Николь и сама это видела, но считала необходимым делать вид, что ничего не замечает.
– Они и на Лидию смотрят. Мужчины улыбаются, а женщины хмурятся. Это очень плохо, если я скажу, что мне это нравится?
– Нет, разумеется, получайте удовольствие. Только советую вам запомнить следующее. Искренность и подлинное дружелюбие людей из высшего общества, если вам придется в него окунуться, на поверку оказываются такими же мелкими, как та лужа, где мы с вами оказались в день нашей встречи. Вы с сестрой являетесь заклятыми врагами для каждой дебютантки и ее мамаши, озабоченной ее замужеством.
– И для мужчин?
– Ах, вы еще слишком молоды, чтобы понимать, о чем думают мужчины, глядя на таких красивых и цветущих девушек, как вы и ваша сестра. Но это не относится к охотникам за богатым приданым. Те предпочли бы, чтобы сестры герцога были невзрачными – тогда ваш брат более благосклонно принял бы их ухаживание за вами.
Поднявшись по красивой широкой лестнице, они повернули и снова пошли вверх. За ними следовали Лидия с Флетчером и преданная Рене.
– Вы пытаетесь испортить мне настроение, не так ли? Я хочу развлекаться и веселиться, а не думать о мотивах людей, с которыми могу познакомиться. Уверена, в этом вашем высшем обществе, которое вы представили таким непривлекательным, существуют исключения. Например, вы.
Он привел их к ложе, задернутой тяжелой красной портьерой. Такие же портьеры, обозначающие вход в ложу, тянулись по одну сторону узкого фойе.
– О да, я исключение. Искренний и порядочный, достойный доверия и без каких-либо скрытых мотивов. Человек простой и честный до мозга костей. Вы можете спросить любого и не услышите ни одного дурного слова о маркизе Бэсингстоке. Вам повезло, что вы со мной встретились.
– И это говорит человек, просивший меня участвовать в его тайной игре! – насмешливо заметила Николь.
Служитель в театральной ливрее поспешно отдернул портьеру, и девушка первой вошла в ложу.
– Осторожно, Николь, – предупредил Лукас. – Здесь три уровня, а значит, есть ступеньки.
Она его не слышала. Если ее так поразил вестибюль, то теперь, увидев зрительный зал, она была просто ошеломлена. Она уверенно спустилась по невысоким ступеням в проходе, по обе стороны которого были расставлены кресла, и, подойдя к краю ложи, положила затянутые в перчатки руки на массивный медный поручень, словно завороженная зрелищем волнующегося моря, образованного головами людей.
За всю жизнь ей не приходилось видеть такого скопления людей в одном месте. Сердце ее учащенно забилось, внимательный взгляд жадно впитывал все вокруг.
"Вот зачем я родилась на свет! Чтобы быть частью всего этого", – восторженно подумала она, а потом покачала головой, словно не веря, что у нее могла возникнуть эта глупая, тщеславная мысль.
Она обернулась к своим друзьям, радостно улыбаясь и возбужденно сверкая глазами:
– Лидия, подойди ко мне! Здесь весь мир!
Но Лидия уже заняла место в первом ряду ложи, а лорд Ялдинг стоял за ее спиной, не отрывая взгляда от пола.
– Да, я видела, – сказала Лидия. – А теперь сядь, пожалуйста. Если ты слишком сильно наклонишься, то можешь упасть.
– Да, леди Николь, прошу вас, – пробормотал Флетчер, по-прежнему не поднимая взгляда и крепко сжимая спинку кресла. – Видите ли, я не могу сесть, пока вы стоите. И хотя мне очень стыдно, но должен признаться, что я никогда не чувствовал себя комфортно, стоя в ложе. Мне очень плохо, меня так и тянет спрыгнуть вниз и разбиться насмерть.
Николь немедленно уселась, глядя на него с некоторым испугом.
– Вы думаете, что вам хочется спрыгнуть, милорд?
– Нет, нет, конечно, нет! Но такое чувство, понимаете? Ощущение, что я могу сделать то, чего на самом деле вовсе не хочу, просто потому, что это можно сделать.
– Не пытайтесь его понять, Николь, – тихо сказал Лукас, опустившись в соседнее с ней кресло. – Он стал таким после того, как в прошлом году я уговорил его подняться со мной на воздушном шаре в Грин-парке. С тех пор мой друг предпочитает чувствовать под ногами твердую почву. Теперь он с места не сдвинется, пока мы не соберемся уходить.
Николь бросила еще один взгляд на лорда Ялдинга. Увидев его побледневшее лицо и плотно сжатые губы, она прошептала:
– Бедняжка! О, смотрите! Лидия предлагает ему свой веер. Как мило, правда?
– Только он его не возьмет, – сказал Лукас. – Сомневаюсь, чтобы Флетчеру понравилась роль хлыща. Ну вот, мы уже привлекаем к себе внимание! Простите меня, если я буду с обожанием смотреть на вас, помогая вам снять шаль.
Николь постаралась сохранять самообладание, когда он протянул руку ей за спину, помогая освободиться от мягкой кашемировой шали, очень ловко делая вид, что не в силах оторвать от нее влюбленный взгляд.
Если бы ее сердце невольно не забилось, а по спине не пробежала бы восхитительно приятная дрожь, она считала бы себя в полной безопасности, помня, что все это лишь игра и притворство.
Но это не было игрой, во всяком случае, она не была знакома с правилами этой игры. Когда он останавливал на ней свой взгляд, она могла бы поклясться, что в его глазах действительно появлялось выражение обожания. Он едва не довел ее до слез, что было в высшей степени нелепой реакцией. Да, она должна постоянно напоминать себе об их договоренности, и, может, тогда сердце ее станет прислушиваться к голосу разума.
Она схватила висящий на кисти веер из слоновой кости, резко развернула его – едва не задев Лукаса по носу – и, прижав его к губам, прошептала:
– Думаю, милорд, вы добились своей цели. Если только вы не собираетесь говорить всякие глупости, что было бы неприятно для нас обоих.
Лукас откинулся всем телом на спинку кресла и рассмеялся, как будто она сказала что-то невероятно остроумное. Когда он снова выпрямился, она проследила за тем, как его взгляд скользил по ложам на противоположной стороне зала. Он задержал взгляд всего на долю секунды, когда смотрел почти прямо напротив, неуловимым движением наклонив голову, а затем продолжил обзор. Но Николь успела это заметить.
Она устремила взгляд в ту сторону, поверх гудящего внизу зрительного зала, наводящего такой ужас на бедного лорда Ялдинга, и стала быстро осматривать три яруса лож.
– Которая из них? – обмахиваясь веером, спросила она своего спутника.
– Прошу прощения?
– Да, вам стоило бы его попросить! Только что кто-то поймал ваш взгляд, и вы приветствовали его – или ее – кивком. Другой мог ничего не заметить, но я всему уделяю особенное внимание, и вы понимаете почему. Однако если в зале присутствует человек, которого интересует, чем вы занимаетесь, и который может видеть ту ложу, то он тоже мог заметить ваш кивок. Видимо, вы не очень-то умеете действовать незаметно, не так ли?
– Да, видимо, не очень. Могу ли я также признаться, что меня пробирает дрожь ужаса, когда я думаю, сколько времени вы сами практикуетесь в этом искусстве?!
Николь опустила веер и нарочито улыбнулась так открыто и радостно, что на правой щеке появилась ямочка.
– Ну вот, хорошо. Не заискивающий, а вполне восхищенный и даже зачарованный взгляд. Любой, кто сейчас на вас смотрит, не усомнится в предмете вашего интереса. Вы молодец.
Он хотел что-то сказать, но передумал и только головой покачал. Затем обернулся назад и спросил, не желают ли виконт или леди Лидия прохладительного напитка.
Это дало Николь возможность с видимым безразличием осмотреть ложи напротив. Однако в это мгновение никто в их сторону не смотрел, и она так и не поняла, с кем поздоровался Лукас.
Тут ее отвлекла очень высокая и полная дама в блестящем фиолетовом платье, с огромным розовым плюмажем, возвышающимся над ее головой на добрых два фута. Она неуклюже спускалась по ступенькам ложи, явно неся свою тушу к одному из кресел в первом ряду и таща за собой своего кавалера.
Этот джентльмен почтенного возраста, высокий и худой как жердь, сопротивлялся ее напору, очевидно страшась той же судьбы, какая приводила в ужас виконта. Странную пару (а также сидящих в партере зрителей) спасали от неминуемой беды два дюжих лакея, один из которых удерживал мадам за фиолетовый шлейф, а другой вцепился в фалды фрака старого джентльмена.
Николь так увлеклась этим забавным зрелищем, что, обернувшись, чтобы сказать об этом Лукасу, с удивлением поняла, что даже не заметила, как он вышел.
– А где его светлость? – спросила она лорда Ялдинга, когда в ложе затихла вся эта возня и все устремили взгляды на сцену.
– Он пошел принести нам лимонад, – пояснил Флетчер и приложил палец к губам, показывая, что теперь нужно вести себя тихо.
Николь раздирали противоречивые чувства. Представление началось, публика время от времени разражалась бурными аплодисментами, и ей, конечно, не хотелось отвлекаться на посторонние мысли при первом посещении лондонского театра. Но она ничего не могла с собой поделать – приходилось следить за противоположными ложами, куда смотрел Лукас, когда она заметила его кивок.
Повернув голову к сцене, уголком глаза она продолжала наблюдение за этими ложами.
В одной находились три молодые леди и их мать, Николь запомнилась средняя из сестер, с ярко-рыжими волосами. Ложу прямо под ними занимали два джентльмена, один совершенно обычный, а второй в безупречно сшитом фраке и очень привлекательный, но с выражением такой отчаянной скуки, что она не понимала, зачем он обременил себя поездкой в театр.
– Кто это? – спросила она у лорда Ялдинга, сложенным веером незаметно указывая на эту ложу. – Тот, у которого такой вид, будто он не удивился бы даже в том случае, если бы на сцене появилось стадо слонов.
Флетчер со вздохом перевел взгляд со сцены в указанном направлении:
– А, это мистер Джордж Браммель, миледи. Он всегда такой.
– Красавчик Браммель? – Николь снова бросила на него взгляд. – О боже! Он именно такой, как о нем говорят, не правда ли?
– Если вы подразумеваете, что он лишился расположения нашего принца-регента, что он погряз в долгах и что его сосед – один из его кредиторов, которые преследуют его как тень, опасаясь, как бы он не сбежал от них в Кале, то да, он именно такой, каким его описывают. А теперь, если вы не возражаете…
– О да, конечно, простите. Возвращайтесь к своему… развлечению, – извинилась Николь и снова принялась изучать сидящих в ложах.
Ложа слева от мистера Браммеля пустовала, пока в нее не ввалились фиолетовая дама и ее насмерть перепуганный кавалер. Ложа под ними была по-прежнему занята двумя полными дамами, юной леди в красивом голубом туалете и… Нет, седовласый джентльмен уже исчез. Как и Лукас.
Гмм!
– Лорд Ялдинг! Лорд Ялдинг!
Флетчер снова тяжело вздохнул, отрывая взгляд от сцены, где на этот раз не очень слаженно танцевали балерины, и перегнулся через узкий проход.
– Чем могу помочь, миледи? – тихо спросил он, посматривая в сторону сцены, как бы напоминая ей, что она снова помешала ему смотреть представление.
– Прошу прощения. Но прямо против нас во втором ярусе лож сидит молодая женщина. Видите? А по бокам от нее две полных леди. Она в голубом. Вы ее знаете?
Флетчер проследил за ее взглядом:
– Э… Племянница лорда Фрейни? Не знаю ее имени, но это она. Я уже видел с ними его светлость. И что же?
– Ничего, – невозмутимо ответила Николь. – Просто она показалась мне очень красивой. Вы сказали, лорд Фрейни. Спасибо. А скоро ли вернется лорд Бэсингсток? Меня мучит жажда.
– Буфет с напитками чуть дальше по коридору. Он скоро вернется. А пока, если не возражаете…
– Да, да, разумеется, – сказала Николь, отмахнувшись от сестры, укоризненно глядевшей на нее. Николь давно уже привыкла к таким взглядам.
Затем обе снова повернулись к сцене. Балетный номер уже закончился. Теперь в центре сцены стоял один человек, что-то декламируя с огромным пафосом. Лидия явно находилась под сильным впечатлением и с волнением прижимала к груди руки.
Николь сосчитала до десяти, потом еще раз, после чего выскользнула из кресла и тихонько поднялась по ступенькам в глубокую тень.
– Миледи? – встревоженным шепотом окликнул ее Флетчер.
– Тсс! – призвала она его к тишине. – Выступает артист! Там, у перил, очень сквозит. Я немного посижу здесь, сзади, рядом с горничной.
Виконт Ялдинг посмотрел на нее едва ли не с ужасом, но потом покачал головой, будто усмехаясь своим мыслям, и снова обратил внимание на сцену.
Приказав Рене взглядом хранить молчание, Николь подхватила ридикюль сестры и, отведя в сторону портьеру, выскользнула в коридор.
Издали к ней сразу поспешил тот самый служитель в ливрее, который проводил их в ложу, с выражением готовности служить ей чем только может.
– Вы очень любезны! – Она ослепила юношу своей чарующей улыбкой. – Моей сестре нездоровится, и я хотела бы найти лорда Бэсингстока, который вышел за помощью, но слишком долго отсутствует. Вы, случайно, не видели, куда он направился?
– Да, мисс, видел, – сказал служитель, пока Николь доставала из ридикюля монету, при этом девушка слегка нахмурилась, заметив, что серебряная сумочка плохо сочетается с золотистым шелком ее платья.
– Очень хорошо. Не покажете ли, в какую сторону?
– Да, мисс, прошу прощения. Он пошел в ту сторону, мисс. – Молодой человек указал рукой направление, а другой рукой ловко опустил монету в карман. – Вон туда. Но там ничего нет, мисс, кроме последней ложи, а за ней начинается лестница, которая ведет за сцену.
– Благодарю вас, – сказала Николь и, взглянув налево, увидела, что буфет с напитками расположен в направлении, противоположном от указанного служителем. И Лукас определенно не зашел в какую-то ложу, ведь он обменялся кивком именно с лордом Фрейни. – Должно быть, он спустился по лестнице в поисках помощи моей сестре. Вы не проводите меня к нему?
Николь понимала, что ее не должны видеть в коридоре одну, поскольку это не принято в свете. Кроме того, она была уверена, что, если даже виконт Ялдинг заметит ее отсутствие, он вряд ли осмелится встать со своего кресла, что ему обязательно придется сделать, чтобы последовать за нею.
– Буду счастлив, мисс, – сказал служитель, как если бы знатные леди постоянно обращались к нему с просьбой сопровождать себя. – Меня зовут Лестер, мисс.
– Вот как? Очень красивое имя, Лестер. А теперь, пожалуйста, помогите мне, я должна как можно скорее найти его светлость.
– Да, мисс, лестница прямо вон там.
Действительно, они прошли совсем немного и оказались в другом коридоре с дверью, закрывающей выход на лестницу. Лестер открыл дверь, и Николь прошла вперед и заглянула в плохо освещенный пролет. Лестница оказалась винтовой, с узкой площадкой десятью ступеньками ниже.
– Подождите меня здесь, Лестер, – приказала она. – Закройте дверь и сторожите ее для меня.
– Мисс?
Николь положила руку в перчатке на его плечо. Лестер был года на два моложе ее. Легкая жертва, если бы она подумала о нем в этом смысле. И в данном случае он таковой и был.
– Пожалуйста, Лестер. Вы же не станете препятствовать настоящей любви?
– Но… вы сказали, что вашей сестре…
– Это уловка, Лестер, на случай, если бы нас подслушали. Это единственная возможность для нас с его светлостью увидеться наедине. За нами постоянно следят. Я так его люблю, Лестер! Могу я вам доверять? Пожалуйста!
Юноша взволнованно вздохнул, и Николь с изумлением увидела, как на его тонком горле вздулось адамово яблоко.
– Я… э… пожалуй…
– Благослови вас Бог, Лестер! – поспешила сказать Николь, не давая ему договорить.
Она быстро оглянулась, но никого не увидела – здесь коридор действительно заканчивался после длинного ряда лож. Тогда она решительно вышла на лестницу, жестом приказав Лестеру закрыть за ней дверь.
Можно было спуститься по лестнице до самого низа и все-таки не найти Лукаса, но вряд ли. Ведь Лестер видел, как он вошел именно сюда и не возвращался. Скорее всего, он спустился на один пролет, чтобы выйти на следующий ярус и встретиться с человеком по имени Фрейни.
Определенного плана действий у Николь не было, она просто рассчитывала застать вместе этих людей, когда спустится на второй ярус. Как она использует увиденное в дальнейшем, она понятия не имела, но пусть Лукас знает о ее осведомленности – даже если она и не поняла бы значения их встречи.
Эта мысль сразу показалась ей стоящей…
Николь постояла, пока глаза не привыкли к полумраку, который едва разгоняли несколько сальных свечей, укрепленных в нишах на стенах, затем стала медленно спускаться, напряженно прислушиваясь.
Без приключений она добралась до первого поворота, повернула и собиралась спуститься на следующую площадку и войти в фойе второго яруса, но в замешательстве остановилась.
В стене на площадке между этажами оказалась узкая дверь. Как странно, что здесь устроено какое-то помещение. И ей показалось, что она слышит доносящиеся из-за двери голоса, хотя слов различить не могла. Затаив дыхание, она присела и приложила ухо к замочной скважине, чувствуя себя шпионом, подслушивающим тайны неприятеля.
И сразу услышала голос Лукаса:
– …на позицию до наступления семи часов, чтобы наверняка. Я знаю это место. Церковь Сент-Джайлс, рядом с Феттер-Лейн.
– Но не сама старая церковь, а соседнее с ней заведение, "Сломанное колесо". Они соберутся в подвале под пивной. Вход с тыльной стороны таверны, из переулка. Вы назовете пароль, и вас впустят.
– И этого будет достаточно?
– Да, и молитесь, чтобы так оно и было, а не то завтрашний вечер станет для вас последним на этом свете. А когда окажетесь на том свете, то уже от своего отца узнаете, кто хотел запятнать его честь, вместо того, чтобы получить эти сведения от меня. На собрании внимательно слушайте и учитесь, потому что в следующий раз выступать будете уже вы сами. Договорились?
– Да, договорились. И ваша забота, милорд, была бы очень трогательной и лестной для меня, если бы я не знал, что могу быть вам полезным только в том случае, если меня не утопят в Темзе. А теперь, как бы приятна ни была для меня наша встреча, мне нужно вернуться в ложу. Молодая леди, наверное, уже соскучилась по мне.
– Я ее видел. Настоящая красавица. Не позволяйте ей отвлечь вас от дела.
– Мне это не грозит. Разве только кого другого.
Стоящая за дверью Николь состроила гримаску и повторила про себя: "Мне это не грозит". Каков наглец!
– Ну и отлично. У меня еще одна встреча, я тоже должен возвращаться в свою ложу. Можете идти.
– Минутку, сэр. Вы не назвали мне пароль. Николь прижалась к скважине еще плотнее.
– Разве? Должен заметить, его придумал человек, начисто лишенный фантазии. Итак, пароль "Гай Фокс".
– А, тот, кто собирался взорвать парламент. Вам он должен был показаться очень вдохновляющим. Хорошо. Я свяжусь с вами как можно скорее. Где мы встретимся?
Николь тоже интересно было это узнать, но тут голоса приблизились к двери, и она поняла, что пора уходить. Подхватив юбки, она как можно быстрее и тише взбежала наверх и стуком в дверь дала Лестеру знать, что вернулась.
Дверь открылась, юнец улыбнулся и хотел что-то сказать, но она схватила его за рукав и потащила по коридору:
– Дамская комната. Быстро, Лестер, где она?
– Это… э… там, почти напротив ложи лорда Бэсингстока.