Он старательно подавлял в себе этот импульс - выбежать вслед за ней наружу. Невозможно, чтобы это был Эстли. Хотя какое ему теперь дело до этого? Он женится на Лизетт. Он убеждал себя, что его беспокоит лишь скандал, который может разразиться в обществе. Успел ли он предать земле прах жены? Гидеон должен блюсти траур, а не разъезжать по гостям в поисках бывшей возлюбленной. Его сумасбродное поведение может ударить и по репутации Элинор.
Невозможно. Он знал Эстли как человека строгих моральных правил, дорожащего этикетом и условностями. Он всегда считал его слегка скованным и рациональным. И вот на тебе!
Герцог обязан мыслить рационально. Сумасбродство не для герцогской породы. Вероятно, это прибыл герцог Гилнер, отец Лизетт. Прекрасно, он сделает официальное предложение его дочери. Да, но как же быть с ее помолвкой с сыном сквайра Фестла? Это задача не из легких. Но поскольку жених не кажет носа уже шесть лет, решить ее все-таки можно. Препятствием к браку с Лизетт скорее могут оказаться его внебрачные дети, а не ее давняя помолвка. Однако Гилнер, судя по всему, не придерживается строгих моральных правил, раз оставляет свою дочь надолго одну или на попечении жеманной распутницы тетки.
Лизетт может потерять свою девственность, и никто этого даже не заметит.
Разумеется, он не собирается поступать против правил, но если не получится игра в открытую...
Он вышел к парадной лестнице, чувствуя себя полным идиотом. Нет, на карете не было гербов герцога Гилнера. Маленькая группа застыла внизу.
- Леопольд, сюда, к нам! - махнула ему рукой Лизетт.
Он поспешил к ней, всем нутром ощущая печальную для него реальность.
- Теперь ты видишь?! - вскричала Лизетт, сплетая его пальцы со своими. - Я же говорила тебе!
Элинор замерла в объятиях постороннего мужчины. Это был герцог Гидеон Эстли, красивый, хотя и не слишком высокий. Но зачем иметь гигантский рост, имея такой прекрасный профиль?
Вильерс замер, глядя на них. Гидеон целовал Элинор на глазах у ее матери и сестры, на глазах у дворецкого и всего штата прислуги. Ее мать спокойно, с благосклонной улыбкой наблюдала за ними. Вильерс был поражен, как ударом молнии. На лице герцогини была написана радость, а не слепая покорность судьбе, которая читалась при объявлении его помолвки с Элинор.
А что же она сама? Вильерс видел ее лишь со спины, но он рассмотрел руку Гидеона, бродившую в ее волосах. Он держал ее с такой нежностью, что Вильерс, жестокосердный бастард, каким сам он считал себя, готов был пролить слезы умиления.
- Разве это не чудо любви?! - воскликнула Лизетт, поглаживая его по руке.
Он еле сдержался, чтобы не отдернуть свою руку.
- Они так сильно любили друг друга, - продолжила Лизетт. - Она ждала его, и он пришел, как только это стало возможным. Он помнил ее каждый день каждого томительного года их разлуки.
И у него есть силы сопереживать им, как ему ни больно, думал про себя Вильерс.
Как это все глупо и некстати.
Глава 20
Герцогиня Монтегю была воодушевлена, на ее устах блуждала счастливая улыбка.
- А как же твой брат будет рад об этом узнать! - говорила она Элинор. - Вы почти не виделись с тех пор, как он зажил своим домом, и вдруг он узнает, что вы с Гидеоном вместе! Сестра и его друг детства, как это мило. Надо, чтобы и твой отец узнал, то-то он обрадуется за тебя!
Она решила позволить ей и Гидеону остаться наедине в гостиной.
- Конечно, это вызов, - возбужденно говорила герцогиня, - он поступил как умалишенный, примчавшись сюда. Пока что мы должны пресекать всевозможные слухи. Мы не станем ничего объявлять, пока не закончится срок траура. После похорон прошло всего семь дней. Разумеется, надо дать отставку Вильерсу и предупредить его, чтобы не проболтался.
- Вильерс женится на Лизетт, - сказала Элинор, оглянувшись на Гидеона, взятого в оборот ее сестрицей Энн.
Она судорожно сглотнула, ей были хорошо известны все насмешки Энн над ее возлюбленным, но сестра теперь вела себя по отношению к нему весьма любезно.
- Не думаю, что герцог Гилнер будет рад такому счастью, - заметила герцогиня. - Учитывая всех этих бастардов.
- Вильерс - честный человек, он не бросил на произвол судьбы свое потомство, - сказала Элинор. - И он герцог.
Беседа зашла в неприятное русло, поэтому Элинор слегка отодвинулась и выпрямила спину, церемонно сложив руки на коленях.
- Я даю вам с Гидеоном пятнадцать минут, не больше, - предупредила ее мать. - Не хочу, чтобы у слуг появилась тема для сплетен. Полагаю, что Эстли проведет ночь здесь, но я просила его отбыть рано утром. Его визит не соответствует нормам этикета, хотя я и рада ему.
Гидеон направился к кушетке, на которой сидела Элинор, и герцогиня ринулась вон, прихватив по дороге Энн и тщательно прикрыв за собой дверь.
Элинор почувствовала себя как в одном из тех романов, где описывают встречу с призраком. Ей было ясно, что этот Гидеон уже не может быть тем прежним, которого она знала.
Но это был его полностью реальный облик. Она помнила его еще застенчивым юношей, боявшимся поцелуев. А после женитьбы на Аде она встречала его в свете суровым и натянутым и таким далеким - абсолютно корректное поведение женатого джентльмена.
У этого нового Гидеона были такие горящие глаза, что ей пришлось скрыть свои за длинными ресницами. В его правой руке она заметила блестящий предмет, не иначе кольцо, подумала она. Случись это несколько недель назад, она бы бросилась к нему на шею. Но сейчас она только сильнее выпрямилась. Она вдруг ощутила весь груз своего каркаса на китовом усе и не пожелала подняться для реверанса.
Гидеон молча рассматривал ее.
- Вы прекрасны, - произнес он, наконец.
Его слова привели Элинор в замешательство, это была всего лишь дежурная фраза.
- Я очень сожалею о смерти Ады, - произнесла она.
Его лицо вытянулось и обмякло. Казалось, вся жизнь его сосредоточилась теперь в одних глазах, которые тоже начинали тускнеть.
- О, простите меня! - воскликнула Элинор. - Мне не следовало затрагивать эту печальную тему.
Элинор подумала, что она охотнее сопереживает его горю, чем его проснувшейся любви к ней самой. Поднявшись с кушетки, она взяла его за руку и усадила рядом с собой, ласково поглаживая по руке. Она делала это скорее как добрая сестра, а не отверженная любовница.
- Вы должны знать, что я завершил все церемонии относительно Ады, прежде чем приехать сюда, - сказал он.
Элинор вяло улыбнулась.
- Она была из квакеров, вам это известно?
Элинор грустно покачала головой.
- Ее отец позволил ей перейти в их веру. Она была очень набожной в отличие от меня. Я принадлежу к англиканской церкви, как большинство. Но я очень уважал ее ректора, мистера Камберуэла. Ее похоронили в Сент-Джонс-Вуд в Вестминстере. Церемония была очень скромной, как это положено у квакеров.
Элинор сплела свои пальцы с его.
- Я рада, что она нашла успокоение.
- Я предлагал Камберуэлу часть приданого на строительство ее часовни. Но тот отказался, и мы перевели деньги в воспитательный дом, хотя этого мне хотелось меньше.
- Ада любила детей, - заметила Элинор, чтобы хоть как-то утешить его.
- Я не должен быть сейчас здесь с вами, - произнес Гидеон,- но я не мог удержаться.
Ей очень хотелось сменить эту тему. Было что-то не совсем достойное в выражении его лица и блеске глаз, сопутствовавших его неожиданному вдовству.
- Я чувствую стыд, - начал он, собравшись с духом, - но не за то, что совершаю теперь, явившись сюда. А за те годы, которые разделили нас с вами, за ту боль, что я причинил вам.
Элинор начинала чувствовать себя больной. Ее сверлила одна мысль: как прекратить его излияния? Упасть в обморок или просто попросить его замолчать? Он все еще крутил какую-то безделушку в руках - бриллиантовое колечко? Она предчувствовала, что это для нее.
Как долго она ждала этого момента. Но теперь...
Когда она пристальнее посмотрела на него, то не нашла в нем ничего от былого очарования. Черты его лица заострились, под скулами чернели, чуть ли не провалы. И кожа на скулах так натянулась, что грозила порваться. На его подбородке не было и намека на мужественную растительность, он у него оставался таким же, как в восемнадцать. В дальнейшем ему, вероятно, тоже не придется бриться.
Она невольно вспомнила другие, мужественные, скулы...
- Я не должен был находиться здесь, но я спешил... из-за Вильерса, - сделал вдруг признание Гидеон.
Она замерла, он, словно читал ее мысли.
- Вы не вправе выйти за Вильерса, это полный абсурд, - сказал он. - Это отвратительно. Я ни за что этого не допущу. Бог отвернется от меня, если я не помешаю этому браку. Вы ждали меня все эти годы.
Элинор тщетно подыскивала ответ. Ждала ли она его? Возможно, ей было просто лень, укрощать себя ради кого бы то ни было? Возможно, она чем-то сродни мокрой курице.
Но Гидеон был в таком состоянии, что почти не нуждался в ответных репликах.
- Ада умерла без мучений, - вдруг сказал он.
- Прекрасно, - вырвалось у Элинор, хотя такой ответ трудно было назвать вежливым.
- Она вошла в библиотеку и закашлялась, мне потом рассказали, - продолжил Гидеон. - Я знаю, многие считают, что она притворялась, но это не так. Приступ удушья бывает очень мучительным. Она кашляла так сильно, что внутри у нее что-то оборвалось.
- Я видела у нее однажды такой приступ, - сказала Элинор, снова поглаживая его руку, ту, в которой не было кольца. - Я тогда очень испугалась, глядя на нее.
Он задрожал.
- Иногда я не возвращался домой по ночам, так меня пугали эти ее приступы. Но она стойко переносила их в мое отсутствие.
Он, наконец, разжал свою правую ладонь и удивленно воззрился на кольцо, словно оно попало туда случайно.
- Нет! - вскрикнула Элинор. - Нет.
- Это единственно правильное решение, - промолвил Гидеон. - Я люблю тебя, а ты - меня. Я всегда любил только тебя, даже когда ты меня вообще не замечала.
- Ты влюбился раньше? - удивилась Элинор.
- Тебе было чуть больше тринадцати, когда твой брат привел меня в ваш дом. Ты уже тогда была красавицей. Твой смех, я сразу полюбил его... Ты вся была в нем.
- Что же в нем было такого особенного? - спросила она.
- Другие леди хихикают исподтишка. А ты всегда смеялась весело и открыто, раскрывая рот.
Элинор никогда не задумывалась над тем, насколько широко раскрывает рот, когда смеется.
- Я принес это кольцо, - снова включился Гидеон, - потому что должен был вручить его тебе еще несколько лет назад. Это кольцо моей матери. Я никогда не давал его Аде.
- Не думаю, что наступил подходящий момент для этого, - отрезала Элинор.
Его глаза полыхнули обидой. Кожа на его скулах натянулась до предела. Неужели это тот самый ее Гидеон, которому она застенчиво улыбалась в четырнадцать лет, а потом, уже более свободно, - в пятнадцать? Тот, с кем она научилась целоваться в шестнадцать...
- Ты только что потерял жену, - пояснила она более мягко.
- Нет! - вскричал он вне себя. - Я едва знал ее. Большую часть времени мы жили в одном доме как брат и сестра.
Она коснулась его плеча, ей пришлось это сделать. Заглянув в его глаза, она поняла, что сейчас последует. Их сердца слишком долго бились в унисон. Она решила слегка подстегнуть этот неизбежный процесс, чтобы освободиться наконец от него.
- В таком случае все устроилось к лучшему, вам скоро станет легче... - сказала Элинор.
Он тут же уронил голову на ее плечо, продолжая стенать о том, что лучше бы Ада не уходила от него никогда, что он едва успел узнать ее и готов оплакивать бесконечно. Из глаз его полились слезы.
Теперь он всхлипывал, положив голову ей на плечо.
Пятнадцать минут растянулись для нее в целую вечность.
Глава 21
Элинор удалось добраться до своей спальни лишь поздно ночью. Нервы ее были натянуты до предела, как у хорошо настроенной скрипки, и продолжали вибрировать. Приняв ванну, она удалила Виллу и нырнула в ночную сорочку.
Но успокоиться не удавалось. Устав лежать без сна в постели, она перебралась к камину. Попробовала написать подруге и изорвала три варианта.
Наконец она вспомнила про кресла на балконе. Вильерса не должно быть там, ему ни к чему любоваться звездами, и в ее компании он тоже не нуждается. Он едва замечал ее весь день; разве что холодно поздравил с новой помолвкой. Она принесла ему свои поздравления по поводу Лизетт, которая носилась как угорелая по дому, рассказывая всем о своей помолвке с дражайшим Леопольдом.
Вероятно, сейчас ее дражайший в соседней спальне. Вряд ли Лизетт заперла его в башне.
Элинор толкнула дверь и шагнула в бархатную темноту ночи. Кресла стояли на половине Вильерса, она направилась туда и вскоре наткнулась на одно из них. Нащупав спинку и подлокотник, она определилась с сиденьем и рухнула вниз.
И приземлилась на чьи-то мускулистые колени.
- Уф-ф! - раздался низкий мужской голос. - Вы решили, что легкая как перышко, но это не так...
- А я еще и попрыгаю на вас хорошенько за эти слова, - рассердилась она.
- Только не останавливайтесь, - ответил он, заставив ее покраснеть и вскочить с места.
- Оставайтесь спокойно любоваться звездами, ваша светлость, - сказала она. - Не буду вам мешать.
- Вы... вы... - начал было он.
Она молча выжидала, хотя знала, что ей следует удалиться.
- Вы превратили меня в похотливое животное, - пожаловался он.
Она улыбнулась с оттенком удовлетворения, радуясь, что он не может различить ее улыбки в темноте.
- Я не первая из всех, кому вы поддались.
- Это странно, но мне кажется, вы первая из моих соблазнительниц.
- Сказал отец шестерых внебрачных детей, - подытожила она.
- О, я столько раз чувствовал вожделение, но еще никогда не терял от этого рассудка, - ответил он.
- Все мужчины любят это, - спокойно произнесла она.
- Все это несравнимо с тем, что я чувствую к вам, - порывисто произнес он, бросаясь к ней. - Я хочу, есть вас, пить вас, лизать, сосать, хочу иметь всю-всю!
На какой-то момент она была загипнотизирована звуком его голоса, но быстро стряхнула с себя это наваждение:
- Вы не можете позволить себе все это, вы помолвлены с Лизетт.
- А вы...
- А я с Гидеоном, который примчался сюда за мной.
- До чего же это романтично, - произнес Вильерс.
Она вдруг расслышала какой-то слабый звук, шедший от дверей ее спальни.
- Кто-то стучится к вам, - сказал Вильерс. - Подозреваю, что это ваша служанка.
Ее глаза увлажнились, и она смотрела на него сквозь эту пелену, сердце ее разрывалось от безнадежности и отчаяния.
- Леопольд... - позвала она.
- Вам нужно идти, - строго произнес он. - Я здесь не единственный страдалец, раздираемый похотью, порожденной вашей красотой, дорогая Элинор.
- Я вовсе не красавица, - произнесла она.
Он что-то буркнул, но она не расслышала, отвлекшись на повторный стук в дверь.
- Что вы сказали? - спросила она.
Он посмотрел на ее губы.
- Вы самая прекрасная из женщин, которых я когда-либо встречал, Элинор!
Глава 22
- Гидеон, это опять вы? - произнесла Элинор, открыв дверь.
Он больше не выглядел юным красавцем. В его глазах сквозила усталость, а в углах рта пролегли морщинки. И все же где-то глубоко в его чертах читалось что-то от того златокудрого мальчика, которого она когда-то любила.
- Я должен был извиниться за свое малодушное поведение днем,- сказал он.
- Вам не за что извиняться, - сказала она, протянув ему руку.
День выдался таким насыщенным, что ее уже мутило, и она мечтала лишь об отдыхе.
Но Гидеон прошел дальше, и оба они сели у камина. Они казались супружеской парой, прожившей десятилетия.
- Я не должен находиться здесь, - сказал он.
"Сколько раз можно повторять эту фразу?" - подумала Элинор.
- В моей спальне или вообще в Кенте? - произнесла она с улыбкой, стараясь разрядить мрачную атмосферу, которую он, сам того не желая, создавал вокруг себя. А заодно и намекая на слишком поздний визит.
- В Кенте, - отвечал он с улыбкой. - Я отправлюсь отсюда на заре. Мои люди думают, что я остановился здесь просто по пути к старой тетушке Ады, которую я обязан навестить.
"Все равно все узнают, - подумала Элинор. - Незачем было так пылко обнимать меня и целовать на глазах у слуг".
- Сплетни неизбежны, - произнес он, словно прочел ее мысли.
Ей не нравились эти следы усталости в уголках его рта, они отталкивали ее. Пропасть между ними становилась все шире.
- Вы правы, - сказала она.
- Мне это не важно, - сказал он.
- Вот как? - удивилась Элинор.
- Я слишком долго боялся осуждения, - сказал он. - Вот и ты не можешь оправдать мой поступок, мою женитьбу на Аде.
- Пожалуй, что так, - нехотя согласилась Элинор.
- Ты полагала, что я должен нарушить волю отца.
Элинор встрепенулась. Что ж, ей и в самом деле интересна эта тема. Она не прочь узнать, что двигало им тогда, четыре года назад.
- Мы забыли тогда всякий стыд и приличия, - сказала она после затянувшейся паузы. - Ты перестал уважать меня...
- Я действовал как наглец, лишив тебя девственности, - сказал он, пристально глядя на нее, - глаза у него были синие, как Эгейское море. - А потом я поступил как подонок, отвернувшись от тебя. А теперь ты вправе презирать меня, моя Элинор, даже ненавидеть.
Она покашляла в замешательстве.
- Пожалуй, ты прав.
- Мне потребовался год, чтобы понять, что такая любовь, которая была у нас с тобой, бывает только раз в жизни, - признался Гидеон.
- Ты никогда не любил так страстно, как я, - сказала Элинор. - Ты и сейчас говоришь только о себе. Тебе наплевать на то, что чувствовала я, встречая тебя с Адой. Ты даже не смотрел в мою сторону.
- Я был глупцом и потому вел себя так. Я не понимал, что чувствует покинутая женщина, какую боль я тебе причинил.
- Ты был всем для меня тогда, Гидеон, - призналась Элинор. Она говорила правду. Но почему же теперь она не чувствует той страсти, не радуется тому, что он рядом с ней? Она верила, что ее любовь неизменна и вечна. Только такой может быть настоящая любовь.
Шекспир сказал, что истинная любовь не может зависеть от течения дней и недель. Она не исчезает со временем. Элинор до сих пор верила в ту свою первую любовь. И все же где она теперь? Куда девались ее прежние чувства?
Гидеон вдруг с силой сжал ее руку.
- Я понял это, и потому я здесь вопреки всем правилам приличия. Еще целый год мы не сможем, открыто появиться вдвоем, объявить о своей помолвке. Я не могу нарушить мой траур по Аде, не могу запятнать свою честь и память о ней. Но я не могу позволить тебе выйти за Вильерса, зная, что ты любишь меня. Поэтому я и приехал, пусть даже на одну ночь.
- Ты уверен, что по-прежнему любишь меня? Все ли в порядке с твоими чувствами? Прошло несколько лет.