- Что за способы? - наседала Бетани. - Я могла бы умолять, просить и плакать под дверями Мадам, но вполне уверена, что она скорее выполнит заказы других, чем мои.
Эмма поглядела вниз на своё утреннее платье. Оно было сшито в стиле à la militaire, из янтарного поплина с гранатовыми пуговицами вдоль лифа. Оно облегало её формы до бёдер и заставляло её чувствовать себя необыкновенно женственным бригадным генералом. Она улыбнулась своей младшей сестре:
- Это не тайна, покрытая мраком. Мадам известны мои мерки, и она просто присылает мне те платья, которые, как она думает, могут меня заинтересовать.
- Прежде чем всем другим? - Сказала Бетани, прищурив глаза.
Эмма усмехнулась:
- Я также плачу ей примерно вдвое больше обычных цен, за её хлопоты. Я должна хорошо одеваться, чтобы поддерживать бодрость духа здесь, в деревне.
- Пфф! Ты могла присоединиться ко мне в Лондоне в любую минуту, если бы пожелала. Мама умерла больше года назад. Правда в том, что тебе нравится сидеть замурованной в четырёх стенах в Сент-Олбанс, Эмма. - Бетани прошла на сцену, всю в свежей краске и в пчелиных ульях. - Как ты можешь предпочитать сидеть без дела в деревне и рисовать? Всех этих насекомых?
- Пчёл. Разумеется.
- Что только подтверждает сказанное мною. Рисовать насекомых, будучи одетой в одно из последних произведений мадам Мезоннэ! Ты совсем лишилась рассудка.
Понимая, что к чему, Эмма видела, к чему всё идёт.
- Мне нравится рисовать декорации, - сказала она.
- Это не имеет значения, - сказала Бетани. - Хоть раз, Эмма, послушай меня серьёзно. Ты в беде.
Она глубоко вздохнула, её грудь внушительно всколыхнулась:
- Тебе угрожает участь незамужней женщины.
- Я прожила двадцать четыре года, будучи незамужней женщиной, - заметила Эмма, открывая дверь. - Может быть, мы отдохнём в утренней комнате и выпьем чаю? Ты, должно быть, утомилась после дороги.
Бетани прошагала через дверь и вниз по холлу, продолжая говорить всю дорогу и не обращая внимания на дворецкого и двух лакеев. Она подытожила, входя в утреннюю комнату:
- Суть в том, что незамужние женщины чудовищно не модны. Если они вообще когда-либо были в моде.
- Уилсон, принесёшь нам поднос с чаем? - попросила Эмма дворецкого.
- Сию минуту, мисс Лудэн, - ответил тот, кланяясь на выходе из комнаты.
- Тебе не следует говорить такое перед Уилсоном, - сказала Эмма, устраиваясь возле камина. - Когда он расстраивается, то страдает болями в желудке.
Бетани плюхнулась на канапе и вывернула наизнанку свой ридикюль.
- Я сделала вырезку из колонки сплетен, которую ты должна прочесть… Ах! Вот она! - Она помахала клочком газеты в воздухе. - Из "La Belle Monde", и здесь говорится достаточно твёрдо, что нет ничего более фатального для женщины, чем отсутствие мужа. Послушай это: Хотя они и являются украшением своего пола, но они всегда ждут приглашения, которого не поступает. Когда их приглашают по случаю, они толпятся у стен бального зала, как вороны, приведённые в уныние дождём. Как это ужасно, Эмма! Тебе не идёт чёрное.
Эмма начала раздражаться.
- У меня есть предполагаемый муж, - сказала она холодно. - Тот факт, что Керр до сих пор не явился для совершения брачного ритуала, не означает, что он не сделает этого в ближайшем будущем. И, кроме того, я решительно отвергаю выводы из этой бессмысленной писанины. Я могла бы найти другого мужа за пять минут, если бы захотела.
- Как давно Керр навещал тебя в последний раз? - спросила Бетани.
Эмма колебалась.
Бетани ответила за неё.
- Он приезжал на прошлое Рождество… Нет! Это было на Рождество два года назад - но тогда он уехал на Континент после гибели брата. А до того… - она остановилась, пытаясь вспомнить.
- Это было три года назад, - проговорила Эмма, слегка удивляясь этому факту. Ей было очень удобно жить так, как она жила всё это время, так что она склонялась к тому, чтобы забыть о существовании своего жениха. - Я так радовалась отсутствию известий от него, пока болела мама, поскольку не хотела её оставлять, что даже не задумывалась о подсчётах. Но он оплакивал своего брата, как тебе известно.
- Оплакивал! - Воскликнула Бетани. - По слухам, он отбыл в Париж и так веселился там, что дрался, по меньшей мере, на двух дуэлях с разъярёнными мужьями. И единственная причина, по которой его больше не вызывали, это то, что он искусно владеет оружием. Он говорил принцу Уэльскому перед всем собранием, что каждую ночь выпивал столько вина, что не запомнил бы, даже если бы у него был роман с самой императрицей Жозефиной.
Эмма засмеялась:
- Требуется чудовищное количество вина, чтобы достичь подобного состояния.
Бетани сердито посмотрела на неё.
- Сущий позор! Этот человек просто позорище! И тебе позор за то, что позволяешь ему вести себя подобным образом. Он даже не приехал принести извинения за свои замечания с прошлой недели, не так ли? Какое бесстыдство! Очевидно, что Керр уже видит тебя в качестве угрюмой вороны у стены бального зала.
- Правда в том, Бетани, что мы едва знаем друг друга. Сомневаюсь, что мы встречались больше, чем три раза. Хорошо, четыре, если считать похороны его брата. Возможно, этот человек возмущён поступком своего отца, подобравшего ему невесту младенческого возраста.
Бетани фыркнула пренебрежительно.
- Ему не следует быть таким дураком. Это превосходная партия, которой не мешает ничего, кроме его собственного бесцветного характера и твоего безмятежного приятия его пренебрежения.
Эмма почувствовала, как в ней вскипает гнев.
- И что, ты предлагаешь, я должна была сделать? Я провела три года, ухаживая за мамой, как хорошо тебе известно. Мне нужно было, когда она умерла, нестись в Лондон и преследовать мужчину, подобно заблудшему ребенку, пропустившему ужин?
- Конечно, - сказала Бетани. - Женщина должна думать о браке, поскольку у мужчин нет склонности к этому. Что может побудить такого мужчину предстать перед алтарём? Ему не нужно твоё наследство, он явно не ощущает нужды в наследнике, и он всецело занят флиртуя с каждой женщиной, лепечущей по-французски и бросающей призывный взгляд!
- Безвкусица! - Сказала Эмма, сжав губы.
- Все мужчины безвкусны по природе, - Бетани слегка взмахнула рукой, - Женщины безвкусны лишь если доживают до преклонных лет без мужчины рядом с ними.
- Замужество сделало тебя необъяснимо вульгарной, - высказала наблюдение Эмма.
Бетани высоко подняла подбородок.
- Мой долг как твоей сестры заключается в том, чтобы называть вещи своими именами. Я собираюсь также поговорить с отцом.
Эмма коротко хохотнула.
- Удачи тебе в этом! Он недавно обнаружил, что на Галапагосских островах была замечена какая-то нелетающая птица. По-моему, "казуар", или "кажуар", или что-то такое. Он едва показывается из своего кабинета целыми днями, кроме как ради завтрака.
Её младшая сестра на секунду закусила губу. Затем она проговорила:
- Мы не можем пререкаться из-за этого. Это слишком важно.
- Я не беспокоюсь по поводу брака. Я всегда верила, что Керр выполнит свои условия помолвки. Я знаю его не очень хорошо, но могу поклясться, что он благородный человек. На самом деле, можно подумать, он пытается подвести меня к разрыву помолвки в качестве благородного жеста.
- Собирается ли Керр, в конечном счёте, задекларировать своё желание жениться, не имеет значения. Его грубость вынуждает тебя искать другого супруга. Ты не можешь выйти за человека, который говорит о тебе в таких выражениях и без малейшего намёка на извинения!
Эмма могла видеть, что её сестрёнка просто дрожит от беспокойства.
- Я не останусь в старых девах, - бодро сказала она. - Еще не все потеряно, ты же знаешь. - Она улыбнулась поверх чашки с чаем. - Если ищешь трогательного проявления скромности, моя дорогая, то здесь тебе его не найти. Я избегала Лондона из неприязни, но не из страха перед конкуренцией.
- Да, я знаю, - сказала Бетани, поедая сестру взглядом. Эмма не выглядела угасшей во всех смыслах этого слова. Ни одна ворона не обладала волосами цвета меди, закрученными в элегантный узел, с несколькими кудряшками, спадавшими на сливочные плечи. Даже младшая сестрёнка могла заметить чувственный разрез глаз Эммы. - Ты слишком красива и забавна, чтобы стать предводительницей обезьян.
- Как уже говорила, мне нечего волноваться, - сказала Эмма с некоторым нетерпением. - Я разочарована, что Керр сделал себя персоной нон грата, но если найти мужа в моём возрасте это вызов - тем лучше! Я никогда не уклонялась от соревнований, не так ли?
- Скорее наоборот, - проговорила Бетани, думая о том, как её старшая сестра любит ставить пред собой цель, будь то рисование театральных декораций (неслыханная вещь для женщин благородного происхождения) или состязание в стрельбе из лука. - Я только хочу, чтобы ты удачно вышла замуж, приехала в Лондон и завела детей.
Её рука задержалась над животом.
Эмма прищурилась. Неужели младшая сестра стала более пухленькой, чем обычно? Бетани поправилась, хотя никогда не притронется к десерту, поскольку пышные формы не в моде?
- Бетани! - воскликнула она, вскочив на ноги. - Дорогая, ты ждёшь ребёнка?
Сестрёнка залилась румянцем:
- Да, вероятно…
Однако даже в пятилетнем возрасте Бетани всегда проявляла пугающее упорство. Всего через несколько мгновений она заметила, что грядущее появление на свет ребёнка в точности является причиной, почему её сестра должна немедленно сочетаться браком.
- Ты мне нужна в Лондоне, - сказала она.
Эмма пристально посмотрела на неё. В голосе сестры звучал намёк на страх.
- Хорошо, - сказала она оживлённо. - Я приеду в Лондон и сама выберу себе мужа. Сомневаюсь, что на это уйдёт много времени. Какая жалость, Керр мне так подходил. Он оставил меня в покое, он хорош собой, и мне нравится то, что я читала из его выступлений в Парламенте. Он кажется разумным.
- Ты не можешь, - сказала Бетани, пожимая плечами. - После того, как он сказал такую вызывающую вещь о тебе.
- Ты имеешь в виду, что я слишком стара, чтобы выносить ребёнка? - поинтересовалась Эмма.
- Не так. Это было хуже! Не могу тебе сказать.
Эмма вперила в неё взгляд старшей сестры.
- Скажи мне.
- Он сказал, что не возьмёт тебя в жёны, пока у тебя не будет его ребёнка в животе и его кольца на пальце.
Воцарилась тишина.
- Мне не следовало тебе рассказывать, - печально добавила Бетани. - Не полагается обсуждать младенцев и животы с незамужними дамами.
- Не будь дурочкой, - рассеянно произнесла её сестра. - Кстати, миссис Моррисон в деревне родила на прошлой неделе.
- О, ты была там? Хорошенький ребёнок?
- В точности как его отец, только без бороды, но довольно милый, тем не менее. Конечно, я была там. Доктор Плаккет прибыл на полчаса позже, как обычно, и весь пропах джином. Ты серьёзно говоришь, что Керр сказал именно эту фразу, Бетани?
- Или около того.
Эмма засмеялась.
- Я говорила, что этот мужчина умён, не так ли? И начитан, кажется, тоже.
- Кого волнуют его мозги? Он был нестерпимо груб, говоря о тебе в такой манере.
- Этот человек процитировал Шекспира, - сказала Эмма. - Не помню точной цитаты, но это строчка из "Всё хорошо, что хорошо кончается". Совершенно омерзительный представитель мужской породы, граф Руссильонский объявляет, что не примет свою жену до тех пор, пока она не получит кольца с его пальца и его ребёнка в придачу.
- Мне никогда не нравился Шекспир. Пьесы слишком длинные и неизменно страшные.
- Не будь такой филистеркой , дорогая, - с удивлением ответила Эмма.
- Почему у тебя такой вид? - спросила Бетани.
- Я думаю… Тебе не кажется, что родители Керра посылали отцу кольцо на каком-то этапе переговоров?
- Переговоров? - повторила Бетани. - Ты имеешь в виду, когда тебе было пять лет?
- Именно так.
- Что же, могу сказать, что семья Джона никогда не посылала мне кольца. Единственное кольцо, которое я получила - то, которое он мне подарил, когда мы поженились.
- Мне кажется, был разговор о кольце, - проговорила Эмма, ломая голову над задачей. - Мне придётся выкопать отца из его кабинета и спросить у него.
- Какое это имеет значение? - спросила Бетани. - Ты можешь иметь кольцо, но у тебя всё равно нет ребёнка. И ты не можешь…
Она уловила выражение лица сестры.
- О, Эмма, ты не можешь…
- Он бросил мне вызов, - сказала Эмма с усмешкой, с дьявольской, озорной, смеющейся ухмылкой. - Он швырнул оземь перчатку, Бетани. Ты сама слышала!
- Нет, он не имел в виду…
- Ты говорила, я должна выйти замуж быстро.
- Но не…
- И ты говорила, что я должна ехать в Лондон и заставить его жениться на мне.
- Да, Эмма, но я не…
- Но, дорогая, я только следую высказанным тобой желаниям. Я поеду в Лондон и заставлю этого мужчину жениться на мне. Я поеду на своих условиях - или, скорее, на его. Где мой томик Шекспира?
Глава 4
22 марта 1817 года
Леди Дуотт мисс Лудэн, Сент-Олбанс, Хартфордшир
Дорогая Эмма,
Мы купили пони и ещё двух коней, приглянувшихся Дуотту. Я пишу, чтобы побудить тебя приехать в Лондон. Больше никто не говорит об опрометчивых замечаниях Керра, и Сезон в самом разгаре. У всех на устах единственная тема - маскарад лорда Кавендиша, который тот устраивает в Барлингтон-Хаусе. Дуотт и я будем наряжены Цезарем и его женой. Я так понимаю, что жена Цезаря была очень хороша собой, хотя я приказала, чтобы платье скрывало моё фигуру гораздо больше, чем, очевидно, было принято в те времена. По общим отзывам Рим холоднее в сравнении с Лондоном.
Знаю, что ты, скорее всего, остановишься у своей сестры, однако мы можем предложить тебе очень славную кобылу. У неё чувствительные губы и прекрасные голени. А также раздражительный нрав, увы, но я никогда не видела кобылы, с которой ты не могла бы совладать.
Твоя,
Кузина Мэри, Леди Дуотт
Графиня Бредельбейн никогда не придерживалась церемоний. Когда Гил вошёл в её дом в возрасте двенадцати лет, осиротевший, одеревеневший внешне и внутренне разбитый, она бросила на него взгляд и сказала: "Хвала Господу, что ты не слишком юн для игры в нарды. Я терпеть не могу детей". Таким образом, в то время как его младший брат Уолтер был водворён в детскую и предоставлен заботам няньки, Гил оказался сидящим за доской для игры в нарды и делящимся своим запасом анекдотов, из числа тех, что про обжору, про студентов и даже одним, где говорилось о священнике и молочнице. Графине понравились все, кроме анекдота о землеройке и овце. Её глаза вспыхнули, и она приказала ему избегать грубых слов, а затем рассказала непристойную шутку о джентльмене и шкатулке для драгоценностей его жены, из которой Гил не понял ни единого слова. Но он рассмеялся, и смеялся дальше, чувствуя себя вполне комфортно.
Почти двадцать лет спустя её волосы были так же черны, как и всегда, и глаза так же зорки, как в тот момент, когда он запутался в той шутке о землеройке. Она остановилась в дверях.
- Время пришло, Керр.
- Мне тоже приятно тебя видеть, - сказал он, пересекая комнату, чтобы поцеловать её в щёку.
- Я серьёзно, - ответила она, решительно уклоняясь от него и его поцелуя, чтобы сесть в своё любимое кресло с прямой спинкой возле окна. Её никогда не заботил тот факт, что солнце может своим светом резко подчеркнуть её морщины, она слишком любила смотреть, кто приходит в дом, чтобы волноваться из-за такой бессмыслицы.
- Ты должен жениться на Эмме, и прямо сейчас. Ты свалял дурака сам, и, что ещё хуже, поставил в дурацкое положение её своими глупыми словами. И чем ты занимался в опере, скажи, ради Бога?
- Сопровождал прелестную юную даму, - ответил снисходительно Гил. - Могу я предложить тебе бокал ратафии?
- Который час? - спросила графиня.
- Два пополудни.
- Я выпью бренди, - сказала она. - Я не пью до обеда, как ты знаешь, но иногда требуется подкрепиться здесь и сейчас.
Он подал знак Куперу. Разумеется, дворецкий налил бренди ещё в тот момент, когда его крёстная мать входила в гостиную.
Внезапно она тяжёло стукнула своей палкой.
- Не пытайся сбить меня с толку своими милыми манерами, Керр. У тебя всегда был дар к сладким речам. Но это серьёзно.
- Я знаю, - подтвердил он, усаживаясь. - У меня не было намерений дразнить тебя. Я отправил моему поверенному письмо, извещая его о моём предстоящем бракосочетании. Хочу заверить тебя, что никогда не собирался уклоняться от моих обязательств перед мисс Лудэн. Поначалу я не хотел оказывать на неё давление, учитывая продолжительную болезнь её матери, а потом время прошло как-то незаметно, после смерти Уолтера. Я не могу поехать в Сент-Олбанс на этой неделе и …
- Лошадь не может служить оправданием! - прервала его графиня.
- Предстоит голосование по Акту о Habeas Corpus в Палате Лордов на этой неделе. Поскольку я способствовал тому, чтобы отменили его отсрочку, мне необходимо остаться на слушания.
- Ах, - ворчливо сказала она. - Полагаю, что это оправдание получше других. Так почему ты наврал мне с три короба насчёт своей лошади, портного и всего прочего?
- Потому что я очень не люблю, когда мои дела урезаются или устраиваются в соответствии со слухами, распространяющимися среди группы глупцов, которая называет себя высшим светом, - ответил Гил со сталью в голосе.
- Так устроен мир, - проговорила крёстная, но она скорее смотрела в свой бокал, чем на него. - В любом случае, не Habeas Corpus заставляет тебя выставлять себя на посмешище с французскими проститутками.
- Если ты намекаешь на даму, сопровождавшую меня в Оперу, то Мари не проститутка, - произнёс Гил, с полуулыбкой, играющей на губах. - Она великодушная женщина, только и всего.
Графиня фыркнула.
- Я подумал, что её появление отвлечёт внимание публики от слухов, будто я могу жениться на мадемуазель Бенуа, - заметил он.
- Что ж, так и есть. Теперь все гадают, какую представительницу французской нации ты приведёшь на маскарад Кавендиша.