Нельзя так поддаваться ощущениям, которые легко могут обмануть, уговаривала она себя и вновь вглядывалась в королеву Изабеллу. Даже в ее красоте Филиппа находила нечто странное и опасное - в том, как бесшумно и грациозно та движется, с какой внезапностью возникает в комнате, где, Филиппе казалось, она пребывает в полном одиночестве. Даже речь у юной королевы в ее присутствии становилась менее гладкой и связной, и с этим она ничего не могла поделать. Как ни гнала от себя беспокойные мысли и ощущения, они не покидали ее. Что-то нездоровое, недоброе прозревала она в королеве-матери и в ее ближайшем друге и сподвижнике.
В холодных красивых чертах Роджера Мортимера Филиппа видела жестокость и грубость и не понимала, почему этого человека все до такой степени почитают, а больше всех - сама Изабелла. Нет, пожалуй, не почитают - так ей казалось лишь вначале, - а попросту боятся. И сама она тоже.
Эти новые для нее чувства ей трудно было носить в себе, и она собиралась поделиться ими с Эдуардом, но в последний момент обычно не решалась, опасаясь, что слова прозвучат как осуждение его матери.
С Эдуардом они чаще всего говорили о самих себе, о том, как любят друг друга, как прекрасно началась их совместная жизнь. Говорили о детях, которые у них непременно появятся, и очень скоро.
- Это будет мальчик, - уверенно заявлял Эдуард.
- Мы назовем его Эдуардом, - вторила она.
Они могли часами обсуждать, каким он станет, этот мальчик, и Филиппа уверяла, что ее очень разочарует, если тот не повторит все черты отца.
Затем они обрывали бесконечные разговоры о еще не родившемся сыне, начинали смеяться и шутливо возмущаться, что ни о чем больше не могут говорить, затем совсем замолкали, целовались, снова любили друг друга, и жизнь представлялась им еще лучше, еще прекрасней… Филиппа забывала о страхах, и ей казалось странным, что она когда-то могла их испытывать…
Нередко, когда Эдуард был занят с советниками, Филиппа заходила в учебную комнату принцесс. Напряженность ощущалась даже здесь… напряженность, связанная с недавним прошлым королевской семьи. Подтверждение этому Филиппа услышала как-то из детских уст сестер Эдуарда.
Девочки хорошо помнили, что происходило вокруг них, охотно рассказывали о том времени, когда жили с матерью во дворце Тауэр и к ним была приставлена по распоряжению отца леди Диспенсер, жена отцовского любимца Хью Диспенсера. А их мать была очень этим недовольна.
Филиппа, к этому времени уже достаточно знавшая о том, что происходило не так давно при дворе английского короля, понимала, что король таким образом пожелал избавиться от двух женщин, мешавших его счастью с фаворитом, молодым красавцем Хью. Народ тоже знал об увлечении своего владыки и яростно ненавидел нового королевского любовника. Кончилось тем, что красавца казнили, а короля заставили передать корону сыну.
Однако Филиппа не осмеливалась говорить об этом с Эдуардом, понимая, как будет неприятен ему подобный разговор, - он мрачнел при любом упоминании об отце.
- …Ух, как много людей было тогда на улицах! - продолжали рассказывать девочки о дне казни.
- Так страшно!
- А потом нас повели к нашей матери…
- И нам все равно было страшно, - повторила Джоанна.
Даже сейчас она выглядела испуганной. Филиппа поняла, что страх глубоко проник в эти юные души - страх перед матерью.
Дети продолжали обрывочно передавать впечатления, накопившиеся за их недолгую жизнь.
- …Один раз, - говорила Джоанна, - мы видели человека, который висел на веревке. Он был мертвый.
- Это был Хью Диспенсер, - пояснила Элинор. - С ним сначала такое сделали! Просто ужас!.. А потом повесили на веревке, и он качался… качался…
- Этого больше не будет, - сказала Филиппа, внутренне содрогаясь. - Забудьте обо всем.
- Но я не могу, - сказала Элинор. - Иногда, когда лежу в кровати ночью, начинаю его видеть. Хотя совсем темно.
- Я тоже, - добавила Джоанна.
- Не бойтесь, с этим навсегда покончено! - воскликнула Филиппа.
О, как она была наивна!
- А ты, дорогая сестра, видела, как человек раскачивается на веревке? - спросила ее Элинор.
- Нет, - твердо ответила Филиппа. - И вы тоже не видели. Это был, наверное, просто плохой сон.
Две пары детских глаз вопросительно уставились на нее.
- Просто дурной сон, - повторила она. - И не надо беспокоиться, потому что все сны исчезают, когда просыпаешься и видишь, что вокруг уже светлый день.
Кажется, девочкам пришлось по душе такое объяснение. Они несколько раз воскликнули: "Это был сон!" - и заметно успокоились.
Им хотелось побольше узнать о замужестве.
- На что оно похоже? - спросила как-то Джоанна.
Филиппа искренне ответила, что это самое-самое чудесное, что только может произойти между двумя людьми.
- Между всеми? - поинтересовалась Элинор.
- Конечно!
- Но ты вышла замуж за Эдуарда, а не за кого-то другого, - сказала Джоанна. - Я тоже хочу выйти за него!
- Нельзя выходить замуж за родного брата, - объяснила Филиппа. - Кроме того, он уже женат. На мне.
- Когда я была совсем маленькой, - вспомнила вдруг Элинор, - меня уже выдали за Альфонсо, короля Кастилии. С тех пор я ничего о нем не знаю. Может, он меня совсем не любит?
- Он не может любить или не любить, - сказала Филиппа. - Ведь он никогда не видел тебя, верно?
- И я его тоже.
- А Эдуарда ты видела раньше? - спросила Джоанна.
- Конечно…
И Филиппа рассказала им про замок Валенсьен, как она там встретила Эдуарда, как они вместе гуляли по лесам и полям и она полюбила его, а он ее, а потом сделал предложение стать его женой.
Девочки внимали ей с полуоткрытыми ртами - никогда раньше не доводилось им слушать такие искренние и взволнованные слова о чувствах, о любви.
Вдруг лицо Джоанны вспыхнуло, и, уткнувшись в колени Филиппы, она пробормотала:
- А меня хотят выдать за сына короля Шотландии и увезти туда… Не позволяй им этого, дорогая сестра! Я не хочу в Шотландию!
Филиппа нежно погладила ее светлые волосы.
- Не волнуйся, милая. Ты еще совсем маленькая. До той поры пройдут годы и годы. А там будет видно.
Это немного успокоило девочку, но она все же повторила:
- Не хочу к шотландцам, даже когда буду совсем старая. Там очень холодно, и они наши враги.
- Оттого тебя и хотят сделать женой сына Роберта Брюса, - попыталась объяснить ей Филиппа. - Королевские браки иногда помогают делать из врагов друзей и останавливают войны.
- Он такой еще маленький, - с презрением сказала Джоанна. - Даже меньше меня. И очень уродливый. Прямо тьфу!
Лицо у нее сморщилось, она опять была готова заплакать.
- Ты же никогда не видела его, - возразила Филиппа. - Зачем так говорить?
- Мы слышали от людей, - сказала Элинор. - А отец у него больной и страшный, как дьявол.
Филиппа вновь повторила, что Джоанна еще слишком мала и не стоит пока думать обо всем этом, и перевела разговор на другое, но видела, что обеих девочек беспокоит будущее, и ей было их жаль - она не понимала, зачем детей раньше времени посвящают в дела о заключении браков и вообще ведут при них такие разговоры.
* * *
Оставшись наедине с Эдуардом, она вспомнила о страхах Джоанны и рассказала о разговоре с ней.
- Бедные девочки. Живут в постоянном страхе, в постоянном ожидании чего-то неприятного, что может… должно случиться с ними.
Эдуард слегка нахмурился.
- Насколько мне известно, - сказал он, - за ними хорошо смотрят. У них хорошие наставницы, и девочки имеют все, что им нужно.
- Нисколько не сомневаюсь в этом, - заверила его Филиппа, - но, по-моему… возможно, я ошибаюсь… им не хватает главного - любви. В нашей семье родители были постоянно рядом с нами и все мы чувствовали себя счастливыми.
- Твоя семья не совсем обычная, моя любовь, - сказал Эдуард, усмехнувшись. - Поэтому в ней появляются такие, как ты.
Она не могла не ответить ему радостной улыбкой, но продолжила разговор о том же:
- Джоанне обязательно предстоит стать женой сына Роберта Брюса?
- Да, так гласит один из пунктов договора о мире, и я не вижу в этом ничего плохого. Нам необходим мир. Постоянные войны с Шотландией стоят огромных денег и немалых потерь. Эта страна слишком дикая и гористая, и над ней невозможно одержать полную победу. Даже моему деду это не удалось. И я целиком за мирное решение наших споров, чему и должен служить этот договор.
Филиппа с восхищением слушала умные речи молодого супруга.
- А шотландцы думают так же? - поинтересовалась она.
Он кивнул.
- Роберт Брюс просто мечтает о мире. Он очень болен. Уже много лет медленно умирает от проказы, и теперь конец его близок. Единственный его наследник - сын Давид, которому сейчас всего пять лет. Ему и предстоит стать королем Шотландии.
- А Джоанне - его женой?
- Совершенно верно, дорогая.
- Но они так малы, что брак может состояться не раньше чем через десять лет, не так ли?
- Совсем наоборот. Все должно свершиться в самое ближайшее время. Союз с Шотландией должен быть скреплен брачной церемонией. Только в этом случае можно рассчитывать, что он будет прочным.
- Но Джоанна, разумеется, останется здесь, пока не вырастет?
Снова на юном лице Эдуарда появилось хмурое выражение, делавшее его гораздо старше.
- К сожалению, дорогая, ей придется отправиться в Шотландию. Это входит в условия союза.
- Бедный ребенок! Значит, не напрасны ее страхи?!
- Перестань сокрушаться, Филиппа. Такова судьба многих принцесс. Им следует примириться с мыслью о том, что они участницы и даже заложницы политики. Так повелось издавна.
Филиппа снова не могла не подивиться тому, как решительно и совсем по-взрослому излагает мысли ее Эдуард.
- Джоанна еще так мала! - не сумела она тем не менее воздержаться от сочувственного восклицания.
- Принцессы быстро взрослеют, - с улыбкой сказал Эдуард.
"И бывшие принцы тоже", - мысленно добавила Филиппа.
Он поцеловал ее в губы.
- Не хочу, чтобы тебя беспокоили подобные вещи. Иди ко мне, моя любовь. Нам всегда не хватает времени, когда мы бываем наконец вдвоем… Забудем об этих надоевших шотландцах и обо всем, что с ними связано. Они всегда были занозами в нашем теле. Даст Бог, будущий союз избавит нас от этой заботы на многие годы, если не на века. Иди же ко мне…
Она утонула в его объятиях и забыла обо всем, в том числе и о Джоанне. Но только на время. Позднее к ней вернулось чувство сострадания к несчастному ребенку, а также почти не оставлявшее ее беспокойство, которое вселяли в нее королева-мать и Роджер Мортимер, граф Марч.
* * *
Договор с Шотландией был подписан. Эдуард по просьбе Филиппы рассказал ей об его условиях.
Он как король отказывается от претензий на феодальное владение этой страной, возвращает ей Скунский камень и еще некоторые из отобранных его дедом сокровищ. Шотландцы обязуются выплатить королю Англии в течение последующих трех лет двадцать тысяч фунтов. Одним из главных пунктов мирного соглашения обе стороны считают заключение брака между Давидом, сыном Роберта Брюса, и Джоанной, дочерью покойного короля Англии Эдуарда II, причем бракосочетание должно состояться ровно через четыре месяца после подписания соглашения.
Филиппа была в ужасе - несчастная малышка принесена в жертву! Но она понимала, что ничего не поделаешь: за такое решение ратовала и сама королева-мать вместе с графом Марчем. Так ей сказал Эдуард. Все они хотели насладиться миром, миром прочным и вечным.
Слушая юного супруга, Филиппа думала о том, что он все еще под огромным влиянием матери. И это ее не удивляло, она видела силу обаяния Изабеллы, ее умение вести себя с сыном - постоянно выказывая ему преувеличенное восхищение, почтение, любовь… Любовь, которой она так обделяла остальных детей.
Да, Филиппа сознавала, что ничем не может помочь бедной Джоанне - она была еще слишком молодой и неопытной. Эдуард тоже от всей души жалел сестру, но и он твердил, что так должно быть: Джоанна вскоре покинет родной дом и уедет в холодную, чужую, враждебную страну.
Наступила Пасха. Прошли богослужения, застольные торжества, королевский двор стал готовиться к отъезду на юг страны.
В первый день путешествия в селении неподалеку от Йорка произошло событие, которое дало возможность многим его свидетелям открыть доселе неизвестные им стороны характера их молодой королевы и полюбить ее еще больше.
Филиппа ехала на коне рядом с Эдуардом во главе блестящей кавалькады, когда на дороге появилась женщина и, упав на колени, протянула к ним руки.
Движение остановилось. Женщина, оборванная и грязная, поднялась и кинулась к Филиппе. Снова опустившись на колени, она что-то начала быстро говорить.
Филиппа наклонилась к ней и ласково спросила, чего та хочет.
- Я наслышалась о вашей доброте, миледи, - ответила она. - Ее видать и по вашему лицу. Моя дочь… Я прошу за дочь…
- Что с ней, добрая женщина?
- Ее хотят повесить, вот что! Ей всего-навсего десять лет, и она голодная. Умоляю, миледи, спасите ее! У меня больше никого нет…
- Чем она провинилась? - спросила Филиппа.
- Она своровала украшение… Но она ведь ребенок. Клянусь, миледи, она хорошая девочка.
- Боюсь, моя любовь, - сказал Эдуард, - это будет не последняя к тебе просьба в таком духе.
- Но я должна все узнать и помочь ей, - твердо ответила Филиппа.
- Уберите женщину с дороги! - властно крикнула королева-мать. - Она мешает нам проехать!
Две королевы какое-то мгновение внимательно смотрели друг на друга. Взгляд Изабеллы был нетерпеливым и несколько удивленным. Удивление было вызвано твердостью в глазах юной невестки.
Филиппа повернулась к Эдуарду:
- Вы хотите доставить мне удовольствие, милорд?
Тон был скорее утвердительным, нежели вопросительным.
- Больше всего на свете, - ответил тот.
- Тогда, - сказала она, - задержимся здесь ненадолго, и я разберусь в том, что случилось. Не хочется, чтобы наши подданные думали, будто я не желаю даже выслушать мольбы матери, чью дочь собираются казнить.
- Поступайте, как хотите, дорогая.
- Как вы добры ко мне! - воскликнула она.
Итак, они задержались в этом селении. Филиппа повидала девочку, укравшую какую-то безделицу, и поговорила со слугами и дворецким в поместье, где была совершена кража, а также с сельским судьей, вынесшим малолетней воровке столь суровый приговор. И девочка была спасена от веревки палача.
Ее мать вновь упала на колени перед Филиппой и поцеловала край ее платья. Эдуард, довольный происшедшим, снисходительно улыбался, а люди, которые видели и слышали все, что сейчас произошло, растроганно восклицали:
- Да будет благословен день, когда наш король привез добрую королеву Филиппу к нам на остров!
Пышный кортеж продолжил свой путь и благополучно прибыл в замок Вудсток в Оксфордшире, где было решено остановиться на отдых. Этот роскошный дворец был когда-то любимым пристанищем Генриха II, основателя королевской династии Плантагенетов.
- Здесь мы пробудем некоторое время и хорошенько отдохнем, ибо со дня нашей свадьбы у нас было великое множество дел, а также утомительные переезды. С нами останется небольшое число придворных и слуг, остальные могут вернуться к своим делам и семьям, - решил молодой король.
Филиппа простилась здесь с друзьями из Эно, которые сопровождали ее все эти дни. Остался при ней только Уолтер де Манни, достойнейший рыцарь, принесший присягу на верность английскому королю.
- Теперь, когда почти все твои связи с Эно порвались, - сказал Эдуард Филиппе, - когда ты осталась со мною на острове под названием Англия, скажи мне, дорогая, не грустно ли тебе, не одиноко?
- Они по-прежнему мои друзья, - отвечала она, - те люди, что сопровождали меня в Англию. И я щедро их наградила и отпустила с благодарностью в сердце. Что же до грусти и печали, им нет места в моей душе, пока я с тобой, пока ты меня любишь…
Их недолгую жизнь во дворце Вудсток вполне можно было назвать идиллической.