Ее внезапно охватило острое чувство ностальгии по тем делам, которыми она занималась, будучи женой Уильяма.
Теперь хозяйством занималась экономка, а вскоре оно станет обязанностью новой хозяйки Шенстоуна.
Элизабет внутренне сжалась. Боже, она и не предполагала, что все случится так скоро.
Она считала, что акклиматизация Николаса займет как минимум полгода.
Ей представлялось, что они с отцом останутся в Шенстоуне до конца года, когда она сможет урезать расходы, а он - закончить со своими рискованными финансовыми операциями.
К тому времени, по ее расчетам, Николасу надоест их сделка, и тогда он будет готов найти себе жену.
Такое развитие событий вполне бы ее устроило. Но нет. Вероятно, у него были совсем иные планы, на корню разрушающие ее надежды.
Итак, надо его соблазнить…
Ну что ж! Ей слишком нравилось выполнять свою часть сделки?
А теперь еще и Питер предоставил ей карт-бланш.
Где он был, когда она так в нем нуждалась? Вероятно, где-нибудь развлекался с Виктором. А Николас скорее всего сейчас давал отдых своему "сильному организму", чтобы за обедом иметь силы продолжать изводить их всех рассказами о поисках жены.
Оказывалась ли она раньше в подобной ситуации?
"Николас благороден?" - вспомнила она слова Минны. Возможно, ведь он не выкинул бедную вдову на улицу. За это я благодарна ему в разумных пределах.
Элизабет, прекрасная Элизабет сидела за его обеденным столом, привлекая взор жемчужным ожерельем. Что же ей нужно?
Атмосфера была слишком спокойной. Со времени его объявления о вечеринке не произошло ничего выдающегося. Его месть ждала своего часа, предоставляя ему время на планирование следующего хода.
Идея была гениальной.
Никому не понравилось его решение найти себе жену.
Они ненавидели его затею. Осуждали ее.
А Элизабет вдруг решила надеть ожерелье.
Что же ей было нужно?
Долго ли она продержится?
Что касается сделки, то, вероятно, пока ее отец будет продолжать требовать у нее денег. И до тех пор, пока Николас будет желать ее.
Если он вообще будет ее желать.
А какой мужчина не стал бы ее желать?
Так как он сам обозначил условия сделки и дал ей понять, что она все еще в силе, она должна знать, о чем говорит ожерелье на ее шее.
"Возьми меня".
Он установил правила; она бросала ему вызов.
Он видел вызов в ее глазах.
Сейчас.
Она все рассчитала, она знала, на что идет… но ему было все равно.
"Мне нужен ты".
В черном платье она выглядела как образец скорбящей вдовы, но ему было все равно.
Я хочу тебя.
О ее желании говорили взгляд и сияющая жемчужина на ее шее.
"Возьми меня сейчас же".
Николас бросил салфетку на стол.
- Все пообедали? Джентльмены, угощайтесь бренди. Минна, прошу извинить нас. Элизабет, ты мне нужна.
Многозначительные слова, но ему было уже все равно.
Никаких слов. Все произойдет быстро, жестко, в первом же уединенном месте. Он рывком распахнул дверь под лестницей, ведущей в подвал, и втащил ее внутрь.
Идеальное место. Темное. Уединенное. Запретное.
Он задрал ей юбку и не нашел под ней никакого белья.
Его пенис упруго вошел в нее.
Ни слова, ни вздоха; его бедра ходили взад-вперед, прижимая ее к стене.
- Да, - прорычал он. - Да.
Она сжала мышцы, и он извергнулся.
Вот так… он вбивал свой стержень глубоко в ее лоно… да, да, да, да…
Он чувствовал свою силу внутри ее, чувствовал ее податливость, и постепенно его желание обладания ею начало угасать.
Прижав ее к стене, он подарил ей долгий, проникающий поцелуй, чтобы продлить удовольствие.
Он ощущал каждый дюйм своего якоря, удерживающего ее. Он держал ее только своей обнаженной мощью.
Он хотел лишить ее всех сил, заставить ее молить о пощаде. Держать ее в сексуальном рабстве всю жизнь.
- Вот что тебе нужно, - прошептал он вплотную к ее губам. - Вот без чего ты не можешь жить. Вот… - Он с силой вошел в нее. - И вот. - Снова движение бедер.
- Скажи, когда будет достаточно, - прошептал он, вновь входя в нее. - Скажи, когда тебе будет достаточно. Если тебе когда-нибудь будет достаточно…
Он знал, что ее тело примет каждый дюйм его пениса, что он может жить в ее влагалище, провести там всю свою жизнь, и ей все равно будет недостаточно.
Он почувствовал ярость. В темноте, где каждое слово обретало форму и оживали чувства, он не мог обуздать желание ее плоти.
Он не мог обозначить, когда стоит прекратить.
Может быть, такой момент никогда не наступит. В темноте невозможно было определить начало или окончание чего-либо.
Здесь можно было лишь ощущать - жар, влагу, твердое и мягкое, упругое и податливое, безжалостные выпады его клинка, проникающего в самую ее суть.
"Хватит, хватит, хватит, хватит" - будто молчаливый речитатив, как вызов ее безграничной возможности принимать его в себя, принимать бесконечно долго и бесконечно глубоко;
"Вот так, вот так, вот так, вот так…"
Из него вырвалась мощная струя, и он почувствовал, как напряглось ее тело.
- Достаточно?
- Никогда не достаточно, - выдохнула она. Он знал. На свете нет женщины, которая бы не хотела выжать все соки из мужского члена. И, черт побери, он не собирался сдаваться.
- Отлично. У меня есть еще.
И еще, и еще. Пока они оба не были покрыты потом, усталые, но решившие не сдаваться во что бы то ни стало.
Он не мог оторваться от ее губ и мягкого сладкого языка. На какое-то время он просто приник к ее устам и сосал ее язык.
Вдали послышался мягкий голос Минны. Их искали, что придало больше пикантности их занятию.
- Боже, мы должны… - прошептала она.
- Пусть ищут.
- Кто-нибудь догадается посмотреть здесь.
- Только не до того, как мы закончим… если мы когда-нибудь закончим… - Он прижался к ней бедрами. - Ты готова?
- Да-а… - выдохнула она.
- Хорошо, - прорычал он, вбивая себя в ее лоно, словно молотом, и отправляясь на небеса блаженства.
Пятью минутами позже он встретил Питера, лихорадочно разыскивающего Элизабет.
- Где, черт возьми, ты был? - требовательным тоном спросил Питер.
- Я был наверху с Элизабет, - спокойно ответил Николас. - Полагаю, она сейчас в своей комнате. Странно, что ты не можешь ее найти, - крикнул он вслед Питеру, несущемуся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Он, например, ее нашел.
Чего же хотела Элизабет?
Самый простой ответ: мужчину между своих ног ежечасно и ежедневно. Боже правый, она могла столько выдержать. И она постоянно хотела, как течная сучка.
Он хорошо ее обучил.
Но для ежедневного секса подойдет любой мужчина. Питер вполне бы подошел, хотя, однажды отведав ее тела, он никогда бы не женился на ней.
Однако Элизабет пришла именно к Николасу, даже после того как тот обвинил ее в попытке покушения на его жизнь. Тогда она озлобилась, вела себя с ним настороженно и сдержанно. Теперь же ей что-то было нужно.
И она, не колеблясь, решила использовать свое тело.
И он был не прочь принять то, что она предлагала.
Равновесие нарушалось.
Они все находились в таком отчаянии, что подослали к нему Элизабет, чтобы она использовала свои женские чары.
Он дал Питеру достаточно времени. Элизабет, наверное, уже избавилась от него и теперь ждет Николаса.
Но ожидание было неотъемлемой частью горячего, дикого секса.
И хотя Николас всегда готов немедленно вонзить в нее свой клинок, он решил подождать еще минутку.
Всего одну минутку.
И затем медленно начал подниматься по ступенькам.
Глава 17
Она ждала его. С нетерпением, с предвкушением. Сгорая от желания ощутить его член между своих ног.
Она с трудом могла сдержаться, когда он вошел в ее спальню, где она, обнаженная и обвитая ожерельем, лежала на кровати.
После двух дней воздержания и всего одного жестокого совокупления в темноте она не ожидала, что его презрение и ее нахальство добавят столько огня в их отношения.
- Я хочу только его. - Элизабет выскользнула из кровати и двумя руками схватилась за его пенис.
- А я хочу вставлять его между твоих ног всеми возможными путями и как можно чаще.
- Прекрасно. Мы понимаем друг друга. Мне от тебя нужно только, чтобы ты вставлял свой жесткий член в меня так часто, как можешь.
- Тогда приди сюда и насади себя на него, моя дорогая сучка.
Он сидел на стуле, как олицетворение мужского могущества, величественно воздев напряженный пенис в небо. Чтобы достать до макушки его члена, ей придется встать на цыпочки и забраться верхом на него.
Подойдя к креслу, она почувствовала жар, исходящий от его тела. Она перекинула одну ногу через его бедро, схватилась противоположной рукой за его плечо и, приподняв тело, замерла, еле касаясь половыми губами головки его члена.
Затем медленно, очень медленно она начала опускаться, наблюдая, как его могучий пенис исчезает в ее промежности.
У нее перехватило дыхание. Ее груди оказались как раз напротив его губ. Она Обхватила руками его плечи, позволяя ему ласкать языком ее соски. Его руки нежно гладили ее ягодицы.
На нее обрушилось сразу полдюжины ощущений: жар, власть от своего главенствующего положения поверх него, от его языка и губ, теребящих ее набухшие соски, от его пальцев, скользящих вдоль щели между ее ягодицами, и от ее собственного тела, плотно обхватившего его член.
Его тоже поглощали ощущения, пенис яростно пульсировал, бился внутри ее. Она не позволяла ему шевелиться. Она хотела, чтобы он вот так, вечно продолжал ласкать и сосать ее груди. Гладить ее ягодицы.
Она опустилась еще ниже, желая почувствовать всю его длину внутри себя. Она хотела, чтобы он не совершал ни малейшего движения. Хотела почувствовать его силу и мощь под своим полным контролем.
Под контролем своего тела. Своих половых губ. Своей дырочки.
Он сжал губами один из ее сосков.
- Позволь мне двигаться.
- Нет, мне нравится и так. Он всосал сосок в себя.
- Дай мне двинуться.
- Нет. Я хочу, чтобы твой член оставался там, где он есть. Возможно, в течение ближайших двух недель.
Интересно. Он сжал пальцами другой сосок, и ее тело сжалось.
Он сделал рывок бедрами. Есть немного пространства для движения. Интересно. А он думал, что вошел в нее так глубоко, насколько только мог.
Он сдвинул ее груди вместе, чтобы иметь возможность по очереди ласкать соски.
- У тебя самые напряженные, самые острые соски, которые я когда-либо сосал, - пробормотал он, глубоко заглатывая ее левый сосок.
Она почувствовала зарождающееся жжение между ног и сдвинула их вместе. Чем глубже она насаживала себя на его пенис, тем интенсивнее он ласкал ее соски, и чувство наслаждения ходило кругами по ее телу, то спускаясь вниз, то вырываясь вверх, превращая две части ее тела в жидкость и сплавляя их друг с другом в единый шар неимоверного напряжения, готовый взорваться в любое мгновение.
У нее был его пенис, у него были ее соски; она слышала его хриплый голос, почти рев:
- Я не могу насытиться твоими сосками. - Он снова потянул губами за левую грудь. Элизабет почувствовала, как сквозь ее тело прошла волна расплавленного блаженства, застыв на мгновение в самом центре только для того, чтобы разбиться на миллион маленьких искр удовольствия.
И они были подхвачены разрушительной волной его оргазма.
Теперь она постоянно носила ожерелье, каждый день. Неожиданно они обнаружили, что соблюдать условия сделки становится все труднее: в доме было не так уж много мест, где можно незамедлительно осуществить половой акт.
Больше всего для таких целей подходила лестница, ведущая в подвал, - сюда можно было быстро добраться практически из любой части дома. Жаркий запретный секс в темноте. Иногда она опиралась на стену, иногда они располагались прямо на ступеньках, а иногда она вставала на четвереньки, и он входил в нее сзади.
В ночной тьме он проникал в нее прямо на ее постели. Улучив полчаса, когда никого не было в округе, они уединялись в любой из гостевых комнат. Они резвились даже в повозке, которая стояла в конюшне.
Иногда на ожерелье не было крупной жемчужины, и Николас точно знал, что с ней сделала Элизабет.
- Когда в распоряжении женщины находится нечто твердое и приятное на ощупь, должна же она что-то с ним делать, - говорила она.
- У меня и так есть нечто твердое и приятное на ощупь, и я наверняка знаю, что мне с ним делать, - говорил он.
- Мне повезло.
А еще он шептал, кладя ее руку на свой лобок:
- У меня есть и то и другое. Господи, как хорошо он ее обучил! Днем позже ее встретил Питер.
- Я наблюдал за вами двумя. Клянусь Богом, Элизабет, он ни на шаг от тебя не отходит.
- Разве? Наверное, так. - Она решила немного понервировать его. - Но я не знаю, как долго я еще смогу удерживать его подле себя, Питер. Есть какие-нибудь продвижения в деле лишения его наследства?
- Мы не можем найти ни единой зацепки. Думаю, мне придется съездить в Лондон и продолжить поиски там.
- Разумно.
- Вероятно, мы сегодня сядем на вечерний поезд и вернемся завтра. Виктор едет со мной, так что, боюсь, тебе придется остаться с Минной и своим отцом.
- Минна меня не стесняет. А вот мой отец… что ж, надеюсь, ты сумеешь разузнать, насколько были выгодны его капиталовложения.
- Постараюсь, милая. Я не уверен, смогу ли я раздобыть какую-либо информацию по поводу капиталовложений, но надеюсь, что не приеду с пустыми руками. А пока тебе следует целиком подчинить себе Николаса. Но ничего более, Элизабет.
- Ах, конечно, нет, - ужаснулась она.
- Сдается мне, что его не так уж и сложно охмурить. Подумай, сколько времени прошло, с тех пор как у него последний раз была женщина, - размышлял Питер.
"У тебя самые напряженные, самые острые соски, которые я когда-либо сосал…" Она издала неопределенный звук. Он тут же среагировал на него:
- Ты что-то знаешь, Элизабет?
- Только то, что обязательно должно что-то быть про него, и ты раскроешь его тайну.
- Да, ты тоже должна постараться, - заметил Питер.
- Я работаю. Но каждый раз, когда я задаю ему личный вопрос, он тут же меняет тему разговора. И, конечно, он занят приготовлениями к вечеринке. Знаешь, я опасаюсь ее. Множество юных милашек будет прогуливаться по моему дому, выставляя себя напоказ, как коровы на деревенской ярмарке.
- Постоянно будь с ним. После тебя общение с милашками нагонит на него жуткую тоску. Поверь мне.
- Я верю тебе, Питер, во всем.
- Вот так, дорогая. - Он положил руки ей на плечи и поцеловал в лоб. - А теперь иди, найди его и продолжай делать все, чтобы он был целиком в твоей власти.
Да. Во власти.
Но кто из них был в чьей власти?
Слава Богу, что сейчас на ней не было ожерелья. Что бы она почувствовала, надев его для другого мужчины?
Сегодня после отъезда Питера она вставит жемчужину.
- Кто-нибудь видел Николаса? - спрашивала Элизабет у каждого из прислуги, разыскивая его по всему дому.
Минна знала, где он.
- Думаю, он наверху, в бальном зале, пытается определить, стоит ли накрывать обед именно там.
Элизабет бегом пустилась наверх, но задержалась в дверях, чтобы перевести дух. Она играла с огнем, приходя к Николасу в таком виде, когда кто-то знал, где он находится. Но она не могла ждать, потому что была крайне возбуждена одной мыслью о жемчужине.
Она хотела, чтобы Николас сам вставил ее. И ее совсем не беспокоило, что их мог застать Питер.
Он стоял у дальнего окна, которое выходило на дорогу и на лес.
Она медленно подошла к нему, чувствуя, как с каждым шагом внутри нее усиливается возбуждение при мысли, как он будет вставлять в нее жемчужину. У нее напряглись соски и увлажнилась промежность.
Когда он повернулся к ней, она увидела огромный напрягшийся бугор между его ног и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
- Так, так, так, - пробормотал он. - Так, так…
Она могла бы овладеть его пенисом прямо здесь, за занавесками. Но такой поступок не приводил ее в ошеломляющий восторг. В восторг ее приводила мысль о том, где она будет носить жемчужину.
На ходу она расстегнула ожерелье, сняла с него жемчужину и протянула ему.
- Я хочу жемчужину.
- Ты хочешь жемчужину?
- Я хочу, чтобы ты ее вставил, - прошептала она.
- Прямо здесь? Ты хочешь жемчужину?
- Сейчас. Чтобы ее вставил ты.
- Тогда возьми стул, - бесстрастно сказал он.
Она нашла один неподалеку и опустилась на него.
- Подними юбку.
Она задрала ее до груди, чтобы открыть обнаженное тело.
- Раздвинь ноги.
Она положила ноги на подлокотники.
- Приподними бедра… вот так. - Его пальцы раздвинули ее половые губы, нащупывая клитор.
И затем она почувствовала, как в нее проскальзывает твердый округлый предмет, и его пальцы вдавливают его в глубь ее влагалища. Ее тело плотно обхватило жемчужину.
- Теперь жемчужина в тебе.
Она дала ему время, чтобы хорошо разглядеть ее промежность, скрывающую жемчужину, затем демонстративно сдвинула ноги, опустила юбку и поднялась со стула.
Вот он, первый всплеск удовольствия между ее ног.
Она подошла к нему, наслаждаясь ощущением твердой жемчужины, прижавшейся к ее плоти.
Она обожала такое ощущение, оно быстро приводило ее в состояние крайнего возбуждения.
- И теперь ты будешь думать о жемчужине и о том, где она находится. И будешь возбуждаться еще больше. - Она обхватила его мошонку и прошлась рукой вдоль его напряженного пениса. - И когда он станет настолько жестким, что будет мешать тебе двигаться, возможно, я позволю тебе взять меня.
- Когда он станет настолько жестким, дорогая, я не выпущу тебя из постели в течение двух дней.
- Не могу дождаться такого прекрасного мгновения, - произнесла она. - Когда твой пенис станет жестким, приди и возьми меня. И помни, где я ношу твою жемчужину.
Ей пришлось оставить его в таком состоянии, потому что Питер собирался скоро отправляться и ждал ее, чтобы она проводила его до станции.
Внутри ее была жемчужина, но она не чувствовала ни малейших угрызений совести, только растущее возбуждение при мысли о грядущей ночи, когда она сможет остаться одна.
Нет, не одна…
Сейчас у нее была жемчужина, а в будущем ждал напряженный пенис Николаса.
"Соблазни его…"
"Насколько жестким может становиться пенис?" - подумала она в тот момент, когда прощалась с Питером и желала ему удачного пути.
Один из конюхов подогнал экипаж к переднему крыльцу, где уже ждали Элизабет, Минна, Питер и Виктор.
- Постарайся занимать его как можно сильнее, - прошептал Питер ей на ухо, беря ее за руку. - У нас осталось совсем немного времени.
Сегодня среда, завтра, в четверг, он вернется, в субботу состоится вечеринка, а в промежутке будет одно беспокойство.
Да. Она будет его занимать, подумала Элизабет и крепче сжала бедра.