– Так вот в чем ты изменился, – протянула она. – Это все время сбивало меня с толку. Только что ты снова заговорил со своим любимым акцентом, который имел обыкновение употреблять тогда. До этого ты говорил как все остальные, кого я знаю. На самом деле, помоги мне, иначе я опоздаю.
Его обиду и попытку ответить на оскорбление она пропустила мимо ушей. Все, что она заметила, это то, что он приобрел акцент высшего сословия. Пока она придерживала лошадь, он сложил ладони ковшиком, и она оперлась об них своим маленьким сапожком, так, чтобы он мог подсадить ее. Она была легонькой, как перышко.
Устроившись в дамском седле и забрав поводья в одну руку, она посмотрела на него сверху вниз.
– Реджи, я приеду снова . Может быть, не завтра, но я обязательно приеду.
Она опустила вниз свободную руку и ладошкой скользнула по его щеке.
Глупо, но ему показалось, что щеку словно опалило огнем. Он прижимал к ней ладонь, наблюдая, как она уезжает прочь, эта девочка-тростинка с гордой посадкой. И без шляпки.
– Эй, Анна, – закричал он, схватил шляпку и побежал, чтобы отдать ей. Лакей лакеем.
– О, Реджи, спасибо! – она взяла шляпку и кое-как пристроила ее на своих кудряшках. – А то кто-нибудь мог бы заметить. Ты мой рыцарь в сияющих доспехах.
И она снова поскакала прочь.
Да уж, действительно, рыцарь в сияющих доспехах. Клише. Детский лепет.
Но он чувствовал себя нелепо счастливым.
Глава 5.
Реджи и его родителей не пригласили на обед в честь помолвки, хотя для многочисленных родственников Хаверкрофта и избранного круга друзей такой обед в особняке Хаверкрофтов был дан перед балом. Реджи рассказал об этом один его знакомый.
Реджи ничуть не удивился тому, что их проигнорировали. Что, если его мать станет прихлебывать суп, или отец заткнет салфетку за шейный платок? Что, если он десертной ложкой примется за кусок рыбы или начнет резать говядину ножом для масла?
Они были приглашены только на бал, а Хаверкрофт во время ужина должен был провозгласить тост за свою дочь и ее жениха. Они были обязаны также стоять у входа, приветствуя гостей, что было весьма прискорбно для Хаверкрофта, но чего никак нельзя было избежать, не вызвав кривотолков в свете.
Реджи уже бывал на некоторых светских балах. В конце концов, он был воспитан как джентльмен и большинство его друзей принадлежали к высшему сословию. Правда, ни один из этих балов не давался столь великосветскими хозяйками.
Однако, для его родителей это был первый такой бал. Его отец раздулся, как тот самый воздушный шар, наполненный горячим воздухом, что на прошлой неделе запускали в Гайд-парке. В отличие от него, мать нервничала так, что все два дня перед балом не могла ни есть, ни сидеть, ни перестать говорить о нем. Вполне вероятно, что она и не спала.
Отец Реджи отправил ее к модистке с самыми высокими ценами и самым густым французским акцентом на всей Бонд-Стрит, чтобы принарядить в платье цвета королевского пурпура, который ей совсем не шел. А затем и в другие первоклассные лавки для покупки соответствующих аксессуаров – серебряных туфель, серебряного пера в прическу, серебряных перчаток, веера и ридикюля, серебряных цепочек на шею и на запястья и серебряных серег.
– Ма, – улыбнулся Реджи, увидев ее вечером перед балом, – нужно было бы предупредить всех леди, что сегодня вечером им лучше остаться дома. Ты их напрочь затмишь и оставишь далеко позади.
Он склонился над ее рукой, затянутой в перчатку, и поднес ее к губам.
– Я только что сказал то же самое, парень, – сказал его отец, лучась добродушной гордостью и держа голову очень неподвижно и очень прямо, чтобы высокие и острые накрахмаленные кончики воротничка его рубашки не вонзились ему в глаза. – Твоя мать с каждым годом становится все краше.
– Да ну вас с вашими глупостями, – засмеялась та, зазвенев металлом, – Я полагаю, никто меня и не заметит среди этих прекрасных леди. И только надеюсь, что не опозорю тебя, Реджинальд.
– Опозоришь меня? – Он завладел ее второй рукой и крепко сжал обе. Веселье исчезло из его глаз. – У тебя никогда этого не получится, ма, даже если ты будешь стараться. Это я надеюсь, что не опозорил тебя.
Он обнаружил, что вина была тяжелой ношей. Своей расточительностью он причинял матери боль. Он заставлял ее беспокоиться и раньше, и теперь, когда она боялась, что его брак будет несчастлив, даже если и не признавалась в этом.
– Хорошо, Реджинальд. Я немного расстраивалась, когда мне казалось, что ты становишься вертопрахом, ведь раньше ты никогда таким не был. Но я знаю: все, чего я хочу – это вернуть моего сына на путь истинный. Я знаю, что это будет хороший брак. Леди Аннабель прекрасная молодая девушка и вы составите красивую пару. Не так ли, Берни?
Ох уж этот неизменный материнский оптимизм!
Он повинен в сумасбродстве и экстравагантности, безусловно проделавшем заметную дыру даже в огромном состоянии своего отца. А его невеста менее двух недель тому назад сбежала с другим мужчиной, и всем было совершенно ясно, что она продолжила бы с ним свой путь в Шотландию, если бы не быстрая погоня, и если бы тот мужчина не перепугался и не выскочил в окно, бросив ее на произвол судьбы.
Похоже, это судьба. Теперь она обручена с ним.
Он снова поцеловал пухленькую ручку своей матушки.
– Так и будет, Сэйди, – согласился отец, хотя, конечно же, должен был полагать обратное. – Пора ехать.
Реджи увидел, как в глазах матери снова заплескался испуг и улыбнулся ей, прежде чем взять под руку.
– Ма, ты будешь королевой бала.
Его отец последовал за ними к карете. К нему вернулось его обычное после дня помолвки приподнятое состояние духа и прежнее отношение к сыну, словно эта большая удача являлась заслугой Реджи. В какой-то степени, так оно и было. И хотя за возможность заполучить леди Аннабель в невесты для Реджи был заплачен поистине королевский выкуп, это была плата за право наконец-то попасть в светское общество, и особенно в общество графа Хаверкрофта, а это стоило каждой потраченной гинеи.
Этот бал обещает стать настоящей катастрофой, думал Реджи. Придется остерегаться буквально каждого из списка гостей. И, между прочим, ему и его родителям не было предложено добавить в этот список другие имена. Хотя нет, это будет не катастрофа, это будет, скорее, величайшая толчея сезона. Скандал – это то, на чем процветает общество. Скандал притягивает его как мощный магнит.
А ничего более скандального, чем недавно обручившаяся пара, в этом месяце не было. Будущая невеста, единственная дочь графа, сбежала с кучером своего отца, и этот побег замечен половиной общества. Будущий жених был праздным и экстравагантным сыном мужика, заработавшего свое состояние на угле, и женщины, чей отец владел мясной лавкой в глухом северном городке, о котором никто никогда не слышал.
Весьма надменный граф Хавкеркрофт, несомненно, очень низко пал, и все знали почему. Его финансовые проблемы были общеизвестны. В отличие от графа, угольный торговец, несомненно, высоко влетел. У него был сын, настолько же привлекательный, насколько красива леди Аннабель. Все сгорали от любопытства, желая воочию увидеть, как же они будут себя вести в такой ситуации.
Вполне понятно, что на бал поехал бы любой и каждый. Да и кто бы устоял? Все, особенно те, кого принуждали к женитьбе, симпатизировали несчастной паре. Да и как не быть несчастными в подобных-то обстоятельствах?
Подсаживая мать в карету и следя, чтобы она не сломала перья о верх дверного проема и не наступила на тяжелую парчу юбки, поднимаясь по ступенькам, Реджи думал, что его задача сегодня вечером – потрафить гостям бала и обеспечить им именно тот спектакль, ради которого они приедут. Дать его отцу и Хаверкрофту то, чего они ожидали. А также причинить своей маме и матери леди Аннабель как можно меньше боли. И обходиться со своей невестой достаточно любезно, чтобы его не осудили за поведение, недостойное джентльмена, но и не слишком пылко, чтобы не обвинили в лицемерии.
К счастью, в университете он был участником театрального кружка. Сегодня вечером ему понадобятся все его актерские способности.
Ведь его выставят на всеобщее обозрение и это тревожило.
Он хотел бы знать, сохранилась ли на лице его нареченной хоть часть тех красок, что ему удалось вызвать в день помолвки, когда он ее злил. Ведь до того, как он это проделал, палочка мела на фоне ее щеки была бы неразличима. Он надеялся, что у нее достанет здравого смысла надеть сегодня вечером что угодно, только не белое.
Он думал, нервничает ли она. Он, черт побери, да. Боже, он помолвлен. Через месяц он будет женат.
Это на самом деле произошло.
***
Аннабель, стояла у входа рядом с женихом, встречая гостей, поток которых, казалось, никогда не закончится. Реджинальд Мэйсон. Аннабель сомневалась, что хотя бы одно из приглашений было послано зря. Прибыли все, и каждый, проходя мимо, с жадным любопытством смотрел на них. Его рука почти задевала ее плечо, хотя они едва взглянули друг на друга с тех пор, как он приехал с родителями. Когда она украдкой посмотрела на него, то увидела, что он, со своим изрядным обаянием, улыбается всем и каждому. Но, с другой стороны, она тоже улыбалась.
Они вели себя так, как и полагается удачно обрученной паре.
Миссис Мэйсон стояла напротив Аннабель, ее муж был рядом ней. Оба пожимали всем руки, когда достаточно было реверанса и поклона, и казалось, чувствовали себя обязанными побеседовать с каждым, тем самым задерживая поток гостей. Должно быть, очередь тянулась вниз по лестнице, через весь холл до парадных дверей. Может быть, даже и за ними. Это могло создать проблемы лакеям и кучерам.
Она не сомневалась, что papa чрезвычайно раздражен этой задержкой. Вероятно, он также чувствовал себя ужасно оскорбленным. Mama, как обычно, была сама любезность. Аннабель подозревала, что миссис Мэйсон, скорее всего, нравилась матери, хотя она об этом не говорила.
Наконец очередь гостей подошла к концу. Мистер Мэйсон стоял, потирая руки и добродушно глядя на то, как его сын склонил перед леди Аннабель голову и предложил ей руку. Он все еще улыбался, но, наконец-то, улыбался ей. С непроницаемыми глазами.
Они должны были открывать танцы.
Когда они ступили на еще пустую танцевальную площадку, Аннабель почувствовала себя так, будто ее нагой выставили на всеобщее обозрение, поэтому даже мельком оглядела себя, чтобы убедиться, не забыла ли она действительно надеть платье.
В люстрах и подсвечниках на стенах ярко горели свечи. Охапки белых роз, гвоздик и зеленых папоротников превратили бальный зал в душистый сад. Плотная толпа гостей в три-четыре ряда сосредоточилась по всему периметру зала, ослепляя калейдоскопом ярких нарядов, а их роскошные драгоценности своим мерцанием и сверканием затмевали пламя свечей.
Жених, оставив ее на месте, встал напротив и впился в нее взглядом, пока другие пары выстраивались за ними. Больше он не улыбался. Аннабель чуть насупилась. Разве мало, что глаза всех присутствующих в зале направлены на нее? Так еще и он, как будто знает, что у нее на уме. Она почувствовала ребяческое желание показать ему язык и испугалась, как бы на самом деле такое не сотворить.
– Вы не должны были делать этого, – сказал он, и она на мгновение подумала, что возможно она действительно сделала…
Но он пояснил, что имел в виду:
– Надевать белое.
Она очень не хотела одеваться в белое, но это был цвет платьев большинства незамужних молодых леди, а ей совсем недолго оставалось быть незамужней молодой леди.
– Мama подумала, что мне важно выглядеть…ну, невинной, – пояснила она.
– Девственной? – он вскинул брови. – Пора назвать вещи своими именами, леди Аннабель. Возможно, это был не совсем верный совет. Чем меньше внимания вы привлекаете к своему статусу девственницы, тем лучше, вы не находите?
Если бы она не знала о направленных на них взглядах, у нее бы отвисла челюсть. Вместо этого, раздув ноздри, она уставилась на него.
– Думаю, в оскорблениях нет никакой необходимости, – сердито ответила она.
– Ах, а вы девственны ? – поинтересовался он.
Внезапно ей показалось, будто из люстры над их головами опустились две свечи и обожгли ей щеки.
– О, как вы смеете, – прошипела она. Ее грудь бурно вздымалась. – Как вы смеете!
Уголки его губ поднялись вверх.
– Так-то лучше, – заметил он. – Теперь на ваше лицо вернулись краски. Между прочим, на мой вопрос можете не отвечать. Он был чисто риторическим. И чисто косметическим.
Ей ужасно захотелось рассмеяться. Он снова сделал это – вернул на ее щеки румянец. И, очевидно, оба раза вполне сознательно. Но она не собиралась кротко сносить такое обращение.
– А вы? – спросила она, – Вы девственник ?
Он поджал губы и пристально посмотрел на нее прищуренными глазами. Так же, как мгновение назад ей ужасно хотелось рассмеяться, так сейчас она ощущала трепет от внезапного осознания произошедшего. Только что перед половиной света, наблюдающей за ними, она спросила его…
– Леди Аннабель, если вы спрашиваете, стоит ли вам ожидать неуклюжей возни в нашей брачной постели, я бы просто посоветовал подождать и проверить.
Она вдруг ощутила какое-то ноющее напряжение, возникшее между бедрами.
Он вел себя скверно.
Она тоже, но он ее вынудил.
Хорошо еще, что в центре зала уже было так много других пар, готовящихся к танцу, и для того, чтобы оказаться в пределах слышимости, их ближайшие соседи должны были бы нарушить строй.
Их беседа должна стать более приличной.
– Леди Аннабель, – заговорил он, слегка повысив голос и придав ему скучающие интонации, – могу я выразить свое восхищение тем, как вы сегодня выглядите? Вы способны посрамить утонченную красоту роз и других цветов в этом зале.
– Благодарю вас, сэр, – вежливо она кивнула в знак признательности за комплимент.
Зазвучала музыка.
Если свет ожидал, что он будет вульгарно и неуклюже топтаться по танцевальному залу, то ему пришлось разочароваться. Он танцевал элегантно и был легок на ногу. Он знал все па, все замысловатые фигуры и не сделал ни единого неверного движения. Его теплые пальцы надежно сжимали пальцы Аннабель, когда танец требовал, чтобы они держались за руки, и осторожно придерживали за талию, когда он кружил ее вдоль шеренг леди с одной стороны и джентльменов с другой.
Безусловно, он посещал балы и прежде, но большая часть светского общества, вероятно, просто не замечала его. Аннабель видела его не раз. Но никогда не танцевала с ним, до сих пор.
Возможно, при других обстоятельствах, она наслаждалась бы танцем. Но сейчас, увы, были не другие обстоятельства.
Он неотрывно смотрел на нее почти все полчаса, пока длился танец. Он не пытался вести с ней беседу и ни разу не улыбнулся.
И это особенно сбивало с толку. Она решила, что он так и задумал.
Он снова заговорил, когда танец заканчивался.
– Давайте выйдем на балкон, – предложил он. – Здесь жарко, как в аду.
– Должно быть, вы не понимаете, что двое не могут монополизировать общество друг друга в течение двух танцев подряд и более двух за весь вечер.
– Уголь, сгущающий кровь, делает кое-кого тугодумами, – сказал он с сильным северным акцентом своего отца.
Лорд Хью и мисс Кулидж оказались рядом с ними и, должно быть, услышали эту пикировку. "Наверное, они немедленно со всех ног пустятся к толпе у стены, чтобы все это повторить", – подумала Аннабель.
– Так или иначе, давайте выйдем, – настаивал мистер Мэйсон, – Это бал в честь моего обручения, и если это не дает мне право выйти со своей нареченной на балкон, когда я захочу, то зачем вообще нужна помолвка?
– Интересный вопрос, – улыбнулась она, – на который у меня нет исчерпывающего ответа. Ведите меня, сэр.
Она положила руку ему на рукав, и едва не бегом последовала за ним, когда он, не глядя по сторонам, широко зашагал в направлении французских окон.
Сознательно ли он вел себя так… неотесанно? Ну, конечно же!
– Они ждут от меня именно этого, – словно прочитав ее мысли, заметил он, когда они вышли на балкон.
– А вы всегда даете людям то, чего они ожидают? – усмехнулась она.
– О, да, – он утомленно вздохнул, – когда это в моих интересах.
Он подвел ее к перилам балкона напротив бального зала и встал к ним спиной, на виду у любого, кому захотелось бы взглянуть в их сторону.
– В конце концов, не хотелось бы бросать тень на вашу репутацию, – добавил он в пояснение, – скрываясь в тени.
– Я потрясена вашей заботой о моей репутации.
Он глянул на нее и поджал губы.
– Все это далось вам очень нелегко? – серьезно спросил он.
Она улыбнулась и обмахнула щеки веером.
– Не то, что вам, – ответила она.
Это не подлежало сомнению.
Он вскинул брови.
Даже в белом она была так прекрасна, что захватывало дух. В легкую ткань платья были вплетены серебряные нити, мерцающие в свете свечей. Наряд со всем, что к нему прилагалось, вероятно, стоил баснословных денег. Платье сильно обнажало грудь, соблазнительно приподнятую корсетом, и мягкими складками облегало ее прекрасную стройную фигуру. Оно не оставляло простора для фантазии, но в ее случае реальность превосходила самые сладострастные фантазии. Она была не особенно высока, но ее ноги, чуть заметные сквозь тонкую ткань, были длинными и стройными.
Ее очень светлые волосы были высоко забраны в замысловатые локоны, а вдоль щек и шеи спускались упругие букли.
Брови дугой изгибались над синими глазами, опушенными густыми ресницами. От прямого маленького носа взгляд тянулся к прелестному рту с нежными, очень соблазнительными губами.
Она была редкостной красавицей.
Какая жалость, что она сбежала с кучером. Она достойна принца. Или могла бы выйти за Уингсфорта, который однажды станет герцогом и который был ослеплен ею, пока она не опозорила себя. И, конечно же, был очень богат.
Какая жалость, что она обречена на замужество с сыном торговца углем.