- Что еще сказать? Дни, похожие один на другой, текли медленно. Со мной хорошо обращались, страдала я лишь от отсутствия свободы и вечной полутьмы, потому что камера освещалась одним узким, похожим на щель, зарешеченным окном. Оно располагалось слишком высоко, чтобы я могла в него выглянуть, зато по нему можно было судить о толщине стен в Бастилии... Кормили меня обильно и даже слишком, белье было чистым и мыла вдосталь, но время шло, - я догадалась, что наступила осень, после того, как у меня в камине развели огонь, - и меня одолела тоска. Я не знала, в чем меня обвиняют, а значит, не могла понять, смогу ли я когда-нибудь выйти из тюрьмы. С каждым днем я слабела. Мне стало трудно подниматься с кровати, и целыми днями я лежала. Вы представить себе не можете, до какой степени я чувствовала себя усталой. Ко мне пришел тюремный врач и прописал укрепляющее, но я отказалась его принимать, у меня совсем не было аппетита. Но однажды ночью ко мне вошли тюремщик и несколько стражников, мне объявили, что меня отвезут туда, где я смогу поправить свое здоровье.
Я была так слаба, что не могла идти, и меня отнесли в карету, она тоже была закрытой, как та, в которой меня привезли в Бастилию, но на этот раз я была не одна. Со мной рядом сидел какой-то немолодой человек. Он не назвал своего имени, но сказал, что он врач, и уверил, что меня везут туда, где я стану чувствовать себя лучше.
- Он сказал правду?
- С Бастилией не было никакого сравнения. Меня поместили в красивой комнате, обтянутой розовым Дамаском, с белыми шелковыми занавесками на окнах, с изящной мебелью, с цветами. В соседней комнатке стояла ванна. Большие окна выходили в лес, но на них тоже были решетки. Мне объяснили, что решетки здесь для защиты и безопасности. В комнате были книги, гитара, домашние платья, духи и притирания. Пожилой человек, с которым я ехала, навещал меня через день, занимался моим здоровьем и говорил только о нем. Так же вели себя слуги. Мне прислуживали мужчина и женщина, внимательно и по-своему любезно, но появлялись они только в положенные часы или тогда, когда я просила что-то мне принести. На мои вопросы они не отвечали. Однажды вечером приехал господин де Лувуа и разделил со мной ужин. Он сказал, что доволен тем, как я выгляжу, осведомился, не нужно ли мне чего-нибудь. Я ответила, что хотела бы уехать отсюда, но он возразил, что это невозможно. Пока невозможно. Что он под свою ответственность увез меня из Бастилии, потому что я стала там чахнуть. Но пока все должны думать, что я по-прежнему в заточении, и на свободу я выйду еще не скоро. Важно, чтобы беспокойство, охватившее всех в связи со скоропостижной смертью королевы, утихло. А там видно будет. Он ждал изъявлений благодарности, и я его искренне поблагодарила. Мы говорили обо всем и ни о чем... В основном о короле: он восхвалял его на все лады и пел ему дифирамбы. Господин де Лувуа стал посещать меня каждый вечер. Сначала его визиты мне были даже приятны, но продлилось это недолго.
- Почему? - задала вопрос мадемуазель Леони, слушавшая рассказ Шарлотты со все возраставшей тревогой.
Ей не нравилось преображение в кроткого барашка министра, о котором все знали, что он хищный и безжалостный волк. По ее мнению, ни мягкостью, ни состраданием этот человек не отличался. А если кого-то напоминал, то разве что мольеровского Тартюфа.
Шарлотты закашлялась, у нее перехватило горло. Но она все-таки набралась мужества. Но не смогла продолжить. Отвела глаза.
- Трудно объяснить. Слишком уж он был любезен и предлагал весьма странные вещи: например, поехать с ним в Италию, чтобы мне немного развеяться...
- В Италию? Что вам делать в Италии? Тем более с ним? И без ведома и одобрения короля?
- Я ответила, что хочу только одного - вернуться на службу к герцогине Орлеанской. И однажды вечером...
Дыхание у Шарлотты опять перехватило. Понимая, с каким трудом дадутся бедной Шарлотте следующие слова, мадемуазель Леони крепче сжала руки своей любимой девочки.
- Не бойтесь, Шарлотта, мне вы можете сказать все. Однажды вечером...
- Он... остался. Напрасно я защищалась, как могла, он был сильнее меня... Он меня ударил и... не заставляйте меня говорить, что было потом...
- Нетрудно догадаться, что он совершил над вами насилие.
На утверждение старой дамы Шарлотта ответила рыданием. Она отняла свои руки у Леони и закрыла ими лицо. И тогда мадемуазель Леони обняла ее с такой сострадательной нежностью, какой в себе и не подозревала. Она вся превратилась в жалость и сочувствие.
- Плачьте, моя детка, плачьте. Плачьте, пока плачется. Слезы приносят облегчение, когда на сердце камень, - шептала она, гладя пепельные волосы юной красавицы. Потом она стала потихоньку баюкать Шарлотту, словно та превратилась в маленькую девочку. Рыдания понемногу смолкли, и она услышала:
- Вы... так добры... Я должна внушать вам отвращение... Вы же чисты, как монахиня!
Брови мадемуазель Леони взлетели вверх. Пришел ее черед покашливанием избавляться от хрипоты в горле.
- Скажу вам прямо, в этом мире не бывает совершенств. И зачастую внешность обманчива, - прошептала она.
Но отчаявшаяся Шарлотта не услышала ее, а может быть, поглощенная своим горем, не обратила внимания на ее слова. Не заметила она и улыбки, тронувшей губы старой женщины, вспомнившей чудесный уголок на берегу Жоди, реки возле Трегье, ее родного городка. Там среди цветущего дрока, утесника и вереска два юных существа, охваченные пламенем страсти, любили друг друга, поклявшись; что никто и ничто их не разлучит, что любить друг друга они будут вечно. Жоэль был таким красивым, таким ласковым, таким нежным... Он плавал на королевском корабле и уплыл на нем далеко-далеко. Они должны были пожениться после его возвращения. Но он не вернулся. Погиб в бою. Леони было шестнадцать, и, по счастью, ее недолгая любовь оставила ей всего лишь приятное воспоминание, которое она бережно берегла в глубинах памяти. Потом ее сердце, казавшееся ей мертвым, забилось ради Юбера Фонтенака, погибшего тоже трагически, но бесславно...
Леони была рада, что Шарлотта не услышала ее неосторожного полупризнания. Разве можно было сравнить слепящее счастье давнего лета с кошмаром, пережитым в тюремной клетке в глубине леса? Продолжая баюкать Шарлотту, она тихо спросила:
- Надеюсь, кошмар ограничился одним разом?
- Нет, он повторялся трижды, и в мой адрес сыпались самые страшные угрозы, если я посмею рассказать о своем позоре кому бы то ни было. Всякий раз он твердил, что без ума от меня, что я могу делать с ним все, что захочу... Я отбивалась всеми силами, и тогда он применял силу... Мне не хотелось жить, я мечтала покончить с собой... Еще одного раза я бы не выдержала. Но вечером вместо Лувуа в дом ворвалась женщина в маске, она осыпала меня проклятиями и ругательствами, а потом выгнала в лес, посоветовав идти к таким же, как я. Так я очутилась на свободе... Я долго блуждала в темноте по лесу, потом упала от усталости, и меня нашли слуги мадам де Монтеспан в парке Кланьи.
- Что вы ей сказали?
- Все, что вы слышали, но не о последних ночах... Никто не должен знать... Я умру от стыда...
- Никто ничего не узнает, не бойтесь. Теперь вам нужен покой и отдых, чтобы вы наконец пришли в себя. И еще мы должны убедиться, что несчастье осталось без последствий. Вы меня понимаете?
- Вы боитесь, что я беременна?
- Не боюсь, но...
- На этот счет могу вас успокоить, мои женские недомогания случились вовремя.
Вздох облегчения мадемуазель Леони мог бы стронуть с места фрегат.
- Слава тебе господи! - воскликнула она. - Теперь вам нужно обо всем забыть! Это будет непросто, я понимаю. Но я сделаю все, чтобы вам помочь.
Шарлотта привстала и приблизила лицо к лицу кузины. Гнев высушил ее слезы.
- Забыть, вы сказали? Нет! Я хочу отомстить! Увидев этого человека в Версале, я хотела плюнуть ему в лицо, обвинить перед королем, перед всем двором...
- Но ваш ангел-хранитель удержал вас от этого шага, и правильно сделал! Вы знаете, каковы могли быть последствия? Вам или не поверили бы и сочли сумасшедшей, или вы снова бы исчезли, но на этот раз навсегда. В любом случае вы бы погибли. И причинили бы невыносимую боль одному моему знакомому. Если вы ищете мстителя, считайте, что вы его нашли, но мне бы очень хотелось, чтобы голова у него осталась на плечах!..
Глава 6
Нежданный гость
В эту ночь Шарлотта, облегчив свое сердце, спала значительно лучше, чего нельзя было сказать о мадемуазель Леони. Она до утра не сомкнула глаз. Звенящий слезами голос Шарлотты звучал у нее в ушах, и она никак не могла отвлечься. Случившаяся беда путала ее мысли. Когда голос Шарлотты наконец замолкал, она тут же оказывалась на улице Ботрей и слышала глухие рыдания Альбана. Он рыдал так отчаянно только потому, что его возлюбленную выдали замуж за картонного паяца. Что же с ним будет, если он по воле злого случая узнает всю правду об истории исчезновения Шарлотты? Сейчас он ненавидит безобидного графа де Сен-Форжа. Какое же чувство он будет испытывать по отношению к настоящему обидчику?.. Ждать можно только самого худшего. Дуэль из-за незнатности Альбана состояться не может, и он может пойти на убийство, за которое расплатится головой, о чем она и предупредила Шарлотту... И ведь никто не может поручиться, что он никогда ничего не узнает...
Кроме двоих, непосредственно причастных, теперь и она посвящена в отвратительную тайну, но за себя-то она отвечает! А вот что это за женщина в маске, которая выгнала Шарлотту из тайного убежища? И слуги, которые внезапно исчезли? Никто из этих людей не был немым. Они могли разболтать все по глупости. Из желания рассказать пикантную историю. Надеясь получить деньги. Думая обо всем этом, мадемуазель Леони ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Когда первые лучи зари проникли в ее комнату, решение созрело: мадемуазель Леони поняла, что Альбана нужно отослать подальше с каким-то поручением, а сделать это мог только господин де ла Рейни. Что же касается тайны, то главный полицейский хранил множество куда более опасных и страшных тайн.
В положенный час мадемуазель Леони встала, умылась, оделась, причесалась и, как обычно, отправилась в церковь. Хотя никогда не отличалась излишней набожностью. Пока мадемуазель Леони жила в Трегье, она ходила каждый день на службу вместе с матерью, но делала это из чувства долга, который обязывал ее сопровождать немолодую женщину. Может показаться странным, но она не помнила свою мать молодой. Леони была поздним ребенком, и мать для нее всегда была еще и очень пожилой женщиной, поэтому любовь к ней окрашивалась бессознательной почтительностью.
В Сен-Жермене она по привычке продолжала посещать утренние службы, а когда в доме наместника города настали черные дни, почувствовала необходимость уединяться каждое утро в полутьме часовни, где горела маленькая жаровня, согревавшая ее. В Париже она стала прихожанкой церкви отцов-иезуитов, где и познакомилась с Исидором Сенфуэном. Она с благодарностью вспоминала несчастный случай, из-за которого они познакомились, потому что это случайное знакомство положило начало прочной дружбе. Теперь, вернувшись в особняк Фонтенаков при весьма трагических обстоятельствах, она каждое утро, преклоняя колени в церкви, получала немного покоя и сил для будущего дня. С возвращением домой Шарлотты ей это стало особенно необходимо. Причастившись, она задержалась еще на несколько минут перед алтарем, размышляя, как ей увидеться с де ла Рейни без ведома Шарлотты.
И опять к ней пришло решение: она напишет записку, прося сугубо тайной встречи, а когда придет назначенный час, сообщит, что должна съездить на улицу Ботрей за кое-какими забытыми вещами, и отправится в Париж по реке на барже, тем более что лед в Сене уже растаял. Зима в этом году была настолько суровой, что Сена оказалась скованной льдом. А по весне, когда лед растаял, по реке еще долгое время плавали льдины. Во время бури с сильными порывами ветра эти льдины снесли мост Руж, деревянные мостки, соединявшие Тюильри с предместьем Сен-Жермена. По чести сказать, мадемуазель Леони не слишком доверяла дилижансам, на их точность в это время года никак нельзя было положиться, хотя лошадей и подковывали, чтобы они не скользили.
Леони обрадовалась, что ее молитвы были услышаны, но вскоре подумала: неужели господь бог может так нехорошо шутить? Дело в том, что в двух шагах от дома она нос к носу столкнулась с Альбаном Делаландом.
"Черт побери! - пробормотала про себя пожилая дама. - Зачем его сюда принесло в такой ранний час?"
Она могла бы пройти мимо Альбана, сделав вид, будто не узнала его. Он шел, закутавшись чуть ли не с головой в плащ для верховой езды и надвинув на глаза шляпу. Но он сам узнал ее. И обрадовался, как младенец.
- Мадемуазель Леони! - воскликнул он и, отведя полу плаща, открыл сияющее радостью лицо. - Какая удача встретить вас на улице в такой холод! Признаюсь, я очень хотел, чтобы так случилось, но не смел надеяться.
- Уж не хотите ли вы сказать, что поджидали меня? Когда же вы выехали из Парижа? Думаю, ворота были еще закрыты?
- Я приехал вчера вечером и остановился на постоялом дворе "Славный король Генрих".
- И все ради того, чтобы встретиться со мной? Думаю, что не случилось бы большого несчастья, если бы вы пришли в особняк де Фонтенак и вызвали меня, - сказала она и тут же прикусила язык, едва только представила, что могло бы из этого выйти и что стало бы с Шарлоттой.
- Вы сами знаете, что в особняке Фонтенаков мне делать нечего, а я непременно хотел повидаться с вами. На улице сейчас холодно, и я не хочу, чтобы вы мерзли на снегу. Почему бы нам не пойти ко мне в гостиницу и не выпить чего-нибудь горячего? Там нам было бы гораздо уютнее разговаривать.
- А моя репутация? Вы о ней подумали? - воскликнула пожилая дама и, показав на деревянные башмаки, в которые была обута, добавила: - Снега я не боюсь, я к нему подготовилась, так что мы прекрасно можем поговорить и здесь, особенно если разговор будет не слишком долгим. Что же вы хотели узнать?
- Как она себя чувствует?
- Кто? "Та-чье-имя-нельзя-больше-произносить-вслух"?
- Да. Я...
- А вам не кажется, что вы ведете себя смешно? Неужели вы стали боязливее графа де Сен-Форжа! Извольте запомнить, дорогой "кузен", у меня в доме кошку называют кошкой, и мне кажется страшным лицемерием беспокоиться о здоровье и бояться назвать имя! Ну, я жду.
- Вы мучительница! Как себя чувствует мадам де Сен-Форжа?
- Это имя существует только на бумаге, и у нее нет никаких оснований чувствовать себя плохо, но вы ведь интересуетесь Шарлоттой, не так ли?
Альбан вдруг стал таким несчастным, этот большой мальчик, ростом и сложением похожий на рыцаря Круглого стола, что ей стало ужасно его жалко.
- Она чувствует себя, как можно себя чувствовать после многих месяцев заточения.
- Об этом-то я и хотел с вами поговорить. Куда ее отвезли после Бастилии?
- Разве вы не спрашивали господина де ла Рейни?
- Спросил. Он сказал, что в Бастилии она заболела и по приказу короля господин де Лувуа отвез ее в загородный хорошо охраняемый дом, где ей оказали необходимую помощь.
- И где же находился этот дом?
- Откуда же мне знать? Когда она стала лучше себя чувствовать и к ней вернулась присущая ей энергичность, она в один прекрасный вечер сбежала, потому что ей стало невмоготу сидеть в клетке. Побежала куда глаза глядят, через лес. Конечно, заблудилась, погода стояла холодная, она блуждала очень долго и в конце концов упала без сил около какого-то куста. По счастью, этот куст находился в парке мадам де Монтеспан, и та, известная своим независимым характером, взяла ее к себе в дом и ухаживала за ней. В день, когда Его величество пригласил весь двор любоваться Зеркальной галереей, мадам де Монтеспан взяла беглянку за руку и с беспримерной отвагой подвела к королю. Неужели господин де ла Рейни ничего вам не говорил? Он сам был у короля, когда Шарлотта рассказывала Его величеству о своих злоключениях.
- Господин де ла Рейни сказал мне, что Шарлотту нашли без сознания после целой ночи блужданий по лесу, что герцогиня Орлеанская предложила ей вновь поступить к ней на службу, но Шарлотта попросила отсрочки, чтобы пожить в своем доме, немного отдохнуть и оправиться от перенесенных невзгод.
- Думаю, вы согласитесь со мной: ведь она заслужила отдых?
- А больше вы ничего не слышали? Ходили слухи о похищении... каким-то влюбленным кавалером?
Мадемуазель Леони уставилась на молодого человека с неподдельным недоумением.
- Вы никогда не казались мне простачком, Альбан! С каких пор вы стали интересоваться слухами?
- С тех пор, как стал полицейским.
- Понимаю. Но не понимаю, почему вы всегда должны ходить в мундире! Господин де ла Рейни взял на себя труд рассказать вам то, что услышал во время аудиенции у короля, так окажите ему честь и поверьте ему. Не тратьте свое и мое время понапрасну. И учтите, что я причащалась, и во рту у меня еще маковой росинки не было. Закончим нашу беседу, и позвольте мне пребывать в уверенности, что вы окончательно успокоились. Сейчас мадам де Сен-Форжа - не будем все-таки забывать, что она замужем, - больше всего нуждается в тишине и покое. Вот все, что я пока могу вам сказать.
- Вы вежливо посылаете меня ко всем чертям, - с горечью признал Альбан. - А я-то считал вас своим другом.
- Не понимаю: разве я дала вам повод усомниться в моей дружбе? Тюрьма - тяжкое испытание для юного и хрупкого существа. Нужно время, чтобы забыть пережитое. Подождите.
- Спасибо за напоминание. Простите, если задержал вас на холоде дольше, чем предполагал.
Он поклонился, надел шляпу и быстро пошел прочь, но мадемуазель окликнула его:
- Месье Делаланд, не согласитесь ли вы кое-что передать вашему начальнику?
Он тут же остановился. Мадемуазель Леони сделала ему знак наклониться к ней и сказала:
- Думаю, ему будет небезынтересно узнать, что во время отсутствия своей супруги граф де Сен-Форжа в сопровождении шевалье де Лоррена приходили к мэтру Моблану с тем, чтобы получить часть "своего" наследства. Похоже, граф пустил на ветер чуть ли не все свое богатство, играя в азартные игры. Полагаю, главному полицейскому могут пригодиться эти сведения.
- И не только ему.