"Это Анна Маргарет Далримпл. Дочь его светлости. Она осталась в Парфорде, чтобы информировать братьев о ваших действиях. Да, она делает вид, что ухаживает за старым герцогом, поскольку все боятся, что вы убьете его, чтобы повлиять на ситуацию".
Мистер Тернер чуть склонил голову в сторону и заморгал, словно не верил своим глазам. Он отлично знал, кто она такая; обязан был знать, иначе не смотрел бы на нее так, как сейчас. Он не будет следить за ней из-за угла, хотя ему это должно легко удаваться, его поступь наверняка похожа на тигриную. Она видела, как ветер растрепал волосы Тернера, позволяя разглядеть волевую линию подбородка. Когда он подошел ближе, она заметила небольшие складки у рта, следы привычки улыбаться.
Совершенно невозможно, чтобы кто-то столь ужасный мог быть так красив.
Мистер Тернер подошел и остановился прямо перед ней. Маргарет вскинула голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза и казаться хоть немного выше.
Мужчина оглядел ее с некоторым смущением.
- Мисс? - наконец произнес он.
Смит поспешил встать рядом с Маргарет.
- Да. Мистер Тернер, это мисс… - Он замолчал и покосился на девушку, и в этот момент растущий пузырь предательства лопнул, и она поняла, что он не выдал ее секреты. Эш Тернер не знал, кто она такая.
- Мисс Лоуэлл. - Она спохватилась и поклонилась, присев в поклоне, как это делали все слуги. - Мисс Маргарет Лоуэлл.
- Вы сиделка Парфорда?
Сиделка и дочь. Для ее больного отца разница не имела большого значения. С тех пор как братья разъехались, чтобы добиваться получения наследства в парламенте, она осталась единственной защитницей своего отца.
Она стойко выдержала взгляд мистера Тернера:
- Верно.
- Мне бы хотелось с ним поговорить. Смит сказал, вы строго соблюдаете распорядок дня герцога. Когда это будет удобно сделать?
Он одарил ее ослепительной улыбкой, вспыхнувшей так ярко, как огонь, разожженный в кухонной топке. Даже горькая ненависть к этому человеку не помешала Маргарет это ощутить. Значит, таким способом этот мужчина, чуть старше ее самой, смог столь быстро добиться успеха. Даже у нее мелькнуло желание добиться его расположения, двигаться чуть быстрее, чтобы увидеть вновь его обворожительную улыбку.
Вместо этого Маргарет продолжала невозмутимо смотреть ему в глаза.
- Совсем не строго. - Она вытянулась, чтобы казаться еще выше. - Строгость предполагает ненужные действия, а моя помощь, уверяю вас, необходима. Его светлость стар. И болен. Он слаб, и я не допущу в отношении его ничего бессмысленного. Я не позволю беспокоить его по глупой прихоти джентльмена.
Мистер Тернер улыбался все шире.
- Несомненно, - кивнул он. - Скажите, мисс… - Он помолчал и окинул ее взглядом, приводившим в трепет. - Мисс Маргарет Лоуэлл, вы всегда говорите с работодателями в такой манере или это исключение сделано специально для меня?
- Пока жив Парфорд, вы не мой работодатель. А после… - Горло перехватило; легкие обожгло от воспоминаний о последних похоронах, на которых она присутствовала.
"Возьми себя в руки, - велела она, - или он уже к концу дня будет знать, кто ты такая".
Она откашлялась и продолжила уже спокойнее:
- А после его кончины вам вряд ли понадобятся мои услуги. Если только вы не планируете быть прикованным к постели. Предполагаете нечто подобное?
- Умно и жестоко. - Он вздохнул. - Полагаю, в постели мне ваши услуги точно не понадобятся. По крайней мере, не в качестве сиделки. Получается, да, вы правы.
Его ресницы были неестественно густыми. Эта черная вуаль на глазах не позволяла разглядеть зрачок. Увлекшись, Маргарет не сразу поняла, что его слова выходят за рамки простого флирта. Смит деликатно кашлянул. Он услышал в этих словах все от неудачного комплимента до непристойного намека. Как ужасно. Как унизительно.
Очень некстати в голове возникла картина - мистер Тернер, освобожденный от всех покровов из тонкой шерсти и небеленого льна, лежит на своей стороне кровати, кожа отливает золотом на фоне белоснежной простыни, и улыбается только ей.
Как соблазнительно.
Маргарет сжала губы и представила, как вываливает на его обнаженное тело содержимое ночного горшка. Именно такие мысли подарят ей настоящее удовлетворение.
Он чуть наклонился вперед.
- Скажите же, мисс Лоуэлл, у Парфорда достаточно сил для короткого разговора? Вы можете присутствовать в комнате и убедиться, что я не перейду границы дозволенного и не заставлю его волноваться.
- Он был предупрежден заранее. - Более того, отец настаивал, что желает немедленно видеть этого дьявола Тернера, как только тот явится. - Я узнаю, проснулся ли он и готов ли к встрече.
Она повернулась, чтобы уйти, и он схватил ее за руку. Девушка резко развернулась. Его пальцы были теплыми. Как бы ей хотелось, чтобы он не снял перчатки. Мистер Тернер держал ее не крепко, но властно.
- Последний вопрос. - Тернер заглянул ей в глаза. - Почему дворецкий запнулся, прежде чем произнес ваше имя?
Значит, он заметил. В подобной ситуации верным объяснением могла быть лишь правда.
- Потому что, - произнесла она со вздохом, - я незаконнорожденная. Неясно, как меня лучше называть.
- Что? Нет семьи? Никого, способного защитить вас и ваше доброе имя? Даже братьев, чтобы поколотить навязчивого ухажера? - Пальцы впились в запястье ее руки; взгляд скользнул вниз, задержался на ее груди и пополз вверх. - Что ж. Очень жаль. - Он широко улыбнулся, словно совсем не сожалел.
И улыбка, эта проклятая улыбка… После всего того, что он ей сделал, мог бы он, пританцовывая, ворваться в ее родной дом и затащить ее в постель?
Однако мистер Тернер вздохнул и выпустил ее руку.
- Все это очень печально. Для меня вопрос чести не бросаться на беззащитных женщин.
Он печально покачал головой и, повернувшись, сделал знак стоящему за спиной. Сопровождавший его молодой человек поспешил подойти ближе.
- Ах да, - сказал мистер Тернер. - Мисс Лоуэлл, позвольте представить вам моего младшего брата мистера Марка Тернера. Он прибыл со мной, поскольку искал уединения в тихом месте, где мог бы закончить философский трактат.
- Это не совсем философский трактат.
Марк Тернер, в отличие от брата, был строен - не худощав, но жилист и гибок. Он был на несколько дюймов ниже старшего брата, его бледность и светлые волосы особенно выделялись на фоне яркой внешности смуглого и темноволосого Эша.
- Марк, это мисс Лоуэлл, сиделка Парфорда. Несомненно, она обладает огромным терпением, что необходимо при общении со старым мизантропом, поэтому будь к ней добр. - Мистер Тернер усмехнулся, словно сказал нечто забавное.
Вероятно, Марку Тернеру не показалось странным, что Эш знакомит его со служанкой - тем более представляет ее брату. Он лишь молча посмотрел на него и кивнул с легким укором.
- Эш, - только и промолвил он.
Тот протянул руку и взлохматил волосы Марка. Он не дернулся и не посмотрел сердито, как мальчишка, считающий себя взрослым; и не подбоченился, как ребенок, довольный признанием старших. Он был лет двадцати четырех, одного возраста с одним из братьев Маргарет. В нем чувствовалось уважение к Эшу, не позволившее отмахнуться от его дерзкой выходки, взгляд при этом оставался слишком спокойным для человека его возраста.
Казалось, эти несколько жестов наполнены смыслом продолжительного диалога. Из-за такого отношения к младшему брату презрение Маргарет к мистеру Тернеру лишь возросло. Он не должен быть красивым. Не должен быть хорошим человеком. Он вообще не должен обладать хорошими качествами.
Единственное, что было очевидно: Эш Тернер станет для них всех досадной неприятностью.
Глава 2
Мистер Тернер продолжал доставлять Маргарет неприятности. Он следовал за ней вверх по широкой лестнице к комнате ее отца. Часть пути они проделали молча. Он лишь вертел головой по сторонам, обозревая внезапно обретенную собственность в виде стен и каменной лестницы, а затем, когда они вошли в галерею, и портретов предков. В его взгляде она не заметила жадности; это она могла бы простить. Однако он был захватчиком поместья Парфорд и смотрел на него взглядом пресытившегося покупателя - высматривал недостатки, чтобы ненароком не сказать слишком много комплиментов и дать тем самым основания поднять цену на следующем этапе торгов.
Он подошел к окнам в свинцовом переплете.
- Весьма привлекательно, - заметил он, любуясь открывавшимся видом.
Весьма привлекательно. Замок Парфорд был центром огромного поместья - пятьдесят акров прекрасного парка, разбитого на самых красивых холмах во всей Англии, окруженных процветающими фермами. Сад был плодом труда матушки, делом ее жизни, живым памятником женщине, воспоминания о которой уже стирались из людской памяти. А он считает это лишь весьма привлекательным?
Мужлан.
- Отлично сохранился, - сказал он, проходя мимо гобелена.
Маргарет вытаращила глаза, что, к счастью, осталось незамеченным, поскольку она шла впереди.
- Однако дом требует ремонта.
Маргарет замерла на месте, боясь даже повернуться в его сторону.
- Вы не согласны? Вся эта мрачная обшивка внизу. Долой ее - на стенах должны быть яркие обои. - Он поднял голову к потолку галереи. - Новая люстра - бог мой, как здесь, должно быть, темно зимним вечером. Вы об этом не думали?
Он совершенно невыносим.
- Галерея последний раз ремонтировалась под контролем самой герцогини, десятилетие назад. Мне бы не хотелось противопоставлять свои вкусы ее изысканной утонченности.
Его брови почти сошлись у переносицы.
- Разумеется, вы имеете право на собственное мнение.
- Разумеется. И только что его высказала.
Ее тон был излишне резким, в его глазах мелькнуло удивление. Конечно; сиделка не позволила бы себе быть столь смелой в высказываниях. Только не с наследником герцога. Даже не с успешным торговцем, от которого зависит, будет ли она служить в доме и дальше.
Он произнес лишь следующее:
- Итак, я хам, посмевший усомниться в выборе герцогини. Полагаю, я посягнул на древние традиции. Но только с добрыми мыслями. Только для того, чтобы сделать лучше.
Жизнь самой Маргарет вряд ли стала лучше, когда он объявил ее незаконнорожденной. Этого она, как известно, сказать не могла, поэтому просто вздохнула.
- Вы всегда так разговорчивы с прислугой?
- Только с симпатичной. - Он посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом и усмехнулся: - Симпатичной и умной.
Внутри нее все сжалось, и девушка поспешила продолжить путь. До конца галереи, затем вниз и вновь прямо по длинному коридору. Вскоре она остановилась у массивной двери.
- Сейчас мы войдем в комнату, поэтому прекратите ваши заигрывания. Его светлость нездоров.
Мистер Тернер кивнул и принял строгий вид.
- Жаль. Я предпочел бы видеть его в кабинете, крепкого и бодрого. Победа над инвалидом не делает чести.
Маргарет взялась за медную ручку двери в комнату ее отца. Она не могла повернуться к мистеру Тернеру из страха, что он поймет правду по выражению ее лица. Медальон матери, висевший на толстой цепочке, внезапно стал невероятно тяжелым.
- Вы именно поэтому так поступили? Для этого добились, чтобы после тридцати лет брака герцог был признан двоеженцем, а его ни в чем не повинные дети объявлены бастардами и лишены наследства? - Голос ее дрожал. - Вы говорите, что честь не позволит вам домогаться женщины, которую некому защитить, но без стеснения одерживаете победу над… обладателем титула герцога?
Он выдержал долгую паузу.
- А вы всегда так разговорчивы с работодателями? Могу себе представить, что так повели бы себя Далримплы - мисс Лоуэлл же никогда. Я не намерен объяснять вам свою позицию по поводу наследников, "детей" и "неповинных", как было замечено, - поскольку эти эпитеты совершенно к вам не относятся.
- Я служила герцогине, когда она болела. - Чистая правда; все дни она проводила у постели больной матушки. - Она всегда была слаба, особенно последние годы, но, когда вы объявили на весь мир, что ее муж двоеженец, а она все тридцать лет была прелюбодейкой, этим погубили ее. У нее не осталось желания продолжать жить. Через несколько месяцев ее не стало. Крайне неприятно слышать, с какой легкостью вы рассуждаете об обстоятельствах, приведших к ее смерти.
Мистер Тернер ничего не ответил, и Маргарет осмелилась повернуться и взглянуть на него. Он смотрел на нее с полной серьезностью, губы сжались в тонкую полоску. Казалось, он действительно ее слушает, словно она сказала нечто очень важное. Возможно, это дало ей силы продолжить.
- Вам не приходилось заставлять ее есть. Вы не были свидетелем того, как затухал огонек в ее глазах, пока совсем не померк. Вы, мужчины, не способны предвидеть последствия своих поступков. Вас заботило лишь получение титула и имущества. Это бесчестно.
Снова долгая пауза.
- Вы совершенно правы, - произнес он наконец. - Это бесчестно. Это месть. Сомневаюсь, что вы понимаете всю сложность отношений в семье. Но, по крайней мере, я не желал герцогине смерти. Парфорд же… - Его пальцы сжались. - Не думаю, что Парфорд сказал бы то же о моей сестре, если бы вы поинтересовались. Что же касается тех, кого он называл сыновьями, честно говоря, из-за того, как они поступили с моим братом в Итоне, я желал бы им худшей участи.
- Ричард был сложным ребенком, но это не повод так поступать с его титулом.
- Ричард? Вы называете бывшего маркиза Уинчестера просто Ричардом?
Вместо ответа Маргарет толкнула дверь:
- Его светлость ждет.
Мистер Тернер бросил на нее испытующий взгляд. Сердце Маргарет трепетало. Несомненно, он поймет, что это была не просто случайная оговорка. Мужчина вскинул голову и прошел в комнату. Она вошла следом.
За последние месяцы Маргарет привыкла скрывать, как глубоко ранит ее состояние отца. Она понимала, что он тяжело болен. Но между ее посещениями - даже если интервал был не больше часа - его образ худого как жердь человека, закутанного в одеяло, никогда не оставался с ней надолго. Она помнила его здоровым и сильным, большим и более удивительным, чем небо. Воспоминания сплетались в ее воображении, не желая уплыть вместе с течением времени. В ее сердце отец навсегда останется прежним. Он мудрее ее и сильнее, он более грозен к врагам.
Действительность была сурова. Он сжался до размера полупрозрачной оболочки человека, цеплявшегося за жизнь с такой невероятной силой, какую тратил и на то, чтобы удержаться на кровати в сидячем положении. Он должен был лежать.
- Парфорд, - произнес мистер Тернер. Он сунул руки в карманы и стоял, сверкая глазами и осознавая, что весь задор от предвкушения разговора улетучивается. Эш застыл, глядя прямо перед собой, словно каменное изваяние. Эта суровость разительно отличалась от легкости, с которой он общался со слугами.
Герцог лениво повернул голову для приветствия:
- Тернер.
Эш несколько секунд не сводил с него глаз, затем резко повернулся к тазу на туалетном столике и потом, не в силах более сдерживать интерес, перевел взгляд на беспорядочно стоящие лекарства в коричневых аптекарских бутылках. Он взял одну и повертел в руке.
- Что ж. Моя тщательно продуманная за все эти годы речь кажется слишком помпезной для этой комнаты.
- Ох, подтяните штаны и будьте мужчиной. Чего, ради всего святого, вы ждете? - Скрипучие властные нотки в голосе отца вызвали у Маргарет оскомину. - Покончим с этим, Тернер. Назовите цену. Мне надо поспать.
- Неблагородно трубить о победе пред закутанным в белое пугалом. - Мистер Тернер взял пузырек с опиумом и принялся тщательно изучать. - Однако, полагаю, другого пути вы не приемлете?
Герцог подавил раздраженный хрип.
- Приступайте, Тернер. Я умираю. У меня нет никакого желания тратить последние дни жизни на пререкания и выкручивание рук. Мы оба знаем, как все должно произойти - зуб за зуб, и всякое такое. Вы хотите, чтобы я умолял вас, как вы когда-то умоляли меня?
Маргарет понятия не имела, о чем говорит отец.
Но Тернер, вероятно, имел, поэтому сердито нахмурился.
- Вы все превращаете в фарс.
- А вы надеетесь на другое. - Парфорд фыркнул. - Хотите бросить мне в лицо мои же слова. Что я тогда сказал тому всклокоченному, дурно пахнущему существу, явившемуся ко мне? Ах да: "У нас так же много общей крови, сколько у королевы со свинопасом". Я ведь сказал - со свинопасом, верно?
- Скорее уж с угольщиком. В то время правил король Георг.
- Черт. Сколько дырок в памяти. Все же мы отклонились от сценария. Несмотря на все мои старания, вы здесь, наследный герцог Парфордский. Вы же не собираетесь тыкать меня носом? Ваша жажда мести удовлетворена? Или вы предпочитаете вонзить кинжал мне в грудь и выпить всю кровь?
Тернер стиснул зубы и потянулся к небольшому мешочку на поясе. В какое-то мгновение Маргарет ощутила, как ужас сжал ее грудь, она рванулась вперед, чтобы остановить его.
- Расслабься, девочка, - проворчал отец. - Что он может прятать в кошеле? Самую маленькую в мире шпагу?
Мистер Тернер мельком взглянул на сиделку, вытащил нечто из кошелька на поясе и протянул герцогу:
- Вот. Он ваш.
Парфорд посмотрел на свою ладонь, и поток его острословия иссяк. Еще несколько секунд он не отрывал глаз от предмета, а затем сжал пальцы.
- Тот шестипенсовик, - горько произнес мистер Тернер. - Когда я пришел к вам с просьбой о заступничестве, вы бросили мне в лицо эту монету и сказали, что единственное, чем хотели бы мне помочь, - дать денег на баню. Моя сестра умерла, братья… - Он покачал головой. - Я предупреждал, что заставлю вас сожалеть об этом поступке. И вот я здесь.
- Да. Мои поздравления. Вы украли герцогство. Меня должно это тревожить?
- Вы сами повинны в этом. Не я сделал детей бастардами. Не я украл у них наследство. Это сделали именно вы, будучи уверенным, что о первой вашей жене никогда ничего не станет известно. Теперь вы понесли заслуженное наказание.
Герцог откинулся на подушки.
- Я? Наказание? Едва ли. Я герцог - и останусь им до смерти, которая, надеюсь, придет совсем скоро. - Он широко зевнул. - Когда я уйду в мир иной, для меня уже не будет иметь значения, что ждет моих отпрысков на этом свете.
Маргарет затрясло в ознобе. Руки уперлись в гладкую оштукатуренную поверхность стены. Ее отец никогда не был человеком внимательным и ласковым. Тем не менее она верила, что он беспокоится о ней, пусть и несколько своеобразным образом. Сейчас, после его слов ей хотелось вжаться в стену или просто раствориться в воздухе.
Ее отец даже не повернулся в ее сторону.
- У вас создалось впечатление, что мне наплевать на тех щенков, что произвела на свет та белолицая девочка, которую меня заставили представлять женой. Это не так.
"Та белолицая девочка" была матерью Маргарет - добрая и тихая, сердечная, нежная и любящая. Всего шесть месяцев, как она лежит в могиле. Маргарет смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами и сжимала от волнения кулаки.
- А сейчас, если вы высказали все гадости, что хотели, уходите. Мне это надоело. - Герцог запрокинул голову и прикрыл глаза.