Прозвучал тон, не терпящий возражений. В любом случае она всегда могла выпрыгнуть из окна, если бы события приняли нежелательный оборот.
Николас казался недовольным.
- То, что ты не можешь дать русскому, ты отдашь мне.
Она ненавидела его за то, что он передразнивал ее. И себя за то, что позволяла ему указывать, где и когда заниматься любовью с Питером. Наверное, нужно было выбежать из комнаты, разыскать Питера и отдаться ему.
Привлекательная мысль. Почему бы и нет? Какая между ними была разница? В конце концов, твердый пенис - это твердый пенис. Питер мог бы довести ее до оргазма так же просто, как и Николас. Более того, она любила Питера.
И у нее не было доказательств состоятельности Николаса в постели.
- Какая ты все-таки непостоянная… продолжаешь думать о русском после прошлой ночи.
- Мне не стоило тебя слушать. Нужно было ему позволить взять меня сегодня утром.
- Зачем? У тебя есть я. - Он снял брюки. - А его оставь для замужества.
И вот перед ней предстал его член - массивный, жесткий, вибрирующий, с толстой головкой, длинный и сильный, как он и обещал, как он и предлагал.
Она потянулась, чтобы коснуться его, но Николас отвел ее руку.
- Не трогай меня. Я кончу, если ты ко мне прикоснешься.
- Ну и что?
- Я не расходую свое семя зря. Либо я извергну его в твою вагину, либо сохраню до лучших времен.
Он наклонил свой пенис, и Элизабет почувствовала, как напряглось ее тело.
- Я готов обслужить тебя прямо сейчас. - Он погладил свое орудие.
У нее пересохло в горле; она почувствовала сокращение своих мышц и поток своих соков. Элизабет не могла оторвать взгляд от его сильных пальцев, манипулирующих членом.
- Ты сказала, что хочешь, чтобы по тебе сохли двое мужчин. Итак, у тебя есть двое мужчин, задыхающихся от желания трахнуть тебя. Но сейчас здесь я, и удача улыбнется именно мне.
Он выждал еще мгновение, продолжая ласкать свой пенис.
- Что насчет денег? - спросила Элизабет. Он остановился, затем начал прятать восставшую плоть обратно в брюки.
- Ах да. Деньги. Плата за оказанные услуги. Дай только мужчине вкусить секса совсем немного и можешь делать с ним что угодно. Ты способная ученица, черт побери. И я сам порекомендовал тебе такую стратегию. Но в последний раз я допускаю, когда ты отказываешь мне под предлогом денег, Элизабет. Итак, сумма, эквивалентная четверти твоего дохода, будет ежемесячно перечисляться на твой счет начиная со следующей недели. Мы с тобой подпишем бумаги; я уже послал за нотариусом. Он прибудет в течение двух дней. Меня не интересует, на что ты будешь тратить деньги. Но я знаю, что денежный вопрос закрыт. Ну а теперь иди к себе в спальню. Я присоединюсь к тебе через пять минут и отымею тебя. Я купил твое тело за свои деньги. На этот раз.
Глава 4
Двое мужчин…
Она узнает все сокровенные мужские фантазии. Все шло именно так, как она хотела. И она приобретет Питера. И деньги. У нее будет Питер, стабильный доход, у ее отца будут средства для своих нужд: она получит все, что имело для нее значение.
Элизабет взяла в руки жемчужное ожерелье, и крупная жемчужина на конце коснулась ее обнаженного тела.
Невыразимое удовольствие.
Такова была сделка. Николас будет ее удовлетворять. Питер женится на ней. Если она сможет соблазнить и удержать его.
Питер все знал о сексе; о нем знали все женщины мира, кроме нее. Поэтому ей нужен был Николас, ведь у нее не было ни малейшего представления о том, как соблазнять мужчин.
Однако Николас, как он сказал, все равно возжелал ее с первого взгляда.
И Питер тоже хотел ее. Сегодня утром, затем в полдень… может быть, даже ночью? Да, он будет хотеть ее сегодня ночью.
Но Николас заплатил за обладание ею. Заплатил за то, чтобы она осталась. Заплатил за то, чтоб брать ее тогда, когда пожелает. Значило ли, что он желал ее сильнее?
Внутри Элизабет поднялась волна. Она хотела…
Где же он?
Она дотронулась большой жемчужиной до своего соска.
Совсем не такое ощущение, как когда так делал он. Однако ее сосок затрепетал и напрягся. Она могла бы… не думать о его пенисе и о том, как его стальной ствол будет ощущаться внутри нее.
Она могла бы просто… вставить жемчужину… только на мгновение, чтобы попробовать… чтобы ощутить…
Она провела жемчужиной по лобку, экспериментируя, совсем легко вдавила ее внутрь своего отверстия, и тело неожиданно легко приняло в себя округлый предмет, крепко прижав изнутри к центру удовольствия.
Ох-х… Вот оно, настоящее удовольствие. Первобытное, кипящее, нереальное удовольствие. Николас знал, что ощутит Элизабет, когда вставлял в нее жемчужину. У нее теперь была женская тайна, влажная, жаркая, эйфорическая.
Она целиком отдалась волшебному ощущению блаженства, извиваясь на своей кровати, ощущая, как жемчужина движется внутри ее тела.
"Носи это только для того… чтобы подготовиться для встречи со мной".
В таком состоянии постоянного возбуждения она могла бы находиться вечно. Она была готова всегда носить ожерелье, ходить обнаженной и отдаваться любому мужчине, желающему ее. Любому мужчине.
В таком состоянии она могла бы прийти и к Питеру…
Она поежилась от возбуждения. Она наберется сексуального знания специально для Питера…
Она обхватила ладонями свои груди и надавила телом на жемчужину. Вот так, вот здесь… Элизабет извивалась на постели, двигалась, перекатывая внутри себя округлый предмет и… медленно, сладко достигла высшей точки.
- А теперь, - сказал Николас, когда она открыла глаза и увидела его обнаженным, с восставшим жезлом стоящим у кровати. - Теперь ты готова для меня.
Она моментально оказалась в сидячем положении и сердито пробормотала:
- Вот теперь ты мне уже не нужен.
- Да ну? Стоит дать девственнице поиграть с жемчужиной, как она уже думает, что может обойтись без хорошего секса. Только не сегодня, моя вишенка. Ты уже удовлетворена, но тебе все равно придется хорошо расплатиться со мной. Тем более после того, как ты почти позволила своему русскому забраться на тебя. Ты опасна. Остается только запереть тебя в комнате, уложить на постель и жарить с утра до вечера.
Он схватил ее за лодыжки и притянул к себе.
- Теперь я и займусь тобой. Перевернись и встань на колени. Сейчас же. Приподними свою попку повыше.
- Мне не нравится… - Она была еще не готова, только не после такой потрясающей кульминации. Она не хотела его, по крайней мере сейчас.
Однако он все равно добился своего: она оказалась на краю кровати, на коленях, так что-бы он мог свободно трогать и ласкать ее промежность.
- Мне все равно. Я хочу твои половые губы. Вот так… - Он просунул два пальца между нежных складок кожи и, ощущая сочащийся из глубины жар, извлек наружу жемчужину. Элизабет застонала.
- Тебе она не нужна. У тебя есть я…
Он водил пальцами вдоль ее промежности, вниз-вверх, что доставляло ей одурманивающее наслаждение, какого она не ожидала получить от простого поглаживания ее лобка.
- Ничего не говори. - Он резко и неожиданно вставил четыре пальца во влажную и горячую расщелину. Он продвигался все глубже, и ее тело сжалось. - Ты ничего не спрячешь от меня. - Он еще плотнее вогнал в нее свои пальцы. - Скажи мне, что хочешь еще. - Он начал медленно поворачивать пальцы внутри ее, заставляя ее стонать от невообразимого удовольствия.
- Еще… - выдохнула она, яростно двигая бедрами. - Заполни меня…
- Мои пальцы недостаточно тебя заполняют? - Он еще раз провернул пальцы в ее влагалище, и она насела на них так глубоко, насколько была способна, вращая бедрами, будто исполняя танец живота.
- Мммм… еще…
- Я дам тебе еще… - Он вытащил из нее пальцы и всунул самый кончик своего толстого любовного клинка между ее половых губ.
Она изогнулась и приготовилась принять в себя всю длину его члена, но он не двигался. Он застыл на самой границе ее тела, давая ей ощутить только ту небольшую часть себя, что уже была в ней.
Она застонала, вращая бедрами, пытаясь глубже насадить себя на его пенис.
- О нет, моя леди, нет. Ты получишь только то, что я дам тебе… - Он немного отодвинулся, и она почувствовала, что головка его бугристого члена вышла из нее. - Вот столько, не больше… - Он вновь вошел в нее, только на длину головки, и волнообразным движением покачал бедрами, чтобы она ощутила всю его мощь и длину, не охваченную ее телом. - Именно столько… - Он вновь вышел из нее, лаская ее половые губы жестким бугристым стволом. - И вот столько… - Снова внутрь вошла только крупная головка. Наружу и внутрь, наружу и внутрь…
- Еще… - прошептала она. - Я хочу большего…
- Для удовлетворения тебе не нужно ни дюйма больше, чем ты сейчас получаешь, моя дорогая. И я буду продолжать так, пока ты не кончишь.
И все: только внутрь и наружу, внутрь и наружу. Внутрь и наружу.
Она не могла больше вынести. Она ощущала всю длину его сильного члена, контролируемую размеренным движением его бедер. Она страстно хотела его целиком, но он не углублялся в нее.
- Дай его мне.
- Тебе недостаточно моей головки, дорогая? - Внутрь и наружу. Только до уздечки. Дюйм стали внутрь и наружу. Жар плоти внутрь и наружу.
Она корчилась на макушке его члена, пытаясь вобрать в себя всю его длину. Он продолжал двигаться с размеренностью поршня. Вперед и назад. Внутрь и наружу.
- Ох-х… - Она почувствовала, как подступает волна жара, медленно подкрадываясь, завиваясь вокруг ее распаленных половых губ и затем разливаясь по всему телу. - Ох! - Ритмичный взрыв разнес ее на тысячу осколков чистого наслаждения.
Он остановился, погруженный в нее всего на один дюйм, крепко обхватив ее бедра руками и удерживая в таком положении.
- Не двигай своим членом, - простонала она.
- Ему и так совсем не плохо.
- Я думала, что мы закончили.
- Мы только начинаем, моя ненасытная, особенно если тебе недостаточно моей головки. - Он двинул бедрами, входя в нее еще на один дюйм. - Русский может подождать.
А я нет.
- Кроме русского есть еще кое-кто, кто тоже не может ждать, - произнесла она.
- Стоит только дать моей даме один дюйм, - он вошел в нее еще немного, - и ей уже нужен еще дюйм. - Он продвигался в глубь нее. - И еще один. - Все глубже и глубже. - Пока она не получит… - он наконец вошел так глубоко, что его лобковые волосы коснулись ее ягодиц, - то, что ей нужно. - Сильным движением он прижал ее к себе, загоняя в нее свой член.
Боже, она такая спелая, жаркая, ненасытная, как течная сучка. И ее никто никогда не трахал. Она была очень тугая и необъезженная. Она облегала его, как горячая мокрая перчатка, доставляя настолько непередаваемые ощущения, что он хотел войти в нее еще глубже.
И каждое движение заставляло ее ловить ртом воздух, как будто она не могла поверить, насколько он был большим и насколько глубоко он мог войти в нее.
А затем тишина. Густая тишина, усиленная их близостью. Он мог бы оставаться в таком положении часами. Днями. Месяцами. Годами.
Он нашел женщину, чей сексуальный аппетит был за гранью возможного.
Он был погружен в нее и не собирался двигаться. А весь мир, все его обязанности и его враги могли катиться ко всем чертям.
Но его член хотел большего. Он хотел двигаться, пульсировать, скользить до самой кульминации… немедленно, сейчас.
Николас резко дернулся и начал неожиданно, неконтролируемо кончать.
- Черт возьми… - Он с усилием оттянул бедра назад. Не сейчас, не сейчас. Он вернул контроль над своим телом, удерживая руками ее ягодицы на самом кончике своего стального члена.
Под контролем.
Она возбужденно умоляла его вернуться обратно, домой.
Восставшая плоть была обуздана…
Николас, как бы пробуя, продвинулся в глубь нее еще немного.
Железный мужчина…
…не может…
- Вот так… - Он резко вошел в нее, прижимаясь лобковыми волосами к изгибу ее ягодиц. - Вот так.
И затем словно поршень… Воттаквоттак-воттаквоттаквоттак… он доводил ее до исступления, жестко, яростно, неумолимо, пока не почувствовал, как она сдалась, содрогнулась, сломалась… колотя кулаками по матрасу в такт оргазму.
Он застыл на грани; одно движение… пауза… вдох… и извергнулся, исторгая нескончаемый поток из бездонного источника своей мощи, пока не иссякнул, выжатый, как лимон, и рухнул на нее…
Какая коварная вещь - наслаждение. Общество отвергает его. Мужчины совершают ради него убийства. Женщины лгут о нем, лгут, потому что обожают его, хотят его, нуждаются в нем.
А ведь стоило только перебороть свой страх, собраться с духом для достижения цели. Почему же она не знала всего раньше? Она бы тогда никогда не вышла замуж за Уильяма; она бы преследовала Питера до полной его капитуляции и наплевала бы на все последствия этого.
Суть мужских фантазий… Теперь она понимала, что в них входит: обнаженное тело, желающее и открытое для всего, что пожелает мужчина…
Женщина - игрушка, удовлетворенный мужчина слишком тяжел, и удовольствие очень мимолетная вещь.
А если она будет слишком активно шевелиться, пытаясь выбраться из-под его тела, то может заново возбудить его.
- А ты очень торопишься уйти, - пробормотал он, еще крепче прижимаясь к ней. - Не лучший комплимент после того, что произошло.
- Я тороплюсь убрать с меня мужчину весом в пятнадцать стоунов, - возразила она.
- Понимаю, не совсем джентльменский поступок с моей стороны, но я какое-то время был далек от цивилизованных аспектов полового акта. - Он перекатился на спину, положил руки под голову, позволив Элизабет подняться на колени и прислониться к подушке. Впервые она имела возможность, как следует рассмотреть его и была восхищена его телом, его физической силой, мускулистостью, мощью и одновременно уязвимостью. Обнаженный мужчина, даже настолько великолепно сложенный, как Николас, был беззащитен, словно новорожденное дитя.
- Далек? - саркастически переспросила она. - А где ты был, Николас, что тебя не могли найти нотариусы?
- В разных местах. - Он уставился в потолок. - И здесь, и там. Но тебе не стоит волноваться, ведь нотариус наконец-то удовлетворен. Как и ты будешь удовлетворена, когда прибудет мистер Гиддонз и привезет бумаги, подписание которых позволит твоему отцу и далее пользоваться твоими доходами. Благодари Господа, что у тебя не будет никаких расходов.
Никаких расходов? Имел ли он в виду, что она может спокойно отдать свою вдовью часть наследства своему отцу и больше ни о чем не беспокоиться?
Нет, нет. Так дело не пойдет. Необходимо было положить конец постоянному отцовскому требованию денег. Она поставит условие перед ним, предупредив, что он не сможет вечно пользоваться ее средствами в своих целях.
Элизабет собралась встать с кровати.
- Нужно позаботиться кое о чем, Николас.
- Тебе нужно позаботиться обо мне. - Он кивком указал на свою неистовую эрекцию.
- Я считала, что на сегодня мы с тобой закончили. Ты разве не… устал?
- Вот ты точно не устала. И я подозреваю, что ты сейчас собираешься позаботиться о раненых чувствах русского. Но я против, Элизабет. Только не за мой счет.
- Однако… однако дела в твоем доме сами по себе не делаются. Твои слуги нуждаются в надзоре и указаниях, а мои гости - в хозяйке. И я не хочу, чтобы обо мне распространились разного рода слухи.
- Дорогая Элизабет. Те трое или четверо гостей, отбывших в Лондон, разнесли весть о моем прибытии быстрее ветра. Не бойся. Молва уже идет полным ходом. Слава Богу, ты находишься под защитой русского. И твоего отца. И моей.
- Как видно, ничего хорошего мне такая защита не дала.
- Если подумать, то очень много хорошего. Со временем ты научишься с легкостью очаровывать мужчин, включая русского. А тем временем ты будешь наслаждаться моей компанией.
- О чем я всегда мечтала, - язвительно сказала она.
- Я думаю, на самом деле так и было, Элизабет. Нетрудно представить, каково тебе было в браке, что ты потеряла и что приобрела.
- Я не желаю слышать о моем браке. Я выполняю свои обязанности по договору и, кроме того, должна присматривать за домом, так как все твои обязанности сводятся к тому, чтобы валяться в кровати и всовывать в любое понравившееся тебе отверстие свой член.
- И совсем даже не в любое, - протянул он, когда она встала с кровати.
- Я поняла твою точку зрения, Николас.
- Позволь мне еще раз объяснить тебе ее.
- Позволь мне убедиться, что обед будет подан вовремя. - Она начала собирать свою одежду.
- Я всегда голоден, - пробормотал Николас. - Моя постоянная обязанность - чувствовать голод.
- Именно так и обстоит дело, - со злостью сказала Элизабет, направляясь к двери. - Обязанность.
Николас встал с кровати и неслышными шагами последовал за ней.
- Если бы только у некоторых людей… - он подошел ближе, слишком близко, - не было постоянного чувства голода… - Он прижал ее к стене. - Некоторые люди хотят того, чем они не могут обладать. Другие питаются чем придется… И только немногим уготован настоящий пир…
Он подошел слишком близко… она даже не успела ничего на себя надеть, а он уже недвусмысленно терся членом о ее живот.
- И ты, моя дорогая вишенка, как раз являешься моим пиром… - Он впервые за все время поцеловал ее. Он раздвинул языком ее губы и впился в ее язык; одновременно его бедра подбросили ее вверх, и Николас пригвоздил ее к стене.
Его поцелуй уничтожил Элизабет; ее никто и никогда так не целовал, так властно, с такой жадностью впиваясь в ее язык, губы, как будто питаясь всем ее телом. Он заполнял каждый уголок ее существа, грубо, жестко прижимая к стене, входил в нее с единственной целью - накачать ее своим семенем.
И все равно ему было мало. Она чувствовала, что ее прокалывают насквозь, окружают, подавляют своей мощью, силой, размером.
На этот раз все было только для него. Она была всего лишь сосудом для его жидкости. Вся сексуальная энергия была направлена на удовлетворение его потребности… Такое чувство ей очень знакомо. Нужно продержаться еще пару минут, и все закончится.
Развязка приближалась, жестко, горячо, неумолимо…
- Именно так, - прошептал он вплотную к ее губам, - я люблю тратить свое семя.
И он выплеснул в нее последние капли пенящейся жидкости.
Поцелуй.
Поцелуй Николаса окончательно высосал из нее все силы. Никогда в жизни она не испытывала такого. Даже с Питером.
А с Уильямом?.. Нет, то были ужасные, скользкие, мокрые поцелуи, громкие и… отвратительные…
Как быть после такого поцелуя? Необходимо было просто перестать о нем думать, принимая его как часть соглашения и этапа обучения искусству завлечения Питера в ловушку.
- И где же ты была? - спросил ее отец, когда она вошла в библиотеку, где он играл с Минной в какую-то глупую карточную игру.
Дьявол. После предыдущих двух часов она меньше всего хотела видеть именно своего отца. Она была измождена, тело казалось лишенным костей и наполненным жидкостью, и Элизабет скорее всего бы просто уснула, если бы Николас наконец ушел.