Генеральша вовсе не торопилась, а потому всячески затягивала продвижение. А уж когда после первой же остановки ей на глаза попался молодой гусар, помощник генерала Леклерка Ипполит Шарль, движение стало и вовсе черепашьим. Но не потому, что лошади уставали, объявляла себя уставшей Жозефина, вынуждавшая задерживаться на каждой стоянке.
Ипполит Шарль был хорош… Невысокого роста, с иссиня-черными волосами, большими блестящими глазами и вечной улыбкой, он был в неизменно прекрасном расположении духа, умел очаровывать дам и производить впечатление своими щегольскими нарядами. Ах, как он заразительно смеялся, чуть откидывая голову назад! Как умел повязывать галстук… дамам хотелось развязать его.
А еще он был щедрым, дарил всякую дорогую всячину. Ипполит был моложе Жозефины на целых девять лет, но вел себя так, что она чувствовала себя его ровесницей. Он умел развлечь, поднять настроение. Рассмешить. Мм… а какой это был любовник!..
Удивительно ли, что Жозефина сначала пригласила Ипполита Шарля в свою карету, а потом и вовсе в свои постели на каждой остановке, а сами эти остановки стали если не чаще, то заметно продолжительней. Поутру она заявляла, что не успела выспаться после столь утомительного путешествия и нужно остаться до завтра. Желание жены Бонапарта закон, оставались.
Жозефина даже не отдавала себе отчет, что ей слишком явно подчиняются, приписывая все собственному обаянию. Ей и в голову не приходило, что это из-за успехов ее мужа генерала Наполеона. Кажется, она вообще забыла о его существовании, если бы не необходимость куда-то ехать.
Жозефина совершенно потеряла голову и окунулась в любовную интригу с откровенностью стареющей старлетки. Она была настолько влюблена, что забыла, что впереди ждет встреча с мужем и что рядом едет брат мужа Жозеф.
Семья Бонапарт и так вовсе не была в восторге от женитьбы Наполеона на женщине старше его с двумя детьми и подпорченной репутацией, а теперь Жозефина окончательно топила эту репутацию, крутя любовь с молодым гусаром у всех на виду. Сначала Жозеф только скрипел зубами, видя, как на стоянке удаляются в отведенную им комнату невестка с любовником. Но потом его терпение закончилось, эта дама не может так открыто попирать мораль, так явно позорить его брата, героя и успешного генерала!
Зря Жозефина так растягивала дни своей поездки; пока она обнималась с Шарлем и ворковала, закрывшись от остальных, Наполеон успел все разузнать о любовнике жены и вполне подготовился к встрече. Ипполит Шарль был запачкан во многих неблаговидных делах, и те драгоценные безделушки, которые он дарил любовнице, в действительности являлись собственностью Франции, награбленные в Италии.
К моменту приезда жены и ее любовника у Наполеона уже было достаточно обвинений для обидчика, чтобы поставить того на колени под нож гильотины или расстрелять, поскольку тот боевой офицер.
И все же Наполеон сначала решил показать любимой, что такое покоренная Италия, причем так, чтобы она поняла – Италия покорена для нее!
В Турине их встретил просто королевский эскорт, Жозефина невольно загляделась на гарцующих красавцев-кавалеристов, чем вызвала некоторую ревность со стороны любовника. До самого Милана Шарль переживал, чтобы взор Жозефины случайно не остановился на каком-нибудь более рослом и крепком красавце. Зря переживал, генеральша была влюблена не на шутку.
В Милане их встретила восторженная толпа, до смерти перепугавшая генеральшу. От криков людей Жозефина забилась в угол кареты:
– Что это?!
Первой мыслью было, что и в Италии революция, а в такие переделки гражданке Бонапарт попадать вовсе не хотелось.
Жюно с изумлением смотрел на генеральшу.
– Люди вышли на улицы.
– Чего они хотят от меня?
– Они приветствуют вас, мадам.
Пришлось перевести дух и выглянуть в окно кареты. Толпа и впрямь приветственно махала руками. Так продолжалось всю дорогу, потому что из Милана пришлось ехать в Верону, где находился сам Наполеон.
Постепенно Жозефина начала понимать, что, выйдя несколько месяцев назад за простого генерала, она вдруг стала женой почти государя. Во всяком случае, останься он завтра в Италии, был бы королем наверняка.
Но Жозефину занимали совсем другие мысли. При чем здесь Наполеон, даже очень успешный, если ей пришлось расстаться с Ипполитом Шарлем, тот вынужден остаться в Милане!
Из Милана в Верону Жозефину едва ли не тащили силой. Конечно, Наполеону стало известно о таком изменении настроения супруги, и восторга это не вызвало, напротив, вспыхнула корсиканская ревность.
– Ты не рада меня видеть?
– Что ты, конечно, рада…
– Не заметно. Жозефина, я отдал приказ арестовать капитана Ипполита Шарля.
Не нужно быть особо внимательным, чтобы понять, что мадам Бонапарт до смерти перепугалась.
– За… что?
– Он покровительствовал грабежам и совершал грязные сделки. Кстати, не дарил ли он тебе что-то?
– Нет-нет! – мадам смертельно побледнела.
– Ну, успокойся, успокойся, тебя это не коснется. Но если есть, то лучше это вернуть сейчас, потому что завтра он пойдет под суд и будет расстрелян.
Наполеон едва успел поддержать упавшую в обморок жену.
И тут он дал слабину, бросившись уговаривать Жозефину:
– Хорошо, я его прощаю. Просто выгоню из армии, и все. Вышлю в Париж… Не будем о нем вспоминать…
На следующий день капитан Ипполит Шарль отбыл из Италии, но из армии его не выгнали, красавец и дамский угодник вернулся в Париж, чтобы уже там заниматься махинациями и ждать возлюбленную. Если честно, то он вовсе не ждал, потому что крутить роман и быть любовником очаровательной генеральши – это одно, а испытать на себе ревнивый нрав ее мужа – другое. От такого у кого угодно пропадет любовный пыл.
Жозефина пока осталась с мужем.
В Милане Наполеон наконец представил супругу своей семье. Пока с ней был знаком только брат Наполеона Жозеф, который не мог сказать о своей тезке ничего хорошего, слишком много нагляделся по дороге из Франции в Италию. Женской половине семьи генеральша не понравилась с первого взгляда. Но если мадам Летиция возмущалась только в самом узком кругу: "И как это моего сына угораздило влюбиться в потаскушку настолько старше его самого?", то сестры объединились против невестки. Полина, Элиза и Каролина, только что получившие французские имена взамен родных итальянских, не выносили даже имени Жозефины. Генеральша отвечала им откровенным презрением.
Семья доставляла Наполеону немало хлопот всю жизнь, но он считал своим долгом поддерживать не только мать, но и всех братьев и сестер, устраивать их судьбы, наделять властью и землей, давать приданое и искать мужей. Как и супруга, братья и сестры платили Наполеону черной неблагодарностью и требовали все большего и большего каждый себе.
И все же с ним рядом была обожаемая Жозефина, нравилось это семье или нет!
Проснувшись, Наполеон долго смотрел на спящую супругу. Она могла изменять ему сколько угодно, могла не любить в ответ, все равно его страсть продолжала пылать, и генерал, способный одержать какие угодно победы на поле боя, в любви оказывался побежденным одной-единственной улыбкой этой женщины.
Почувствовав на себе взгляд, Жозефина проснулась.
– Ты меня разлюбила? Ты любишь этого мальчишку?
Ипполит был немногим младше самого Наполеона, но тот боевой и такой успешный генерал, в то время как Шарль капитан-прощелыга, которого по одному слову Бонапарта могли казнить, потому и называл его ревнивый муж мальчишкой.
Жозефина вдруг вспомнила угрозу Барраса и горячо заверила:
– Нет, нет, что ты! Это просто наваждение… я так скучала по тебе, так страдала в одиночестве…
Она знала, чем взять, уткнувшись в плечо мужа, бормотала и бормотала о своих страданиях. Немного погодя Наполеон уже сам просил прощения за то, что оставил ее одну-одинешеньку в Париже и умчался завоевывать какую-то там Италию. Что такое Италия в сравнении со скукой Жозефины?!
Жозефина приняла его оправдания, простила и… взяла слово вернуться из Италии поскорей… ну, как только позволят обстоятельства…
– А ты… ты разве не будешь здесь со мной?
– Но, Наполеон… я женщина, слабая, с испорченными страданиями нервами. Как я могу находиться в зоне военных действий? Опасности и переживания совсем погубят меня, мою красоту.
Он хотел сказать, что создал все условия в Милане, что там к ее услугам роскошный дворец, множество слуг, прекрасные повара, а он сам мог бы приезжать хоть изредка. Но Жозефина не позволила произнести все это, она уже и без мужниных объяснений знала и о дворце, и о слугах, и о поварах, но там не было Шарля, а требовать присутствия любовника рядом с собой невозможно. Пожалуй, оставь Наполеон гусара рядом с женой в Милане, та согласилась бы "находиться на войне".
– Ты ведь не станешь требовать от слабой женщины героических поступков? О, я знаю, что не станешь! Я так люблю тебя, Наполеон!
Даже если бы она не сказала ничего другого, одной этой фразы было достаточно, чтобы он согласился на все. Но было еще одно препятствие…
– Жозефина, после Италии будет Египет, я вернусь еще очень не скоро…
Голова хитрой креолки работала быстро.
– О, Египет?.. А знаешь, я поеду с тобой в Египет!
– Ты? Боишься быть в безопасности в Италии и поедешь в Египет?
– Италия – это одно, а Египет – совсем другое! Я настоящая жена генерала, не смейся, ты увидишь, что это так!
Он не собирался смеяться, Наполеон просто не мог понять женской логики, Жозефина, всегда любившая роскошь и удобства, носом крутит от Милана, но намерена выносить трудные условия Египта. Наполеон понимал, что здесь какой-то подвох, но позволил ей рассуждать.
– Ты забыл, что я даже сидела в тюрьме и была на самом краю; если бы не мужественный Тальен, нас с Терезой обязательно казнили бы на следующий день! О, как там было страшно! Крысы… драный соломенный матрас на полу…
Она принялась со слезами расписывать тюремные ужасы. Наполеон поспешил успокоить жену:
– Перестань, перестань, это никогда не повторится! У тебя есть я!
Через неделю, провожая супругу в обратный путь, Наполеон убеждал и убеждал ее писать почаще.
– Ах, Наполеон, ты же знаешь, что я просто не умею так выражать свои чувства, как это делаешь ты. Если бы ты только знал, сколько я перевела бумаги! Луиза устала выбрасывать испорченные листы. Напишу тебе о своей любви, а потом прочитаю твои письма, и становится стыдно своих неуклюжих объяснений, рву со слезами на глазах и клянусь не писать больше ни строчки. Но потом не выдерживаю и пишу снова… Ты простишь мне мой неуклюжий язык?
Он готов был простить все, что угодно, только бы она не уезжала. Но Жозефина торопилась в Париж, там уже ждал Ипполит Шарль…
Легче всего обмануть того, кто желает быть обманутым, Наполеон очень желал и бывал обманут не раз. Стоило неверной только попросить прощения, и он был готов простить и даже сам просить в ответ. Глядя вслед карете, увозившей его супругу обратно в Париж, Бонапарт вздохнул:
– Как бы я хотел поменяться с ней ролями или хотя бы иметь мужество изменять Жозефине так же легко, как делает это она мне.
Сама изменщица в карете вытирала слезы, но не горя, а радости, потому что отбыла свою повинность, съездила в Италию к супругу, как того требовал Баррас. Теперь никто не посмеет укорить ее в нежелании помочь Бонапарту, она почти героиня.
Теперь остановок делали как можно меньше и уже не отдыхали по два дня на каждой, генеральша после встречи с мужем, казалось, обрела новые силы. Она действительно обрела новые силы, но муж тут был ни при чем, Жозефина торопилась к любовнику, ревностью Наполеона сначала низвергнутого, а потом возвращенного в Париж.
Ее догоняли все такие же страстные письма с требованием если не вернуться, то хотя бы писать! Писать, писать, писать! Ну что может быть трудного в том, чтобы излить свои чувства на лист бумаги?! Если это получится коряво, неважно, он не станет обращать внимания на гладкость выражений, на ошибки, на корявость почерка, ни на что, он даже между строчек увидит выражение любви, только были бы эти строчки!
Своим нежеланием писать Жозефина доводит Наполеона до отчаяния, теперь-то он знает, чем она может быть так занята, что не остается времени на письма! Теперь обмануть его труднее, он все видел собственными глазами – страх за любовника, слезы и даже обморок.
"Я совсем не люблю тебя, напротив, ты мне ненавистна. Ты дурна собой, взбалмошна, глупа, гадка. Ты не пишешь мне ни строчки. Ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, как радуют его твои письма, и ты не можешь написать ему несколько строк!"
Временами почти смиряется с тем, что она равнодушна:
"…Обо мне не стоит думать. Счастье или несчастье человека, которого ты не любишь, не имеет никакого отношения к твоим интересам…
Прощай, будь счастлива, моя обожаемая Жозефина!.."
И следом приписка:
"Я опять вскрываю письмо, чтобы послать тебе свой поцелуй… О, Жозефина!.. Жозефина!.."
Таких писем – полученных или написанных, но не отправленных – тысячи, он действительно завоевывал мир, чтобы бросить его к ногам любимой, та благосклонно принимала дары и поклонение, но не желала принимать самого мужа. Ах, если бы этот Наполеон еще был и незаметен! Как-нибудь этак преподносил подарки и славу и снова исчезал, не надоедая письмами…
Если бы ей тогда знать, что придет время и, как когда-то говорил Наполеон, он сможет легко изменять ей, пусть даже возвращаясь и возвращаясь к неверной супруге, а потом и поневоле верной, потому что Жозефина станет уже не нужна никому другому, и уже она будет ждать писем, встреч, внимания… Собственно, внимательным Наполеон будет всю жизнь (ее жизнь) и любить тоже будет всю жизнь, но… Тогда до этого было еще очень далеко, все самое яркое было впереди и главные подарки от него тоже.
Жозефина возвращалась со свидания с мужем, на которое вовсе не желала ехать, возвращалась со множеством даров, надеясь на скорую встречу с любовником…
Встречали Жозефину, как национальную героиню. Она была спутницей жизни великого героя, чьи подвиги достойны античных времен. Ее славили, чествовали, бросали к ногам цветы, несмотря на зиму, посвящали стихи, исполняли песни… Думаете, в сердце этой женщины шевельнулось хоть малейшее чувство благодарности к тому, кто все это обеспечил, из-за кого она превратилась в героиню? Ничуть, в Италии она уже привыкла к восторгам, к поклонению и в Париже все принимала с легкой улыбкой, словно должное.
Жозефину в Париже интересовал только Ипполит Шарль, который не замедлил появиться. Гнев Наполеона, смягченный уговорами Жозефины, не нанес ему особого урона, Шарль успел награбить в Италии достаточно, чтобы некоторое время жить безбедно, а теперь надеялся с помощью любовницы восстановить свое положение.
Она разыскала Шарля быстро, столь же быстро началось продолжение их романа. Любовники предавались страсти, совершенно не задумываясь над возможностью возвращения супруга.
Вообще-то в этом не было ничегошеньки удивительного, весь Париж вел себя так же. Никому не приходило в голову хранить супружескую верность, напротив, считалось ненормальным, если жена не имела любовника, а муж любовницы. Отсутствие дома одного из супругов больше пары дней, безусловно, означало, что ему наставляли рога, разве что оставшийся дома супруг был совершенно болен.
Жозефина была здорова и хранить верность далекому Бонапарту не собиралась. Тем более это не принято в тех кругах, где она вращалась. Любовник? А у кого его нет? Просто приличный муж перед возвращением старается сообщить о своем скором прибытии, а если и застает дома не званного им самим гостя, то вежливо позволяет удалиться.
Ей и в голову не приходило, что можно устраивать скандалы из-за наличия у супруги любовника. Что за дикость, это же Париж, а не глухая деревня!
Супруг Жозефины был воспитан в Аяччо на Корсике, в большой итальянской семье, где понятия добропорядочности были несколько иными, а отсутствие мужа вовсе не означало присутствия любовника. Тем более Наполеон был не на шутку влюблен и не мыслил возможности измены со стороны обожаемой Жозефины.
Нет, постепенно он понял, что легкомысленные французские женщины просто не могут быть верными, и стал относиться к изменам спокойней, но только с французскими женщинами, а собственную жену ревновал еще долго и неистово, впадая то в ярость, то в полное уныние.
Сказать, что Наполеон ехал в Париж, значит солгать, он летел, он мчался так, словно намеревался покрыть все расстояние за час! В Париже его с нетерпением ждала (о, конечно же, ждала!) обожаемая Жозефина! Жена не часто отвечала на письма, но он простил Жозефине такой проступок, хотя постоянно укорял в своих посланиях. Сам Наполеон писал с сумасшедшим количеством ошибок, но в порыве страсти не замечал этого, да и мог ли заметить, если его письменный французский хромал на обе ноги?
Возможно, Жозефина недовольна ошибками в его письмах, потому не отвечает? Но ведь должна же она понять, что муж страдает, что он влюблен без памяти, что считает минуты до встречи с обожаемой супругой.
Жозефина понимала, только это интересовало ее очень мало. Она приглядела себе уютное гнездышко – Мальмезон – и пребывала с любовником там. Единственное, на что у генеральши хватило ума, – не приводить любовника в спальню на улицу Шантерен. Но Ипполиту Шарлю вполне хватало балов, приемов и Мальмезона. Любовники вовсю развлекались, не подозревая, что влюбленный супруг торопится домой…
Наполеона принимали еще радостней, чем его супругу, для французов он был желанным доказательством, что величие Франции еще не кануло в Лету, что французские войска способны воевать, одерживать победы, а уж за столь явную и стремительную, как в Италии над, казалось, непобедимой Австрией!.. о!.. за одно это Наполеона следовало нести на руках вместе с конем!
Сам генерал был немало смущен столь откровенным восхищением.
– Я, в сущности, еще ничего не совершил, просто не позволил армии бездействовать, когда она должна успешно воевать.
Сам Бонапарт понимал, что все эти восторги почти аванс, который он перед Францией должен отработать, совершив нечто выдающееся, достойное подвигов Великого Александра. Этого желал и он сам. Завоевать мир и сложить его к ногам любимой женщины, что может быть для мужчины лучше. А Жозефина обязательно подарит ему сына. Вот оно, счастье!
Всего мира пока не было, но была освобожденная от австрийцев и возвращенная Франции Италия, были восторги толпы на улицах всех городов, через которые он очень быстро проезжал, были надежды на будущее и, конечно, любовь. Ну, и, само собой, прилагались еще подарки для обожаемой Жозефины.
Наполеон спешил в спальню на улице Шантерен, чтобы осыпать свою супругу драгоценностями, покрыть поцелуями каждый пальчик ее прелестных ручек и ножек, ласкать, не выпуская из объятий до завтрашнего дня. Он намеренно попросил устроить встречу в Люксембургском дворце не сразу, чтобы иметь время сначала доказать свою любовь и свой пыл Жозефине.
И вот они, три ступеньки, ведущие в знакомую прихожую, лай Фотюне, услышавшего появление кого-то в доме… Бонапарт на мгновение замер в надежде уловить легкие шаги супруги, даже призвал к тишине открывшего ему дверь слугу, но, кроме лая левретки, ничего не услышал.
– А где мадам?
Слуга явно смутился:
– Ее нет в Париже…
– Что?!