– Леди Литчфилд. Рада видеть вас, – произнесла Кира звенящим голосом, не в силах побороть искушение уязвить гордячку.
Как она и подозревала, леди Литчфилд вовсе не собиралась продолжать беседу.
– Послушайте, Корделия, – произнес Гевин в неловкой тишине. – Не пройтись ли нам по саду?
Корделия? Итак, они уже обращаются друг к другу по имени и свадьба действительно не за горами. Отчего-то Кире не понравилась эта мысль. Леди Литчфилд ну никак не подходит ему...
– Разумеется, – небрежно ответила будущая герцогиня.
Что же теперь сделает Гевин? Либо он пригласит ее присоединиться к ним, либо попросит извинения. Кира находила оба эти предложения неприятными.
– Наслаждайтесь прогулкой. Это очаровательный сад. А я... пойду к другим гостям.
Прежде чем ей успели ответить, Кира повернулась и пошла прочь, лавируя между группами гостей. Однако, найдя Джеймса, она обнаружила, что ее жених погружен в беседу с другим священником. Что ж, они смогут поговорить позже, когда им никто не будет мешать.
Взглянув через плечо, Кира убедилась, что леди Литчфилд почти повисла на руке у Гевина. У обоих были такие серьезные лица, что она, поморщившись, отвернулась и тут же увидела миссис Хауленд на кованой железной скамье в тени раскидистого дуба. Почтенная дама сжимала в руке зонтик от солнца, и это напомнило Кире, что ее голубая креповая шляпка скорее выгодно демонстрирует кружева, чем затеняет лицо. К тому же несколько минут назад она сняла перчатки, чтобы потрогать один из прекрасных садовых цветов. Ей могло не нравиться общество миссис Хауленд, но эта дама безусловно была права, и Кире следовало это учесть; от яркого солнца ее и без того оливковая кожа станет еще темнее, усиливая различие между ней и английскими розами вроде этой леди Литчфилд.
Натягивая на ходу перчатки, Кира поспешила в дом, чтобы взять зонтик; хотя и маленький, кружевной, он все-таки поможет ей защититься от солнечных лучей.
Вооруженная всеми дамскими принадлежностями, Кира снова вышла в сад и стала прогуливаться, жалея, что с ней нет Дариуса, и гадая, почему он так внезапно уехал. Они с Джеймсом через три дня вернутся в Норфилд-Парк, чтобы там обменяться клятвами, и она все еще не могла поверить, что Дариус не приедет к этому времени. К сожалению, на свадьбе не будет и ее отца; письму понадобится несколько месяцев, чтобы добраться до него. Разумеется, ей хотелось, чтобы брат был счастлив и хорошо устроен, но она была бы очень рада, ели бы он был с ней в день, когда ей предстоит стать женой Джеймса.
Вздохнув, Кира заметила на скамье, на которой до этого расположилась миссис Хауленд, трех дам. Дамы сидели к ней спиной, но по их шляпкам и платьям девушка догадалась, что это леди Литчфилд, леди Уэстленд и еще одна дама, с которой Кира еще не была знакома. Судя по их оживленным жестам, разговор серьезно увлек их.
Поскольку ей все равно больше нечего было делать, Кира медленно побрела в сторону скамьи.
– Меня просто убивает, что муж потребовал пригласить мисс Мельбурн на мой прием, – недовольно говорила леди Уэстленд. – Не понимаю, зачем он хочет видеть здесь эту неотесанную проститутку.
Кира остановилась, но не слишком удивилась. Когда она приехала, леди Уэстленд встретила ее с ледяной сдержанностью.
Третья женщина драматичным жестом подняла свой платок.
– О, она так ужасна. Конечно, ее пригласили только из-за родства, или, возможно, наш дорогой лорд Уэстленд просто жалеет ее.
– Я уверена, что все именно так, но каково мне переносить это? – Леди Уэстленд вздохнула. – У моего мужа доброе сердце, и я не хотела бы, чтобы он был другим. Однако я предпочла бы, чтобы он не жалел мисс Мельбурн так сильно и впредь не считал необходимым приглашать ее.
– Вы абсолютно правы, – тут же согласилась леди Литчфилд.
Кира вздрогнула. Возможно, дядя действительно жалеет ее, но так ли он прав в этом? Жалость легко могла превратиться в гордость, если бы он дал себе возможность больше узнать о ней.
– И все же я удивлена. Разве ваш супруг не был всегда против этих метисов? – негодующе спросила третья женщина.
– Конечно, – подтвердила леди Уэстленд. – Однако теперь он заявляет, что его раздражали постоянные разъезды брата и его недостаточная ответственность.
Кира устало прислонилась к росшему поблизости дереву. Ей следовало просто уйти и забыть об их словах, но отчего-то она никак не могла сделать это.
– Тем не менее вы правы, – продолжила леди Уэстленд. – Вы помните ее с братом на приеме у миссис Хауленд? Там они вели себя в высшей степени странно – почти весь вечер жались друг к другу в углу.
Кира нахмурилась. Дариус действительно стоял рядом с ней в тот вечер, чтобы она не чувствовала себя слишком ужасно. Они с братом были очень близки. Необходимость заставила их стать друг для друга друзьями и помощниками, так что в этом плохого?
– Я тоже это заметила, – подтвердила леди Литчфилд.
– Они смотрелись очень... уютно, так, как будто между ними интимная близость.
Остальные дамы тут же захихикали, а Кира слушала и не могла поверить своим ушам.
– Такие запретные отношения не должны никого удивлять, ведь они оба турки, а она не более чем дама полусвета, – не унималась леди Уэстленд.
Какая жестокая, невежественная ложь! И как же сильно Кире хотелось возразить им! Но это только вызвало бы еще большие сплетни. Поэтому она, стиснув зубы, развернулась и как можно спокойнее пошла прочь. Никто не будет искать ее, а быть мишенью для насмешек ей больше не хотелось.
Оказавшись у двери дома, Кира попыталась открыть ее, но дверь не поддавалась. Позади нее три дамы смеялись, словно злобные гиены. И все равно она не будет плакать. Нет, не будет!
Наконец, дверь немного подалась и начала медленно открываться. Кира сильнее толкнула ее и устремилась в дом, чтобы поскорее найти укромное местечко. Оказавшись в пустой бильярдной, она прислонилась к одному из столов, и слезы ярости полились по ее щекам.
Господи, неужели для нее никогда ничего не изменится? Всю свою жизнь она удивлялась, почему люди не могут понять, что она такая же, как и те, кому не приходится бороться со смешанной кровью. У нее есть чувства, она, как все, может радоваться и страдать. Она дышала, ела, спала, мечтала, знала, что хорошо и что плохо. Так почему же с ней не могут обращаться как с любой другой благородной дамой?
Что ж, если так, она выйдет замуж за англичанина и со временем докажет, какой хорошей женой может быть. Кира всего лишь хотела, чтобы люди видели в ней жену священника, а не наполовину персиянку, живущую в Англии и вот-вот готовую стать падшей женщиной. Авторитет Джеймса поможет ей изменить предубеждение людей.
И все же эти мечты казались ей такими зыбкими! Что, если брак не решит все ее проблемы? Нет, должен, должен решить! И все равно она не могла остановить неодобрение света, насмешки и ложь, пока не произнесет брачные клятвы, а до следующего вторника, дня ее свадьбы, оставалось еще так много времени!
Гевин прервал свой разговор с лордом Уэстлендом, чтобы полюбоваться на Киру, идущую по саду к дому дяди. Он восхищался ее легкой походкой, ее фигурой, мягкими алыми губами. Почему он, как ни старается, не может перестать думать о ней?
Продолжая смотреть на Киру, герцог вдруг заметил ее стиснутые зубы и покрасневший нос и похолодел. С того вечера у Бейклифов он помнил, что нос у Киры краснеет от слез. И к тому же она выглядела чертовски злой.
Беспокойство охватило его. Кто-то причинил ей боль, в этом нет сомнений. Проклятие, Кира так чувствительна к глупым замечаниям светских дураков. И почему они не могут просто заткнуться?
Извинившись перед лордом Уэстлендом, герцог, стараясь не привлекать к себе внимания, направился вслед за Кирой в дом. Необходимость действовать скрытно раздражала его не меньше, чем внезапная тревога. Ему ведь должно быть все равно, разве нет?
Едва войдя в дом, Гевин остановился. Что он делает? Кира – женщина, отдавшаяся лорду Венсу без брака, – его враг. Ее чувства не должны иметь для него никакого значения. Что-то расстроило Киру сегодня – что-то, что заставит ее запаковать вещи. Но что пользы в том, чтобы радоваться ее боли? Кроме того, как бы новые обстоятельства не вызвали очередных сплетен о его семье, так что нелишне спросить ее о случившемся.
Оказавшись внутри, Гевин стал методично обходить роскошные комнаты, и с каждой минутой его лицо становилось все мрачнее. Проклятие, да где же она!
Он поморщился. Соблазнение с целью разорвать помолвку казалось таким отвратительным, особенно когда речь шла о девушке с некоторыми очень приятными качествами. И все же стремление удалить ее значительно перевешивало их.
Или это было стремление дотронуться до нее?
Впрочем, он ведь попутно спасает ее от опрометчивого брака! Любой поймет, что она и Джеймс не подходят друг другу.
Наконец решившись, Гевин вошел в бильярдную и обнаружил там Киру сидящей спиной к двери на широком, обитом парчой диване. Ее плечи вздрагивали, но она не издавала ни звука.
– Кира?
При звуке его голоса девушка резко повернула голову. И тут, увидев ее сжатые кулаки и заплаканное лицо, Гевин забыл обо всем, кроме желания задушить любого, кто причинил ей боль.
– Я прошу, оставьте меня...
Однако он не обратил внимания на ее протест и бесцеремонно сел рядом.
– Что случилось?
Кира покорно взглянула на него своими синими глазами, окруженными густыми черными ресницами. Она определенно негодовала на весь мир.
– Ничего нового.
Кира говорила почти без эмоций, как будто бурный поток чувств, закончившись слезами, оставил после себя одну лишь пустоту. Столь бесстрастное поведение было совсем не характерно для нее.
– Кто-то что-то сказал, – предположил Гевин. Она ответила кивком.
– О ваших... отношениях с лордом Венсом?
– Нет.
Это удивило его и одновременно только сильнее затронуло его душу.
– О вашем происхождении?
Кира замерла в нерешительности, потом снова кивнула.
– Кто?
Ответом ему было молчание. Впрочем, что он может сделать? Противостоять им? Встретиться с виновником, вероятнее всего женщиной, на рассвете с дуэльным пистолетом в руке? Какая глупость!
– Это не важно, – внезапно проговорила Кира. – Все считают, что у меня нет чувств. – Она нахмурилась, борясь с новым приступом слез. – Они не знают, что я тысячу раз желала изменить свое происхождение, но разве такое возможно!
Не зная, что сказать, Гевин просто положил руки ей на плечи, чтобы хоть немного утишить ее боль. Радость едва заметно затрепетала в нем, когда она не напряглась от его прикосновения и даже придвинулась чуть ближе. Он почувствовал, как его переполняют ощущения ее близости, желания и... опасности. Мужчины чертовски плохо умеют выпутываться из таких противоречивых ситуаций, а уж он хуже всех.
– Я сожалею. – Это все, что ему удалось произнести. Кира пожала плечами, и он отпустил ее.
– Я уже сказала, ничего нового. Мне уже пора бы привыкнуть к таким... глупостям.
– Но вы не привыкли.
– Нет, – тихо признала она.
Слезы снова заструились по щекам Киры, и она уже не пыталась остановить их. Больше не раздумывая, Гевин протянул руку и вытер горячие капли с ее лица, чувствуя, как все внутри его сжимается от боли.
– Кира...
– О, я, конечно, благодарна вам за вашу заботу, но мне приходится жить с этим всю мою жизнь. И все же я еще надеюсь, что люди когда-нибудь изменят свое мнение о моей матери-персиянке...
Печаль в ее голосе словно камень легла на его сердце, и Гевин встряхнул головой, чтобы избавиться от этого ощущения. Ее желание быть принятой – желание, которое, возможно, никогда не будет удовлетворено, – он мог использовать в своих интересах... даже если эта идея не нравилась ему.
– Возможно, возвращение в Персию избавило бы вас от преследования со стороны ограниченных умов в Англии...
– Умы там и умы здесь ничем не отличаются, Гевин.
– Но возможно...
– Нет. Все четыре года, что мы провели в Персии, окружающие избегали нас с Дариусом. Мама оберегала нас как могла, удерживая вдали от своего отца и его братьев, но по ночам мы слышали, как они спорят. Они всячески мучили мою мать только за то, что она вышла замуж за человека другой нации и религии. При этом мои родственники вели себя так, будто нас с Дариусом вообще не существовало. О нас не говорили, нас не учили, даже не кормили, если мама не успевала проследить за этим.
Гевина охватил ужас. Будучи маленькой девочкой, Кира ничем не могла защитить себя. Еще в детстве она узнала, что такое ненависть. И все же где-то в глубине ее сердца сохранилась любовь к другим людям, и это изумляло его.
– Я не знал.
– Вы и не могли знать. – Кира грустно улыбнулась. – Вдобавок ко всему часто я не понимаю сама себя. И знаете, что самое ужасное?
– Нет. – Гевин снова взял ее за плечи и привлек к себе, но у него даже не осталось времени, чтобы подумать, как прекрасно ощущать ее своим телом, потому что Кира, положив голову ему на плечо, содрогнулась от нового рыдания.
Гевин резко выдохнул. Он не должен утешать ее – это глупо и бесполезно. Но как он мог игнорировать ее боль, если ему так хотелось облегчить ее страдания?
– Самое ужасное? О чем вы?
Кира перестала плакать и снова попыталась справиться с собой.
– После почти четырех лет мама поддалась давлению своей семьи и послала за нашим отцом, чтобы он приехал за нами и привез нас сюда. Сначала ей казалось, что ее родители смягчатся и примут нас, но раз уж они этого не сделали... – Кира прикусила губу, чтобы сдержать новые слезы. – Последнее, что сказала мне мама, я помню до сих пор. Нельзя смешивать разные культуры, это просто невозможно. Но я и есть смешение культур. – Неизбывная мука отразилась в ее глазах. – Я не могу избавиться от этого, что бы ни делала, и нигде не могу найти место для себя. Замужество – это моя единственная надежда.
Вот как? А он прилагает все усилия, чтобы лишить ее этой надежды.
Гевин чувствовал, что становится отвратителен сам себе. Черт, черт, черт! Он не хотел видеть, как Кира страдает из-за того, что было не в ее власти. И все же ей не могла быть позволена роскошь этого замужества. По крайней мере не с его кузеном – ведь они все равно не подходят друг другу.
Тем не менее отчаяние Киры терзало его. Если он собирается отобрать у нее будущее – а это так и было, – он должен хотя бы сказать ей что-то в утешение.
– Вы не просто дитя смешения культур, Кира, вы индивидуальность. Как же вы забыли об этом?
– Какое это имеет значение, если все другие забыли?
– Обидные слова, которые вы слышали сегодня, сказала женщина?
Кира кивнула.
– Так вот в чем дело! – Гевин щелкнул пальцами. Кира удивленно взглянула на него.
– Что?
– Они просто завидуют вам... – Он взял ее руку. – Вы красивы, умны, а женщины не любят это в других женщинах.
Кира посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
– Да-да, это правда. – Гевин кивнул, словно подтверждал свои слова. – Они завистливые создания и показывают когти, когда считают, что кто-то их превзошел.
Кира покачала головой.
– Это были красивые женщины, которые, я уверена, обладают многими талантами.
Что ж, учитывая уровень сегодняшнего сборища, это было вполне вероятно. Не участвовала ли Корделия в этом унизительном разговоре? Гевин с досадой вздохнул, решив, что это тоже вполне вероятно. И все же она будет для него очень выгодной женой...
– Надеюсь, вы не позволите, чтобы их мнение слишком глубоко влияло на вас.
– Они обвинили меня в инцесте с Дариусом!
Гевин чуть не вскочил с места. Это было уже слишком! С трудом справившись со своим гневом, он твердо решил помочь Кире, по крайней мере на этот раз.
– Ничто из того, что они говорят или делают, не может отобрать у вас качества, которыми вы обладаете. Никогда. – Он сжал ее руку. – Я считаю, что вы прекрасны именно такая, как есть.
Расцветшая на лице Киры улыбка была наградой за его заботу, и Гевин улыбнулся в ответ, чувствуя безумное желание поцеловать ее.
– Вы не видели моего племянника? – услышал он через мгновение из другой комнаты голос тети Кэролайн и быстро встал, чтобы тетя не застала его утешающим Киру. Один Бог знает, что бы она наговорила ему, увидев такое.
– Подумайте о том, что я сказал. Вы обладаете всем, что есть у этих женщин, и даже большим.
Выходя из бильярдной, герцог оглянулся. Благодарность на лице Киры не удивила бы его, но это определенно была любовь. Увиденное произвело на него такое огромное впечатление, что он тут же поверил во все, что мгновение назад сказал ей.
Кира лежала в темноте на прохладных простынях и прислушивалась к доносившемуся из-за окна легкому перестуку дождя. Обычно она находила его успокаивающим, но сегодня ничто не могло помочь ей. Услышанные в саду слова все еще причиняли ей боль, но не они лишили ее сна. Причиной бессонницы были мириады чувств, мятущихся в ней, запутанный клубок желаний, смешение обожания и невозможной тоски. Эмоции переполняли ее, и все они были сосредоточены вокруг Гевина.
Неужели любовь? Кира не знала, что ответить себе, потому что никогда не была в таком состоянии и могла лишь предполагать это, судя по беспорядку в голове и в сердце.
Боже, она любит его!
Конечно, это было глупо, но ей никак не удавалось найти другого объяснения. Она думала о нем постоянно, наслаждалась временем, проведенным с ним, восхищалась его красотой, замирала каждый раз, когда он подходил ближе. Он нравился ей, и Кира все больше находила его забавным и добрым, а в последнее время даже нежным. Только что в бильярдной он доказал, что понимает ее. Быть любимой – разве не это было мечтой всей ее жизни? Она могла бы провести с Гевином весь остаток своих дней, деля с ним горе и радости.
Кира еще несколько мгновений любовалась этой захватывающей перспективой, позволяя ей сиять в ее воображении. Все ее тело наполнило тепло и удовлетворение.
Девушка вдохнула влажный от дождя, прохладный весенний воздух, и тут же реальность вернулась. О, она слишком легко забыла про леди Литчфилд и про то, что через три дня должна обвенчаться с Джеймсом.
Но что, если это ошибка? Может быть, встреча с Джеймсом была только путем к Гевину и судьба припасла для нее нечто большее, чем брак без любви? Хотя она очень ценила дружбу Джеймса и была благодарна ему за помощь, но ей так хотелось любви! Был ли Гевин ответом на все мольбы ее сердца? Этого Кира не знала. Как же ей узнать правду?
Сейчас ей как никогда хотелось, чтобы Дариус оказался рядом и она смогла поговорить с ним. Возможно, брат не зря считал, что Гевин имеет к ней больше чем родственный интерес. Сердце Киры учащенно забилось. Дариус полагает, что у Гевина бесчестные намерения относительно нее, но нежность в лице герцога выглядела такой искренней! Теперь он казался ей бесконечно далеким оттого заносчивого типа, с которым она познакомилась в свой первый день в Норфилд-Парке.
Приподнявшись, Кира взбила подушку. Разделяет ли Гевин ее чувства или всего лишь восхищается ею как будущей сестрой? Разве не может быть, что он, как и она, влюбился, пока они ради семейной гармонии проводили время вместе?
О, если бы только она знала ответ! Кира даже села в постели. Завтра она найдет Гевина и постарается выяснить все, разумеется, если ей представится подходящая возможность.