Маккензи не знала, что сказать. Она годами зализывала свою рану в уверенности, что пострадала только она, не подозревая, какой удар нанесла Кэлу. Им действительно нужно было многое простить друг другу.
Глаза их встретились.
– Может быть, нам лучше думать не о прошлом, а о будущем? Чего ты ждешь от будущего, Мак?
Маккензи задумалась на минутку. Все так изменилось за несколько часов, что голова шла кругом.
– Мое будущее – это "Лейзи Би" и Фрэнки… и ты, если ты захочешь стать его частью. Я люблю тебя, Кэл. Я никогда не переставала любить тебя, поэтому, наверное, и ненавидела.
Он не стал спрашивать, почему она так странно выразилась.
– Ты веришь мне? – мягко, но настойчиво спросил он.
– Да, – Не задумываясь, ответила Маккензи. – Я верю тебе и доверяю тебе ранчо, Фрэнки и саму себя.
– Мак, я не могу обещать тебе счастливую долю, как в тех сказках, которые ты читаешь Фрэнки. Этот мир так же несовершенен, как и люди, живущие в нем.
– Этот мир ужасен, – с готовностью согласилась она, – но я бы предпочла жить в нем с тобой, а не одна. Маккензи подозрительно посмотрела на Кэла.
– Ты говорил, что никогда не отпустишь меня. Не собираешься ли ты отказаться от своих слов, Смит?
Кэл расхохотался.
– Нет, Мак, я ни от чего не отказываюсь! Я очень хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
– Неужели у Фрэнки, наконец, появится отец…
– А кроме этой причины, есть еще какая-нибудь?
– Сколько раз ты хочешь слышать это? – спросила она, стараясь сделать недовольное лицо. – Я люблю тебя, Калифорния Смит.
– И я люблю тебя, Маккензи Батлер, – Кэл улыбнулся. – Если бы я не умирал от голода, я показал бы тебе, как сильно я тебя люблю. Но уже отсюда я чувствую запах приготовленных Кармелитой блюд. Как ты думаешь, нам дадут поесть?
– Не знаю, – ответила Маккензи, смеясь, – мы же весь день били баклуши!
– Я так не считаю, – лукаво улыбнулся Кэл. Они вместе подошли к Аппалузу, и Кэл усадил Маккензи в седло перед собой. Такое положение больше не смущало ее. Душа Маккензи пела от счастья. Нет больше одиночества! Нет больше горечи! Нет больше неуверенности! Она любит Калифорнию Смита, и на этот раз они ни за что не расстанутся!
Впервые за много лет на ранчо "Лейзи Би" готовились к субботнему пикнику, на который к вечеру соберутся люди, чтобы отпраздновать начало осеннего загона скота.
Приехать должны были почти все соседи-фермеры, за исключением Натана Кроссби и Райта Армстронга, и несколько человек из Тумстоуна – Эймос Гилберт, разумеется; Тэд Грин с женой Самантой и дочерьми Летти и Розали; Гас и Миллисент Бигли преподобный Пибоди из епископальной церкви св. Павла и преподобный Слоутер из методистской церкви; Израэль Поттс, которому, возможно, впервые в жизни выпал шанс спокойно насладиться пищей на свежем воздухе; Нелли Кэшмен с тремя подругами; судья Пинки из окружного суда; несколько подруг Лу, шьющих для церкви; и, конечно, участие в празднике примут ковбои "Лейзи Би", присутствие которых может внести некоторый шум и беспорядок.
Место для пикника выбрали на пастбище к северу от конюшни. Чтобы накормить людей, зарезали свинью; вокруг чистой ровной площадки, предназначенной для танцев, установили факелы. Два музыканта – друзья Нелли – согласились играть на скрипке и флейте. На ночлег все будут устроены в гостиной и внутреннем дворике – после танцев, еды и разговоров все устанут, но никому не придется ехать в город до тех пор, пока утреннее солнце не сделает дорогу безопасной.
Когда солнце опустилось за горы и празднование началось, к костру, где собирались жарить мясо, подошла Кармелита, чтобы заменить Маккензи, которая нанизывала куски свинины на вертел.
– Хорошо, что сегодня собралось много народа, – сказала мексиканка. – У нас так давно не было праздников! Даже наши дикари веселятся!
Работники и в самом деле развеселились. Им явно пришлось по душе вино домашнего приготовления, над которым колдовала Кармелита.
– Пусть уж лучше кутят здесь, чем напиваются в городе, – ответила Маккензи.
Кармелита все еще смотрела на Кэла влюбленными глазами, но Маккензи надеялась, что она не очень огорчится, когда сегодня они с Кэлом объявят о предстоящей свадьбе. До сих пор об этом знали лишь Лу и Эймос. А после окончания загона скота на "Лейзи Би" будет еще один праздник – двойная брачная церемония. От этой мысли у Маккензи становилось легко на сердце. Как приятно будет сообщить всем о ее отношениях с Кэлом. После свадьбы она сможет обниматься и целоваться с ним сколько угодно – никто не скажет об этом ничего дурного. Они будут проводить вместе тихие вечера, бурные ночи и радостно просыпаться по утрам. Маккензи было безразлично, что люди скажут о прошлом Кэла. Она привыкла к тому, что ее осуждают, так что в этом плане ничего не изменится.
Всю прошедшую неделю Маккензи редко видела Кэла. Когда она не хотела встречаться с ним, их постоянно сталкивали обстоятельства, а теперь, когда необходимо было чувствовать его рядом ежеминутно, подготовка к загону скота и отправке его на продажу разлучила их. Два дня назад они, правда, умудрились урвать часок и спрятаться от посторонних глаз в конюшне. Молния и Ветерок спокойно дремали, пока Кэл с Маккензи занимались любовью, но и там им не дали покоя: в самый неподходящий момент вошла Лу, искавшая Маккензи. Хорошо, что убежище оказалось надежным, и Маккензи, сначала ужасно перепугавшуюся, после ухода Лу душил смех, пока Кэл не набросился на нее с такой страстью, что было уже не до смеха. Она опять почувствовала себя молоденькой озорной девчонкой, обретя любовь. "С этих пор и навсегда, – убеждала себя Маккензи, – над моей головой будет светить солнце, а ветер будет дуть только в спину. Вместе с Фрэнки и Кэлом я смогу преодолеть любые трудности!"
– А, вот ты где, – Лу нарушила оптимистические размышления Маккензи. – Фрэнки в твоей комнате, дорогая. Она надевает новое платье, но в нем надо подравнять подол, и я сказала, что ты сделаешь это…
Лу явно имела в виду что-то еще. Маккензи понимала, что пора рассказать Фрэнки, что у нее есть отец. Всю неделю Маккензи думала об этом и боялась этого момента.
Фрэнки была в комнате матери, потому что в ее собственной комнате не было зеркала. Обычно Фрэнки не особенно интересовалась своей внешностью. Ее не волновало то, что лицо перепачкано сажей или развязался бант на переднике, или чулки сморщились. Но сегодня она должна была надеть совершенно новое платье, которое ей сшила Лу. Ради такого случая стоило посмотреться в зеркало. К тому же, на празднике надо появляться с чисто вымытым лицом и аккуратно причесанными волосами, ведь там будет музыка, танцы, жаренная над огнем свинина и изумительный пирог Кармелиты.
– У меня косой подол! – заявила Фрэнки, как только Маккензи вошла в комнату.
Малышка вертелась перед зеркалом – ей хотелось видеть свое новое платье со всех сторон.
– Бабушка сказала, что если не исправить шов, я буду в этом платье, как кривобокая.
– Мы выровняем твой подол, – сказала Маккензи с улыбкой. – Стой прямо, я посмотрю, что здесь нужно сделать.
Маккензи быстро подколола булавками подол и помогла Фрэнки снять платье через голову. Пока мать занималась шитьем, девчушка с нетерпением прыгала по кровати.
– Фрэнки, тебе правда нравится мистер Смит?
– Я его очень люблю, – с жаром откликнулась девочка. – Он учил меня ездить на Голди, не касаясь его руками! Он будет на пикнике?
– Да, конечно, он будет.
Маккензи вздохнула. Когда она была маленькой девочкой, тетя постоянно ругала ее за то, что она слишком прямодушно выражает свои мысли. Тетушка Пруденс учила ее, что дамы должны обходить в разговоре неудобные темы, дама должна дать понять, что она имеет в виду, не удивляя и не обижая собеседника. Тетя приводила бесконечные примеры того, как надо говорить, пока не доводила Маккензи до слез. Но теперь она жалела о том, что недостаточно внимательно слушала тетю, потому что предстоял разговор на крайне неудобную тему, и Маккензи совсем не хотелось испугать свою маленькую собеседницу.
– Фрэнки, я хочу тебе кое-что сказать о Калифорнии.
– Я знаю – он тебе не нравится. Я слышала, как ты его обзывала.
Маккензи почувствовала, что краснеет.
– Но он мне нравится. Он мне очень нравится.
– Тогда почему ты так называла его?
"Лучше всего сразу сказать правду", – решила Маккензи.
– Я очень рассердилась на Калифорнию за то, что произошло еще до твоего рождения. Когда я только приехала в Аризону, он уже работал у моего отца – твоего дедушки Фрэнка. Когда твоего дедушку убили, я очень горевала и злилась. Мне хотелось обвинить в этом кого-нибудь, и я обвинила Калифорнию и велела ему уехать с ранчо.
Глаза Фрэнки расширились.
– Разве Калифорния убил дедушку Фрэнка?
– Нет, Фрэнки, конечно же, нет. Просто я поступила очень глупо, потому что переживала из-за дедушки. А когда Калифорния вернулся, я еще не перестала злиться на него.
– И ты снова хочешь прогнать Калифорнию?
– Нет, милая. Калифорния не виноват в том, что случилось с нашим дедушкой. Я больше не сержусь на него, а он на меня. Калифорния решил остаться здесь, и мы скоро поженимся.
Когда Маккензи произнесла эти слова, она еще больше уверилась в том, что это произойдет в самом деле, и улыбнулась.
– Ты выйдешь замуж за Калифорнию?! – восторженно завизжала Фрэнки. – Значит, он останется здесь навсегда?!
– Да, – с улыбкой подтвердила Маккензи. Фрэнки прыгала по матрасу и хлопала в ладоши.
– Присядь на минуточку, родная. Я должна тебе еще что-то сказать…
Маккензи замолкла, не зная, с чего начать свое признание, и притихшая было девочка опять начала скакать по кровати в радостном возбуждении.
– Наверное, они уже начали танцевать, – намекнула Фрэнки, устав ждать.
– Танцы сегодня будут продолжаться очень долго, – заверила дочку Маккензи, – и я уверена, что Калифорния обязательно потанцует с тобой.
Личико Фрэнки засияло.
– Ты так думаешь? Может, мне спросить у него?
– Подожди минутку, малышка. Калифорния и я хотим объявить всем сегодня, что мы собираемся пожениться. А до этого я должна сказать тебе, что Кэл… Кэл – твой отец.
– Ну, да. Он станет им, когда вы поженитесь, – согласилась девочка.
– Нет, детка. Он твой отец уже сейчас. Он твой настоящий отец. Он всегда был твоим папой.
Фрэнки задумалась.
– Но ты же говорила, что мой папа умер? Маккензи вздохнула – как объяснить ребенку, что его обманывали?
– Я говорила неправду, Фрэнки. Я очень сердилась на Калифорнию и думала, что он никогда не вернется, и что ты никогда не увидишь его. Я боялась, что если ты узнаешь, что он не умер, то будешь всю жизнь надеяться на то, что он приедет к тебе, а он не приедет, и ты будешь зря расстраиваться.
– Бабушка учила меня, что обманывать нельзя. И ты говорила то же самое.
– Я очень плохо поступила, когда обманула тебя, доченька. Ты вправе обижаться на меня.
Фрэнки подумала с минуту, нахмурив брови.
– А вдруг ты снова захочешь выгнать Калифорнию?
– Нет, обещаю, что больше не прогоню его.
– И что больше никогда не будешь мне врать, – твердо сказала девчушка. – Никогда.
– Никогда в жизни. Глаза Фрэнки загорелись.
– А когда Ветерок вырастет, я смогу кататься на нем и забрать его себе, чтобы он был только моим?
Маккензи скептически подняла бровь, и девочка отступила с невинной улыбкой.
– Я не буду обижаться на тебя, мамочка. Я очень люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Фрэнки спрыгнула с кровати и обняла мать.
– Я очень рада, что Калифорния – мой папа. Теперь у меня есть папа, как у Исси, только мой лучше!
– Я согласна с тобой, малышка, но, пожалуйста, не говори Исси, что твой папа лучше, а то она обидится.
– Я не скажу Исси, – пообещала девочка с хитрой улыбкой. – А мое платье уже готово? Я хочу танцевать с моим папой!
Маккензи улыбнулась.
– Все готово.
Она помогла Фрэнки одеться, завязала пояс красивым бантом и, пока девочка оценивающе разглядывала себя в зеркале, расправила ленты в косичках.
– А Калифорния знает, что он мой папа? – неожиданно спросила Фрэнки.
– Да, детка. Он знает это абсолютно точно.
– А он любит меня так же, как и ты?
– Он очень любит тебя. Фрэнки улыбнулась.
– Здорово! Тогда ему придется непременно танцевать со мной!
Праздник удался на славу. Маккензи цвела, как майская роза. Хотя объявление о предстоящей свадьбе многие гости встретили лишь вежливыми аплодисментами, а некоторые не скрывали крайнего удивления, те, кто был дорог Маккензи, очень обрадовались. Эймос от всего сердца обнял и поцеловал Маккензи, после чего ему пришлось терпеть насмешки Лу, утверждавшей, что он рад свадьбе Маккензи больше, чем своей собственной. Нелли Кэшмен, обняв обоих, прошептала Маккензи на ухо: "Долго же ты разбиралась в своих чувствах!" Гас Бигли сдавил Маккензи своими ручищами, как медведь, чем немало удивил ее, а его жена Миллисент сдержанно клюнула Маккензи в щеку и сказала, что Калифорния Смит – хороший человек несмотря ни на что. Израэль Поттс пожал руку Кэла и дал свое благословение, как будто без одобрения помощника шерифа свадьба не могла состояться. Даже Бей, Мако и Исти пожелали паре счастья. Их темнокожие жены, скромно державшиеся в тени, робко вышли вперед и по очереди сказали Маккензи несколько тихих слов, держа ее за руку. Маккензи улыбалась и благодарила их, хотя не поняла ни слова.
Веселье продолжалось очень долго – последний гость сдался и пошел устраиваться на ночлег за пару часов до рассвета. Работники ранчо спали богатырским сном – объявление о предстоящей свадьбе хозяйки послужило хорошим предлогом для того, чтобы выпить изрядное количество домашнего вина и значительно уменьшить его запасы. Маккензи позволила им расслабиться, во всяком случае, завтра воскресенье, и они успеют прийти в себя до того, как начнут работу со скотом в понедельник.
Загон скота. Маккензи ненавидела время года, когда животные "отгуляли свое". Каждую весну и каждую осень стадо собиралось, молодых телят связывали веревками, выжигали клеймо "Лейзи Би" и делали надрез на ухе. Скот, предназначенный для продажи, отделяли от стада и запирали, готовя к отправке на станцию. Загон скота всегда был самой утомительной работой на ранчо. Подавшие с ног от усталости ковбои становились вспыльчивыми, в воздухе носился запах дыма и паленой шерсти. Маккензи всегда было жалко телят, жалобно ревущих от боли в порезанных ушах и обожженном месте. В этом году придется особенно трудно, потому что Натан Кроссби наверняка выжидает в засаде, как койот, пока они начнут натыкаться на животных с измененным клеймом и объявят их собственностью "Лейзи Би".
Маккензи знала, что предстоит тяжелая неделя, но все же, в этом году ей будет легче провести это тягостное мероприятие, потому что Кэл всегда будет рядом.
ГЛАВА XIV
– Мак, я не хочу неприятностей. Предоставь мне справиться с этим самостоятельно.
Маккензи скрестила руки на груди и нахмурилась.
– Мистер Смит, не становитесь невыносимым мужем еще до свадьбы. Ты пока не хозяин здесь.
На Маккензи были надеты брюки из грубой материи и тонкая батистовая рубашка, на шее завязан платок, руки защищали кожаные перчатки, пламя рыжих волос было спрятано под потрепанной фетровой шляпой, и грозный огонь пылал в изумрудных глазах.
– Я столько лет отвечала за все на этом ранчо, что просто не могу спокойно сидеть дома и печь пироги!
Она так резко дернула подпругу, что Долли громко фыркнула, подняв в воздух фонтанчик соломы.
– Кэл, ну, в самом деле! Не можешь же ты рассчитывать на то, что я останусь дома в первый день загона скота!
Кэл вздохнул и отвязал поводья Раннера от железного кольца.
– Боюсь, ты не ожидаешь того, что может случиться, – сказал он, – но ты всегда была упряма, как осел в жаркий июльский день.
Выводя Долли из конюшни, Маккензи лукаво взглянула на Кэла.
– Так не разговаривают с матерью твоего ребенка!
– Что же делать, если мать не понимает, что я забочусь о ее здоровье и хочу, чтобы она родила и других детей?
Выйдя из конюшни, они увидели низкое серое небо. Горы отбрасывали темные тени, над ними небо было бледно-розовым. Возле площадки для выгула лошадей молча переминались с ноги на ногу ковбои. Их настроение соответствовало этому мрачному утру – люди и оседланные лошади стояли, опустив сонные головы. Маккензи подозревала, что большинство из них еще не пришло в себя после субботней попойки.
Маккензи была рада тому, что Кэл взял бремя ответственности на себя. Это вполне устраивало ее, потому что скот он знал лучше нее и успешнее справлялся с работниками. Но дома она все равно не желала оставаться.
– Все знают, куда ехать? – спросил Кэл ковбоев. Сэм Кроуфорд сплюнул в траву.
– Да. Я с Буллом и Гидом отправлюсь на север вдоль реки. Скиллет, Чарли, Джордж и Харви поедут на запад вдоль холмов, а индейцы пойдут посередине.
– И мы будем сгонять весь скот, который посчитаем своим, независимо от клейма, – добавил Кэл. – Если вы увидите людей Армстронга или Кроссби, скажите им, чтобы все вопросы решали со мной.
– И никаких выстрелов, – вставила Маккензи.
– Если только они не станут стрелять первыми, – заметил Джордж Келлер.
– Вы слышали, что сказала мисс Батлер, – предупредил Кэл. – Думайте прежде, чем стрелять. Я буду объезжать долину, чтобы быть уверенным, что все в порядке.
– Как скажете, босс, – лицо Кроуфорда стало еще более кислым, чем обычно. – Но неприятности будут. Я чую их.
Сэм сказал о том, чего все ожидали, и на что многие ковбои надеялись. Им больше нравилось стрелять, чем пасти коров, и гоняться они предпочитают за людьми, а не за животными.
Когда все выехали с ранчо и отправились каждый в свою сторону, Маккензи подумала с тревогой, не следовало ли ей пренебречь советом Израэля Поттса и обратиться все-таки в суд Тумстоуна, чтобы там рассмотрели дело о подделке клейма. С каждой неделей количество животных с клеймом "Р. А." на общем пастбище росло и росло, и у всех это клеймо выглядело подозрительно. А Маккензи придется забрать весь этот скот, потому что потеря этих животных значительно ухудшит финансовое состояние "Лейзи Би".
"Будь, что будет", – стоически решила Маккензи. Вдвоем с Кэлом они справятся и с этим. В прошлые годы очень мало животных с клеймом "Р. А." переходило реку в восточной части долины, а ковбои с ранчо Райта Армстронга пасли скот к западу от реки. Но в последнее время люди Маккензи говорили, что видели несколько человек Армстронга в обществе людей Кроссби на восточных пастбищах. Маккензи точно не знала, что они замышляют, но подозревала, что для нее это добром не кончится.