- Вы правы, - согласился Альбан. - Так что займемся теми, кто сейчас в доме. Прошу вас, мадам, не возражайте. Вполне возможно, и даже естественно, что кто-то из них, не держа в голове ничего дурного, рассказывал в трактире или соседям, чего ему пришлось натерпеться. Как вы сами знаете, толков в городе было немало.
- И кто-то из слуг сделал слепки с ключей? - задала вопрос мадемуазель Леони. - Мне кажется, возня со слепками - слишком сложная задача. На это нужно время... Потом, необходимо как-то договориться о передаче... О господи!
Неожиданно пришедшая ей в голову мысль так покоробила ее, что она прикрыла себе рот обеими руками, а глаза ее округлились. Собеседники, привыкшие к ее безупречному владению собой, удивленно на нее уставились.
- Что случилось? - забеспокоилась Шарлотта. Мадемуазель Леони смотрела на нее чуть ли не с отчаянием.
- Неожиданная мысль... Но такая нелепая! Описание еще куда ни шло... Но слепки! Нет! Быть такого не может!
- Позвольте нам судить, скажите, что за мысль пришла вам в голову, - настаивал Альбан.
- Мне кажется, я поняла, о чем подумала моя кузина, - задумчиво сообщила Шарлотта. - О пребывании у нас в доме графа де Сен-Форжа, он приехал к нам с простудой и желал у нас полечиться. Уверена, что приехать ему было непросто. Одна мысль о двойном убийстве, произошедшем в этом доме, приводила его в ужас. Он не пришел в восторг, когда я поместила его в спальне моей матери, хотя дело кончилось тем, что она ему понравилась... Разумеется, мы рассказали ему обо всем, что здесь произошло, во всех подробностях. Он знал и о черных плащах, и о дворянине. Но представить себе, что он возится с воском и проделывает такую скрупулезную работу, я не могу. Он слишком дорожит своим знатным именем, а оно и правда очень знатное, и не станет пачкать своих белых, красивых рук...
- Но наверняка у него есть слуга, - предположил де ла Рейни.
- Конечно, есть. Слуга Анатоль, который с ним нянчится, холит и лелеет, угождает и балует. Очень славный паренек, без всяких задних мыслей. Спросите у любого в нашем доме, и он вам скажет то же, что и я.
- Вы представить себе не можете, - вздохнул Альбан, - сколько славных бесхитростных пареньков оказываются убийцами. Прошу меня простить, но я вынужден отлучиться.
- Куда это ты? - осведомился де ла Рейни.
- На кухню, потолковать с Матильдой. Я заметил, что не у одного Мерлэна здесь зоркий глаз.
- Я пойду с вами, - сказала Шарлотта. - Я как раз шла туда, чтобы поблагодарить своих слуг. Кстати, почему, интересно, они до сих пор сидят на кухне? Мне кажется, им пора бы взяться за дело и наводить в доме порядок.
- Это я попросил их оставаться на месте, чтобы дать нам возможность изучить поле битвы и постараться найти хоть какие-то следы и улики.
- Вы их нашли?
- Ничтожно мало. Можно сказать, ничего. Одно только очевидно: грабители действовали крайне грубо.
- Как случилось, что так скоро приехала полиция? Кажется, едва рассвело.
- Ну, это очень просто. Тревогу поднял Жакмен Безуши, мой помощник, которого я специально отрядил присматривать за вашим домом. Ворота и двери были открыты, как в ночь двойного убийства, и учиненный разор был заметен сразу. Он попросил у прево прислать стражу, вскочил на лошадь и предупредил нас. А в то время, как господин де ла Рейни и я отправились в Сен-Жермен, к вам в Версаль скакал курьер с известием.
Они начали спускаться по лестнице, ведущей в кухню, Шарлотта - впереди, Альбан за ней. В середине пути Шарлотта остановилась.
- Я хочу вас поблагодарить... Но с чего вдруг за моим домом присматривают?
Альбан тоже остановился и посмотрел на Шарлотту.
- Во-первых, так распорядился господин де ла Рейни, считая, что вас постигло немало ударов судьбы и желательно помочь вам избежать их в дальнейшем. А во-вторых, я безмерно люблю мадемуазель Леони.
- Только ее?
Эти слова сорвались с губ Шарлотты непроизвольно. Сообразив, что она сказала, Шарлотта вспыхнула до корней волос, обругав себя сумасшедшей. Как смела она касаться чувств молодого человека, с которым с первого дня их разделяла пропасть, а теперь, после того, как де Лувуа опозорил ее, пропасть стала непреодолимой? Она потеряла право говорить с ним о той любви, которая жгла ей сердце. Человек чести, каким был Альбан, мог испытывать только презрение к той, которую запятнал бесчестьем другой, не имевший понятия о том, что такое честь! Де Лувуа принудил ее пополнить ряды легкомысленных дам, которых было при дворе множество и которые, не обращая внимания на замужество, переходили от одного любовника к другому.
Стоя на две ступеньки выше, чем Шарлотта, Альбан смотрел на нее, словно бы прислушиваясь к своему сердцу. Она уже отвернулась, намереваясь продолжить путь, но его руки остановили ее, повернули, помогли подняться на его ступеньку.
- Вы сами знаете, что я люблю вас больше жизни, - прошептал он.
И вот она уже в его объятьях, испытывая несказанное блаженство, а их губы слились в страстном, жадном поцелуе, который красноречивее всяких слов говорил о перенесенных муках и страданиях. Шарлотта закрыла глаза, желая полнее насладиться райским мгновеньем, божественным счастьем быть с любимым после долгой-долгой разлуки. Ощущать его тепло, силу, его любовь, в которой он наконец осмелился признаться. А потом, когда ей вновь придется вернуться к убогой, уродливой действительности, умереть. Но волшебство уже рассеялось. Снизу послышался чей-то голос, и они отпрянули друг от друга так, что Шарлотта чуть не упала. Альбан твердой рукой поддержал ее и с улыбкой прошептал:
- Никакие силы в мире не заставили бы меня попросить у вас прощения, - и коснулся ее руки быстрым поцелуем.
Он думал, что она продолжит спускаться, но Шарлотта стояла, не двигаясь.
- Это я должна была бы просить у вас прощения. Я не имела права...
И, развернувшись, она бегом побежала вверх по лестнице, пробежала через вестибюль под удивленными взглядами мадемуазель Леони и де ла Рейни, так же бегом поднялась на второй этаж и вбежала в спальню, желая только одного - броситься на постель. Она успела забыть, что в доме у них все перевернуто вверх дном и ее спальня - не исключение. В ней тоже царил полнейший беспорядок. Увидев матрас, валявшийся на полу, Шарлотта бросилась на него и заплакала навзрыд. В таком состоянии и нашла ее мадемуазель Леони. Но прежде чем навестить Шарлотту, она спустилась в кухню и сообщила слугам, что мадам графиня плохо себя чувствует, однако непременно увидится со всеми завтра, чтобы поблагодарить. Мадемуазель очень хотелось спросить у Альбана, что так взволновало Шарлотту, но он, прекрасно понимая ее мысли, даже не смотрел в ее сторону и продолжал задавать вопросы слугам.
- Ну что ж, узнаю попозже, - философски рассудила мадемуазель Леони. - Может, Шарлотта мне расскажет даже больше, чем Альбан. Но с этими двумя ни секунды нельзя быть спокойной, что-нибудь да случится!
Увидев Шарлотту, рыдающую на матрасе посреди перевернутых стульев и комода, мадемуазель Леони не сразу сообразила, с чего ей начать разговор с юной дамой. Потом встала возле матраса на колени и с ласковым сочувствием погладила светлые растрепанные волосы. Еще раз погладила и стала ждать.
Мало-помалу рыдания стихли, Шарлотта приподнялась и обратила к Леони заплаканное лицо, потом взяла платок, который протянула ей мадемуазель, вытерла глаза и спросила:
- Вы считаете меня сумасшедшей?
- Считаю, что у вас большое горе, - ласково ответила кузина.
- Так оно и есть, но, мне кажется, я теряю рассудок. Мне бы быть самой счастливой на свете... Но вы видите, что со мной творится...
- Всему причиной Альбан! Я не зря старалась держать вас подальше друг от друга, я уже начала понимать кое-что про вас обоих. Может быть, вы скажете мне, что произошло...
- Произошло чудо! Самое чудесное... и самое ужасное! И все по моей вине! Я вынудила его...
- Вы?
- Он сказал мне, что очень вас любит, а я, потеряв рассудок, спросила, только ли вас одну. Я сама не понимаю, как так получилось...
- И что же? Вы получили ответ, какого ждали?
- Больше, чем ждала, и это ужасно. Из-за гнусного Лувуа я недостойна отвечать на любовь этого благородного человека. Но я люблю его! Вы представить себе не можете, как я его люблю!..
И Шарлотта опять расплакалась, но на этот раз уже в объятьях мадемуазель Леони.
- Я ни на что не имею права, - рыдала Шарлотта. - Я опротивела бы ему, если бы он узнал, как со мной обошлись...
- Не будем преувеличивать. Он прекрасно знает, что вы замужем... Даже если наш милый Адемар в кружевных воланах не слывет искусным любовником, Альбан, скорее всего, понимает, что вы уже не невинная дева.
- Да, конечно, но между необходимостью стать женщиной, вступив в брак, и чудовищным унижением нет никакого сравнения! Я чувствую себя опозоренной, запачканной... Недостойной любви такого человека, как он.
- Вы говорите о телесной любви? Но есть еще и любовь сердца. Вы слишком суровы к себе, Шарлотта. Примите нежность, в которой так нуждаетесь.
- Он не из тех мужчин, которые будут довольствоваться вздохами.
- Безусловно, но он способен понять, что ваше имя обязывает вас хранить верность брачным обетам... Какими бы ни были ваши отношения с мужем, вы давали клятву богу. А это ко многому обязывает, если вы родились в семье де Фонтенак.
- Вы могли бы сказать это моей матери, - с горечью отозвалась Шарлотта.
- Ей?! Она урожденная Шамуазо, ей этого не понять!
Негодование мадемуазель Леони вызвало у Шарлотты улыбку. Ее любимая Леони никогда не забывала о благородстве своего древнего и знатного рода, ведь что у нее оставалось, кроме гордости? Гордость служила ей опорой и, если хорошенько подумать, очень помогала в жизни. Леони умело справлялась с бедами, и Шарлотта решила рассказать ей обо всех своих терзаниях.
- Думаю, будет лучше, если я вам скажу все до конца.
- А есть что-то еще?
- Да! И не думаю, что менее важное. В Версале, во время "Большой гостиной", на которой мы были незадолго до свадьбы, господин де Лувуа пожелал со мной поговорить.
Глаза мадемуазель Леони широко открылись.
- О чем, господи боже мой?! Надеюсь, он просил прощения?
- Судите сами.
Разговор так прочно запечатлелся в памяти Шарлотты, что она не пропустила ни одной реплики, а подвижное лицо кузины отражало все ее эмоции. Негодующее "О-о-о!" последовало за последней фразой: "Я никогда не откажусь от вас!" Зато неожиданное вмешательство де Сен-Форжа погрузило ее в глубокое размышление.
- Какой странный молодой человек! - наконец сказала она. - Он старается избавить вас от злословия и при этом готов разорить, забрав не только ваши драгоценности, настоящие и воображаемые, но и все остальное. Вспомним также, что в парке Фонтенбло он спас вам жизнь. Если все это учесть, мне кажется, есть о чем подумать. Кто знает, может, мы ошибаемся, считая его послушной комнатной собачкой шевалье де Лоррена?
***
Мадемуазель Леони, без сомнения, оценила бы ту сцену, которую закатил пришедший в ярость граф де Сен-Форжа своему "большому другу" в отдаленном уголке парка в Сен-Клу. Новость о разорении особняка Фонтенаков не заставила его отправиться туда вместе с женой, но не на шутку вывела из себя.
- Разве я не говорил тебе, шевалье, что привязался к дому, где мне было хорошо и уютно? Как ты посмел из-за горсти драгоценных камней позволить разорить его от погреба и до чердака! Описание разграбленного дома ужасно! Я уж не говорю, сколько прекрасных вещей украла нанятая тобой банда! Уж не с твоего ли соизволения?!
Красавец Филипп в парчовом камзоле кораллового цвета сидел на скамейке и что-то рисовал длинной тростью на песке аллеи. На возмущение друга он пренебрежительно пожал широкими плечами.
- Если бы ты сделал все, что должен был сделать, пока жил там, нам бы не пришлось навещать особняк. У тебя было полно времени, а у нас всего одна ночь.
- У нас? Ты хочешь сказать, что был там?
- Разумеется. Нельзя оставлять двенадцать разбойников в доме без присмотра. Я позаботился, желая сделать тебе приятное, чтобы не издевались над слугами. Их всего-навсего связали и заперли в кухне. А потом...
- Под девизом "Грабь без удержу!" бандиты, не найдя камней, растащили все самое ценное. Украли даже великолепную серебряную посуду с гербами, которая так мне нравилась. Там было еще и...
- Оставь! Насчет того, что бандиты украли, я знаю гораздо меньше тебя. Но советую хорошенько запомнить, что, нанимая подобных людишек, нужно с ними расплачиваться. Думаю, ты не хотел, чтобы я платил им из своего кошелька? И потом, все должно быть натурально, чтобы де ла Рейни и его приспешники увязли в парижской грязи, а не шарили среди придворных герцога Орлеанского. И еще: оцени мою гениальную выдумку.
- Какую еще выдумку?
- Я все устроил так, чтобы грабеж отнесли на счет той же самой банды, которая прикончила твою тещу и ее мерзавчика. Было, как у них, двенадцать человек, в таких же черных плащах и масках, а я, как их главарь, был со шпагой и тростью с серебряным набалдашником и, опираясь на нее, убедительно хромал. Уверяю тебя, я выглядел потрясающе, - заявил шевалье с удовлетворением актера, удачно справившегося с ролью.
- Не сомневаюсь, но откуда ты добыл столько сведений об этой банде?
- От тебя, мой милый. Тебя так волновала кончина твоей тещи, ты задавал столько вопросов и так пугался и трепетал!.. Остальные я получил от твоего слуги. Знаешь, когда ведешь разговоры на кухне...
- От Анатоля? Но он простодушней новорожденного теленка!
- Напрасно ты так думаешь. Он совсем не так прост, как кажется. Но ты можешь не беспокоиться, он предан тебе всей душой и желает только добра.
- Добра? Я бы очень хотел узнать, что в вашем представлении "добро"! Сейчас, как я понимаю, у меня нет не только чудесных камней, но и вообще ничего. Стены, крыша и груда обломков - вот все, что осталось
- Не преувеличивай, мебель они не ломали. Во всяком случае, не всю.
- Но большую часть, не так ли? Де Лоррен насмешливо улыбнулся.
- Ломали только то, что не могли открыть. Успокойся. Тоже мне, драма! Опытный краснодеревщик все починит в пять минут. Правда, в спальне, где тебя устроили, стоял чудесный флорентийский шкафчик из черепахи и слоновой кости. Я не мог устоять!..
- Но он и мне страшно нравился! - возопил де Сен-Форжа.
- Я поставил его у себя в спальне, и ты можешь любоваться им, сколько захочешь, - великодушно разрешил шевалье, утешая друга. - Думаю, ты не против, что я получил небольшое вознаграждение за такую тяжелую работу?
Откровенность шевалье поразила даже легковерного Адемара. К тому же шкафчик был так хорош, в нем так удобно разместились бы все драгоценности, письма и множество мелочей, которые были дороги сердцу графа... Новый удар судьбы пробудил в Адемаре ужасное подозрение.
- Теперь я не уверен, что ты не прикарманил и бриллиант! Я тебя знаю, он должен был тебе понравиться куда больше, чем шкафчик!
Улыбка исчезла с лица де Лоррена. Страдальческая морщинка перерезала прекрасный белый лоб.
- Ты усомнился во мне, в своем самом старинном друге? Во мне, который всегда тебе помогал и склонил к этому браку?
- Этот брак должен не разорять меня, а поправить мое состояние!
- Разумеется! Так давай все расставим по местам. Признай, что твоя жена не разорилась оттого, что у нее унесли серебро, попортили мебель и прихватили ливров пятьсот, лежавших в ящике? Ее нотариус быстренько восстановит все потери, и как только ее не станет, а в этой семье, как ты заметил, есть традиция уходить из жизни довольно рано, в утешение тебе достанется солидное наследство.
Последняя капля переполнила чашу, и ягненок превратился если не во льва, то в кусачую собачку.
- Да как ты смеешь! Довольно того, что было! И думать не смей ни о чем подобном! Я тебе запрещаю! Она славная девушка, и я к ней... привязан! Даю тебе слово дворянина, что если с ней случится несчастье, я пойду к королю и расскажу ему обо всем!
- Ты с ума сошел! Ты погубишь себя, а не меня. Ментенонша - моя должница.
- Вполне возможно, но и ты ничего не выиграешь. Насколько я знаю, ты не мой наследник. После моей смерти мое имущество - если у меня еще останется имущество - отойдет короне, потому что детей у меня нет. Итак, я требую слова лотарингского принца, что с моей женой ничего не случится! По крайней мере, по твоей вине!
- Успокойся, ради бога! Даю тебе слово и поверь, все это было пустой болтовней. Меня интересует только распроклятый бриллиант!
- Который, по твоему предположению, находится в Сен-Жермене, в чем лично я начинаю сомневаться.
- А я ничуть не сомневаюсь! Я чувствую, что он не покидал особняка Фонтенаков! У меня на драгоценные камни особое чутье.
- И что же ты предлагаешь?
- Чтобы ты снова вернулся под семейный кров. Разумеется, когда дом будет приведен в порядок и там снова можно будет жить. Мне кажется вполне естественным, что ты захочешь поддержать свою супругу после перенесенных ею испытаний. Терять тебе нечего, свадьба позади, король собирается в путешествие, двор разбредется чуть ли не на полтора месяца, герцог Орлеанский намерен отправиться в Фонтенбло, чтобы заняться своими коллекциями. Вы вполне можете поиграть в предупредительных супругов.