- Невероятно! - воскликнул юноша. - Могу ли я, Джедеф, стать врагом фараона? И фараон, который даровал мне свое расположение - неужели он мог быть убийцей моего отца и мучителем моей матери?
- Ничего не скроется от того, кто правит народом и миром. Смотри в будущее, потому что я не хочу, лишь найдя тебя, сразу же потерять… После стольких лишений и долгих лет разлуки!.. О нет! Владыка Ра не допустит, чтобы снова свершилось зло!..
- Куда же нам идти, мама?
- Страна владыки широка и необъятна.
- Разве я могу сбежать как предатель, совершивший преступление?
- Но разве твой отец сделал что-нибудь плохое?
- Я не хочу бежать. Не имею права, - упрямо повторил Джедеф. - Пусть распоряжается судьба. Я солдат! Я жених дочери фараона, принцессы Мересанх…
Руджедет в ужасе посмотрела на сына и прошептала: "Какое несчастье!"
- Не бойся, мама! Моя преданность и верность трону помогут мне убедить фараона.
- Ничто не сможет убедить Хуфу ни в чем, - предостерегла сына Руджедет. - Когда он узнает, что ты враг, которому боги предрекли унаследовать его трон, он тотчас убьет тебя, как хотел уничтожить младенцем…
Глаза юноши широко раскрылись от удивления.
- Унаследовать трон фараона? - вскричал он. - Какое ложное пророчество! Зачем мне трон?
- Умоляю, сын мой, успокой мое сердце.
Юноша обнял женщину и крепко прижал к себе.
- Я прожил двадцать лет, и никто не узнал тайну моего рождения. Она канула в забытье и больше не напомнит о себе.
- Сын мой, я не понимаю почему, но вся дрожу. Мое сердце ждет беды. Быть может, это из-за Зайи…
- Зайя! - воскликнул Джедеф. - Все двадцать лет я называл ее своей матерью. Если материнство - это милосердие, любовь и слепая привязанность к ребенку, тогда она тоже моя мать. Зайя никогда не пожелает нам зла. Она несчастная женщина, похожая на добродетельную царицу, которая в одно мгновение лишилась трона.
Но прежде чем Руджедет успела открыть рот, чтобы сказать еще что-то, в комнату вбежал слуга. Задыхаясь, он сказал, что заместитель Джедефа Сеннефер хочет немедленно встретиться с ним по делу, не терпящему отлагательства. Молодой человек был чрезвычайно изумлен, потому что разговаривал с Сеннефером всего два часа назад. Джедеф тут же вышел в сад. Его товарищ был очень взволнован и чем-то сильно расстроен. Он все время поглядывая по сторонам.
- Что привело тебя ко мне в столь поздний час, друг мой? - спросил Джедеф.
- Мне совершенно случайно стало известно о страшных фактах, предвещающих неминуемое злодеяние…
Джедеф был потрясен. Про себя он подумал: "О мама! Твое сердце не зря предрекало беду… О боги, да избавят они всех нас от новых напастей!"
- Что ты хочешь этим сказать, Сеннефер?
- Сегодня, уже на закате, я пошел в винный погреб, чтобы выбрать себе бутылочку. Я стоял возле окна, выходящего в сад, и вдруг услышал голос главного управляющего дворцом наследного принца. Он негромко говорил с каким-то странным человеком. Хотя мне не удалось разобрать их речь, я четко расслышал, как он сказал: "Принц Хафра, который к завтрашнему утру будет фараоном!" Я перепугался - решил, что наш фараон отправился к Озирису, в царство мертвых. Забыв о своих поисках, я выбрался из погреба к солдатским казармам. Увидел, что офицеры болтают и смеются, как обычно в свободное время, поэтому решил, что страшная весть еще не добралась до них. Я не захотел быть глашатаем смерти, поэтому направился ко дворцу фараона, чтобы лично удостовериться в том, жив ли наш Хуфу. Во дворце все было спокойно. Его огни, как всегда, мерцали подобно ярким звездам, стража расхаживала туда-сюда, и ничто не указывало на трагическое происшествие. Несомненно, наш повелитель жив и здоров. Я пребывал в полном замешательстве от услышанного в погребе и долго ломал над этим голову. Потом меня посетила мысль о тебе, подобно тому, как маяк в темноте указывает путь к берегу сбившемуся с курса кораблю. Я тут же помчался сюда, надеясь на твою мудрую помощь.
Обеспокоенный Джедеф, забыв о собственных переживаниях и о том удивительном, что случилось в этот вечер, спросил друга:
- Ты уверен, что уши не обманули тебя?
- То, что я стою перед тобой, - вот доказательство моей уверенности.
- Ты не пьян?
- За целый день я не выпил ни капли.
Молодой командующий пристально посмотрел на друга:
- А что ты сам думаешь по этому поводу?
Сеннефер замолчал, словно охраняя свой ответ и предоставляя командующему возможность самостоятельно домыслить его. Джедеф понял, что скрывалось за нежеланием друга говорить. Он погрузился в раздумья. Юноша вспомнил необычные наставления принца Хафры: его приказ не распускать солдат, ждать указаний на рассвете и выполнить их, какими бы странными они ни казались. Эти тревожные мысли вернулись, когда он вспомнил о том, как Сеннефер рассказывал ему про характер принца, его вспыльчивость и жестокость. И еще про то, что Хафре уже сорок лет, а он все еще лишь престолонаследник. Джедеф спросил самого себя: "Что еще ты скрываешь от нас, о мир незримого? Над фараоном нависла угроза? В Египте появились изменники?"
Сеннефер прошептал:
- Мы, конечно, солдаты Хафры, но присягали на верность фараону. Вся наша армия - это люди, преданные ему. Предатели могут желать того, чтобы принц Хафра занял трон. Но займет он его при помощи жестокого переворота, не иначе…
Да, подозрения Сеннефера совпадали с собственными подозрениями Джедефа. Он кивнул:
- Боюсь, что жизнь фараона в опасности!
- Я уверен в этом. Мы обязаны действовать, о командующий. Мы должны избежать кровопролития, раскрыть заговор и наказать изменников. Это наш долг! - воскликнул Сеннефер.
Джедеф задумался:
- Почти все ночи фараон проводит внутри пирамиды с визирем, Хемиуном, диктуя ему свою великую книгу. Мы должны отправиться на священное плато и предупредить его. Я боюсь, что вероломные изменники сделают свое черное дело, пока он будет находиться в усыпальнице.
- Это невозможно, - покачал головой Сеннефер. - Только три человека знают секрет того, как открыть дверь пирамиды, - царь, Хемиун и Мирабу. К тому же на окружающем пирамиду плато днем и ночью находится стража и жрецы бога Озириса.
- Кто-нибудь из стражи фараона ездит с ним на колеснице?
- Нет, Джедеф, - сказал Сеннефер, - могущественный монарх, посвятивший жизнь Египту, не считает нужным защищать себя от своих подданных в своей же стране.
- Я думаю, Сеннефер, если наши предположения оправдаются, опасность подстерегает правителя в лощине смерти. Там длинная безлюдная дорога… Предатели скорее всего нападут именно там.
Тяжело вздохнув, Сеннефер спросил:
- Что же нам делать?
- У нас две цели, - ответил Джедеф. - Первая: предупредить фараона об опасности. Вторая: схватить предателей.
- А что, если среди них окажутся принцы?
- Да пусть хоть сам наследник престола!
- Нам не следует полагаться на стражу наследного принца…
- Мудро, Сеннефер, - согласился Джедеф. - Она нам и не потребуется, ибо у нас есть отважная армия, каждый солдат которой не колеблясь отдаст свою жизнь за нашего повелителя.
Лицо Сеннефера посветлело.
- Так призовем же нашу армию!
Молодой командующий положил свою ладонь на плечо усердного заместителя.
- Армию нельзя использовать для таких целей. Только для сражения с другой армией, - сказал он. - Наш враг, если мы не ошибаемся, - небольшая группа заговорщиков, которая, строя свои коварные козни, прикрывается ночной тьмой. Необходимо подкараулить их и нанести им сокрушающий удар, прежде чем они успеют атаковать нас.
- Но, командующий, может быть, сначала лучше предупредить фараона?
- Это плохая мысль, Сеннефер, - возразил Джедеф. - У нас ведь нет прямых доказательств ужасной измены - одни лишь сомнения, а они могут оказаться пустыми. Сейчас мы не можем рассказать фараону о делах его собственного сына - наследника!
- Так что же нам все-таки делать? - в тревоге воскликнул Сеннефер.
- Мне кажется, лучше всего выбрать несколько десятков офицеров из числа тех, в чьем бесстрашии мы оба уверены, - сказал Джедеф. - Мы рассредоточимся и спрячемся в лощине смерти. Там, сохраняя бдительность и будучи настороже, устроим засаду. Все, не будем терять времени! Мы должны опередить заговорщиков, чтобы увидеть их прежде, чем они заметят нас.
В подтверждение своих слов молодой командующий начал действовать быстро и решительно. Но, несмотря на важность того, что ему предстояло сделать, он не мог забыть о своей матери. Вернувшись в дом, он отвел Руджедет в покои Нафы, поручив его жене Мане позаботиться о ней. Затем юноша вернулся к поджидавшему его Сеннеферу, и они отправились в военный лагерь у стен Мемфиса. По дороге Джедеф продолжал размышлять: "Теперь я понимаю, почему принц приказал мне ожидать его распоряжений на рассвете. Он решил убить отца! Если бы Хафре удалось добиться своей цели, он хотел бы, чтобы я тайком перебросил армию в столицу и покончил с дворцовыми стражами, верными соратниками фараона Хемиуном, Мирабу, Арбу и всеми остальными из ближайшего окружения. После этого никто не смог бы помешать ему в осуществлении коварного замысла - Хафра объявит себя фараоном. Какое гнусное предательство!.. Нет никаких сомнений в том, что принц больше не может ждать. Но неужели он не понимает, что своим злодеянием разрушит свои же надежды, когда до их исполнения осталось так немного времени… Однако суждено ли сбыться нашим подозрениям или мы заблуждаемся?"
34
Ночь еще не отдавала свою власть, но над Нилом уже забрезжили предрассветные сумерки, на священном плато пирамиды Хуфу слышались крики стражников, звуки рожков и религиозные песнопения жрецов. Дверь пирамиды открылась, и из нее вышли два человека. Затем они закрыли и крепко заперли ее. Фигуры этих людей были закутаны в плотные одеяния, похожие на жреческие. Тот, что был пониже ростом, сказал второму:
- О мой господин, вы совсем перестали щадить себя.
- Мой визирь, - ответил фараон (это был именно Хуфу), - похоже, что чем старше мы становимся, тем больше возвращаемся в детство. Как же мое рвение в этом великом труде напоминает о прежних страстных увлечениях охотой и верховой ездой! Пожалуй, отныне мне следует приложить вдвое больше усилий, Хемиун, ибо от моей жизни осталась совсем малая ее часть. Визирь, воздел руки в молитве.
- Да продлят боги жизнь нашего фараона! - воскликнул он.
- Да ответят боги на твою молитву, прежде чем я закончу свою книгу, - улыбнулся Хуфу.
- Я хочу, - ответил Хемиун, - чтобы нашему повелителю было даровано достойное утешение.
- Нет, о мой визирь, - возразил фараон. - Египет построил храм для упокоения моей души, а я не дал ему ничего, кроме своей смертной жизни.
Они замолчали. Хуфу взошел на свою колесницу, туда же встал старый визирь, взял поводья, и лошади иноходью тронулись с места. Всякий раз, когда они проезжали мимо отряда солдат или группы жрецов, те падали ниц, приветствуя правителя и выражая свое почтение. Лошади перешли на рысь, миновали плато и выбрались за его границы к дороге лощины смерти, что вела к воротам Мемфиса. Тьма ночи еще не рассеялась, и на небе виднелись звезды, сверкавшие так ярко, что можно было подумать, будто они сливались воедино - любящие сердца в своем необъятном величии.
На полпути через долину бессмертия, пока фараон и его визирь ехали, погруженные в спокойные раздумья, их неожиданно напугало громкое ржание. Один из коней, впряженных в колесницу, вдруг встал на дыбы и тут же замертво свалился наземь. Второй жеребец тоже испуганно заржал и остановился. Хуфу и Хемиун, потрясенные, переглянулись. Визирь решил пойти посмотреть, что случилось, но не успел сойти с колесницы. Острая боль пронзила его… Хемиун успел закричать:
- Спасайтесь, ваше величество! Меня ранили!
Хуфу понял, что кто-то убил лошадь, а затем бросился на визиря. Подумав, что это разбойники, он властно выкрикнул:
- Остановитесь, трусы! Кто осмелился поднять руку на фараона?
Тут же Хуфу услышал голос, подобный раскату грома: "Ко мне, Сеннефер!"
Подхватив раненого Хемиуна, фараон посмотрел туда, откуда раздался зов, и увидел силуэт, вылетевший с правой стороны лощины, подобно пущенной из лука стреле. Потом этот же голос снова пророкотал:
- Укройтесь за колесницей, мой господин!
Во тьме Хуфу заметил еще чей-то силуэт, выскочивший с левой обочины дороги. Зазвенели мечи. Две тени яростно сражались, обмениваясь убийственными ударами. Кто-то, поверженный, вдруг взвыл и рухнул на землю - замертво, в том не было никакого сомнения. Но кто же из них погиб, друг или враг? Фараону не пришлось долго терзаться и тревожиться, ибо он услышал, как его спаситель спросил:
- Мой господин, с вами все в порядке?
- Да, о храбрейший, - дрогнувшим голосом ответствовал фараон. - Но мой визирь ранен.
Тут Хуфу услышал звон клинков позади своей колесницы. Быстро обернувшись, он увидел армейский отряд, вовлеченный в ожесточенный поединок. Тот отважный человек, который лишил жизни его несостоявшегося убийцу, присоединился к ним. Слышно было, как падают на землю один за другим убитые. Царь молча наблюдал за сражением.
Перевес в бою был в пользу сторонников фараона. Офицеры побеждали своих противников. Предателей обуял смертельный ужас, когда вдали они увидели всадников, несшихся со священного плато с факелами в руках и именем фараона на устах. Дрожа от страха, заговорщики попытались скрыться, но те, кто бился с ними, были начеку. Они перехватили врагов и пронзили их вероломные сердца мечами, не пощадив никого.
Подъехавшие всадники окружили колесницу фараона, их факелы осветили лощину смерти. Множество тел покрыло дорогу. Были тут и злоумышленники, и те - увы! - кто сложил голову, защищая фараона. Земля жадно впитывала кровь павших в ночной битве.
Командир всадников подошел к колеснице Хуфу. Увидев, что его величество не пострадал, он восславил богов и почтительно опустился на колени.
- Как себя чувствует наш владыка?.
Спускаясь с колесницы, Хуфу поддерживал под руку своего визиря.
- Я цел, благодаря милости богов и отваге твоих людей, о храбрейший, - сказал он и с тревогой спросил: - Но как ты, Хемиун?
- Я жив, мой господин, - слабым голосом ответил визирь. - Меня ранили в предплечье, но это не смертельно. Давайте же все вознесем хвалу Пта, спасшему жизнь фараону.
Хуфу увидел молодого командующего.
- Ты здесь, Джедеф? Ты, наверное, хочешь, чтобы вся моя семья оказалась у тебя в долгу! - воскликнул он.
Юноша поклонился:
- Все мы готовы пожертвовать собой ради нашего повелителя.
- Но как такое могло случиться? - спросил фараон. - Мне кажется, что это произошло не просто так и отнюдь не по удивительному стечению обстоятельств. Я чую измену, планы которой расстроили твои преданность и смелость. Сейчас мы посмотрим на лица убитых. Давайте начнем с того, кто выпустил стрелы, стараясь преградить нам дорогу…
Джедеф, Сеннефер и командир всадников, освещая путь факелами, пошли вперед. Хемиун, едва волоча ноги, следовал за ними. Через несколько шагов, возле павшего царского коня, они обнаружили убийцу, покушавшегося на жизнь фараона. Он лежал ничком - острие копья пронзило левый бок. Он стонал, изнемогая от боли. Царь вздрогнул при звуке этого стона и, подбежав к человеку, перевернул его на спину. Тревожно вглядываясь в его лицо, фараон закричал:
- Хафра… сын мой!
Забыв о своем величии, Хуфу умоляюще смотрел на тех, кто стоял с факелами рядом, взывая о помощи. Вид убитого горем несчастного отца был ужасен. Фараон наклонился над поверженным у его ног принцем и спросил с горестным изумлением:
- Значит, это ты? Ты… сын мой, хотел убить меня? О боги, боги! Но за что? Ты хотел занять престол, не мог дождаться, когда я сам уйду в царство мертвых?..
Голос Хуфу прерывался, страдание сдавило ему грудь… Принц Хафра уже бился в предсмертных судорогах. Он продолжал хрипеть. Тяжкое молчание нависло над всеми стоявшими над телом злодея. Хемиун позабыл о своем раненом плече и грустно поглядывал на Хуфу, который молил богов избавить его от мучений сего страшного момента. Склонившись над умирающим сыном, фараон сам готов был застонать. Противоречивые мысли и чувства боролись в его сердце… Он не мог отвести взгляд от тела престолонаследника, сотрясаемого конвульсиями, но вот последняя искра жизни погасла, и Хафра навеки затих. Первый луч всходившего над лощиной смерти солнца осветил эту ужасную картину.
Фараон долго не мог двинуться с места, но постепенно величие и уверенность вернулись к нему. Он выпрямился, повернувшись к Джедефу, и сказал:
- Доложи мне обо всем, что тебе известно об этом деле.
Дрожащим от печали голосом Джедеф поведал его величеству о том, что сообщил ему офицер Сеннефер, о сомнениях, одолевших их обоих, и о том, что они предприняли для спасения своего повелителя.
- О боги! - воскликнул Хуфу. - Так это правда!
Он был застигнут врасплох подлостью человека, от которого никогда бы не ожидал ничего подобного, - своего сына, собственного наследника. Боги спасли Хуфу от ужасного злодеяния, но, исполнив свою волю, заставили его заплатить слишком большую цену. Душа престолонаследника не вознеслась на небеса, а низвергнулась в страшное подземное царство, ибо очернила себя омерзительным грехом.
Фараон остался жить, был спасен, но не испытывал от этого радости. Его сын убит, и Хуфу не ведал, как скорбеть по нему.
35
Утром, когда закат окрасил землю и воды Нила алым цветом, царь и его спутники вернулись во дворец. Всемогущий фараон почувствовал в своем сердце опустошающую усталость. Страшные новости между тем распространялись по коридорам дворца, неся с собой уныние и смятение. Царица Мерититес была потрясена до глубины души. Всепоглощающее пламя разгорелось в душе матери, и никакой разлив Нила не смог бы затушить его. Она отправилась к своему великому мужу, желая получить у него поддержку и утешение. Царица нашла Хуфу спящим или изображавшим сон. Прикоснувшись к его лбу холодными пальцами, Мерититес почувствовала, что лоб царя пылает подобно гигантскому костру, от которого летели в воздух искры. В испуге она прошептала: - О мой господин, ты горишь! Ты болен! Фараон открыл бушевавшие гневом глаза. С не свойственной ему яростью Хуфу пронзил супругу взглядом, источавшим огонь. Взбешенным тоном, которого никто никогда от него не слышал, он спросил свою царицу:
- Оплакиваешь ли ты своего сына, проклятого убийцу?
- Я оплакиваю свою несчастную судьбу, мой повелитель, - ответила женщина, заливаясь слезами.
Обезумев от гнева, он вскричал:
- Ты родила мне преступника вместо сына!
- Мой господин…
- Божественная мудрость предопределила его смерть, ибо трон Египта не создан для отцеубийц!
- Пожалей меня, - взмолилась Мирититес. - Пожалей мое сердце и свое тоже! Не говори со мной так. Молю, утешь меня! Давай вспомним, что он был нашим сыном, и сейчас заслуживает того, чтобы его оплакивали!
Царь был в бешенстве:
- Я вижу, что ты жалеешь его!
- Мы должны горевать, мой господин. Разве не потерял он себя и в этом мире, и в загробном?
Хуфу схватился за голову и возбужденно зашептал: