Я была безусловно наивной, но в тот день я резко повзрослела.
Альберт отвез меня на вокзал. Он молчал, и на лице его было похоронное выражение. Носильщик загрузил мои вещи в купе первого класса, и я отправилась в усадьбу Роланд.
Наступили сумерки, когда поезд затормозил на маленькой станции. В это время меня никто не встречал, но начальник станции, который меня знал, сообщил, что минут через пятнадцать здесь будет станционная повозка и она отвезет меня в усадьбу.
- Неожиданный визит, миссис Мильнер, - заметил он. - Похоже, они там и не догадываются, что вы прибыли.
Я подтвердила, что никому не сообщила о своем приезде.
- Ну ничего, долго ждать не придется. Я догадывалась, что пятнадцать минут выльются во все тридцать, и не ошиблась. Но так или иначе, я была на пути домой.
На звук подъезжающего экипажа вышел Джефферс.
Он удивленно поглядел на меня.
- Что такое? - наконец произнес он. - Вы ли это, молодая миссис Мильнер! Вас кто-нибудь ждет? У меня не было распоряжения вас встретить!
- Нет, меня не ждут, - заверила я его. - Помогите мне, пожалуйста, с багажом.
Он выглядел довольно растерянно. В дверях появилась Эми. Ее удивление было неподдельным.
- Привет, Эми, - сказала я. - Пожалуйста, скажи маме, что я здесь.
- Но, мисс Джейн, ее самой нет!
- Как нет, а где же она?
- Вы лучше зайдите в дом, - предложила Эми. Происходило что-то таинственное. Я представляла себе встречу совсем не такой. Эми повернулась и поспешила в людскую, зовя на ходу миссис Коуч.
Когда кухарка появилась, я подбежала к ней. Она обняла меня и расцеловала.
- О, Джейн, ты можешь свалить меня в обморок своим неожиданным появлением.
- Где мама, миссис Коуч? Эми сказала, что ее здесь нет.
- Да, это правда. Она уехала три дня назад.
- Куда?
- В больницу.
- С ней произошел несчастный случай?
- Нет, нет. Но ты же знаешь, что она давно жаловалась на боли.
- На какие боли?
- У нее были приступы кашля и слабость.
- Но она ничего не говорила мне.
- Да, она не хотела волновать тебя.
- Что же все-таки с ней?
Миссис Коуч выглядела озадаченной.
- Хозяин дома, - сказала она. - Я думаю, самым правильным будет поговорить с ним. Я пойду предупрежу его о том, что ты здесь. Ладно? А где мистер Джолифф? Он разве не приехал с тобой?
- Нет, он остался в Лондоне.
- Ну я пошла к хозяину. А ты поднимись в свою старую комнату.
В предчувствии чего-то плохого я поднялась в свою старую комнату. Мне казалось, что со всеми, кого я любила, происходило что-то ужасное. Что за загадочная история с мамой? С Джолиффом, впрочем, загадок не было. Правда была до ужаса однозначной. Он был женат, и я не могла быть его женой. Но мама… в больнице! Почему мне никто не сказал ни слова?
Моя комната была такой знакомой. Я подошла к окну и посмотрела на зарешеченные окна сокровищницы. Памятные переживания той ночи, когда я оказалась там с Джолиффом, нахлынули на меня. Джолифф, который объяснялся мне в любви и знал, что он женат, и из-за этого я не могла быть его женой.
- Что происходит? - спрашивала я себя. - Все вокруг рушится.
В дверях появилась миссис Коуч.
- Хозяин ждет тебя прямо сейчас, - объявила она. Я пошла вслед за ней в комнату, где мы часто сиживали вдвоем и пили чай из сервиза с драконами. Он встал, когда я вошла, и взял меня за руку.
- Садитесь, - предложил он вежливо. Я так и сделала.
- Боюсь, что у меня плохие новости для вас, но утаивать их бессмысленно. Ваша мама сильно больна. У нее туберкулез. Она не хотела, чтобы вы знали об этом, не хотела огорчать вас в первый месяц вашего замужества. Но болезнь зашла так далеко, что ей пришлось отправиться в больницу, где ей будет оказана необходимая помощь. Теперь вы знаете, где она.
- Но… - начала было я. Он не дал мне продолжить.
- Это большое потрясение для вас. Я понимаю. Пожалуй, было бы лучше, если бы вас предупредили заранее. Ведь она болеет уже несколько лет. Но в последние месяцы болезнь обострилась особенно. Я думаю, что вам надо подготавливать себя к худшему. Вряд ли она проживет долго.
Я просто онемела от горя. Он успокаивал меня, и было понятно, что его сочувствие неподдельно.
- Мне просто трудно поверить во все это, - прошептала я.
- Это тяжело осознать, я знаю. Мы думали, что вам все же легче будет перенести один жестокий удар, нежели постоянную боль и тревогу. Все ее мысли были только о вас.
- Я могу повидаться с ней?
- Конечно, - просто сказал он.
- Сейчас?
- Нет, вам придется подождать до завтра. Джефферс отвезет вас в больницу.
- Но я хочу видеть ее немедленно.
- Ее нельзя посетить в это время суток. Она тяжело больна. Она может не узнать вас. Дайте и себе время привыкнуть к этому горю.
Он выглядел очень мудрым в той самой малиновой домашней куртке и на голове его была все та же вельветовая кепка. Он сидел, я смотрела на него и чувствовала от этого некоторое облегчение.
- Слишком много всего сразу, - неожиданно произнесла я. - Это… и Джолифф.
- Что Джолифф? - быстро осведомился он. Я знала, что должна рассказать ему всю правду. И сделала это. Он молчал.
- А вы знали, что он был уже женат? - спросила я.
- Если бы я знал, то поставил бы вас в известность. Но сам факт меня не удивляет. Что вы собираетесь делать?
- Я не знаю. Мне хотелось посоветоваться с мамой.
- Ни в коем случае. Ей об этом знать не надо. Она так спокойна за вас, считая, что вы хорошо устроены.
- Да, вы правы. Ей не надо этого знать.
- Вам предстоит решить, чем вы будете заниматься.
- Я знаю.
- Конечно, вы можете остаться здесь и возобновить работу со мной в прежнем качестве. Это может быть решением проблемы.
Впервые с того момента, как жена Джолиффа открыла мне правду, я почувствовала облегчение.
Мистер Сильвестер Мильнер поехал в больницу вместе со мной. Он ожидал в экипаже, пока я навещала маму.
Когда меня провели в комнату, где лежала мама, я с трудом ее узнала, так она ослабла и исхудала. Сидеть она уже не могла, ей было трудно двигаться. Но она узнала меня, и в глазах ее отразилась искренняя радость. Я присела на краешек кровати, мне было невыносимо больно смотреть на нее. Я взяла ее руку и приложила к своей щеке.
Ее губы прошептали: "Джейн…"
- Я здесь, любимая.
Губы ее шевелились, но голос был так слаб, что ничего нельзя было разобрать. Я наклонилась ниже…
- Будь счастлива, Дженни. Я… хорошо, что так все сложилось. Хорошо, что у тебя есть Джолифф…
Она больше не могла говорить. Я сидела около нее, ее рука лежала в моей.
Видимо, я просидела не менее часа, прежде чем появилась сестра и сказала, что мне пора уходить.
Обратно мистер Сильвестер Мильнер и я ехали молча до самой усадьбы.
Она умерла еще до конца недели. И получилось, что меньше чем за две недели я получила от судьбы два страшных удара. Второе несчастье отвлекло мои мысли от первого. Совсем недавно я просто не поверила бы, что и то, и другое возможно.
Я приехала к маме посоветоваться, что делать, и вот ее уже нет. Принять это мне было гораздо труднее, чем тот факт, что я больше не жена Джолиффа.
Где-то в глубине сердца с того момента, как я узнала, что он забирал статуэтку Куан Цинь, я была готова к любым неожиданностям с его стороны. Конечно, я понимала, что было нечто противоестественное в обстоятельствах нашей ночной встречи и скоропалительной женитьбы. Но все это поддавалось объяснениям. А то, что моей мамы, которая была рядом со мной всю мою жизнь, больше нет, что по каким-то причинам она умерла, я принять не могла. И еще меня мучила мысль, что она тихо умирала именно тогда, когда я беззаботно развлекалась в Париже. Это ранило мое сердце.
Мистер Сильвестер был для меня настоящей опорой. Он организовал похороны мамы на маленьком кладбище при местной церкви. Присутствовали все домочадцы, а мистер Сильвестер проводил меня до самой могилы.
Миссис Коуч зашторила все окна, когда мама скончалась. Она сказала, что таков обычай, связанный с тем, что в дом вошла смерть. Когда мы возвратились с похорон, она поставила на стол бутерброды с ветчиной, и объяснила, что так полагается, чтобы почтить память усопшей. Затем она отдернула занавески и шторы, тоже в положенный момент.
Она прошептала мне, что знает все обычаи слишком хорошо, - у ее матери было четырнадцать детей, восемь из которых умерли.
Я сидела вместе со всеми в людской, и миссис Коуч и мистер Джефферс поведали друг другу подробности тех похорон, на которых они когда-либо присутствовали. Были занятные истории.
Я ушла в свою комнату, но через короткое время кто-то постучал в мою дверь. Это был Сильвестер Мильнер.
У него в руке был конверт.
- Ваша мама оставила это для вас. Она просила передать его вам в день ее похорон.
Его добрые глаза мягко улыбались.
- Сегодня вы опустились до самой глубокой точки страданий, - продолжил он. - Теперь вы будете постепенно подниматься. Такие трагедии неизбежны в бизнесе, называемом жизнью, но запомните следующее: страдания укрепляют характер. Нет на земле ничего такого, что было бы только плохим, как и абсолютно хорошим.
Когда он вышел, я открыла конверт - и почерк мамы, который я не спутала бы ни с чьим другим, встал перед моими глазами, на которые навернулись слезы.
"Моя любимая Дженни, - писала мама. - Я очень больна. Я болею уже давно. Эта болезнь - проклятье моей семьи. Мой отец умер от нее примерно в моем нынешнем возрасте. Я долго не хотела тебя огорчать, потому что знаю, как тебе будет больно, дорогая моя.
Мы всегда были так близки друг другу, ведь правда, особенно после гибели папы? Я скрывала от тебя правду. Иногда я кашляла, и на моей подушке были следы крови. Я очень боялась, что ты ненароком можешь заметить их, войдя неожиданно в мою комнату. Я не хотела, чтобы ты знала о несчастье, и мне удалось скрыть его. Я всегда так переживала за тебя. Ты была единственной целью моей жизни. И нам очень везло. Это твой отец продолжал заботиться о нас. Замечательный и добрый мистер Сильвестер Мильнер был словно сказочный крестный отец. Сначала он дал мне хорошее место (ты не станешь возражать, что и я старалась), потом он позволил, чтобы и ты жила со мной (если бы он не разрешил, то и мне пришлось бы уйти), а миссис Коуч и все другие - они стали для нас настоящей семьей. Словом, все складывалось хорошо. А затем он предложил тебе работать с ним.
Я была рада этому, но все же это было не совсем то, чего мне бы хотелось. Мне хотелось, чтобы ты устроила свою жизнь, чтобы ты была счастлива так, как я когда-то с твоим отцом, и когда появился Джолифф и влюбился в тебя с первого взгляда, а ты в него, я очень обрадовалась. Теперь у тебя есть муж, который будет заботиться о тебе так же, как обо мне заботился твой отец. Когда я приезжала к тебе с визитом, я посетила специалиста, и он констатировал, что мне долго не протянуть. Я сказала себе:
" Боже, позволь мне, всегда верной тебе, с миром отойти ". Я знала, что могу умереть спокойной. Ты и Джолифф так любите друг друга. Он будет с тобой, будет заботиться о тебе, и будет то, о чем не уставал повторять отец. Он говорил это всегда так, как будто был уверен, что ему суждено уйти первому. Это было как у Шекспира, примерно, вот такие слова:
" Никакой долгой скорби обо мне, когда я буду мертв…"А дальше так:
" Забудь меня в своих сладчайших мыслях, Воспоминания о наших светлых днях тебя заставят лишь скорбеть ".
Старайся не огорчать меня. Ведь если я, глядя на тебя с небес, увижу грусть на твоем лице, мне будет больно. Я не вынесу этого. Поэтому я хочу, чтобы ты вспоминала обо мне следующими словами:" Она прожила хорошую жизнь. У нее были муж и ребенок - и это был весь ее счастливый мир. Сейчас она соединится с супругом, а дочь оставляет на попечение любящего ее человека ".
Прощай, мое драгоценное дитя. Об одном только прошу тебя: будь счастлива.
Твоя мама"
Я сложила письмо и поместила его в сандаловую коробочку, где хранила все то, что было мне дорого. Больше сдержать слезы я не могла…
Через день после похорон я получила письмо от Джолиффа.
"Моя дорогая Джейн, - писал он. - Дядя сообщил мне о кончине твоей мамы. Как хотел бы я быть рядом с тобой, чтобы облегчить твои страдания. Мой дядя прозрачно угрожает мне, чтобы я не вздумал приехать. Он имеет в виду, что в таком случае может лишить меня наследства. Как будто такая угроза испугает меня. Он считает, что должно пройти время, которое позволит тебе оправиться после двух ударов, и способом для этого видит только твою работу с ним.
Джейн, я должен увидеть тебя. Мы должны объясниться. Я был молоденьким дураком, когда женился на Белле, и я был абсолютно уверен, что она погибла. Она клянется, что не позволит мне покинуть ее. Она поселилась в доме. Я консультировался у адвокатов. Это необычное дело. Я не знаю, каким способом они смогут помочь.
Напиши мне хоть слово, и я появлюсь там, где ты сможешь быть.
Я люблю тебя.
Джолифф".
Я читала и перечитывала это письмо. Затем я сложила его и положила туда же, где уже было мамино, - в сандаловую коробочку.
За чаем, который мы пили в гостиной мистера Сильвестера Мильнера, он показал мне несколько новых приобретений - керамику.
- Посмотрите на деликатность росписи, - призвал он. - Леса и холмы в Тунисе. Разве это не прелестно? Как вы считаете, это эпоха Санг?
Я ответила, что насколько я понимаю, это скорее всего именно так.
Он кивнул:
- Это без сомнения так. Какое потрясающее качество и тонкость вкуса. - Он внимательно посмотрел на меня. - Ваш интерес к работе постепенно возвращается, я думаю.
- Я никогда его и не теряла.
- Да, это было бы непросто. Ведь все это так привлекательно. Джолифф как-нибудь связывался с вами?
- Он написал мне.
- И попросил вернуться к нему? Я не ответила, а он покачал головой.
- Это не выход. Он - копия своего отца. Тот мог быть очаровательным настолько, что просто нельзя было устоять. Он отличался от остальных братьев. Редмонд и я - деловые люди, а отец Джолиффа - дамский угодник. Он жил в созданном им самим мире. Он верил только в то, во что хотел верить. Это срабатывало до какой-то степени, но потом неминуемо наступала расплата. Вам не стоит ехать к нему.
- Но я и не могу этого сделать. У него есть жена.
- Да, есть жена, но он просит вас возвратиться к нему. Точно так же поступает, как его отец. Все должно быть хорошо только для него - вот в это он свято верит. Почему? Потому что он Джолифф, который всех очаровывает, или почти всех. Он никак не может уверовать в то, что нельзя очаровать судьбу. Но судьба может оказаться далеко не очаровательной.
- Вот вам сухие факты. Вы считали себя женой, но ею не являетесь. Это трагический жизненный опыт для вас. Пусть все останется позади. Начнем снова. И со временем все это превратится в пепел.
- Я буду стараться поступить так.
- Если вы будете стараться по-настоящему, то все получится. Сейчас я максимально загружу вас работой - работа лучший лекарь. У меня нет домоправительницы. Я просил бы вас занять это место и работать так, как это умела делать ваша мать. Миссис Коуч поможет вам. Она намекала, что не хотела бы видеть в доме кого-либо постороннего на таком ответственном посту. Вы будете решать, чем и как угощать прибывающих ко мне гостей, будете присоединяться к нам и участвовать в деловых беседах и учиться вести их. Вы продолжите изучение книг, которые я буду вам давать. И, возможно, меня придется сопровождать в поездках на распродажи. Ваша жизнь будет такой занятой, что на переживания просто не останется времени. Все будет так, как, наверное, хотела бы устроить ваша мама. Не надо видеться с Джолиффом. Я написал ему, что не собираюсь впредь принимать его в этом доме. Он прежде должен привести в порядок свои дела. Вы в состоянии последовать моему совету?
- Я уверена, - мой голос звучал искренне, - что ваш совет правильный, и я приложу все усилия, чтобы последовать ему.
- Значит, мы заключили сделку.
БРАК ПО РАСЧЕТУ
Глава 1
Я старалась поступать так, как советовал мой наставник. Джолифф больше не писал. Я часто ходила гулять в лес, и ноги сами приводили меня к тем руинам, где, спрятавшись от грозы, мы с ним впервые встретились. Иногда я надеялась, что вдруг снова встречу его здесь, что услышу его голос, зовущий меня.
Если бы он появился, то я немедленно забыла бы обо всем, кроме моей любви к нему. Я каждый день заглядывала в почтовый ящик; если же оказывалась на станции, когда подходил поезд, то вглядывалась в лица выходящих из вагонов людей, надеясь, что один из них окажется Джолиффом.
Но он не появлялся и не писал.
Меня очень интересовало, что происходит на Кенсингтон и остается ли Белла в том доме. Иногда я мысленно проклинала его. Он не приезжал сюда потому, что дядя пригрозил лишить его наследства. Но в то же время я очень боялась, что он ослушается дяди и приедет. Я знала, что нарушу все договоренности и обещания и уйду с ним.
Я работала очень много. Штудировала книги и изучала предметы искусства, которые появлялись в нашем домашнем музее.
Я училась так быстро, как только могла. Мне было нужно поощрение мистера Сильвестера, и я добивалась его. Я говорила себе: он прав. Это то, что придает мне силы и поддержит до того времени, когда я полностью приду в себя.
Он устраивал приемы теперь гораздо чаще, чем прежде. Причем, гости на них собирались далеко не всегда для решения деловых проблем. Он стал гораздо гостеприимнее сам, и его отношения с соседями заметно изменились в лучшую сторону, так как он делал многочисленные визиты. Нашим ближайшим соседом был эксквайр Меррит, у которого было большое поместье. К нему особенно благоволила миссис Коуч - во-первых, он был хорошим едоком, а во-вторых, никогда не упускал случая похвалить талант нашей кухарки.
Он мог прислать со слугой пару фазанов, выразив уверенность, что никто лучше миссис Коуч с ними не справится, и одновременно надежду, что он будет приглашен на кусочек этого замечательного блюда.
Мне было приятно, когда я получала приглашения на ужин, а это случалось довольно часто, потому что можно было поучаствовать на равных в интеллигентном разговоре.
Иногда на прогулке я видела красивейших птиц, населявших леса, принадлежавшие эксквайру Мерриту. Мне было искренне жаль их, потому что холили и оберегали их с одной целью - застрелить во время охоты.
Мы часто слышали ружейные выстрелы. Я была рада, когда сезон охоты завершался. А миссис Коуч была в прекрасном настроении и придумывала все новые рецепты приготовления фазана.
Она очень во многом помогла мне за то время, что я уже прожила здесь после возвращения. Ее доброжелательность была абсолютно искренней и теплой. Она частенько качала головой, произнося на разные лады: "Ох, этот мистер Джолифф". Но я могла видеть, что она по-прежнему обожает его и не принимает запрета мистера Сильвестера на разговор о нем. За это я любила ее еще больше.