Он думал, что девушка с ним заспорит или, по меньшей мере, отпустит очередное насмешливое замечание. Но Меррин не сделала ни того ни другого. Она всматривалась ему в лицо своими синими глазами, словно прикидывая, сколько правды в его словах, и в конце концов еле заметно кивнула, принимая его ответ. Гаррик сам не заметил, что задержал дыхание. Он выдохнул и понял, что испытывает не только облегчение, но и что-то вроде благодарности. Она словно сделала ему бесценный подарок. Меррин выпрямилась, и чары рассеялись.
– Вы что-то искали? – поинтересовалась она.
– Верно, – подтвердил Гаррик и улыбнулся. – Как и вы, когда обшаривали мою спальню.
Меррин моргнула и чуть-чуть напряглась. "Любопытно, как легко читать то, что она чувствует", – подумал Гаррик. В ту ночь в его спальне Меррин с ее сообразительностью удалось придумать довольно изобретательную ложь, но она не привыкла обманывать. Она предпочитала встречать врага с открытым забралом.
Меррин проигнорировала его слова.
– Нам надо перестать встречаться в спальнях, – заявила она. – Это неприлично. Предлагаю вам покинуть мою комнату.
Гаррик улыбнулся.
– Я лишь из любезности возвращаю вам визит, – сказал он. – По-моему, в библиотеке мы так и не закончили разговор. Мне бы хотелось его продолжить. – Его голос звучал вежливо, но в нем чувствовалась стальная твердость.
Услышав ее, Меррин тут же вскинула голову. Гаррик почувствовал ее враждебность. От Меррин исходили флюиды гнева и горечи и еще чего-то неопределенного. Гаррик понимал, что она чувствует себя не в своей тарелке. Он ведь вторгся к ней в спальню, в ее сокровенное пространство. И к этому дискомфорту примешивалось еще безумно сильное ощущение близости, которое их обоих застало врасплох. Гаррик знал, что чувствует Меррин, потому что сам чувствовал то же самое. И понимал, что она, в силу своего меньшего, чем у него, опыта, не понимает их взаимного притяжения. И оно ей не нравится. Но она не может его отрицать.
– Предполагаю, что вас сегодня сюда не приглашали, – сказала девушка, задумчиво глядя на Фарна своими васильковыми глазами.
– Не приглашали, – признал Гаррик.
– В таком случае вы могли бы оказать хоть каплю любезности и понимания и держаться отсюда подальше.
– Я мог бы, – согласился он, – но я этого не сделал. Данный вопрос слишком для меня важен.
Их взгляды скрестились. В воздухе снова запахло враждебностью.
Гаррик жестом показал на бутылку шампанского. Она стояла на столе рядом с книгами.
– Не желаете ко мне присоединиться? – спросил он.
Меррин подумала и кивнула.
– Благодарю вас. – Она показала на бокалы. – Вы такой цивилизованный незваный гость, ваша светлость, – добавила она. – Вы обо всем подумали.
– Пить из горлышка было бы оскорбительно для такого божественного напитка, – заметил Гаррик.
Он взял бокалы и передал один Меррин. Их пальцы соприкоснулись, и Гаррик услышал, как Меррин тихо ахнула.
Он налил шампанского и насмешливо чокнулся с Меррин, отмечая встречу двух враждебно настроенных личностей и тем самым признавая, что игра будет жесткой. Она ждала, что он начнет первым. Гаррик принял намек.
– Леди Грант известно, что вместо лекций и концертов вы преследуете ни в чем не повинных аристократов в их собственных жилищах? – поинтересовался он. – Она знает, что вы спали в моей постели?
Щеки Меррин чуть порозовели, в тон ее платью.
– Я не преследую аристократов, – сказала она. – Не во множественном числе.
– Значит, только меня, – протянул Гаррик. – Очень лестно. – Он подождал, пока она сядет на приоконный диванчик, и сам устроился напротив, вытянув длинные ноги. Кожаное кресло с подголовником удобно обнимало его со всех сторон.
– Так все-таки, – повторил он. – Леди Грант это известно?
Меррин отпила шампанское. Гаррик видел, что она старается выиграть время. На шейке у нее билась жилка, выдавая ее волнение.
– Нет, – помедлив, признала она. – Ей об этом ничего не известно. – Меррин подняла взгляд на Гаррика, в ее глазах сверкнула насмешка. – И что вы собираетесь делать с этими сведениями? – поинтересовалась она.
– Я могу рассказать ей, – сообщил Гаррик. – И не только ей. Всем.
Меррин задумалась и прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками.
– Вам никто не поверит, – произнесла она почти равнодушно. – Я леди Меррин Феннер. Синий чулок. Я вне подозрений. – Она уверенно и живо ответила на его взгляд.
– Репутацию женщины очень легко погубить, – мягко сказал Гаррик. – Мне казалось, я слышал от вас слово "уязвимый", когда вы делали мне предупреждение в библиотеке. Один намек на скандал, и репутация погибла. Ваша репутация, леди Меррин.
Меррин прищурилась.
– Да, это верно, – признала она, покачивая в руке полупустой бокал. – Правда, если вы хотите меня напугать, – добавила она, – вам придется найти что-то посильнее, чем осуждение светского общества. Меня оно мало волнует.
Очко в ее пользу.
– Вы не собираетесь замуж? – поинтересовался Гаррик. – Порванная в лохмотья репутация сильно скажется на ваших шансах сделать хорошую партию.
Меррин презрительно взглянула на него:
– Я скорее пойду в монастырь.
– Поверьте, это совершенно не ваша стезя, – возразил Гаррик.
Девушка вспыхнула при напоминании о своей несдержанной реакции на его поцелуй, но взгляд ее по-прежнему был полон презрения.
– Ну, если я и передумаю становиться монахиней, я уверена, что ваши тридцать тысяч восстановят любые лохмотья моей репутации, ваша светлость. – Она пожала плечами. – Это в случае, если я найду мужчину, которому захочу отдать предпочтение перед книгами. Должна признаться, такого еще не случалось.
– Значит, вы встречаетесь не с теми мужчинами, – объяснил Гаррик.
Меррин засмеялась:
– Полагаю, это неудивительно, ведь я часто наведываюсь в спальни таких, как вы. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – А вы, ваша светлость? Вы собираетесь снова жениться? – Меррин выдержала паузу. – Полагаю, что нет. Женитьба – не самая сильная ваша сторона, не так ли?
Черт. Второе очко.
– Я подумал, что вы, возможно, захотите вернуть свое имущество, – сказал Гаррик, повышая ставку. – Хотите получить обратно улики ваших полночных бдений? Книгу, очки… Вы без них видите?
– Да, отлично, благодарю вас, – ответила Меррин.
– Значит, вы носили их только для маскировки?
Она с жалостью посмотрела на него.
– У вас слишком живое воображение, ваша светлость. Это очки для чтения. К счастью, у меня есть еще пара.
– Вы забыли про нижнее белье, – напомнил Гаррик.
Девушка застыла на месте.
– Вы рылись в моем белье?
– Вы бросили его у меня в ящиках.
– Можете оставить его себе, – холодно заявила Меррин. – Мне не нужно поношенное.
– Я его не носил, – кротко ответил Гаррик. – И даже не разглядывал.
– Какая деликатность с вашей стороны.
– Да нет, не особенно, – ответил он. – Если вы хоть что-то знаете о мужчинах, леди Меррин…
– Я ничего о них не знаю, – оборвала его Меррин. Она как будто оборонялась, словно он затронул запретную тему. Говорила она спокойно, но рукой постоянно водила по вышитым диванным подушкам, выдавая тем самым свое волнение. – Я ничего не знаю о мужчинах, – повторила она, – и не желаю знать. – Меррин немного смягчилась. – Мои сестры… Вы лучше им адресуйте свою галантность, ваша светлость. Со мной вы зря тратите время.
"Меррин, должно быть, глубоко задевает, что она постоянно находится в тени сестер, красивых, очаровательных женщин", – подумал Гаррик. Она заранее отступает в сторону, отказывается от любого сравнения с ними и ограничивает свой мир книгами, лекциями и академическими занятиями, всем тем, чем ее сестры не могут или не хотят интересоваться. Но разве она не видит, что тоже красива и желанна, что она – маленькая богиня с длинными золотыми волосами и большими васильковыми глазами? Похоже что нет. Или, быть может, она не ценит внешнюю красоту. И даже не хочет быть красивой.
Герцог уселся поудобнее и задумчиво посмотрел на Меррин.
– И чем вы на самом деле занимаетесь, когда делаете вид, что посещаете свои "сине-чулковые" мероприятия? – поинтересовался он. – В свободное от слежки за мной время.
Меррин с минуту молча на него смотрела. В полутемной комнате ее глаза казались фиалковыми.
– Я веду безупречную жизнь, ваша светлость, – ответила она. – Я на самом деле посещаю упомянутые мероприятия. Я читаю и учусь. Я хожу на лекции профессора Бренда в Королевском институте, на вечера поэзии и концерты, – пояснила она и сделала еще глоток шампанского. Похоже, этот вопрос ее позабавил.
Гаррик медленно растянул губы в улыбке.
– А еще вы работаете на Тома Брэдшоу, – добавил он.
Меррин дернулась. Шампанское капнуло ей на платье, оставив пятнышко чуть темнее самого материала. Раньше они оба фехтовали словами, проверяя друг друга на прочность. Теперь все изменилось. Гаррик почувствовал, что это для нее очень важно.
– Как вы узнали? – резко спросила она.
Гаррик с интересом отметил, что девушка не попыталась отрицать его слова.
Фарн пожал плечами:
– Я, естественно, наводил о вас справки. – Он наклонил голову, разглядывая ее. – Вы же знаете, как работает эта система, леди Меррин. Я заплатил за нужные мне сведения.
Гаррик заметил, как ее пальцы сжали ножку бокала.
– Вы заплатили, чтобы кто-то выполнил за вас грязную работу, – произнесла она с оттенком презрения. – Конечно, а как же иначе.
– Так просто быстрее, – объяснил Гаррик. – Брэдшоу продажный тип, – добавил он. – Но вы же об этом знаете.
Она вскинула на него глаза.
– Ничего подобного! – Подобное очернение ее, кажется, оскорбило. – Том служит правосудию! Он помогает людям… – Меррин осеклась, как будто осознав, что чересчур откровенна.
– Нет, – мягко возразил Гаррик. – Это вы работаете на Брэдшоу ради правосудия. – Он замолчал, понимая, что она живет именно этим. Ее изнутри сжигала эта потребность восстанавливать справедливость. И он побился бы об заклад своим состоянием, что началось это с гибели ее брата, погибшего от его руки. – Разве не так? – настойчиво спросил он. – Вы ведь занимаетесь этим, потому что верите в правосудие, и боретесь за правду, чтобы помочь обездоленным?
– Я занимаюсь этим за деньги, – с вызовом сказала Меррин.
Она вздернула подбородок и воинственно посмотрела на него, призывая поспорить. "Я вторгся в ее личные владения", – подумал Гаррик. До сего момента жизнь Меррин Феннер оставалась тайной для всех, даже для самых близких. А он не только прошел напролом, он еще прямо обратился к болезненной правде, скрывавшейся за ее мотивами. На мгновение Меррин показалась ему маленькой и беззащитной девочкой, и Гаррик испытал неимоверный прилив сострадания. Он совершенно по-хамски с ней обращается, заставляет говорить о сокровенном, лишает ее защиты. И единственное его оправдание состоит в том, что есть другие, еще более беззащитные люди, которые нуждаются в его защите. Двенадцать лет назад он поклялся защищать их. Он не предполагал, что цена окажется столь высока.
– Не важно, какие у меня мотивы, – сказала Меррин, быстро овладев собой. Гаррик видел, что глаза ее подозрительно блестят, но взгляд говорил о том, что приближаться к ней не стоит. Она была явно не из тех женщин, что пускают слезу или падают в обморок, когда хотят добиться своего. – Важно то, – продолжала девушка, – что вы ставите под угрозу мои дела. И делаете это, потому что…
– Потому что вы мне угрожали, – пояснил Гаррик. – Когда кто-то указывает, что хочет меня уничтожить, это заставляет меня как следует об этом задуматься.
– И часто это с вами случалось? – вежливо поинтересовалась Меррин.
Гаррик засмеялся:
– Не единожды.
Она быстро глянула на него:
– Могу себе представить. Жаль только, что никто еще не перешел от слов к делу.
– Все когда-то бывает в первый раз, – сказал Гаррик.
В последний раз, когда угрожали его жизни – в Испании, – это очень плохо кончилось для инициатора. Хотя рассказывать об этом Меррин не стоило. Она наверняка взяла бы это на вооружение и открыла на него охоту.
– Вы собирали улики против меня, – начал Гаррик. – Та выдержка из газеты, которую вы нашли в королевской библиотеке…
Он заметил, как ее глаза вспыхнули.
– Которую вы у меня украли? Это было очень коварно с вашей стороны.
Гаррик засмеялся:
– Я что-то не слышал, чтобы вы в тот момент возражали.
Щеки Меррин расцветились румянцем.
– Я должна была догадаться, что вы неспроста так сильно наклонились, когда целовали меня, – горько произнесла она.
– Да, это было несложно, – согласился Гаррик.
Она яростно глянула на него:
– Вы – распутник.
– Я был им, – поправил он.
– Вы явно путаете грамматические времена. – Меррин посмотрела на него свысока. – Я не верю, что бывают бывшие распутники.
Глядя на ее сияющие светлые волосы, густые и гладкие как шелк, на порозовевшие от праведного гнева щечки и губы, сейчас неодобрительно поджатые, Гаррик испытывал сильное желание доказать ее абсолютную правоту. Ему хотелось схватить ее в охапку и зацеловать до смерти.
– Простите, – сказал он, – но на чем именно… вы основываете это замечание?
Девушка отвернулась.
– На литературе. И собственных наблюдениях.
– Сообщите, если решите заменить их собственным опытом, – сказал Гаррик и заработал еще один негодующий взгляд.
– Мы удалились от темы, – раздраженно заявила Меррин.
– И правда. – Гаррик поменял положение. – По тому листку, что я позаимствовал из вашего кармана, я предположил, что у вас есть и другие находки, маленькие детали, которые, как вы думаете, противоречат официальному заключению о смерти вашего брата…
Меррин отреагировала на это предположение вполне предсказуемо.
– Это не я думаю, что они противоречат, – горячо сказала она. – Они на самом деле противоречат.
– Списки гостей известны своей неточностью, – заметил Гаррик. – Перепутанные имена, неправильные подсчеты в количестве…
– Например, услышанных выстрелов? – с милой улыбкой вставила Меррин. – Или пуль в теле?
Дьявол. Она уже многое обнаружила. Гаррик почувствовал, что покрывается потом. Еще несколько шагов, стоит ей еще чуть-чуть покопаться, и леди Меррин окажется опасно близка к истине. Она узнает, каким отъявленным негодяем был на самом деле ее брат, узнает, какие ужасные вещи творил Стивен Феннер. Это разобьет ей сердце.
Не то чтобы Гаррик сам был безвинен. Он протер лоб. Надо было справиться с этим как-то по-другому, надо было сохранять присутствие духа, а не жертвовать всем – своей жизнью, честью, будущим – в ту отчаянную минуту, когда он убил своего друга. Да, Стивен Феннер был подлецом, но не проходило и дня, чтобы Гаррик не жалел о его смерти.
Меррин наблюдала за ним. Она неверно поняла выражение его лица, что в общем-то было неудивительно. Гаррик знал, что выглядит виноватым. Он ведь действительно был виноват в смерти Стивена, и не только потому, что выпустил пулю.
– Могу ли я попросить вас не вмешиваться в это дело? – спросил он. – Возможно, вам кажется, что я забочусь о себе, но, если вы будете продолжать расследование, могут пострадать невинные люди… – Гаррик осекся, снова заметив, как в ее глазах полыхнула боль, как это уже было во время разговора в библиотеке.
– Другие тоже страдают, – жестко сказала Меррин, и Гаррик понял, что она говорит о себе. О тринадцатилетней девочке, у которой были и дом, и семья, и состояние и которая в один миг все потеряла.
– Если вы откажетесь, я обнародую, что вы работаете на Тома Брэдшоу, – пригрозил Гаррик. – Вместе с информацией о том, что вы имеете привычку посещать спальни высокородных джентльменов. Думаю, вы обнаружите, что такой скандал гораздо труднее замять, чем простое пятно на репутации.
Наступило напряженное молчание. Меррин сидела неподвижно, словно не слыша его.
– Вы пытаетесь меня шантажировать, – сказала она. – Это аморально.
– Я никогда бы не опустился до такой вульгарности, как шантаж, – возразил Гаррик и увидел, как девушка улыбнулась, услышав собственные слова, сказанные ему в библиотеке пару дней назад. – Я просто предупреждаю, что вы находитесь в рискованной ситуации.
– Я вам очень обязана, – с иронией отозвалась Меррин. И вздохнула: – Все те же аргументы, что и раньше. Худшее, что вы можете сделать, – это разрушить мою репутацию… – Ее глаза заблестели триумфом. – И только в том случае, если она меня волнует. – Девушка задумчиво провела пальцами по краю пустого бокала. – Оказаться в центре скандала и сплетен было бы очень досадно, – признала она, – но я уверена, я это переживу.
– Вы не переживете потери того, что так цените, – произнес Гаррик и увидел, что Меррин резко вскинула на него взгляд.
– Что вы имеете в виду? – требовательно спросила она.
Гаррик пожал плечами.
– Помимо денег, вы работаете на Брэдшоу, потому что вам скучно, – сказал он. – Вы умны, а обществу не нужны умные женщины.
Меррин выдавила жалкую улыбку.
– Разве что для того, чтобы над ними посмеяться, – сухо пояснила она. – Или заставить их соответствовать.
– Точно, – согласился Гаррик. – Без работы и с подпорченной репутацией, без возможности посещения своих научных занятий вам было бы нечем занять свое свободное время…
Он намеренно не договорил, оставив предложение висеть в воздухе. Фарн понимал, что ее жизнь тогда превратится в выжженную пустыню. Меррин слишком отличалась от других женщин, чтобы соответствовать ожиданиям общества, и это сделало ее уязвимой.
Гаррик ждал, пока она подумает об этом, и по ее расширившимся глазам понял, что она пришла к такому же выводу.
– Вы хотите забрать у меня все, чем я дорожу. – Меррин потрясенно смотрела на него. – Мою работу, мои увлечения… Будьте вы прокляты, – с чувством выговорила она. – Как будто вам мало было проделать это единожды.
Гаррик ожесточил сердце, чтобы противостоять боли и недоверию, которые видел в ее глазах.
– Выбирать вам, леди Меррин.
Она встала так резко, что закачался стол и чуть не упал бокал.
– Думаю, вам пора уходить, ваша светлость. – Девушка выпрямилась во весь свой миниатюрный рост. – Можно было предположить, что вы опуститесь ниже, чем я могла представить, – добавила она.
– Я еще только начал, – заявил Гаррик. – Вам стоит расширить границы воображения.
– Неужели? – Меррин подняла брови. – А если я откажусь уступить, что тогда? Вы меня похитите? Куда-нибудь увезете, чтобы убить? Женитесь на мне? – Она слабо улыбнулась. – Сомневаюсь, что вам удастся уйти от ответственности за убийство сразу двух членов одной семьи.
– Из всего перечисленного брак интересует меня больше, чем злонамеренное убийство, – заметил Гаррик.
Девушка засмеялась.
– Потому что он лишит меня возможности свидетельствовать против вас в суде?
– Нет, – сказал Гаррик. – Потому что он позволит мне заняться с вами любовью.
Атмосфера в комнате едва не воспламенилась. Меррин распахнула глаза, шокированная его словами, и тихо ахнула. Щеки у нее вспыхнули, и она отвернулась, лихорадочно пытаясь найти туфельки. Желание сбежать отчетливо читалось в ее стройной напряженной фигурке.