– Наверняка ли ты знаешь, что пирамида, в которой ты была, именно та, в которой скрыто сокровище? – спросил Мансур.
– Я уверена в этом, мудрый шейх. Толкователь Корана указал мне ее.
– А если он дал тебе ложное указание?
– Альманзор никогда этого не делал.
– На которую же пирамиду он указал тебе?
– На пирамиду в степи Эль-Тей.
– Как могла ты проникнуть внутрь ее?
– Автранна был тогда еще жив. Он вынул камень, который закрывал вход.
– Кто этот Автранна?
– Мой муж. Он умер от чумы…
– Следующей ночью мы едем, и ты будешь сопровождать нас, – сказал Мансур.
– К пирамиде? Ты хочешь сам отыскивать сокровище калифов?
– Наследники умерли, и это сокровище принадлежит исламу. Так решил кади.
С этими словами Мансур-эфенди вышел из камеры старой гадалки.
Через несколько дней пароход высадил в Дамиетте Мансура-эфенди, Лаццаро, Кадиджу и шестерых дервишей, из которых один был хорошо знаком с минным искусством. В Дамиетте были наняты верблюды, и маленький караван двинулся в пустыню. Старая гадалка указывала путь.
Когда конному конвою каравана, сопровождавшему его для защиты от арабов, стала известна цель путешествия, всадники пришли в такое волнение и страх, что это обратило на себя внимание Мансура. Оказалось, что пирамида пользовалась в окрестности недоброй славой. Там слышны были временами голоса, крики и стоны. Услышав эту басню, Мансур только презрительно улыбнулся. Но на другой день утром весь конвой исчез. Они предпочли лучше лишиться платы, чем подвергаться опасностям соседства шайтана. Это обстоятельство было очень приятно для Мансура-эфенди, так как с ним остались только его дервиши, на которых он мог положиться.
Наконец пирамида была найдена, и старая гадалка начала искать камень, закрывавший вход. Но или Кадиджа успела уже позабыть его место, или не хотела его указывать, только она некоторое время ходила вокруг пирамиды совершенно безуспешно. Нетерпение овладело Мансуром. Но вдруг Лаццаро заметил в стене пирамиды круглый, сравнительно небольшой камень, который, по-видимому, был недавно сдвинут с места.
– Смотри-ка, – крикнул он старой гадалке, – не этот ли камень ты ищешь?
– Ах, да! Это, должно быть, тот самый, – сказала Кадиджа.
Грек попробовал сдвинуть камень, но безуспешно.
– Только один Автранна мог это сделать, – заметила Кадиджа.
Мансур приказал дервишам помочь греку, и камень наконец сдвинулся. За камнем показалось четырехугольное темное отверстие. Первый шаг был сделан. Доступ внутрь пирамиды был открыт.
Дервиши зажгли маленькие лампы, и по приказанию Мансура один из них пролез во внутренность пирамиды. За ним последовал Мансур и остальные дервиши, наконец последними влезли грек и Кадиджа. Спертый, удушливый воздух пахнул в лицо вошедшим. Мансур остановился, мрачный и задумчивый. Со всех сторон были глухие стены, и ничто не показывало существования сообщения с внутренностью пирамиды, а между тем старый документ говорил, что золото калифов скрыто во внутренней камере.
– Надо взорвать эту стену, – сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишу, умевшему закладывать мины.
– Этого нельзя сделать, пока мы все тут, – отвечал дервиш. – Это слишком опасно, потолок может обрушиться и раздавить нас.
– Сделай тогда только слабую мину. Надо узнать, можно ли с этой стороны достичь нашей цели. Для этого надо только расшатать стену, чтобы легче было проделать в ней отверстие.
Дервиши повиновались и начали сверлить отверстие для мины. Мансур следил за их работой с лихорадочным нетерпением. Наконец после нескольких часов трудной работы все было готово, и Мансур приказал начинять мину.
– Я исполню твою волю, мудрый баба-Мансур, – сказал дервиш, – но я не могу отвечать за последствия. Как бы ни был слаб взрыв, я все-таки боюсь, что разрушение будет сильнее, чем ты желаешь.
– Пирамида не развалится?
– Нет, мудрый баба-Мансур, пирамида не развалится, но внутренность ее во всяком случае должна пострадать.
– Тем лучше. Нам легче будет проникнуть внутрь ее, если стены будут разрушены.
Дервиш более не возражал и принялся за исполнение данного ему приказания.
Все вышли из пирамиды. Последним оставил ее дервиш, устраивавший мину, предварительно запалив фитиль, который должен был гореть в течение нескольких минут. Наступило тягостное ожидание. Среди мрака, окружавшего пирамиду, там и сям мелькали огни ламп дервишей. Наконец послышался глухой взрыв. Порох сделал свое дело.
В сопровождении всех своих спутников бросился Мансур внутрь пирамиды, чтобы увидеть результат взрыва. В первой камере не было никакой перемены, только в одном месте заметна была широкая трещина, которой прежде не было. Результат взрыва оказался гораздо меньше ожидаемого: стена, закрывавшая сокровище калифов, была почти не повреждена.
Тогда Мансур-эфенди приказал дервишам разломать стену ломами. Они тотчас же принялись за работу, и после страшных усилий им удалось наконец сдвинуть с места один громадный камень. С глухим стуком упал колосс на песок, покрывавший пол камеры. В ту же минуту раздался страшный грохот и послышались крики ужаса и отчаяния. Казалось, вся внутренность пирамиды обрушилась, чтобы наказать дерзких, осмелившихся нарушить покой царской могилы.
Дервиши бросились на колени. Пораженный ужасом, Лаццаро был бледен как смерть. Даже Мансур почувствовал, что страх овладевает им. Когда прошла первая минута ужаса и остолбенения, шейх-уль-ислам схватил лампу и бросился к выходу из пирамиды. Однако в том месте, где находился выход, потолок обрушился, и громадные камни совершенно закрыли отверстие в стене. Мансур и его спутники были заживо похоронены внутри пирамиды.
XII
Таверна "Олд Кент"
– Ну что, не известно ли чего-нибудь о таинственном номере семьсот тринадцать? – спросил Сади своего друга Зора, садясь рядом с ним на диване.
– Дело оказывается труднее, чем я ожидал, – отвечал Зора. – Я знаю, как хочется тебе иметь эту бумагу, как важно для Турции ее содержание, но я боюсь, что наши поиски останутся бесплодны.
– Единственное, что я мог узнать наверное, – сказал Сади, – это то, что Англия на стороне Турции. И это уже успех, хотя и не такой, какого бы мне хотелось.
– Ты прав, Сади. Англия на нашей стороне, и я думаю, нетрудно будет заключить с ней союз. Но очень важно также знать намерения французского правительства. Моя последняя надежда на леди Страдфорд.
– Ты все еще надеешься на нее?
– Да, хотя теперь возникло новое, совершенно неожиданное препятствие моим планам.
– Что случилось? Я заметил, что ты сегодня что-то печален и мрачен.
– Случилось нечто очень важное, друг мой. Адмирал Страдфорд, который все еще считает себя мужем Сары, внезапно явился в Лондон. Он называет себя адмиралом, но, как мне кажется, не имеет ни малейшего права на это.
– Как же так?
– Ты можешь представить себе, как было неприятно для леди это неожиданное возвращение. Мне очень жаль ее, она, должно быть, втайне много страдает. Мне кажется, что она жертва семейных расчетов.
– Должен ли я откровенно говорить с тобой? – спросил Сади, открытая натура которого не могла более сдерживаться. – Мне кажется, Зора, что ты подвергаешься опасности попасть в скверное положение. Ведь леди Страдфорд замужем.
– Мы не можем судить о ней и об этом браке, Сади, – прервал Зора, – мы не знаем обстоятельств его, и, мне кажется, что ты несправедливо судишь о Саре.
– Я не сужу о ней, – отвечал Сади, – я только счел своим долгом предупредить тебя о грозящих тебе опасностях.
В эту минуту вошел слуга и подал Зора письмо на серебряном подносе.
– Кто принес это письмо? – спросил Зора.
– Слуга леди Страдфорд, – отвечал лакей.
После ухода слуги Зора тотчас же распечатал письмо и прочитал его.
– Странно, – сказал он, качая головой. – Нет никакой подписи.
– Значит, письмо не от леди?
– Может быть, и от нее. Но почему тогда она не подписала его?
– Может быть, на то была какая-нибудь особенная причина.
– Ах, да. Это должно быть так, дело идет, по всей вероятности, о новом средстве достать нужную нам бумагу. Слушай, что тут написано: "Приходите сегодня вечером в таверну "Олд Кент", вас будут там ждать".
– И больше ничего?
– Ничего.
– Действительно, очень странное письмо, – заметил Сади. – Ты знаешь эту таверну?
– Да, она находится на улице под тем же названием на другом берегу Темзы в квартале, который пользуется довольно дурной славой.
– В таком случае это просто непонятно.
– Я думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к нашим поискам, – заметил Зора. – Поэтому я хочу идти в эту таверну.
– В таком случае позволь мне сопровождать тебя.
– Ты свободен сегодня вечером?
– Да, я исполнил уже все, что мне было поручено, осталась только копия с этой таинственной бумаги номер семьсот тринадцать.
– В таком случае мне будет очень приятно, если ты будешь сопровождать меня, не потому чтобы я боялся идти один, но мне всегда приятно твое общество.
– Там мы узнаем, что значило это странное письмо. Зора позвонил и приказал вошедшему слуге найти кэб. Через минуту экипаж был подан, и друзья вышли из дома.
– На улицу Олд Кент, – сказал Зора кучеру, садясь в кэб.
Экипаж покатил по узким и мрачным улицам Лондона.
– Да, друг мой, – сказал Сади, – Турция теперь очень несчастна. Советники султана побуждают его к самым необдуманным поступкам. Я думаю, что злейшие враги наши не в Боснии, Сербии и Черногории, но в самом серале.
– Я не доверяю министрам. Все они, и Рашид-паша и Гуссейн-Авни-паша и Мидхат-паша, все они преследуют только свои личные цели.
– Я надеюсь, Сади, что рано или поздно увижу тебя во главе управления. Тогда положен будет конец этим смутам и беспрестанным восстаниям. Тебя не ослепляет фанатизм, ты сочувствуешь несчастьям страны.
– Будущее скрыто от нас, но я уверен, что тот путь, по которому следует теперь Турция, приведет ее на край бездны, так как ее втолкнул на этот путь человек, которого мы хотя и поразили однажды и свергли, но планы которого исполняют теперь министры. Мансур перестал быть шейх-уль-исламом и действует тайно с большим коварством, чем когда-либо.
– Восстание в Боснии – дело его рук.
– Да, я думаю, что это так, и я боюсь, что теперь он все силы бросил на распространение восстания. И у султана не нашлось ни одного советника, который убедил бы его дать христианам полную свободу. К чему эти угнетения, эти строгости, этот безумный фанатизм? Они копают могилу для Турции! Прости мне эти горькие слова, – продолжал Сади. – Я не понимаю ослепления министров. Я почти готов думать, что они только слепые орудия в руках какого-то человека, который хочет уничтожить Турцию.
– Может быть, тебе удастся еще отвратить опасность, – сказал Зора. – Будь всегда уверен в моей помощи и поддержке. Для тебя я готов на все.
В эту минуту кэб остановился в начале улицы Олд Кент. Друзья оставили экипаж и пошли по узкой и грязной улице, отыскивая таверну. Прохожие, попадавшиеся им навстречу, оправдывали дурную славу квартала. Видно было, что здесь собиралось дно Лондона. При виде этого в душе Зора зародилось сомнение. Что могло предвещать приглашение в подобное место, никогда не посещаемое порядочными людьми. Не было ли это какой-нибудь западней? А Зора еще не знал, что здесь не редкость ссоры и драки, оканчивающиеся кровопролитием, что здесь нередко находят на улицах убитых или тяжелораненых. Наконец Зора и Сади подошли к таверне.
Окна и двери ее были отворены, и оттуда неслись несвязные крики, хохот, брань. Посетители, то и дело входившие и выходившие, имели такой отталкивающий вид, что Сади, несмотря на то что сам вышел из народа, при виде их почувствовал отвращение, смешанное с испугом. Правда, надо сказать, что никак нельзя было назвать народом посетителей таверны "Олд Кент". Это были отбросы общества, собравшиеся отовсюду в огромную столицу. Тут были и матросы без места, и люди, имевшие старые счеты с законом, и авантюристы, неразборчивые в средствах, представители всех наций земного шара.
– Хотел бы я знать, что нас ждет в этой таверне, – шепнул Зора. – Однако войдем в нее.
Сади молча последовал за своим другом. Внутри таверна была очень проста. Большие, крепко сколоченные столы и простые скамейки и стулья составляли всю ее обстановку. Несколько ламп освещали обширный зал, или, скорее, сарай.
Казалось, еще не началась обычная жизнь этого заведения, так как в нем было сравнительно тихо и не слышно было особенно сильной брани. Несколько столов было занято по большей части мастеровыми. Особенно бросалась в глаза группа хорошо одетых людей, сидевших за отдельным столом и пивших вино.
Друзья сели за отдельно стоявший стол и спросили себе бутылку канского вина.
– Ну что, нашел ты кого-нибудь знакомого тебе? – спросил тихо Сади.
– Нет, пока я не вижу никого, – отвечал тот, также сдерживая голос.
В эту минуту отворилась дверь одной из боковых комнат и на пороге показался человек в мундире морского капитана, загорелый, с густой нечесаной бородой и диким выражением лица, на котором оставило следы неумеренное употребление спиртных напитков. Как только он вошел, тотчас из группы матросов отделились двое, очевидно, его поджидавшие, и подошли к нему.
Вошедший сказал им несколько слов шепотом и указал на стол, стоявший вблизи того, за которым сидели Зора и Сади.
– Клянусь бородой пророка, это адмирал Страдфорд, – сказал Зора, обращаясь к Сади.
– Муж леди Страдфорд?
– Мне кажется, что я не ошибся.
– Значит, это он пригласил тебя сюда.
– Я просто ничего не понимаю.
– Что ты думаешь делать?
– Это мы увидим, – отвечал Зора, в то время как адмирал подошел к указанному им столу и громко приказал хозяину таверны подать рому его "юнгам".
– Что ты на это скажешь? – сказал тихо Зора. – Смотри, как низко опустился этот так называемый адмирал. Эти "юнги", как мне кажется, вовсе не матросы, а просто переодетые негодяи. И вместе с такими людьми он пьет ром.
– Он, кажется, уже довольно пьян.
– Если бы я раньше узнал, что это за приглашение! Что ты посоветуешь мне теперь делать?
– Он, кажется, тебя не узнал.
Но Сади тотчас же убедился, что он ошибся. Адмирал узнал Зора, и все показывало, что он намерен затеять с ним ссору. Развалившись на стуле и засунув руки в карманы, адмирал смотрел с презрительной, вызывающей улыбкой на Зора и его друга.
Зора не обращал ни малейшего внимания на его выходки, теперь было вполне ясно, кем и с какой целью было написано приглашение. Тут только Зора понял, какой опасности он подвергался. Два матроса тоже начали поглядывать на него с вызывающим видом и ожидали малейшего повода, чтобы завязать ссору. Кроме того, было очевидно, что нечего было рассчитывать на чью-либо помощь, честные люди в подобных местах были так же редки, как белые вороны. Благоразумнее в его положении было не обращать никакого внимания на выходки адмирала и его матросов и воспользоваться первым удобным случаем оставить таверну.
Наступала ночь, а таверна все более и более наполнялась посетителями.
– Мы, кажется, попали в западню, – шепнул Сади.
– Нам остается только одно – уйти, – отвечал Зора, вставая со своего места.
Увидев это, адмирал в свою очередь вскочил со стула.
Казалось, это был заранее условленный знак, так как в ту же минуту оба матроса бросились с громким криком на Зора и Сади. Остальные посетители даже не пошевелились и остались равнодушными зрителями этой неожиданной сцены.
Адмирал бросился на Зора, противниками Сади были два матроса, мускулистые руки которых доказывали, что адмирал выбрал их не наудачу.
Впрочем, ловкость Сади заменила недостаток силы, и он, схватив первый попавший под руку стул, стал защищаться довольно успешно. Рассчитывая на свою исполинскую силу, адмирал думал, что легко справится с Зора, в котором он видел только молодого, изящного франта, умеющего говорить любезности дамам.
– А! Я научу тебя ухаживать за моей женой в мое отсутствие! Это тебе так не пройдет! – крикнул он, в бешенстве бросаясь на Зора и думая одним ударом уничтожить своего противника.
Но он жестоко ошибся, Зора не уступал ему в силе и превосходил его ловкостью. Легко отбив два нападения адмирала, он схватил его наконец поперек тела и бросил в угол таверны на груду столов и стульев. Послышался страшный треск, адмирал с криком и проклятиями упал среди обломков мебели, не выдержавшей его тяжести. Воспользовавшись этой минутой, Зора позвал Сади, думая оставить таверну, прежде чем адмирал успеет подняться.
В это время Сади удалось уже избавиться от одного противника, у которого сильный удар по голове отбил охоту нападать на него. Но в ту минуту, когда он думал уже разделаться так же и со вторым матросом, дело неожиданно приняло очень дурной для него оборот. На него с диким криком бросился хозяин таверны.
Увидев это, последний ловким ударом стула, все еще бывшего у него в руках, заставил второго матроса отлететь на несколько шагов и приготовился встретить нападение нового врага.
Но в эту минуту все бывшие в таверне поднялись как один человек и бросились на Сади и Зора.
Положение обоих друзей сделалось в высшей степени опасным. Выход из таверны был загорожен для них. Нападающие бросались, как дикие звери. О сопротивлении нечего было и думать, надо было отступать, и Зора, заметив в глубине таверны дверь, стал употреблять все усилия, чтобы пробиться к ней, он думал, что через нее можно будет пробраться на улицу.
После нечеловеческих усилий друзьям удалось добраться до двери и, отворив ее, они бросились в открывшийся узкий проход.
В эту минуту среди нападающих, хорошо знакомых с расположением таверны, раздались крики дикой радости и торжества. Радость их была понятна, проход вел не на улицу, а на небольшой двор, со всех сторон окруженный стенами. Зора и Сади попали в западню, из которой не было никакой возможности освободиться.
XIII
Помощь в нужде
Снова прошла осень. В столице Турции наступила зима с дождем и ветром.
Начинало уже рано темнеть, и богатые жители Стамбула покинули свои загородные виллы на берегу Босфора.
Вечером одного прекрасного зимнего дня по широкой дороге, ведущей к Долма-Бахче, шел человек спокойным, мерным шагом. На голове его была надета зеленая арабская повязка, из-под которой виднелась закрывавшая лицо золотая маска.
Двое старых турок, проходившие по дороге, при встрече с незнакомцем заметили в колеблющемся свете фонарей его золотую маску и, почтительно поклонившись ему, прошептали, прикладывая левую руку к сердцу: "Салам Алейкум!" Золотая Маска отвечал им наклоном головы и продолжал свой путь. Стоявшие у дворца часовые также почтительно склонились перед незнакомцем, увидев его золотую маску.
Наконец Золотая Маска подошел к маленькому домику в парке, где год тому назад Реция нашла убежище вместе с принцем Саладином. Теперь парк был печален и мрачен на вид. Деревья стояли обнаженные, и ветер носил по дорожкам опавшие сухие листья. В нише стены домика, который был уже заколочен по случаю наступления зимы, спала женщина, держа на руках ребенка.
– Реция и ее ребенок, – прошептал Золотая Маска, взглянув на спящую.