- А нет ли у тебя вестей от Ванессы? Представляю, как ей нынче тяжело приходится! Ведь я слышала, что она ушла от вас в одном платье… А сколько времени прошло с тех пор? Ну-ка, посчитаем - сейчас у нас октябрь, а та неприятность произошла в феврале, как раз перед самой инаугурацией президента. Итак, получается восемь месяцев! А что, если она была… беременна, когда сбежала из дома?…
Эйприл поднялась так стремительно, что каркас, На который было натянуто одеяло, перевернулся и упал на пол. Дрожащей рукой она указала на дверь.
- Я буду вам весьма признательна, миссис Флетчер, если вы немедленно покинете этот дом. Видит Бог, я долго сносила ваши нападки и издевательства, но мое терпение лопнуло. Вы приходите сюда лишь затем, чтобы найти новую пищу для своих гнусных сплетен!
- Ну и нахалка же ты! - задохнувшись от возмущения, выкрикнула Изабель, поднимаясь с места.
- Боюсь, что это определение больше подходит вам, миссис Флетчер. Я только одного не пойму: почему вы так себя ведете? Неужели только потому, что я отказалась принять ухаживания вашего сына? Да я лучше умру старой девой, чем выйду замуж за этого неотесанного грубияна! Как вспомню, сколько раз он приставал ко мне, так жалею, что в свое время не пожаловалась отцу. Уж он был задал вашему Грэхему хорошую трепку!…
- Как ты смеешь говорить о моем сыне в таком тоне? Да я сама никогда бы не позволила ему ухаживать за тобой, паршивая шлюха! Ты ничуть не лучше своей сестры, а я своими глазами видела, как она лежала голая под вашим конюхом!
- Вы видели, что они обнимались и целовались, и ничего больше. Да, грудь моей сестры была обнажена, но только грудь. Мистер Таггерт вообще был одет. Так зачем представлять дело хуже, чем оно есть на самом деле? Зачем, я вас спрашиваю? Неужели это доставляет вам такое удовольствие, миссис Флетчер?… Должно быть, у вас извращенный ум, и, несмотря на то что я очень на вас сердита, мне почему-то жаль вас… А сейчас немедленно покиньте мой дом и больше никогда сюда не приходите. Я не желаю вас видеть!
- Не беспокойся, я уйду!
Изабель Флетчер, воинственно выставив вперед подбородок, схватила со стула шаль. Ее узкие глазки-щелочки были полны злости.
- Но ты у меня еще попляшешь, паршивка эдакая! Будь уверена, я расскажу мужу, как ты со мной обошлась. Мы перекроем вам воду. Вот тогда Пайнхерсту действительно придется несладко! Все ваши теперешние беды покажутся мелочью…
В гостиной наступила напряженная тишина, в которой отчетливо прозвучал спокойный голос Эйприл:
- Я внимательно изучила деловые бумаги отца и знаю, что между ним и вашим мужем было подписано юридическое обязательство, касающееся права на пользование водой. Прежде чем угрожать мне, подумайте, о чем вы говорите. Если вы попытаетесь нарушить договор, я буду вынуждена обратиться в суд!
Услышав громкие голоса, в гостиной появился Бьюфорд и с опаской остановился на пороге. Эйприл строго отчеканила:
- Проводи, пожалуйста, миссис Флетчер к выходу и скажи всем слугам, что отныне они не должны пускать ее в Пайнхерст!
- Дай срок, Эйприл Дженнингс, ты еще заплатишь мне за это! - Разгневанная Изабель вскочила и обернулась к Талии и Кэтрин: - А вы что сидите? Надеюсь, вы не собираетесь оставаться в обществе такой грубиянки!
- Конечно, нет, - спокойно ответила Талия, как ни в чем не бывало продолжая шитье. - Поэтому мы и не уходим с тобой, Изабель!
Изабель Флетчер пулей вылетела из гостиной. А Эйприл устало опустилась на стул. Казалось, силы внезапно покинули ее.
- Прошу прощения, леди. Мне жаль, что вы оказались свидетелями такой неприятной сцены.
Талия с материнским сочувствием похлопала девушку по руке, а Кэтрин одобрительно усмехнулась:
- Ну что ты, дорогая! Ты была совершенно права. Миссис Флетчер уже давно на это нарывалась и получила, наконец, по заслугам!
Эйприл склонилась над одеялом, усердно работая иголкой и надеясь на то, что дамы не заметят ее слез. В последнее время девушке постоянно приходилось скрывать от посторонних свои чувства. Расслабиться она могла, только когда оставалась одна. Но, Боже милосердный, надолго ли хватит ее сил?…
От Ванессы по-прежнему не было никаких вестей. Жеребенок, подаренный отцом, исчез в ту же ночь. Возможно, его действительно украл Рэнс Таггерт, и они уехали вместе с Ванессой. Но самое ужасное - это то, как у нее на глазах отец терял связь с внешним миром. С той ночи он изменился до неузнаваемости, стал похож на собственную тень. Правда, неизвестно, что послужило этому причиной - болезнь или стыд за Ванессу.
По мнению доктора, с медицинской точки зрения объяснить его состояние невозможно. Большую часть дня Картер Дженнингс проводил, сидя в кресле и уставившись в окно своей спальни. По выражению лица было ясно, что мысли его витают где-то далеко-далеко.
Но что больше всего пугало Эйприл и что она не осмеливалась рассказать никому, так это то, как временами отец, глядя на нее, улыбался и шептал:
- Лорена, любимая моя! Ты наконец вернулась ко мне…
В таких случаях она пыталась урезонить отца и ласково объясняла:
- Нет, папа, это я, Эйприл. А мамы нет. Вспомни, ведь она давно умерла…
Вначале отец, услышав ее слова, мгновенно приходил в себя, с удивлением смотрел на дочь и печально говорил:
- Да-да, конечно, я знаю, что это ты, Эйприл…
Но в один прекрасный день все изменилось. В ответ на слова дочери он неожиданно громко рассмеялся и проговорил:
- Ну, зачем дразнить меня, дорогая? Я ведь знаю, что это ты! Разве можно забыть твое прекрасное лицо?
Эйприл, не в силах сдержать слез, выбежала из комнаты.
Возможно, она и сегодня не дала бы волю своим чувствам и не выставила бы из дома несносную Изабель Флетчер, если бы не утренняя сцена. Отец снова принял ее за мать, и прежде чем Эйприл успела выбежать из комнаты, схватил ее с такой силой, которой она не ожидала в немолодом больном человеке. Девушка в испуге закричала, а отец посадил ее к себе на колени, прижал к груди и попытался поцеловать в губы. При этом он шептал, как хочет ее, Лорен, и что ни с одной женщиной он не испытывал такую…
- Нет! - в ужасе вскричала Эйприл, стараясь высвободиться. - Прекрати сейчас же, папа! Это я, а не мама. Мама давно умерла!
- Позволь мне прикоснуться к тебе. - И он принялся ласкать ее грудь. - Я хочу услышать твои счастливые стоны…
Оттолкнув больного с такой силой, что он потерял равновесие, Эйприл, наконец, высвободилась и вскочила на ноги. Но Картер уже пришел в себя и снова схватил ее за юбку. Эйприл метнулась к двери, ткань затрещала, и в его руке остался клок. Глядя на него потерянным, печальным взглядом, отец тихо проговорил:
- Я не понимаю тебя, Лорена. Раньше ты никогда мне не отказывала. Ты всегда была готова любить меня…
Вбежав в свою комнату, Эйприл заперла дверь и прислонилась к ней, тяжело дыша. Все ее тело сотрясала ледяная дрожь. Внезапно, почувствовав спазмы в желудке, она метнулась к тазику. Затем ослабевшая села на кровать, вся дрожа от ужаса: "Господи, если бы я не убежала, он овладел бы мною. Подумать только, родной отец!… Он теряет разум". Теперь Эйприл была в этом уверена. Возможно, толчком послужила смерть ее матери, и с той поры болезнь незаметно подкрадывалась к нему. Вот почему, вероятно, отец так плохо относился к Ванессе все эти годы. Постепенно это чувство переросло в настоящую ненависть…
Погруженная в свои мысли, девушка даже не услышала, что Талия зовет ее на ленч. Только когда добрая женщина взяла ее за плечо, Эйприл наконец очнулась.
- Что с тобой, дорогая? Ты словно в трансе, - с тревогой сказала Талия. - Может быть, когда доктор Грейнджер в очередной раз придет к твоему отцу, ты попросишь, чтобы он и тебя осмотрел?
- Обязательно попроси, - поддержала Кэтрин. - Наверное, из-за болезни отца на тебя свалилось слишком много работы. Надо поесть, а потом ты должна лечь и хоть немного отдохнуть. А одеяло мы и без тебя закончим!
- Да-да, тебе нужен отдых, - подтвердила Талия.
И, взяв девушку под руки, будто опасаясь, что она не дойдет одна, дамы осторожно повели ее в столовую.
Эйприл заставляла себя есть, хотя вид пищи вызывал у нее тошноту. Когда же в дверях появилась Менди и знаком поманила ее к себе, девушка с радостью поднялась из-за стола, извинилась и последовала за служанкой.
- Там маста Мозли, - заговорщическим шепотом сообщила Менди. - Наверное, опять явился ухаживать за вами! Сам спрятался в конюшне и послал мальчишку-помощника передать вам, что он уже пришел…
Эйприл в задумчивости закусила нижнюю губу, а потом спросила:
- Ты говорила кому-нибудь об этом, Менди?
Девочка округлила глаза и энергично затрясла головой.
- Нет, мэм. Никому я не говорила, потому как Вы мне не велели. Прибежала прямо сюда к вам, как и всегда. Даже Поузи ни о чем не знает!
- Ну, Поузи я могу доверять. А вот остальным слугам ничего не говори. Кто-то из них шушукается со слугами миссис Флетчер, а поскольку я не знаю, кто именно, лучше помалкивать. А теперь беги на конюшню и скажи мистеру Мозли, что я скоро приду.
Менди повернулась к дверям, но задержалась на пороге и с лукавой улыбкой произнесла:
- Чудно, что я должна называть его "маста Мозли", хотя он такой же бедняк, как я!
Эйприл почувствовала, что краснеет, а Менди тем временем уже вовсю мчалась через сад к конюшням, только юбки разлетались в воздухе.
Эйприл знала, что эта девочка-негритянка была очень привязана к Ванессе. Должно быть, она была единственным живым существом, которое ее сестра хоть в какой-то мере терпела возле себя. Ванесса дарила Менди свои старые платья. В благодарность девочка всегда защищала свою хозяйку, когда остальные слуги нападали на нее.
После исчезновения Ванессы маленькая служанка несколько дней горько плакала, а затем в один прекрасный день вдруг снова стала такой же веселой, как раньше. Теперь Менди постоянно крутилась возле Эйприл, вероятно, перенеся на нее ту любовь, которую когда-то питала к Ванессе. Эйприл старалась обращаться с ней мягко, понимая, что девочка очень скучает по своей прежней хозяйке. Постепенно Менди стала ее личной горничной. И все бы шло хорошо, если бы временами девочку не одолевали непонятное упрямство и желание дерзить.
Эйприл, например, была совершенно уверена, что Менди не любит Олтона Мозли, поскольку не раз с вызовом намекала на то, что он не имеет никакого права приходить к ее хозяйке. В ответ на сердитые отповеди Эйприл девочка торопливо извинялась, но вскоре все повторялось сначала.
Олтон беден, в этом девочка была права. Эйприл своими глазами видела двухкомнатную хибарку, в которой ютился Олтон со своими родителями и семью братьями и сестрами. Но богатство в данном случае не имело никакого значения: этот юноша стал ей настоящим другом как раз тогда, когда она больше всего в этом нуждалась. А теперь, с отъездом семейства Таггертов, в ведение Олтона перешли конюшни Пайнхерста.
С этих пор Эйприл стала часто бывать там. Сначала ей просто хотелось как можно реже видеться с отцом, а потом она с Олтоном подружилась. Вскоре девушка уже доверительно рассказывала ему обо всех своих горестях. Не упомянула она лишь об одном - как отец временами принимает ее за свою покойную жену. Этого Эйприл не могла сказать никому - по крайней мере сейчас.
Она относилась к Олтону лишь как к другу и только недавно поняла, что юноша имеет в виду нечто большее. Это взволновало Эйприл, но что она могла сделать?…
Однако надо было поторапливаться: Олтон, наверное, уже давно ждет ее. Эйприл решила одеться потеплее. Даже в Алабаме, штате на самом юге страны, октябрьские вечера были очень холодными. Завернувшись в шаль, девушка осторожно спустилась по боковой лестнице, стараясь, чтобы ее никто не заметил, затем выскользнула в заднюю дверь и побежала к конюшням.
Миртовые деревья, которые цвели все лето, нынче стояли в золотом убранстве. Кое-где листья уже опали, и ветер разметал их по дорожкам. Слева виднелись хлопковые плантации. Урожай был собран, и они выглядели жалко и безжизненно. Справа рабы - впрочем, сама Эйприл называла их как угодно: слугами, работниками, но никак не рабами - копошились на полях, подбирая остатки зерна. Может быть, удастся выгодно продать. Видит Бог, деньги им сейчас ох как нужны!…
Эйприл вошла в большую конюшню. В задней части этого просторного помещения Олтон оборудовал себе "спальню" - теперь ему не нужно было каждый вечер возвращаться домой на ночлег. Эйприл понимала, что после тесноты родительского жилища молодой человек был рад и такой комнате.
Эйприл здесь было легко и покойно. У себя же дома, хотя их особняк был большим и просторным, она словно задыхалась.
Из ближайшего стойла вышел Олтон с корзиной сена.
- Здравствуй, Эйприл, - приветствовал он, как ей показалось, немного смущенно. - Вижу, тебе передали мою просьбу. А то я боялся, Менди что-нибудь перепутает. Смешная она все-таки!
- Она… она меня дразнит. Говорит, что ты ухаживаешь за мной…
Эйприл постаралась произнести эти слова легко и весело, однако, вспомнив разговор с Менди, невольно нахмурилась.
Девушка и юноша по обыкновению немного поболтали - в основном о лошадях. Эйприл смотрела, как новый конюх задает им корм. И все же чувствовалось, что молодой человек чем-то озабочен. В конце концов Эйприл решила спросить об этом напрямик.
- В чем дело, Олтон? Ты сегодня какой-то странный!
Он поставил корзину на землю и осторожно убрал золотой локон, упавший на лоб Эйприл. Она молча ждала, понимая, что молодому человеку надо собраться с духом.
- Я должен идти на войну, милая! Дальше откладывать нельзя. Я и так слишком долго ждал, потому что боялся оставлять тебя одну… Но похоже, дела у южан складываются неважно, и я просто обязан сражаться вместе с ними. Я не могу иначе! Ты понимаешь?…
Эйприл на мгновение показалось, что она сейчас упадет в обморок. Олтон собирается уезжать? Но ведь дружба с ним - это единственное, что помогает ей хоть как-то выжить. Потерять его сейчас - значит потерять все!
И тут же ей стало стыдно: "Я думаю только о себе, а не о нем!" А ведь на войне Олтон столкнется с настоящими лишениями и трудностями, может быть, даже смертельными. Кроме того, он прав: сейчас все здоровые мужчины защищают родину, а не отсиживаются дома.
Смахнув со щеки слезу, Эйприл прошептала:
- Я буду молить Господа, чтобы ты вернулся целым и невредимым, Олтон! И буду очень по тебе скучать…
- Я знал, что ты это скажешь! - вскричал он радостно.
Положив руки ей на плечи, он привлек девушку к себе и поцеловал. Как ни странно, Эйприл ответила на поцелуй, хотя и понимала в глубине души, что это не любовь. Нет, она не любит Олтона. Просто он сейчас - единственная ее защита от жизненных бурь…
- Я так и знал, что ты это скажешь, Эйприл! Значит, я тебе не безразличен… Может быть, это еще не любовь, но все же ты что-то чувствуешь. Я хочу жениться на тебе! Прошу тебя, стань моей женой!…
Он говорил торопливо и сбивчиво, словно боясь, что если остановится хоть на секунду, Эйприл найдет сотни причин для отказа.
- Тебе не придется переселяться к моим родным, хотя, если станет совсем худо… Может быть, домишко их и невелик, но зато у каждого большое доброе сердце, и они будут рады приютить тебя. Наверное, ты думаешь, что я дурак, раз хочу жениться на тебе, а сам беден, как церковная мышь, но ведь когда человек влюблен, он часто ведет себя по-дурацки… - Он смахнул слезы, медленно катившиеся по его гладким щекам. - Пойми меня правильно, Эйприл. Я знаю, что ты живешь в большом особняке, носишь красивые платья. Я не могу дать тебе всего этого… Но, видит Бог, я люблю тебя всем сердцем, Эйприл, и никогда в жизни не обижу, клянусь!…
Все это нахлынуло на нее неожиданно, словно гроза в жаркий летний день. Эйприл казалось, что это какой-то сон. Губы ее шевелились, но она не произносила ни слова.
- Я поговорю с твоим отцом, - твердо сказал Олтон, снова обнимая и прижимая ее к себе. - Я пойду к нему и почтительно попрошу твоей руки!…
И снова Эйприл стало стыдно. А внутренний голос уже нашептывал ей: "Вот и найден выход из теперешнего ужасного положения. Только так ты можешь спастись от своего безумного отца!" Конечно, нехорошо выходить замуж без любви, но иного пути, кажется, нет…
Олтон ласково взял ее за подбородок.
- Я сделаю тебя счастливой, - улыбнувшись, сказал он и нежно поцеловал ее в губы.
Эйприл чувствовала, что он говорит искренне. И снова ответила на поцелуй Олтона, беззвучно молясь о том, чтобы Господь простил ее…
Глава 4
На потолке плясали полуденные тени. Эйприл понимала, что ей давно уже пора вставать, но почему-то все медлила. С самого рассвета она не переставая плакала и теперь чувствовала себя опустошенной. Кроме того, ее мучила постоянная необходимость скрывать от всех свои слезы. А больше всего она ненавидела себя за то, что не может выбраться из того постыдного существования, которое вынуждена теперь влачить.
"Трусиха, - мысленно ругала она себя. - Да, другого слова не подберешь. Я просто трусиха, потому что вижу лишь один выход из создавшегося положения - бегство. А замужество, которое предлагает мне Олтон, является именно бегством. Но ведь даже если я останусь дома, то все равно ничем не помогу отцу…"
Впрочем, временами он как будто снова становился прежним, но теперь это случалось все реже и реже. Прислуга уже говорила о его странностях не таясь, и лишь на преданную Поузи и верного Бьюфорда можно было положиться, как и раньше. Остальные же слуги испуганно перешептывались, считая, что их хозяин сошел с ума, более того - стал опасен.
"Опасен…" - Эйприл снова и снова повторяла это слово. Оно причиняло ей невыносимую боль. Конечно, отец делает это не нарочно. Но не далее как сегодня утром он подошел к двери ее спальни. Обнаружив, что она заперта, тихонько постучал и спросил:
- Лорена, почему ты заперлась? Я хочу тебя, дорогая! Ты же знаешь, что нам будет хорошо вдвоем…
Эйприл зарылась с головой в подушки, стараясь не слышать его голоса. Не дождавшись ответа, отец с силой заколотил в дверь. Эйприл, вся дрожа, спряталась под одеяло и заплакала. Ей стало страшно: вдруг он сломает дверь?… А отец в раздражении уже закричал:
- Это не похоже на тебя, Лорена! Раньше ты никогда мне не отказывала… Я рассержусь на тебя. В конце концов, я твой муж, и у меня есть свои права!…
Прошло еще несколько минут, показавшиеся Эйприл вечностью. Наконец, он сдался и медленно возвратился к себе.
Господи, сколько она еще может терпеть? Долго ли ей удастся держать обезумевшего отца на расстоянии?…
В дверь постучали. Эйприл замерла, твердо решив не открывать. Пусть отец думает, что она уже ушла по делам.
- Мисс Эйприл, вы что, заболели? Господи, это же Поузи! Эйприл мгновенно выпрыгнула из постели и торопливо отперла дверь.
- Почему вы до сих пор не спускаетесь? - Поузи с подозрением оглядела хозяйку и вошла в спальню. - Менди говорит, что уже стучалась к вам рано утром, и вы не ответили. Что с вами, деточка? Вы что-то неважно выглядите…
Эйприл быстро отвернулась: не нужно, чтобы Поузи видела ее заплаканные глаза.
- Со мной все в порядке. Должно быть, я еще спала, когда приходила Менди. Вообще я что-то разленилась в последнее время!