Он выглядел строго и величаво, было видно, что строили его во времена короля Георга. Дом поразил меня с первого взгляда своей надменностью и аскетичностью. Возможно, потому, что в своем воображении я представляла сооружение в виде замка, с зубчатыми стенами, башенками и узкими прорезями вместо окон. Эти прорези, напоминающие бойницы, в этом здании были симметрично расположены на уровне первого этажа. На следующем они были уже заметно выше, зато опять уменьшались на очередном, а наверху были квадратной формы. Это производило своеобразное впечатление - как будто бы элегантность архитектуры восемнадцатого века была приближена, насколько возможно, к готике более ранних периодов.
Над основной входной дверью было великолепное веерообразное окно, а две колонны поддерживали портик.
Позднее я восторгалась зарослями жимолости на стенах по греческому образцу, но сейчас мое внимание привлекли два каменных дракона в китайском стиле, сидевшие у основания колонн. Они выглядели довольно свирепо и к тому же явно выбивались из всего остального окружения, выдержанного в чисто английском стиле.
Дверь открыла девушка в черном шерстяном платье и белой наколке, ее передник был накрахмален так, что казался жестяным. Видимо, она загодя услышала звук подъезжающей двуколки.
- Вы та юная леди из школы, - констатировала она. - Заходите, а я оповещу мадам, что вы уже здесь.
Мадам! Вот как тут титуловали мою матушку!
Я внутренне усмехнулась, и вдруг меня стало окутывать удивительно приятное чувство спокойствия.
Я стояла в холле и глазела по сторонам.
С потолка, украшенного достаточно скромными лепными узорами, свисала люстра. На второй этаж вела винтовая чугунная лестница, очень изящная. Я стала прислушиваться. Кроме звука тикающих часов, ничто не нарушало тишину.
Что-то уж очень тихо, просто подозрительно тихо, отметила я про себя.
И в этот момент на лестнице возникла мама. Она сбежала ко мне вниз, и мы слились в крепком объятии.
- Мое дорогое дитя, наконец-то ты со мной. Я дни считала… Где твои вещи? Я распоряжусь, чтобы их отнесли в твою комнату. Прежде всего, следуй за мной. Нам есть о чем поговорить.
Она выглядела не так, как раньше. Ее платье из черного шелка при каждом движении шелестело как листья на ветру. Она была в капоре и вообще держалась весьма уверенно.
Домоправительница этого весьма величественного особняка весьма отличалась от мамы, обитавшей в нашем маленьком домике.
Она, как я думаю, старалась сдержать свои эмоции, когда мы, крепко взявшись за руки, поднимались по лестнице. Неудивительно, что я не слышала, как она появилась в первый момент: толстые ковры скрадывали любой шорох. Мы шли и шли вверх по лестнице. Она была расположена так, что с любого пролета можно было увидеть внизу холл.
- Какой поразительный дом, - прошептала я.
- Он очень уютный, - ответила она.
Ее комната была на втором этаже, вся в тяжелых шторах; мебель была изящной, и хотя тогда я была не в состоянии оценить, позднее я узнала, что кабинетный гарнитур был работы Хепплуайта - гнутые удивительно красивой формы кресла и стол.
- Мне хотелось поставить свою мебель, - заявила мама, перехватив мой взгляд. На ее лице была унылая гримаса. - Но мистер Сильвестер Мильнер был просто потрясен моим старьем. А ведь оно было таким родным…
Эта мебель была красивой и элегантной, как раз под стиль этой комнаты. Я не могла не признать соответствия, но все же не было чувства "домашности", как в нашем старом доме.
Камин был разожжен, и стоявший на его решетке латунный чайник посвистывал.
Мама закрыла дверь и улыбнулась. Она еще раз стиснула меня в объятиях. Затем как бы выскользнула из образа надменной домоправительницы и стала просто моей мамой.
- Рассказывай все, как есть, - потребовала я.
- Чайник вот-вот вскипит, - ответила она, - и мы поболтаем за чашкой чая. Мне кажется, я не видела тебя целую вечность!
Чашки были уже на подносе, она кинула три ложки заварки в фарфоровый чайничек.
- Пусть настаивается. Итак, - продолжила она, - кто бы мог подумать, что все образуется так хорошо… даже очень хорошо.
- А что можно сказать о нем?..
- О ком?
- О мистере Сильвестере Мильнере.
- Его сейчас нет.
Лицо мое стало таким кислым, что она засмеялась.
- Это же прекрасно, Джейн. Весь дом в нашем распоряжении.
- Но я хотела увидеть его!
- А я-то надеялась, что ты хотела видеть меня… Я подошла к ней и поцеловала ее.
- Ты устроилась… и правда счастлива? - спросила я.
- Лучше просто и быть не может. Я верю, что все это для нас устроил твой отец.
С самого момента смерти отца она верила, что он с небес опекает нас и поэтому с нами не может случиться ничего дурного.
В ней странным образом смешивались сильные оккультные чувства и крепкий здравый смысл, и хотя она твердо была убеждена, что мой отец ведет нас по самому правильному пути, она же и выбирала самый оптимальный вариант действий.
Было очевидно, что ей нравится ее положение в усадьбе Роланд.
- Если бы мне пришлось выбирать, то лучшего места просто нельзя было придумать. У меня здесь солидное положение. Горничные уважают меня.
- Я заметила, что они называют тебя мадам.
- Да, это я потребовала такую долю уважения к моей персоне. Дженни, запомни навсегда, что люди воспринимают тебя с той степенью уважения, с какой ты сама к себе относишься. Поэтому я и решила поднять планку.
- А много здесь прислуги?
- Три садовника, причем двое из них женаты и живут в коттеджах на территории усадьбы. Еще есть кучер - мистер Джефферс и его супруга. Они живут при конюшне. Жены двух садовников работают в доме.
Есть еще Джесс и Эми, первая из них - горничная, а вторая - уборщица. Следующий мистер Каттервик, дворецкий, и миссис Коуч - кухарка.
- И ты руководишь ими всеми?
- Я не думаю, что мистер Каттервик и миссис Коуч были бы в восторге, услышав твое определение, что я ими руковожу. Мне так кажется. Мистер Каттервик - славный джентльмен. Он мне рассказал, что ему доводилось работать в имениях и пошикарнее этого. Что касается миссис Коуч, то она полновластно распоряжается всем кухонным хозяйством, и горе тому, кто посмеет вмешаться в ее дела.
Моя мама обладала веселым нравом и чувством юмора. Я думаю, это было одной из главных ее черт, которые привлекли к ней отца. Сам он, в противоположность ей, был тихим и замкнутым, легко ранимым, а она, по его словам, напоминала ему маленького задиристого воробья, готового сражаться за свои права хоть с орлом. Представляю себе, как она управляла этим домом… За исключением кухарки и дворецкого.
- Прекрасный дом, - заметила я, - только немного мрачноватый и таинственный.
- Это все твои фантазии! Он выглядит мрачно потому, что не горят лампы. Сейчас я зажгу.
Она сняла стекло с лампы, стоящей на столе, и поднесла горящую спичку к фитилю.
Мы пили чай, грызли бисквиты, которые мама достала из жестяной коробки.
- А ты виделась с мистером Сильвестером Мильнером, когда обратилась по поводу этого места?
- Естественно, мы виделись с ним.
- Расскажи мне о нем.
Несколько секунд она сидела молча, и в глазах ее было совершенно отсутствующее выражение, как будто она на мгновение впала в обморочное состояние. Это было так необычно для нее, чтобы она хоть и на короткое время теряла дар речи, что я сразу подумала - здесь что-то не так.
- Он… джентльмен, - наконец сказала она.
- А где он сейчас?
- В отъезде, по делам. Он часто уезжает по делам.
- Так зачем же он держит такой большой дом, набитый слугами?
- Ну, это его дело…
- Он, наверное, очень богат.
- Он - купец.
- Купец?
- Он много путешествует по свету, бывает в разных местах… например, в Китае.
Я вспомнила о китайских каменных драконах внизу.
- Обрисуй мне его.
- Его описать не так-то просто.
- Почему?
- Видишь ли, он не такой, как другие…
- Когда мне удастся увидеть его?
- Как-нибудь уж наверняка увидишь.
- На этих каникулах?
- Ну нет, я не думаю, что он вернется в ближайшее время. Хотя мы и сами толком не знаем. Он появляется неожиданно.
- Что, как привидение, что ли? Она рассмеялась.
- Вовсе нет. Я имею в виду, что он просто не предупреждает нас, когда возвратится.
- Он красивый?
- Найдутся те, кто может сказать о нем так.
- А чем он торгует?
- О, он продает много различных вещей. Это было так непохоже на мою маму - такая уклончивость в ответах. А ведь она была самой большой болтушкой из всех женщин, которых я знала. И мое первое ощущение, что с мистером Сильвестером Мильнером что-то нечисто, явно оправдывалось.
- Да, еще кое-что, - добавила мама. - Иногда тебе будет попадаться довольно странно выглядящий человек.
- Что за человек?
- Китаец. Его зовут Линг Фу. Он совсем не такой, как другие слуги. Он путешествует вместе с мистером Мильнером и охраняет его личную сокровищницу. Никто из обитателей этого дома там никогда не был.
Глаза мои сверкнули. С каждой минутой все становилось еще более таинственным.
- А что он прячет в своей сокровищнице? - спросила я.
Мама рассмеялась.
- Ну, теперь тебе достаточно сведений, чтобы разыгралась фантазия? А между тем объясняется все очень просто. Мистер Мильнер собирает редкие и дорогие вещи - драгоценные камни, кораллы, слоновую кость. Он покупает их и перепродает, но часть сокровищ хранится здесь, пока он ищет покупателя. А Линг Фу приглядывает за этими вещами, смахивает с них пыль. Мистер Мильнер объяснил мне, что будет лучше, если этим делом будет заниматься один Линг Фу, других слуг привлекать не стоит.
- А ты была когда-нибудь в этой комнате, мама?
- Да мне, собственно, нечего там делать. Я отвечаю за общий порядок в доме. В этом моя главная обязанность.
Я глядела на огонь и видела разные картины. В какой-то момент вдруг возникло лицо, выражение его было добрым, потом вспыхнул уголек, и оно изменилось, неуловимо перейдя в злобное. Мистер Сильвестер Мильнер? Наверное, он такой.
Мама показала мне мою комнату. Она была небольшой, рядом с ее собственной. В комнате имелось большое окно, чуть ли не от пола до потолка. Комната была меблирована весьма скромно, хотя и со вкусом.
- Ты можешь, если захочется, погулять по парку. Конечно, сейчас многого не увидишь, но он очень красивый. Чудо как хороши лужайки - прямо как на картине! А весной и летом, говорят, такие цветы, что просто трудно поверить, что они живые. Кстати, ты увидишь, как интересно построен дом - в форме буквы "Е", только средняя линия развернута в другую сторону. Смотри… вот сюда. Видишь вон те два окна. Там и находится сокровищница мистера Мильнера. При дневном свете ты рассмотришь все гораздо лучше, - добавила мама.
Она была очень довольна собой, поскольку прекрасно справлялась со своими обязанностями домоправительницы.
Мы возвратились в ее комнату и говорили, говорили обо всем на свете! Мне передалось ее восторженное настроение. Все сложилось так, как ей хотелось. Кто бы мог поверить, что такая удача возможна?
В этот первый вечер в усадьбе Роланд я была необыкновенно возбуждена, может быть поэтому ночь оказалась не из легких. Ветер, задувавший сквозь ветви деревьев, разбивался, казалось мне, на множество голосов, и эти голоса без конца повторяли имя: "Мистер Сильвестер Мильнер".
А вообще каникулы получились интересными.
Я сразу же подружилась с прислугой.
- Очень хорошо, - заметила мама, - что миссис Коуч приняла тебя, да и мистер Каттервик не имеет возражений против твоего присутствия.
Я всегда оказывалась рядом, когда садовники срезали еловые ветви, и мы относили их в дом. Я была в саду, когда срезали и ветки омелы .
На кухне стоял замечательный дух, поскольку миссис Коуч, чья массивная фигура и розовые пухлые щеки так хорошо сочетались с фамилией , выпекала бесчисленные пироги и суетилась над рождественскими пудингами. Она, возведя меня в ранг своей любимицы, разрешила отведать кусочек, как она сама его определяла, "пробного" пудинга.
Этот день, пожалуй, был самым счастливым в новом моем календаре, отсчет в котором начался с даты смерти отца. Я сидела около кухонной плиты, слушала бормотание подходящего теста и смотрела, как миссис Коуч достает готовые изделия специальной вилкой и накладывает их в рядок. Позже всего появилась маленькая корзиночка, в которой и было то, что мне предстояло попробовать. Я села за стол и стала есть отрезанный кусок пудинга. Я наблюдала за лицом миссис Коуч - оно меняло выражение: сначала было видно напряженное ожидание, потом на нем отразилось колебание и, наконец, удовлетворение.
- Может, получилось не так хорошо, как в прошлом году, но явно лучше, чем в позапрошлом.
Но все те, кто были наделены привилегиями вкусить первые куски, начали бурно протестовать, утверждая, что никогда еще пудинги не удавались ей лучше, чем в этот раз, и что вообще миссис Коуч просто не в состоянии создать плохой пудинг, даже если будет очень стараться.
В награду за такие цветистые комплименты каждый из нас получил стакан ее особого вина из пастернака, а мистер Каттервик и моя мама были поощрены щедрее - соответствующим количеством тернового джина. Видимо, это означало их общую принадлежность к высшему слою местного общества.
Миссис Коуч сказала мне, что в прежние времена здесь жила Семья, но никто не собирался верить ей - не потому что не хотели, - все правда, такие дома должны передаваться из поколения в поколение, тогда возникает явление, известное под названием "корни". Просто это был с ее стороны довольно прозрачный и при этом косой намек на мистера Сильвестера Мильнера.
- А он не явится домой к Рождеству? - спросила жена одного из садовников.
- Надеюсь, что нет, - заявила Джесс, горничная, на которую весьма выразительно посмотрел, явно не одобряя такой тон, мистер Каттервик, а я в очередной раз почувствовала нечто среднее между благоговением и страхом. Так бывало всякий раз, когда я слышала имя мистера Сильвестера Мильнера.
Моя мать, как и мистер Каттервик, некоторым образом держалась на определенном расстоянии от слуг. Человек должен иметь твердую позицию, говорила она мне и добавляла, что за это убеждение слуги и уважают ее.
Они знали, что мама многое повидала на этом свете, и знали, что я учусь в школе Клантона, куда, как информировала их миссис Коуч, ходила и одна леди из Семьи.
- Конечно, - подчеркнула миссис Коуч, - когда здесь обитала Семья, дочь домоправительницы не могла бы посещать ту же школу, что и одна из девочек Семьи. Это даже не пришло бы никому в голову. Но теперь все по-другому.
Я никогда бы не поверила, что могу так радоваться рождественским каникулам без моего отца. Это было как-то странно, но все перевешивала тайна мистера Сильвестера Мильнера.
Я старалась узнать все, что возможно, о нем. Я установила, что он никогда не говорит много, но совершенно определенно дает понять, что все в этом доме должно следовать заведенному им порядку. Он переоборудовал дом с того времени, как стал его владельцем после отъезда Семьи. Он даже установил этих языческих драконов внизу.
Семья, видимо, попала в тяжелую ситуацию и была вынуждена продать дом. Тут появился он и купил его. По дому он передвигается бесшумно, - подчеркнула миссис Коуч. - Вдруг ты обнаруживаешь, что он здесь. Он объясняется с этим Линг Фу на каком-то тарабарском языке. Часто они закрываются вдвоем в сокровищнице.
Я думаю, мне повезло, что мое первое Рождество без отца прошло совершенно не так, как бывало раньше. Это снизило боль воспоминаний. Я поделилась с мамой своими соображениями, назвав это чудом, но мама объяснила мне, что все устроено отцом; это он привел нас сюда, потому что продолжает, как и раньше, заботиться о нас.
Похоже, так оно и было, потому что все шло просто прекрасно.
Мы очень весело украсили ту часть дома, где жила прислуга, омелой, плющом и падубом, и даже мистер Каттервик, добродушно усмехаясь, только мягко корил расходившихся горничных. В канун Рождества пришли исполнители рождественских гимнов и пели их внизу перед домом. А мама опустила от имени нашего дома шиллинг в их жестяную кружку.
- Конечно, когда здесь была Семья, - припомнила миссис Коуч, - бродячих певцов приглашали в холл и Хозяин, и Хозяйка, и все другие члены Семьи угощали их горячим пуншем и сладкими пирожками. И такая традиция держалась не одно поколение. К сожалению, времена поменялись…
У нее на кухне стояло кресло-качалка, и она очень любила раскачиваться в нем туда и обратно после нелегкой работы по кухне. Так она отдыхала. С тех пор как появилась я, ей понравилось беседовать со мной, а мне все было интересно, и я была рада подолгу слушать ее. Я провела немало часов на кухне в обществе миссис Коуч. Мою маму радовало, что мы стали друзьями, потому что, без всяких сомнений, кухарка в этом доме имела власть.
Миссис Коуч очень любила поговорить о Семье и о том, как все было в те старые времена.
- Настоящее умение содержать дом - это искусство, - начинала она, как бы отмечая, что сейчас что-то делалось не так и это "не так" ей не очень нравится. Но потом она отходила от этой линии и продолжала:
- Здесь жили Хозяин и Хозяйка и их две дочери. Но Хозяин был игроком, всегда был… а перед тем таким же был его отец. Так вот они и спустили потихоньку все свое состояние.
- И им пришлось продать дом, - подсказала я. Она наклонилась поближе ко мне:
- Причем, за бесценок, - прошипела миссис Коуч. - Мистер Сильвестер Мильнер - настоящий делец. Он купил дом, когда у Семьи не оставалось никакого другого выхода, как только продать его.
- А что дальше произошло с Семьей?
- Хозяин умер. Считалось, что от пережитого шока. Хозяйка вернулась в свой родной дом. Одна из юных леди уехала с матерью. Другая, как я слышала, заняла место гувернантки. Это ужасно. Она, у которой была собственная гувернантка, когда она росла, конечно же рассчитывала, что и у ее собственных детей тоже будет гувернантка…
Я про себя подумала, чем мне придется заняться, когда я подрасту. Может, и мне придется стать гувернанткой. Это была не самая радостная мысль.
- Он спросил меня, останусь ли я на своем месте, я согласилась. Я ведь свое дело всегда хорошо вела. Не много, однако, я понимала…
- А что происходит, когда он здесь? - спросила я.
- Мистер Мильнер? Ну, например, он приглашает на обед друзей. И они заходят в сокровищницу как ни в чем не бывало. Беседуют. О делах, о чем еще беседовать деловым людям! Но все это совсем не то, чего ожидали мы, я и мистер Каттервик.
Я тут же поинтересовалась:
- А что вам мешает уйти отсюда и найти дом, в котором живет Семья, причем никто из ее членов не проигрывает состояние.
- Ну нет, я решила жить здесь, потому что я привыкла жить именно здесь! К тому же, дело облегчается тем, что… хвала Богу, он же не все время здесь.