Тогда, перед восемнадцатым днем рождения Гидеона, у нее было странное предчувствие. Она помнит присланную им карточку с объявлением формального визита... Прежде он никогда не поступал так, терпеть не мог формальности.
Теперь она чувствует его отчуждение, как никогда, - он женат. Ну и прекрасно, все уже позади, она собирается под венец с герцогом Вильерсом. Зачем же он вновь появляется перед ней в этот момент?
Похоже, только ее мать обрадовалась появлению Гидеона.
- Герцог! - возликовала она, вскочив.
Элинор было решила, что где-то рядом и Вильерс, но герцог был только один - Гидеон Эстли, который последнее время избегал встречи с ней.
Это благодаря душевной щедрости и наивной привязчивости герцогини друг ее маленького сына, такой же мальчуган, но оставшийся без матери, был сердечно принят семьей Элинор. Он проводил с ними все каникулы. Она подрастала рядом с ним, носилась с ним летом по окрестностям, словно он был ее вторым братом. Так было, пока в один прекрасный день они не посмотрели по-взрослому в глаза друг другу... Но потом он вдруг покинул ее.
И вот теперь он направляется к ним - стройный и прекрасный, как всегда. В детстве он был хлипковат, но постепенно стал обрастать мускулами. Она вспомнила о том, как нежен был первый пушок, покрывавший его грудь. Но что об этом вспоминать? Ведь он женат.
- А где же ваша прелестная жена? - донесся до нее голос герцогини. - Или она неважно себя чувствует, поскольку находится в интересном положении?
- Она слишком утомлена, чтобы покинуть свою комнату даже ради этого прекрасного вечера, - спокойно ответил Гидеон. Он вежливо кивнул Элинор и поцеловал руку герцогине.
Элинор протянула ему руку, и он приложился губами к ее перчатке. Она рискнула предположить, что он сделал это несколько нежнее, чем нужно. Но тут же решила, что ей показалось.
С тех пор как Гидеон узнал о воле отца в завещании, о том, что он должен жениться на дочери его старинного друга - Аде, он уже не позволял себе никаких интимностей с Элинор.
- О, у нас есть такие волнующие новости для вас! - воскликнула мать Элинор.
- Мама! - запротестовала дочь.
- Успокойся, Элинор, ведь герцог Гидеон все равно что член нашей семьи. - И она снова обратилась к нему: - Знаете, наша Элинор наконец-то сделала свой выбор. Привередничала на ярмарке женихов четыре года, кто только к ней не сватался! Но теперь успокоилась.
Гидеон ответил вежливой холодной улыбкой, но боль в глубине его глаз не укрылась от Элинор. Это навело ее на некоторые размышления, и она вдруг почувствовала себя лучше.
- Кажется, я должен вас поздравить, леди Элинор, - произнес он.
Растерянная улыбка блуждала на ее губах. Ей хотелось крикнуть, что она будет ждать его до конца жизни, но она сказала:
- Благодарю вас, ваша светлость.
- Вам, конечно, известно, что герцог Вильерс ищет себе жену? - продолжила ее мать.
- До меня доходили слухи об этом, но я никак не ожидал, что леди Элинор рассматривает его как будущего супруга.
Чувство радости в ней все нарастало. Наконец-то она может заглянуть ему в глаза и увидеть в них былое непогашенное пламя. Это приносило ей удовлетворение после стольких обид. Если бы он только попытался понять, что она чувствовала, видя его стоящим у алтаря рядом с Адой!
- Да, это будет герцог Вильерс, - подтвердила она с довольной улыбкой. - Убеждена, что мы будем прекрасной парой. Моя шахматная партия закончена. Помнишь, как я выигрывала, когда мы играли в шахматы?
- Вы знаете, как любит наша Элинор дурачиться! - сказала ее мать, смеясь. - Несколько лет назад она объявила, что выйдет замуж только за герцога. И вот теперь ее желание может осуществиться. Для Вас это неожиданность? Я уже начинаю волноваться...
- Вам нет нужды волноваться, ваша дочь сделала достойный выбор.
- Я хотела выйти замуж только за герцога и поставила известное ограничение для других. Возможно, я поступила неправильно. Я могла бы уже несколько лет наслаждаться положением замужней леди.
- Жизнь порой вынуждает принять то или иное решение, - сказал Гидеон. - Иногда люди совершают то, чего не хотят.
Ее ликование возрастало по мере его раздражения. Она видела, как расправляются его плечи и как твердеют скулы. Накалился даже воздух вокруг них.
- Да, это почти как со мной, - сказала она. - Герцог явился в тот момент, когда я уже совсем было решила расстаться со своими детскими мечтами о герцоге.
"Попробуй отгадать, о ком это я говорю, о Вильерсе или о тебе", - подумала она.
- Так это было ребячеством?
- Да. Знаете, как это бывает в юности? Леди верит, что некий джентльмен готов пожертвовать всем ради нее... Волшебные сказки. Я решила избавиться от всех этих романтических бредней.
- Перестань говорить загадками, - одернула ее мать. - Я отлично помню, как вы оба любили их в детстве. И вот стоило вам снова раз сойтись, как вы начинаете болтать на своем языке. Довольно ребячеств. Вы уже взрослые.
- Я слышал, что герцогу Вильерсу очень не повезло на одной дуэли в прошлом сезоне, - процедил Гидеон сквозь зубы.
Она знала, Гидеон не одобряет дуэли, что неудивительно - на дуэли погиб его отец, когда они с Элинор были еще детьми. Чего бы это ему ни стоило, он докажет обществу, как они глупы.
Дуэль должна была заставить его презирать Вильерса. Ну и прекрасно, она все равно выйдет за этого падшего ангела с глазами как две темные бездны. Дав брачный обету алтаря, она никогда больше не вспомнит о Гидеоне.
- Вы сказали, что ваша Ада утомлена, - решила переменить тему разговора герцогиня. - Она, видимо, в интересном положении? Простите мне мои расспросы, но я буквально обожаю ее. Она такая хрупкая. Я прикажу моему повару приготовить специально для нее зеленый суп из латука.
Гидеон попробовал возразить, но не успел.
- Видимо, у нее начались приступы тошноты, - продолжила герцогиня. - Когда я вынашивала моего первенца, меня прямо-таки выворачивало наизнанку. Я по два дня не покидала спальню и буквально питалась зеленым супом. Завтра я непременно пришлю вам его. Нет, лучше пришлю вам моего повара.
- Ваша светлость, - сказал Гидеон, - Ада вовсе не беременна. У нее больные легкие.
- О!
Элинор знала, что надо быть снисходительной к хрупкой маленькой Аде, которая почти все время лежала в постели либо на кушетке, то и дело покашливая. Но она не находила в себе места для жалости. Отец Ады связал ее с Гидеоном контрактом, когда тому было всего восемь лет. Ада владела тем, кем Элинор желала больше всех на свете.
- Пожалуйста, присядьте рядом и расскажите мне подробнее о ее состоянии, - попросила герцогиня, похлопывая Гидеона по руке. - Ах, Ада, бедный ангел! Возможно, она снова схватила простуду?
Обиднее всего было то, что Ада относилась к Гидеону равнодушно. Это было так несправедливо, что он достался именно ей! Элинор заметила это во время своих формальных визитов к ним вместе с материю.
Будь Элинор его женой, она бы не лежала на кушетке в гостиной, когда Гидеон возвращался домой, а бежала бы ему навстречу.
Ада же всего лишь милостиво протягивала ему руку для поцелуя, когда он входил.
- Ее кашель усилился в последние недели, - ответил Гидеон. - Она так страдает.
Было заметно, что он тоже страдает, глядя на нее. Что ж, из него получился порядочный, верный муж. Возможно, хорошо, что она, Элинор, не с ним. Она не могла бы проявлять постоянно такую выдержку и правильность, какую демонстрирует он. Он оказался таким безропотно покорным воле отца! Наверное, она должна была бороться за него - пробраться ночью на его балкон и тайно бежать с ним, не думая о последствиях.
Она пошла бы на край света с этим златокудрым прекрасным ангелом. Впрочем, хватит, надо гнать прочь эти мысли. Она должна выйти замуж, обзавестись семьей и детьми. Должна выбросить Гидеона из головы.
Внезапно она услышала оживленные голоса и вскоре почувствовала, что кто-то стоит рядом с ней.
- Ваша светлость, - произнес Вильерс, склоняясь перед герцогиней. - И вы, Эстли, - поприветствовал он Гидеона.
Герцогиня протянула ему руку для поцелуя, делая вид, будто в этом новом явлении нет ничего особенного. Между тем все взоры в павильоне были прикованы к этой паре.
- Насколько я поняла, ваша светлость, нам с вами предстоит приятная прогулка по сельской местности. - Герцогиня расплылась в улыбке. - Не уверена, что у меня есть время для таких удовольствий, но я не могу не порадовать мою дочь.
- Лондон так скучен в конце сезона, - произнес Вильерс. - Пора отдохнуть от общества. Мне известно, сколько у вас друзей и обожателей, но иногда хочется оторваться от всех.
Элинор знала, что для матери нет ничего дороже вздохов восторженной толпы. Однако герцогиня вновь улыбнулась и даже слегка покраснела.
- Вы планируете поездку в деревню, герцог? - спросил Гидеон.
- У меня есть дело в Кенте, - ответил Вильерс.
Элинор задержала дыхание, Опасаясь, что он в своей непринужденной манере разовьет тему о внебрачных детях. Она надеялась отложить эту новость на самый последний момент. Возможно, после того как герцогиня выпьет пару порций бренди. Но Вильерс не сказал ничего лишнего. Элинор украдкой бросила взгляд на Гидеона.
- Вы, разумеется, слишком заняты и останетесь в палате лордов, - заметил Вильерс. - Какая жалость. Природа так прекрасна в это время года. Все эти муравьи и кузнечики... - Что-то вроде презрения отразилось на его лице.
- Вы совершенно правы, - равнодушно ответил Гидеон.
- Как жаль, что вы пренебрегаете вашим креслом в палате, Вильерс, - сказала мать Элинор.
- Не понимаю, почему я должен просиживать в палате? Мне совершенно неинтересно, что там происходит, - ответил Вильерс.
- Дать такое точное описание мог лишь тот, кто управляет делами в сельской местности, а не в королевском парламенте, - поддел его Гидеон.
- Чепуха. От фермера мало что зависит, - спокойно отозвался Вильерс, - его бизнес направляют король и рынок. И уверяю вас, Эстли, у рынка часто оказывается козырная карта, которая бьет короля.
- Рынок не решает главных проблем, - возразил Гидеон. - Что скажете о работорговле? Этот этический нонсенс стоит в парламенте в каждой повестке дня.
- Работорговлей правит сугубая выгода, деньги. Это зло надо вырубать под корень. Объявите работорговлю вне закона, и ей придет конец. Но вы продолжаете лоббировать ее, отделываясь мягкими полумерами.
- Это замечательно! - воскликнула мать Элинор. - Вы оба играете в одни и те же ворота!
- Как сказать, - начал Вильерс, скользнув глазами по Элинор, которая мгновенно поняла, что он обо всем догадался. Теперь он знает, что тот, кто, возможно, сгубил ее девственность, стоит сейчас перед ним.
- Не думаю, что мы играем в одни и те же ворота, - заявил Гидеон.
- Я верю вам, именно поэтому мои намерения чисты и благородны, - усмехнувшись, сказал Вильерс.
Гидеон задержал дыхание, отравленная стрела угодила точно в цель. Именно так и должно было случиться. Но даже Элинор не все поняла. Мать продолжала улыбаться.
- Это романтическое чувство должно быть совершенно внове для вас, - парировал Гидеон, видимо, располагавший слухами о беспорядочной жизни Вильерса.
Оба джентльмена были высокого роста, но Вильерс более крепкого телосложения. Он не ответил ни слова, но, судя по его виду, был разъярен. И это сразу почувствовала мать Элинор.
- Боже, взгляните, как нелепо сидит парик на мистере Бардслее, он сбит на сторону! - вскричала она, чтобы предотвратить скандал.
Вильерс с презрением отвернулся от Гидеона и улыбнулся Элинор.
О, эта улыбка! Она одна могла бы выманить уплывающую прочь Клеопатру из ее золотой гондолы, могла бы заставить Вирсавию выйти из купели во всей ее нагой красе.
Это была улыбка мужчины, пренебрегавшего честью и добродетелью, но весьма сведущего, разбиравшегося во многих и, других вещах...
- Я знаю, что вы желаете избежать шквала сплетен, - обратился Вильерс к Элинор, взяв ее за руку. - Сначала я подумал быть подальше от вас, но, найдя вас здесь, уже не мог сопротивляться желанию снова оказаться рядом...
Он вдруг медленно стянул перчатку с ее руки. Это было весьма неожиданно, скандально! Она услышала громкий вздох неодобрения, сорвавшийся с уст ее матери. Но Вильерс, преспокойно стянув перчатку, поднес кончики ее пальцев к губам, что выглядело очень интимно. Этот поцелуй был совершенно противоположен ровному и бесстрастному касанию губ Гидеона. Спектакль затянулся настолько, что любой в павильоне мог им налюбоваться.
В глазах Элинор весь мир заиграл, замигал огнями и перевернулся. Все изменилось в один момент. Когда ее взгляд вновь сфокусировался, она увидела перед собой густые ресницы и твердые мужские скулы. Увидела Вильерса во всей его красе, с черными не напудренными волосами и сильным мускулистым телом.
Элинор бросило в жар. Герцог Вильерс славился своим холодным пренебрежительным взглядом. Он смотрел свысока на этот мир, покорявшийся его звонкому титулу. Но когда в глазах его вспыхивала страсть, редкая леди могла перед ним устоять.
Элинор к ним не принадлежала. Поэтому отдалась Гидеону и потеряла невинность. Элинор и сейчас была охвачена страстью. И Вильерс почувствовал это. Вспыхнувшие в его глазах искры обещали наслаждение.
Вильерс поцеловал ее в раскрытую ладонь. Она инстинктивно отдернула руку. Она еще пыталась защитить себя. Но это был уверенный поцелуй мужчины, объявлявшего свой честный выбор.
Никто не мог бы усомниться в благородстве его намерений.
Глава 5
Лондон, резиденция герцога Вильерса на Пиккадилли, 15
15 июня 1784 года
Мальчику казалось, что герцог выглядит слегка сонным, хотя тот и держал смертоносную рапиру; он вычерчивал круги в воздухе, поигрывая ею, словно безделушкой. При этом он равнодушно поглядывал на противника.
Мальчик проскользнул в дверь, не сводя глаз с отца, который сделал неожиданно быстрый выпад. Зал наполнился звоном стальных клинков. Мальчик боялся, что может пролиться кровь.
- Резче сгибайте локоть, ваша светлость! - услышал Тобиас голос со странно знакомым акцентом. Француз, решил он. Один такой чужестранец однажды попросил мальчика посторожить его лошадь за плату, но удалился, не дав и пенни.
У этого француза были острый нос и бешеные глаза. Он не носил парика, и его взъерошенные слипшиеся волосы торчали, как иглы. Он тяжело дышал, и Тобиас разглядел капельки пота на его верхней губе.
Вильерс поднял выше локоть, защищаясь, но француз упорно, шаг за шагом теснил его в угол. Тобиас сполз вниз по стене, приседая на корточки и наблюдая за ними. Сердце его издавало глухие удары, хотя он и понимал, что это глупо, что это всего лишь упражнение.
- Я бы вам посоветовал... - Француз не успел договорить. Герцог сделал резкий выпад, и его рапира уперлась в горло француза.
Затем француз отступил.
- Ваш смелый выпад, пока еще очень легко отбить, - заметил он, при этом голос его дрогнул. Обернувшись к большому зеркалу в стене, он одернул жилет.
- Черт побери, - произнес Вильерс, - я весь вспотел!
Отставив рапиру, он стянул через голову рубашку и бросил ее на пол.
Тобиас вытаращил глаза. Он не видел отца таким, не предполагал, что под его вычурным платьем скрывается такая сила - такие мускулы и атлетическая грудь. Такой поджарый живот.
Тобиас с досадой подумал о собственном хлипком теле. Правда, теперь он уже выглядит намного лучше, чем месяц или два назад. Раньше он пребывал в "крайне нежелательных условиях", как объяснил это Эшмол, дворецкий Вильерса. Хотя Тобиас почти не думал об этом, прочищая канализационные трубы, наполненные отвратительной слизью. Он выискивал, в них серебряные крючки, золотые зубы и прочие ценности, случайно попавшие туда.
Между тем мужчины начали снова кружить друг за другом. В движении отцовский торс казался ему еще более совершенным. Все это было так необычно, он привык видеть отца застегнутым на все пуговицы, в шелке или бархате с позументами.
Только сегодня утром он навестил их детскую в красном бархатном камзоле, расшитом виноградным орнаментом, цветами и жемчугом.
Продав одну такую жемчужину, можно было объедаться пирожками с мясом неделями. Тобиас дольше всех пробыл с отцом и мог более спокойно относиться к его экстравагантным нарядам, но младшие сестренки, которых привезли пару недель назад, и его брат Колин, появившийся в доме неделей раньше, буквально онемели от восторга.
Внезапно Тобиас осознал, что его отец-герцог разглядывает его в упор. Он вскочил и прислонился к стене. Не успев ничего сказать, герцог был вынужден парировать удар француза.
Тобиас вновь ощутил, как сильно бьется сердце в его маленькой груди. Клинки звенели у самых его ушей. Одним резким выпадом герцогу удалось выбить рапиру из рук противника. Она глухо прозвенела, подпрыгнув и отскочив на несколько футов.
Француз выругался, но герцог не обратил на это ни малейшего внимания. Подхватив льняное полотенце со скамьи, он направился к Тобиасу.
Мальчик попытался расправить плечи. Быть может, в один прекрасный день его слабое тело тоже станет сильным и мускулистым, как у отца.
Тело его прежнего хозяина Гриндела было вялым и мягким, хотя он и умел со страшной силой выкручивать ему руки. Но Вильерс, несомненно, намного сильнее его.
- Ваша светлость, - произнес он, слегка наклонив голову. Дворецкий Эшмол учил его, как надо встречать герцога, но он не мог себя заставить кланяться. Пусть это делают слуги. Ему казалось, что если он начнет кланяться, то всю жизнь будет ходить с опущенной головой.
Вильерс заговорил, и мальчику снова показалось, что это лишь взрослая копия его собственного голоса.
- Что за чертовскую возню я застал у вас утром в детской? - спросил Вильерс, снимая ленту с волос и растирая их полотенцем.
Тобиас хотел усмехнуться, но он хорошо помнил наставление Эшмола - нельзя смеяться в присутствии герцога.
- Неужели дети всегда ведут себя подобным образом? - продолжил Вильерс.
- Нет, не всегда, - ответил Тобиас. Он покинул детскую на час раньше из-за диких восторженных вскриков Вайолет, мешавших ему думать о своем.
Герцог снова стал натягивать рубашку.
- Я встретил леди, на которой собираюсь жениться. В доме нужна женская рука. Через пару дней я отправляюсь в приют в Кент и там поблизости смогу посмотреть еще одну невесту. Надо не лениться и увидеть их всех, прежде чем решиться на столь важный шаг, не так ли? - Его глаза весело блеснули.
- Вам... нужна жена? - спросил Тобиас с запинкой.
- Мы с тобой уже слегка притерлись друг к другу, но я пока не знаю, как вести себя с девочками. Им нужна мать.
Тобиас округлил глаза от удивления. Герцог удалился, прежде чем он смог что-либо сказать.
Уже у дверей Вильерс обратился к французу:
- Нэффи, похоже, мой сын проявляет интерес к фехтованию, проверь, так это или нет. Вопрос об оплате утряси с Эшмолом, - небрежно бросил он.
Тобиас успел кое-чему научиться с тех пор, как герцог вытащил его с грязной улочки в Уоппинге и поселил в своем дворце. Он понял, что герцоги - это боги, слуги - мусор; свободные джентльмены - где-то посредине. Бастарды - в самом низу этой кучи.