- Я надеюсь только, что вы не опоздали с просьбами о своей сестре, - сказал князь невесело.
Спустя час Александра была уже на пути в Варшаву, везя с собой письмо князя.
* * *
В зале было десять стульев и длинный стол перед ним. Свечи в двух больших канделябрах чадили, и едкий дым разъедал глаза. Ввели Валентину в сопровождении двух офицеров охраны, один из которых поставил посредине залы специальный стул для нее. Она, войдя, на мгновение замедлила шаг, посмотрев в глаза людям, которые собирались ее судить. Она сразу же узнала трех друзей своего мужа, четырех друзей графа Потоцкого, после чего села на подвинутый ей стул и стала глядеть поверх их голов. Ей все стало ясно.
Ледчинский, генерал в отставке, мужчина с длинными седыми усами и ясными голубыми глазами алкоголика, поднялся и зачитал регламент судебного совещания. Он сказал следующее:
- Графиня Валентина Грюновская, жена графа Теодора Грюновского, именем Совета Герцогства я объявляю дело об иске против вас. Также я провозглашаю полномочность этого суда над вами и невозможность апелляций после заключения этого суда!
Он посмотрел на нее, но она не ответила на взгляд. Казалось, она не услышала ни слова.
- Вы находитесь на суде, который происходит над вами, мадам! - прогремел он. - Мне кажется, вам следует проявить внимание! Вы обвиняетесь в том, что, презрев ваше предназначение, вы занимались развратом с французскими официальными лицами и выдали им секреты польской политики. Вы приняли покровительство французской тайной полиции против интересов нашего легитимного правительства и против желания собственного мужа! Каков будет ваш ответ?
Валентина встала. Она была бледной, но собранной, и голос ее прозвучал очень уверенно, что несколько озадачило судей.
- Вы говорите, что я обвиняюсь в предательстве. Но был ли предательством мой отказ спать с Мюратом? Я согласилась выполнять разведывательные поручения в пользу моей страны, но я не могла согласиться на роль проститутки! То есть либо мне этого не поручали, либо я это отвергла! Вы, граф Потоцкий, не объяснили мне, что именно это было основным содержанием той услуги, которую, по вашим словам, я должна была оказать Польше! Вы не можете этого отрицать!
- Мне нет нужды заниматься опровержениями, - холодно заметил граф, - Это вы находитесь здесь на суде. Кажется, вы забыли, кто вы есть. Вы говорите о том, будто не предполагали, что вам придется изменить вашему мужу с маршалом Мюратом. Вы говорите, что отказались быть проституткой, несмотря на то, что женщины с более высоким, чем вы, происхождением, породой, чувством могли согласиться на это в интересах несчастной и страдающей Родины! Так вы заявляете о своем целомудрии?
- Я заявляю, что я порядочная женщина! - сказала Валентина с презрительной гримасой. - Меня обманули и заставили сперва согласиться с тем, что представлялось мне мерзким. Я верила в наш союз с Францией и не предполагала, что за друзьями полагается следить! Но я согласилась на это из тех самых патриотических чувств, о которых вы говорите. Потом я узнала наконец, что именно мне придется делать… Когда я отказалась, мой муж избил меня и пригрозил гибелью моей сестры. Мне оставалось только подчиниться. Когда мне было назначено свидание, я отправилась туда, неся на плечах следы патриотических доводов своего мужа! Остальное вы знаете, господа! Эта интрига с самого начала была известна французам. Вместо Мюрата меня ждал офицер французской разведки полковник де Шавель. Мне пришлось рассказать ему всю правду, и, боясь преследований моего мужа, я приняла его покровительство и уехала в поместье к моей сестре. Если все это называется изменой… - Она бросила на членов суда пронзительный взгляд. - То тогда я действительно виновна!
Потоцкий выложил на конторку перед собой какие-то бумаги. Шорох производил гнетущее впечатление среди мертвой тишины залы. Потоцкий заговорил тем же бесстрастным тоном, которым зачитывал обвинение.
- Вы утверждаете, что ваше целомудрие не позволило вам стать любовницей Мюрата? Но в таком случае почему оно позволило вам изменить вашему мужу с человеком, который пришел на свидание вместо Мюрата? Или вы предпочли этого полковника из французской тайной полиции только потому, что связь с ним давала преимущества лично вам, а не вашей стране?
Валентина потемнела от гнева.
- Я не стала любовницей полковника де Шавеля! Между нами ничего не произошло!
- Почему же вы оставили Чартац? - вдруг спросил Феликс Ботц, известный адвокат, которого она мельком видела как-то в Данциге. Валентина понимала, куда метит этот вопрос, и одно мгновение она колебалась. Потом ответила:
- Я выехала оттуда, чтобы узнать о судьбе полковника де Шавеля.
- Вы знали, что можете быть арестованы в случае приезда в Варшаву, вы знали, что ваш муж следит за вами? И все же вы пошли на этот риск! Ради человека, который не был вашим любовником?
- Именно так.
- Тогда почему для вас была столь важна его судьба?
- Потому что я полюбила его и боялась, что он может быть убит или ранен.
В зале послышался шепот и движение. Ботц с издевкой переспросил:
- Так вы любите его, но не являетесь его любовницей?
- Да, и вы вряд ли сможете это понять. Да, я полюбила его. Я буду любить его до самого дня моей смерти. Но я не говорила, что он меня любит.
- Однако для человека, не любящего вас, он совершил довольно утомительное путешествие, сопровождая вас! Кроме того, он угрожал убить вашего мужа, а также взял на себя труд обеспечить вам французский патронаж! И при этом он вас не любит!
Адвокат поклонился в сторону суда, давая понять, что закончил свое выступление. Потоцкий улыбнулся нехорошей улыбкой:
- Почему же вы считаете, что было необходимо признаваться этому полковнику, что вы были посланы следить? Не вышло ли так, что ради получения французской опеки вы предали интересы своей страны и ее разведки?
- Нет, - отвечала Валентина. - Я уже говорила о том, что ему было все известно. Они даже предполагали, что именно меня подошлют к Мюрату! Я не раскрывала никаких секретов ни ему, ни кому-нибудь другому!
- Но почему вы позволили ему увезти вас? Разве вы не подумали о том, что ваш первейший долг - это вернуться к своему мужу с тем, чтобы предупредить его о провале задуманного дела?
- Но я боялась за жизнь моей сестры, - возразила Валентина. До суда она и не рассчитывала защищать себя и теперь с удивлением поймала себя на том, что именно защищается - защищается перед людьми, которые еще до этого заседания уже признали ее виновной и вынесли решение об ее участи.
- То есть не за собственную жизнь? - саркастически уточнил Ботц.
- Нет, - сказала Валентина. - Я и сейчас за свою жизнь не боюсь. Я поясню вам, сударь. Нынче я скорее соглашусь умереть, чем возвратиться к моему мужу, чтобы терпеть его звериную жестокость.
- У меня создается впечатление, мадам, - сказал один пожилой генерал, - что вы намереваетесь во всем обвинить своего мужа. Однако нам тут всем придется, я думаю, несладко, если наши жены бы вдруг стали брать пример с вашей неверности и… гм… своеволия.
- Польша никогда не встанет с колен, если наши женщины будут проявлять такую степень эгоизма и безразличия в интересам нации! - сказал Потоцкий. - Я думаю, мы достаточно вас послушали. Имеете ли вы сказать что-либо еще, графиня?
- Нет, не имею, - отвечала Валентина, садясь на место. - Моя совесть чиста. Вы можете огласить свое подготовленное решение.
- Господа, мы готовы вынести решение? - обратился Потоцкий к судьям. Те один за другим кивнули.
- Каков будет вердикт?
- Виновна!
Это слово было произнесено девять раз, и последним его повторил Потоцкий, пристально взглянув в глаза Валентины.
- По приговору суда вы будете казнены через повешение. Уведите арестованную!
* * *
- Могу ли я узнать, почему меня привезли сюда?!
Де Ламбаль бесстрастно посмотрел на Александру. Ему никогда не приходилось еще встречаться с такой фурией, как эта дама. Офицер, который задержал ее, с содроганием сказал де Ламбалю, что сабельная атака при Ваграме против превосходящих сил австрияков была загородной прогулкой по сравнению с задержанием Александры Шуваловой. Он сказал это с бледным лицом и трясущимися губами, в ответ на насмешливое замечание майора. Теперь майор и сам понял, что его смех был совершенно неуместным. Она стояла против него в слепой ярости, глаза ее излучали такую мощную ненависть, которая могла напугать любого. Разговор она начала с того, что обозвала его кучкой конского навоза, и похоже, что следующим ее действием могло быть уже ломание стульев. Он решил ответить на ее первый сколько-нибудь осмысленный вопрос.
- Вас привезли сюда по моему приказу и для вашей собственной безопасности. Почему бы вам не перестать злиться и не присесть?
- Да вы меня арестовали! - крикнула она. - Сперва вы отказались помочь, а потом подослали своих недоношенных служак, которые следили за мной до самого моего дома! Вы, низкий выродок!..
Майор зажал себе уши ладонями и держал их так, пока поток оскорблений не поутих.
- Так вы побывали в Кракове и встречались там с Адамом Чарторыским? - неожиданно спросил он.
- Да! - крикнула она. - Что вам за дело до этого! Он не ваш друг!
- Он предложил вам помощь, не так ли?
- Он сделал больше, чем обещал! - Она презрительно отвернулась. - Он написал к Потоцкому, требуя освобождения моей сестры. Он припугнул Совет Герцогства тем, что русский царь будет крайне недоволен, если с кем-нибудь из нас что-то случится. Это так ничтожно по сравнению с богатыми обещаниями французов! Такая малость!
- Французы не так уж плохи, как вы о них думаете, графиня, - заметил де Ламбаль. - Вашей сестре был придан статус охраняемой персоны, Я уже имел честь объяснить вам, что обстоятельства не позволяют помочь ей в условиях, когда она сама покинула свое убежище, где пребывала в полной безопасности! Кроме того, я сам посоветовал вам обратиться к князю Чарторыскому, и этот совет оказался удачным.
- Так зачем же вы задержали меня?! - воскликнула Александра. - Сейчас дорог каждый миг - ведь я везу к Потоцкому письмо от князя!
- Именно поэтому вас и привезли сюда, - сказал майор. - Для поездки к Потоцкому, равно как и для вывоза вашей сестры из тюрьмы, вам нужен эскорт из французских военных. Иначе как обеспечить безопасность? Все-таки одинокая женщина, пусть даже со столь боевым духом (он ехидно улыбнулся)… не сможет сравниться с полудюжиной крепких офицеров во главе с низким выродком майором. Мы выедем к Потоцкому в течение часа. Прошу вас подождать снаружи, и при этом воздержаться от нанесения тяжких оскорблений моим людям, которые будут ждать вместе с вами. Я пока с вами расстанусь, к сожалению очень ненадолго! Фаншон, зайдите ко мне!
Получив инструкции, лейтенант козырнул де Ламбалю и вышел из кабинета. Если бы он не испытывал еще большего страха перед майором, он наверняка отказался бы провести хоть минуту вместе с этой ужасной русской графиней. Лейтенант в своей жизни привык к женщинам ласковым и покорным. Чудовищная графиня успела за полчаса вконец измучить юного офицера. Но ничего не поделаешь… К тому же в отношении майора к графине он приметил нечто большее, чем простое исполнение долга… Лейтенант не видел особой необходимости ни в слежке за графиней, ни в ее приезде в контору, ни в ее эскортировании к графу Потоцкому. Все это было странно, но майор и был человеком странным. Совершенно непонятным, как и эта русская женщина. Лейтенант вздрогнул, столкнувшись в коридоре с графиней, и поспешил занять место в небольшом отряде, который дожидался в вестибюле.
* * *
- Это весьма интересно, - заявил граф Потоцкий, просмотрев письмо, которое подала ему Александра, и посмотрел на майора де Ламбаля с кривой усмешкой. - Мне кажется достойным особого внимания то, что так много влиятельных людей принимают участие в вашей сестре. Конечно же, графиня, ваша сестра - женщина красивая и одарена многими способностями, но совершить такой стремительный бросок из французского лагеря в русский - это нечто из ряда вон выходящее!
- Результаты ее ареста могут вам показаться еще более удивительными, - холодно заметил де Ламбаль. - Она является протеже самого французского императора; если к тому же она еще и протеже русского царя, то вам следовало бы обращаться с нею с двойной осторожностью! Нам нужен приказ о ее освобождении немедленно!
Граф кивнул, но тонкая усмешка на его лице, замеченная Александрой, вдруг наполнила ее ужасом.
- Я отдам соответствующий приказ, - сказал, наконец, Потоцкий. - Этот приказ будет занесен в соответствующую книгу учета распоряжений, и копия отправлена князю Чарторыскому. Однако должен вам заметить, что в известном смысле приказ запоздает. Графиня Грюновская два дня назад была осуждена как изменница и приговорена трибуналом Герцогства к повешению. Приговор должен был быть приведен в исполнение сегодня поутру. Такая жалость, - вздохнул он, - что вы немного опоздали… Быть может, вы присядете, графиня? Вы очень бледны…
Александра не чувствовала под собой ног. В карете де Ламбаля она разрыдалась. "Боже мой! Этим утром! Они повесили ее, негодяи!.. Повесили мою сестру!.." - Она тряслась в конвульсиях плача.
Майор грубо сказал ей:
- Успокойтесь! Вы сделали все, что могли! Прекратите эту борьбу, мадам, и постарайтесь успокоиться. Мы отомстим за это, не сомневайтесь.
Он вынул платок и сам стал вытирать ее слезы, прижав ее лицо к своему мундиру…
- Вы ничего не сможете поделать, - сказала она потом. - Чарторыский сообщил мне, что ваш император разбит наголову!
- Я знаю, - отвечал де Ламбаль. - Но мы сейчас поедем в тюрьму. Вы останетесь ждать в карете. Я пойду туда с этим подписанным указом и попробую получить у них ее тело.
Он вытащил приказ. Да, Потоцкий ничем не рисковал. Он отдал распоряжение, и не его вина, что женщину уже казнили. Ни Чарторыский, и никто другой не сможет его упрекнуть.
- Подождите меня, - сказал майор, выходя из кареты.
Но Александра последовала за ним.
- Я должна сама препроводить тело моей сестры до дома!
- Фаншон! - вздохнул майор. - Лягте костьми, но удержите графиню в карете!
* * *
Этим утром Валентина встала очень рано. Разбудил стук молотков, но и сон ее был беспокойный и не принес облегчения. Видимо, во дворе тюрьмы сколачивали эшафот для нее… Она подготовилась к концу, написала письмо сестре, которое обещал отослать в Чартац надзиратель. Она причастилась и получила отпущение грехов. Ее совесть была чиста, все грехи были ей отпущены, кроме греха любви к нему… Но Валентина не верила, что это грех… Даже ее ненависть к Теодору, казалось, стерлась и отошла на задний план перед этой любовью; однако ее муж ранним утром наведался к дверям ее камеры, и она слышала, как он беседует с охранником. Охранник отвечал, что она еще жива, поскольку сперва должна была состояться другая казнь. Казнили слугу графа Грюновского, того самого верзилу, который попытался помочь Валентине бежать на пути из Чартаца в Варшаву. Перед повешением его секли, и это вызвало задержку. Слыша эту приглушенную беседу, Валентина задрожала помимо своей воли. Так значит, Теодор не обманулся отговоркой верзилы в ту ночь и все распознал… Значит, он предполагал все это заранее и был готов назначить такое страшное наказание… Но воистину старый еврей-трактирщик и его жена отомщены рукой самого же Теодора…
В ее камеру вошел тюремщик, неся ей суп. Она отказалась от супа и только спросила, скоро ли…
- Осталось ждать недолго, мадам, - отвечал тюремщик. - Того, кто был в очереди перед вами, уже выпороли и сейчас вешают. Скоро придут и за вами.
В то время как Валентина, встав на колени, произносила свои последние молитвы, в кабинете начальника тюрьмы появился майор де Ламбаль. Через несколько минут он спустился во двор, где все было готово для казни, и подошел к Валентине, уже стоявшей на эшафоте с обнаженной по грудь шеей…
- Вашу руку, мадам, - сказал майор, и легкое недоумение палача было развеяно тем, как дружно взяли ружья на плечо люди майора за его спиной. - Вы свободны! Спуститесь отсюда и следуйте со мной. Ваша сестра ждет вас за воротами.
Валентина, неживая, спустилась по страшным ступеням вниз и пошла за майором, в окружении его бравых солдат. Майор придерживал ее за ледяную руку. Когда они миновали ворота тюрьмы и вышли на улицу, Валентина огляделась кругом и судорожно вздохнула. Она, казалось, близка была к обмороку. С недоумением она посмотрела на майора.
- Кто вы? Куда вы ведете меня?
- Я - майор Императорской гвардии де Ламбаль. Первый корпус гренадеров, мадам. Я веду вас к той карете, где вас ждет ваша сестра. Прошу вас только не терять сознания, иначе она решит, что я несу ей ваше тело. Будьте собранны, осталось всего два десятка шагов. Фаншон! Пригласите графиню сюда - скажите ей, что ее сестра жива!
Через минуту лейтенант, стоя в сторонке, наблюдал впечатляющую картину. Графиня бежала от кареты, подняв юбки, к майору, а затем схватила в объятия хорошенькую, хотя очень бледную, женщину, которую он вывел из ворот тюрьмы. Потом они все вместе пошли к карете, причем майор вместе с графиней чуть ли не держали на весу молодую женщину, которая словно была без чувств. "Помогите же, болван! Видите, она в обмороке!" - крикнула лейтенанту графиня, и юноша, вынужденный втаскивать Валентину в салон кареты, не видел, как за его спиной русская графиня обвила руками шею майора де Ламбаля и поцеловала его…