– Вы о чем, сэр?
– Честно говоря, я всегда думал, что моя мать слишком уж избаловала моих сестер. Но до вашей дочери им далеко… – Адам покачал головой. – Вы обращаетесь со своей дочерью как с особой королевских кровей.
Изабель еще больше смутилась.
– А разве не в этом состоит долг любой матери? – спросила она.
– Но ваша дочка… – Адам ненадолго задумался, потом вновь заговорил: – Видите ли, она спит в хозяйской комнате, на самой большой в доме кровати. К тому же пьет по утрам горячий шоколад. И при этом напиток должен быть горячим и пенистым… Как странно все это.
Проигнорировав последние слова Адама, Изабель спросила:
– Сэр, так вам принести чашечку?
Адам покачал головой:
– Нет, я предпочитаю кофе.
– Очень жаль, сэр, но я принесла вам чай, а не кофе.
– Что ж, тогда выпью чаю, – проворчал Адам с гримасой отвращения.
Он взял с подноса чашку, но от молока и сахара отказался, пояснив:
– Я люблю без молока и несладкий. – Сделав несколько глотков, он заметил: – Да, кофе значительно лучше чая. Но все-таки хорошо, что чай горячий, потому что здесь довольно прохладно. Благодарю вас.
– На здоровье, сэр. Не стоит благодарности. Сегодня я сделала для вас исключение. Но раз уж прибыл ваш человек, сэр, то я уверена, что он возьмет на себя обязанность приносить вам по утрам одежду.
– "Мой человек"? Вы о ком?
– Прибыл ваш камердинер, сэр.
– Но у меня нет камердинера.
– Полагаю, что есть, сэр. У всех господ есть камердинеры. Иначе кому же тогда заниматься хозяйским гардеробом? Правда, раньше я никогда не встречала камердинера-ирландца. – Изабель поджала губы, давая понять, что не одобряет такой странный выбор. – Кажется, он сказал, что его зовут О'Брайен. Он прибыл сегодня рано утром в экипаже и доставил ваш багаж.
Адам рассмеялся:
– О'Брайен вовсе не камердинер. Это мой друг. – Допив чай, Адам налил себе еще одну чашку и поддел вилкой кусок ветчины, лежавший на тарелке.
Изабель недоверчиво покачала головой.
– Наверное, вы разыгрываете меня, сэр.
– Почему вы так решили?
– Потому что я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь, кроме камердинеров, так волновался из-за багажа.
Адам снова рассмеялся.
– У О'Брайена есть свои причины волноваться из-за багажа, – объяснил он. – Дело в том, что половина всех саквояжей принадлежит ему. И он выложил кругленькую сумму, чтобы их успели доставить вовремя, до того, как мы тронемся в путь.
– Значит, он такой же джентльмен, как и вы?
– Не уверен, что хоть один из нас полностью соответствует понятию "джентльмен", – признался Адам. – Но как бы то ни было, Мерфи О'Брайен – мой друг. Самый близкий друг. – Адам выразительно взглянул на Изабель, как бы давая понять, что О'Брайен – его приятель, а она, Изабель – всего лишь служанка.
– Ясно, сэр, – кивнула Изабель. – Я сейчас же приготовлю комнату для мистера О'Брайена. – Она присела в реверансе.
– Благодарю вас, – улыбнулся Адам.
– Когда вы закончите завтракать, умоетесь и приведете себя в порядок, сэр, извольте зайти в библиотеку, где вас будут ожидать ваши слуги.
– Слуги? – переспросил Адам.
– Да, сэр. Они ожидают, что их вам представят, сэр.
– Попросите, пожалуйста, слуг собраться в библиотеке через полчаса, – распорядился Адам. – И скажите О'Брайену, чтобы тоже зашел в библиотеку.
– Слушаюсь, сэр.
Когда дверь за экономкой закрылась, Адам выбрался из-под простыни и поставил поднос на столик возле кровати. Затем босиком направился к шкафу, на дверце которого висел его костюм. Верхний ящик шкафа был открыт, и Адам увидел, что там находится его нижнее белье, а также рубашка. Рядом со шкафом стояли его ботинки, а кожаные седельные мешки висели на крючке в дальнем углу гардероба.
Адам поставил свои ботинки поближе к камину и невольно поежился. Боже праведный, какой ужасный холод! Неудивительно, что Баском при первом же удобном случае предпочел сбыть с рук этот дом. В то время как все нормальные люди наслаждаются теплой летней погодой, только сумасшедший будет мерзнуть в Богом забытом Ларчмонт-Лодже, в далеких шотландских горах. Единственная возможность не околеть здесь от холода – все время проводить у жаркого камина. Хотя от торфа больше дыма и чада, чем тепла…
Стуча зубами от холода, Маккендрик умылся ледяной водой из кувшина. Когда-то, разрабатывая свой земельный участок и добывая серебро, Адам дал себе слово, что когда разбогатеет, то будет каждое утро мыться теплой водой до конца своих дней. Тогда он и представить не мог, что выиграет в карты проклятый охотничий домик, затерянный в шотландской глуши.
Взглянув на свое отражение в зеркале, Адам поморщился. Зачем иметь в доме столько слуг, если ни одному из них не приходит в голову, что ему нужна горячая вода, чтобы помыться? Может, они решили, что за это отвечает камердинер?..
– Маккендрик, ты здесь?
Адам сразу узнал голос друга, вошедшего в спальню.
– Эй, держи! Маленькая властная женщина на первом этаже велела мне подняться к тебе и, не отлынивая от своих обязанностей, принести вот это. – О'Брайен протянул Адаму чайник с кипятком. Ручка чайника была обернута тряпкой. – Осторожно, приятель, он горячий.
– Вот и хорошо, – кивнул Адам. Он наполнил таз и проверил воду пальцем. – Отлично. А я уже был готов продать душу дьяволу за горячую воду.
– Неужели? – усмехнулся Мерфи. – В таком случае не забывай об этом. Когда-нибудь я взыщу с тебя долг.
Адам ответил другу белозубой улыбкой.
– Ну как тебе здесь, дружище? Что ты обо всем этом думаешь? – продолжал О'Брайен. – Насчет коммерческой выгоды – не скажу, но обслуживание здесь неплохое. – Взяв с тарелки пшеничную лепешку, Мерфи намазал ее маслом и мармеладом, а затем принялся жевать с таким выражением на лице, словно ел пирожное. После этого он развалился на постели и, закинув руки за голову, стал молча наблюдать за другом, в ожидании, когда тот закончит свой утренний туалет. Не выдержав молчания, О'Брайен присвистнул и в восхищении воскликнул: – Замечательный дом! Согласен?
Адам нахмурился и проворчал:
– Пока не знаю. Мне вчера было не до этого. Когда я приехал поздно вечером, была буря и лил проливной дождь. Я лишь мельком успел заметить, что здесь есть конюшня.
– Могу тебя заверить, приятель, тебе крупно повезло. Ты выиграл в карты не жалкий охотничий домишко, а настоящее поместье, едва ли не половину графства. – Мерфи почесал в затылке и со вздохом добавил: – Вот бы мне так же везло, как тебе.
– Разве тебе не везет? – ухмыльнулся Адам. – Я всегда считал, что ирландцы отличаются невероятным везением.
Мерфи рассмеялся:
– Это относится не ко всем ирландцам, а только к богатым землевладельцам.
Адам закончил бриться, вытер лицо полотенцем и указал на дверцу гардероба:
– Можешь подать мне жилет?
Не вставая с кровати, Мерфи протянул руку и, сняв с крючка жилет, бросил его другу.
Ловко поймав жилет, Адам тотчас же надел его.
– Спасибо, приятель.
– К вашим услугам, милорд, – с насмешливой улыбкой ответил Мерфи, стараясь подражать английскому произношению.
– Какой же я тебе "милорд"? – проворчал Адам.
– В таком случае – мистер Маккендрик, – сказал О'Брайен, поднимаясь с кровати. – Дружище, а может, проведем это утро, осматривая твои владения? Тогда мы сумеем правильно оценить их коммерческие возможности.
Адам покачал головой.
– Нет, не сейчас. Сейчас я не могу.
– Неужели так устал с дороги? – удивился Мерфи. Адам немного смутился.
– Нет-нет, со мной все в порядке. Просто мне нужно познакомиться со штатом слуг. Видишь ли, я уже договорился, и они будут ждать меня в библиотеке.
– Ты хочешь познакомиться со слугами? – О'Брайен чуть не прыснул от смеха. – С целым штатом слуг?
– В таком большом доме, как этот, должно быть много слуг, – заявил ему Адам. – И мне недавно сообщили, что они уже ждут моих указаний.
– Что ж, парень, я иду с тобой. Не могу пропустить такое событие, – с ухмылкой добавил Мерфи.
– Разумеется, ты не можешь это пропустить, – согласился Адам. – Потому что и ты входишь в штат прислуги.
– Что?! – Лицо О'Брайена вытянулось.
– Маленькая властная женщина, которая послала тебя ко мне с чайником горячей воды, – моя экономка, – объяснил Адам. – И она вбила себе в голову, что ты мой камердинер.
– Кто я?..
– Камердинер. То есть, в сущности, слуга.
О'Брайен с подозрением посмотрел на Адама.
– Но почему она так решила?
– Не думай обо мне плохо, – ответил Адам. – Своим поведением ты сам навел экономку на эту мысль.
– Сам навел?.. – удивился Мерфи. – Когда же?
– Вот ее слова: "Ни разу не видела, чтобы кто-нибудь, кроме камердинеров, так волновался из-за багажа". Теперь понял?
– Клянусь Богом, эти саквояжи стоили мне целого состояния! – проворчал Мерфи.
– Я сказал ей то же самое, – усмехнулся Адам. – И заверил ее, что ты мой друг и что мы вместе путешествуем. Но похоже, она мне не поверила. Во всяком случае, мне так показалось.
Глава 7
Принцесса королевской крови обязана посещать все официальные мероприятия при дворе.
Принцип и правило № 8 королевского этикета принцессы Сакс-Валлерштайн-Каролии, по распоряжению его высочества князя Кароля, часть 1, 1432 год
…и все остальные светские и скучные мероприятия.
Дополнение к правилу № 8: ее высочество принцесса Мэй, 1850 год
Следует отметить, что в то утро, когда Адам присматривался к штату прислуги, к нему самому кое-кто присматривался… Шагая по длинному коридору, направляясь в библиотеку, он не мог отделаться от ощущения, что висевшие на стенах массивные портреты давно умерших предков предыдущих владельцев дома внимательно и с любопытством его разглядывают. Адаму было не по себе, и он невольно поеживался под настороженными взглядами этих высокомерных людей.
Когда же Адам вошел в роскошную библиотеку с массивной дубовой мебелью, на него тотчас уставились восемь пар глаз – на сей раз его действительно внимательнейшим образом рассматривали.
Через несколько секунд вперед вышел Альберт Лангстром. Поклонившись Адаму, он повернулся к пожилому господину, сидевшему неестественно прямо – словно кол проглотил. Когда же Альберт заговорил на каком-то незнакомом языке, Адам с удивлением подумал: "Как странно… Ведь обычно я без труда понимаю шотландцев, говорящих по-английски. А может, этот сейчас говорит по-шотландски?"
Закончив свою речь на непонятном языке, Альберт стал рядом со своей женой. А пожилой господин, повернувшись к Адаму, проговорил:
– Меня зовут Максимилиан… гм… Лангстром. И я личный секретарь вашей милости. А мой… э-э… брат Альберт нижайше просит извинить его за то, что он недостаточно хорошо знает английский язык и не может представить вам всех, как положено. Он просит, чтобы вы позволили мне сделать это вместо него. – Сам Максимилиан говорил по-английски с сильным акцентом, но Адам прекрасно понимал каждое слово. – Итак, сэр, вы разрешите мне представить вам всех остальных слуг Ларчмонт-Лоджа?
Адам кивнул и тут же спросил:
– Вы шотландец?
Максимилиан покачал головой:
– Нет, милорд. А вот Гордон и Изабель – они шотландцы. Они брат и сестра. Остальные служили у разных господ… за границей. Некоторые – в доме графини Брокавии, ныне покойной.
– Значит, вас здесь восемь человек? – спросил Адам.
– Да, в настоящее время восемь, милорд…
Адам вскинул вверх руку и решительно покачал головой:
– Нет-нет, я не милорд. Видите ли, я американец и, следовательно, не лорд.
– Но, милорд…
– Просто Маккендрик, – перебил Адам и протянул руку для рукопожатия. – Адам Маккендрик.
Максимилиан в испуге уставился на протянутую ему руку, потом все-таки пожал ее и тут же отступил на несколько шагов. Было совершенно очевидно, что он до крайности смущен.
– Что за черт? Можно подумать, что я заразный, – шепнул Адам стоявшему рядом О'Брайену. – Почему они так странно ведут себя? Неужели они не знают, что все люди равны?
– Полегче, парень, – прошептал в ответ Мерфи и похлопал приятеля по плечу. – Мы сейчас не в Америке, а в Старом Свете.
– Да, я знаю. И что с того?
– А то, что это в Америке считается, что все люди равны. А здесь они занимают разное положение, – объяснил Мерфи. – Будешь вести себя как лорд, и они будут тебя уважать. А если станешь себя вести как американец, то будут смотреть на тебя свысока.
Адам пристально посмотрел на Максимилиана.
– Говорите мне "сэр", а не "милорд". Мне так больше нравится.
– Да, сэр. – И тотчас же мужчины-слуги поклонились, женщины присели в реверансе.
Однако не все женщины присели. Джиана не шевельнулась, даже бровью не повела; она по-прежнему стояла прямо, гордо держа голову. Причем у этой девушки была воистину королевская осанка. Джиана совсем не сутулилась, что являлось редкостью для девушек такого высокого роста. Например, сестры Адама частенько горбились, потому что боялись показаться выше мальчиков, с которыми они встречались в школе и в церкви. Эта дурная привычка была у них в доме вечным предметом беспокойства – мать то и дело одергивала дочерей и говорила им, что они должны стоять прямо и, встречая знакомого мальчика, смотреть ему в глаза, а не в сторону. Она даже заставляла девочек ходить вокруг дома, держа книгу на голове.
Что же касается Джианы, то было ясно: она не испытывала никакого беспокойства по поводу того, что может оказаться выше своих кавалеров. Эта девушка нисколько не стеснялась своего роста и стояла прямо, стояла, глядя мужчине в глаза.
Покосившись на Джиану, Максимилиан в смущении откашлялся и спросил:
– Сэр, не представите ли вы нам вашего слугу?
Неужели Максимилиан тоже принял О'Брайена за слугу?
– Мистер О'Брайен вовсе не слуга, он мой друг, и он…
– Сочту за честь, если вы будете считать меня вашим слугой, сэр, – перебил приятеля Мерфи.
Оставив Адама, О'Брайен прошел по турецкому ковру и стал рядом с Джианой и собакой, сидевшей у ног хозяйки. Повернувшись к Лангстрому, он представился, причем говорил с ужаснейшим акцентом – такой можно было услышать только в ирландской глубинке.
– Меня зовут Мерфи О'Брайен, и я очень рад служить мистеру Маккендрику в качестве камердинера.
Удивленный шутовской выходкой приятеля, Адам вскинул брови. Мерфи же наклонился и осторожно погладил пса. Затем, выпрямившись, подмигнул Джиане.
Сообразив, что друг заигрывает с Амазонкой, Адам едва заметно нахмурился – ему это почему-то не понравилось.
– Что ж, давайте продолжим, – пробурчал он.
– Слушаюсь, сэр. – Максимилиан снова поклонился и подошел к Альберту. – Сэр, позвольте представить вам Альберта Лангстрома, дворецкого в Ларчмонт-Лодже. А прежде он служил у покойной графини Брокавии, заведовал домашним хозяйством.
Альберт наклонил голову, а Максимилиан подошел к женщине, стоявшей рядом с дворецким.
– А это Изабель Лангстром, экономка Ларчмонт-Лоджа. Раньше она была экономкой у покойной графини Брокавии.
Изабель сделала реверанс.
Затем настала очередь представлять лесничего и егеря Гордона Росса, брата Изабель, сторожившего охотничий домик до приезда нового хозяина.
Адам узнал, что именно этому человеку он некоторое время назад отправлял телеграмму с просьбой набрать для дома штат прислуги. И не было ничего удивительного в том, что Росс обратился за помощью к своим родственникам – ведь у него не было времени. К тому же его родственники имели большой опыт службы, обладали превосходными рекомендациями.
"Жаль, что не все эти люди служили у покойной графини Брокавии", – подумал Адам.
Земельными угодьями и конюшней заведовали только двое – Гордон Росс и конюх Джозеф Лангстром, сын Максимилиана.
Повернувшись к Гордону Россу, Адам сказал:
– Я хочу как можно скорее осмотреть земельные владения и конюшни. Если выяснится, что моя новая собственность отвечает моим замыслам, вам придется нанять дополнительных работников, которые будут смотреть за лошадьми и отвечать за земельные угодья. – Посмотрев на Джозефа, Адам добавил: – Будет очень много работы. Вы вдвоем не справитесь.
– Понятно, сэр, – кивнул конюх.
Адам окинул взглядом слуг и подошел к Бренне и Джиане, дочерям Альберта и Изабель.
Бренна, младшая из дочек, совсем не походила на свою рослую сестру. Миниатюрная и изящная, с карими глазами и каштановыми волосами, она гораздо больше была похожа на мать, чем на отца. Однако Адама это обстоятельство нисколько не удивило – удивляло другое: белокурая и высокая Джиана совсем не походила ни на мать, ни на отца, ни на свою сестру Бренну. И, по мнению Адама, это в каком-то смысле сближало их с Джианой. Ведь он тоже был в семье белой вороной – во всяком случае, на своих сестер он совсем не был похож.
Взглянув на Вагнера, сидевшего рядом с хозяйкой, Адам с усмешкой подумал: "Его нам с Джианой следует взять в свою компанию – этот пес тоже ни на кого не похож". Он и в самом деле никогда прежде не видел таких странных собак. Что же это за порода? Какое-то время Адам смотрел на огромного пса, державшегося с необыкновенным достоинством. "Красавица и чудовище", – пришло вдруг ему на ум.
– А как насчет чудовища? – спросил Адам, повернувшись к Максимилиану. – Где вы его раздобыли? Что это за порода?
Джиана хотела что-то сказать, но Максимилиан опередил ее:
– Чудовище, как вы изволили назвать эту собаку, на самом деле ирландский волкодав. Графиня Брокавия в собаках души не чаяла. Она подарила этого пса моей племяннице Джиане, когда щенок остался без матери. Племянница вырастила и воспитала его сама, и поэтому, как вы сами видите, он предан ей, и они неразлучны.
– Получается, я только выиграл от кончины графини Брокавии, – заметил Адам. – Если забыть о чудовище…
– Это вовсе не чудовище, а собака. Вернее, пес. Его зовут Вагнер, – заявила Джиана. С вызовом глядя на Адама, она добавила: – И мы с ним действительно не расстаемся ни днем, ни ночью.
– Полагаю, сэр, у вас нет возражений на этот счет, – сказал Максимилиан так, словно это было утверждение, а не вопрос.
Адам пропустил его высказывание мимо ушей. Все его внимание было приковано к девушке:
– Посмотрим. Все зависит от вашего поведения.
– От какого поведения? – спросила Джиана.
– Все зависит от того, займете ли вы сегодня с вашим псом мою кровать.