– Я не собираюсь ни перед кем ходить на задних лапках. Мне нужны деньги. Много денег, причем как можно скорее. Я имею намерение просто выбрать богатую наследницу, с которой меньше всего хлопот и которая не разрушит мою жизнь. А потому сразу же после, брачной церемонии я займусь своей главной задачей: освобожу поместье от долгов и постараюсь вновь сделать его прибыльным.
– Я уже говорил, что могу дать тебе взаймы…
– Спасибо, Дэниел. Я ценю твою готовность помочь, но отказываюсь. Сумма долгов слишком велика. Даже для твоих глубоких карманов.
– Ты имеешь в виду долги своего отца?
Мэтью пожал плечами:
– После его смерти его долги стали моими долгами.
– Грехи отцов, – пробормотал Дэниел, с горечью скривив губы, что было так не похоже на его обычное невозмутимое выражение лица. – Однако у тебя нет оснований жениться с такой поспешностью. Повремени, найди такую богатую наследницу, которую по крайней мере сможешь терпеть.
Мэтью покачал головой:
– Отпущенное мне время почти истекло.
– В таком случае в этом году тебе следовало бы посвятить все время поиску такой жены, которая тебе подходит. А ты хоронишь себя здесь и ищешь то, что, видимо, найти невозможно. То, чего, вполне вероятно, вообще не существует.
– Что ж, возможно, ты прав. Может быть, этого не существует. Или если даже существует, то я не смогу это найти. Но если представить себе, какую свободу я получу, если найду это, я не могу отказаться от поисков. А кроме того…
– Это предсмертная просьба твоего отца. Я это знаю, но, Мэтью, ради всего святого, неужели ты намерен всю жизнь посвятить выполнению эгоистичных требований обезумевшего от боли человека, который большую часть последних двадцати лет занимался тем, что старался всеми правдами и неправдами заставить тебя страдать от чувства собственной вины? – Дэниел уперся в него тяжелым взглядом. – Его слова, заставившие тебя взять на себя эту невыполнимую задачу, были для него всего лишь возможностью управлять твоей жизнью из могилы. В том, что произошло, нет твоей вины. Но ты все эти годы расплачивался за обычный несчастный случай. И пытался оправдаться перед человеком, которому оправданий было недостаточно.
Мэтью застыл в напряжении. В голове пронеслись образы, которые он тщетно пытался забыть. Он закрыл глаза, пытаясь прогнать их.
– Твоего отца уже нет на свете, Мэтью, – услышал он спокойный голос Дэниела. – Не надо больше ни перед кем оправдываться, а надо жить своей жизнью. Так, как желаешь ты.
Мэтью открыл глаза и, взглянув на мерцающие угольки в камине, представил себе, что это врата ада, раскрывающиеся перед ним.
– Я не буду свободен, пока не выполню собственных обещаний. А обещал я найти то, что разыскиваю…
– Это невыполнимая задача, даже если это существует.
– …и жениться в течение года.
– Смехотворное требование.
– Только не для моего отца, которому отчаянно хотелось, чтобы я произвел на свет наследника, поскольку остался последним Давенпортом по мужской линии. – У него защемило сердце, когда он произнес эти слова. – Это была последняя и единственная просьба отца.
– И она была такой же неразумной, как бесчисленные другие требования, которые он предъявлял тебе за долгие годы. – Дэниел взглянул другу в глаза. – Он умер, Мэтью. Он все равно уже не узнает.
Множество противоречивых эмоций нахлынуло на Мэтью. Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и провел руками по лицу.
– Стыдно признаться, сколько раз я повторял себе эти слова: "он все равно уже не узнает". Но всякий раз, когда я это делаю, просыпается моя проклятая совесть и напоминает мне, что сам-то я все равно знать буду. Пусть даже мое чувство чести поблекло с годами, мне нужно, чтобы оно не осталось пустым звуком. Хотя бы для меня самого. Я дал обещания. И намерен их выполнить. Хотя почти уверен, что единственной возможностью сохранить поместье является удачная женитьба.
Дэниел тяжело вздохнул:
– Ладно. В таком случае позволь мне рассказать тебе то, что мне удалось узнать, чтобы ты мог сузить диапазон поиска. Начнем с леди Эмили.
– А чем она нехороша?
– Она не подойдет. Благодаря весьма познавательному разговору с Логаном Дженсеном, которому каким-то непостижимым образом известно финансовое положение каждого человека в Англии, я узнал, что хотя отцу леди Эмили пока удается скрывать это, он потерял почти все свое состояние и находится на грани разорения. По правде говоря, его финансовое положение ничуть не лучше твоего.
– Проклятие! Конечно же, лучше узнать об этом сейчас, чем после того, как дело будет сделано. А что ты скажешь о леди Джулиане?
– Она представляет собой многообещающую перспективу, хотя ей и не сто лет. По правде говоря, я считаю, что тебе следует сосредоточить всю свою энергию на ней. Она является единственной дочерью лорда Гейтсборна, и граф готов выложить целое состояние, чтобы обеспечить ей титул. Особенно если он принадлежит довольно красивому и молодому пэру, а не какому-нибудь древнему беззубому старцу, при одном взгляде на которого у его дочери может начаться истерика.
– Всегда приятно осознавать, что ты являешься более желанным по сравнению с дряхлым беззубым старцем, – сухо заметил Мэтью.
– А кроме того, – продолжал Дэниел, пропустив мимо ушей его замечание, – судя по моим наблюдениям, леди Джулиана скромна и послушна. – Если потребуется, тебе не составит труда отправить ее в какой-нибудь дальний угол своих обширных владений.
– Что ты скажешь о леди Уингейт?
В темно-синих глазах Дэниела мелькнула какая-то искорка, но она исчезла так быстро, что Мэтью не заметил бы ее, не знай он так хорошо своего друга.
– Остановить выбор на леди Уингейт было бы неразумно по двум причинам. Во-первых, у нее совсем не так много денег, чтобы спасти твое поместье.
Мэтью нахмурился:
– Я полагал, что Уингейт оставил ее хорошо обеспеченной в финансовом отношении.
– Это верно лишь отчасти. Уингейт неплохо обеспечил ее, оставив какие-то деньги и городской дом в Мейфэре, купленный им за несколько лет до смерти, который является единственной не связанной с родовым наследством собственностью. Ходили слухи, что он купил этот дом, потому что, зная, какой мерзавец его брат, хотел обеспечить для леди Уингейт собственное жилье на случай его смерти. Судя по тому, как повел себя его брат после смерти Уингейта, ее счастье, что он принял такие меры предосторожности.
– Ну что ж, ее нынешнее финансовое положение делает брак с ней неприемлемым для меня, – сказал Мэтью. – Но ты говорил о двух причинах. Какая же вторая?
– Леди Уингейт, судя по всему, по-прежнему предана памяти покойного мужа, несмотря на то что после его смерти прошло три года. Поговорив с ней вчера вечером и сегодня днем, я понял, что она считает своего мужа образцом добродетели, с которым никто и никогда не сможет сравниться. Когда я якобы случайно коснулся в разговоре радостей семейной жизни, она дала мне понять, что не имеет намерения вступать в повторный брак. Очевидно, покойный муж был ее единственной любовью, и она готова всю оставшуюся жизнь провести в воспоминаниях о днях, прожитых с ним.
Мэтью взглянул на друга, который, погрузившись в раздумье, невесело смотрел в пустой бокал.
– Похоже, ты не одобряешь ее решения?
Дэниел пожал плечами:
– Мне это кажется пустой тратой времени.
– Очевидно, она любила его всем сердцем.
– Да. Любила достаточно сильно, чтобы отказаться от всего на всю оставшуюся жизнь и поклоняться ему, словно какому-то святому. И он, судя по всему, тоже обожал её. – Он тяжело вздохнул. – Упаси меня, Господь, от такой беды. Уж лучше я буду наслаждаться своими легкомысленными любовными интрижками, которые, слава Богу, не затрагивают моего сердца. – Он повернулся к Мэтью: – А что ты на это скажешь? Можешь представить себе, что полностью отдашь себя другому человеку? Отдашь душу и сердце?
Поскольку Дэниел откровенно недоумевал по поводу такой перспективы и редко задавал такие вопросы, Мэтью серьезно задумался, прежде чем ответить, а потом сказал:
– Я наслаждался обществом многих красивых женщин, но ни одна из них не вызвала во мне ничего похожего на ту глубокую преданность, которую ты только что описал. Поэтому я могу лишь сказать, что если кому-то повезет встретить такое чувство, он будет последним дураком, если откажется от него. Однако лично у меня, к сожалению, нет времени, чтобы искать по всему свету ту единственную идеальную женщину, которой, возможно, вообще не существует.
– В таком случае тебе следует обратить внимание на леди Джулиану.
Образ прекрасной белокурой наследницы возник в воображении Мэтью, но по необъяснимой причине он вдруг почувствовал усталость. Она во всех отношениях соответствовала его требованиям, и ему оставалось лишь очаровать ее и начать ухаживать, помахивая перед ней, как приманкой, своим высоким титулом.
Он наверняка добился бы успеха, причем в самые кратчайшие сроки.
Судя по тому, с какой готовностью ее матушка приняла приглашение погостить в его имении, он был уверен, что его знаки внимания не были бы отвергнуты.
Он тяжело вздохнул:
– Итак, остается всего одна заслуживающая внимания кандидатура из трех, предложенных на выбор.
– Похоже, что так. Ты не очень-то старался, подыскивая кандидатуры невест.
– Мое внимание было отвлечено другой проблемой, – сказал Мэтью. – Да. Решением известной тебе проклятой головоломки. Теперь я сосредоточусь на леди Джулиане, но, чтобы перестраховаться, отправлю приглашения присоединиться к нам в моем поместье еще нескольким кандидаткам. Будут какие-нибудь предложения?
Дэниел, подумав, заявил:
– Леди Пруденс Уиппл и мисс Джейн Карлсон. Обе соответствуют твоим требованиям. И та и другая далеки от идеала, но то, чего им недостает в плане обаяния и умения поддерживать беседу, с лихвой компенсируется их богатством.
– Ладно. Я отправлю им приглашения.
Не находя себе места, Мэтью встал и подошел к застекленной раздвижной двери. Яркие солнечные лучи проникали сквозь чистое стекло широкими лентами света, в которых плясали пылинки. С его наблюдательного пункта ему были видны бархатистый зеленый газон, часть цветника и угол террасы. Он увидел большой круглый стол кованого железа, за которым его гости наслаждались послеполуденным чаем, болтали и смеялись. Там были все, кроме…
Он нахмурил лоб. Где же мисс Мурхаус? Он заметил какое-то движение на газоне и увидел ее, как будто одна мысль о ней заставила ее материализоваться. Она резвилась на траве с Дэнфортом. Мэтью увидел, как она бросила толстую палку, за которой немедленно ринулся Дэнфорт, как будто к палке был подвешен кусок говядины. Его любимец подпрыгнул, на лету поймал толстую деревяшку и, вернувшись к мисс Мурхаус, положил палку у ее ног. Потом его пес, который ничего даром не делал, шлепнулся на спину и подставил брюхо, чтобы его почесали.
Даже с такого расстояния он разглядел веселую улыбку мисс Мурхаус и, кажется, даже услышал ее смех, когда она опустилась на колени, не опасаясь испачкать свое платье, и как следует почесала Дэнфорта. Потом встала, подняла палку и снова бросила ее.
– А что ты скажешь о мисс Мурхаус?
– О ком? – переспросил Дэниел.
– О сестре леди Уингейт.
Он услышал, как Дэниел поднялся и, встав рядом с ним у окна, проследив за взглядом Мэтью, увидел женщину, возившуюся с собакой на газоне.
– О старой девице в очках? Той, которая обычно молча сидит в углу, уткнув нос в свой этюдник?
"О женщине любознательной, с большими глазами, как у олененка, глубокими ямочками на щеках и соблазнительными губками".
– Да. У тебя имеется о ней какая-нибудь информация?
Мэтью почувствовал на себе тяжелый задумчивый взгляд Дэниела, но постарался не обращать на это внимания.
– Что ты хочешь узнать? И – что еще важнее – почему тебе вдруг захотелось это узнать? Она просто сопровождает леди Уингейт в этой поездке и, уж конечно, не является богатой наследницей. Ее отец врач.
– Это обстоятельство не помешало Уингейту жениться на ее старшей сестре и сделать ее виконтессой.
– Не-ет, – медленно произнес Дэниел, как будто разговаривая с ребенком. – Но мисс Мурхаус, хотя я уверен, что она достойная женщина, едва ли обладает красотой, способной вызвать такую любовь, какую смогла вызвать ее старшая сестра. Или ее грацией, если судить по тому, как она ведет себя сейчас, резвясь, словно какой-то сорванец. Сильно сомневаюсь, что на свете существуют еще виконты, готовые взять ее в жены. Тем более что у нее совсем нет денег.
– Наличие денег с лихвой компенсирует отсутствие красоты.
– Вот именно. Это и еще темнота. Когда все кошки серы…
– Боюсь, что ты не прав. Единственное, что меня интересует в этой женщине, – это то, что она может или не может знать. – Он поведал Дэниелу о своем утреннем разговоре с мисс Мурхаус и сказал в заключение: – У нее есть… секреты. Я хочу узнать, что это за секреты.
– Ну, это можно понять. Однако будь осторожен, друг мой. Мы с тобой оба знаем женщин такого рода. Это одинокая, сухая, отчаявшаяся старая девица, которая будет придавать слишком большое значение твоему вниманию, если ты соблаговолить ей его уделить. Возможно, ты был первым мужчиной, который потратил на нее больше пяти минут своего времени, и в результате она, несомненно, уже наполовину влюблена в тебя.
– Сомневаюсь. Она отнеслась ко мне скорее с подозрением, чем с интересом.
Ему вдруг пришло в голову, что если уж верить Теории Дэниела относительно того, что в темноте все кошки серы, то ведь он еще не видел мисс Мурхаус при ярком свете дня. И по причинам, непонятным ему самому, Мэтью очень захотелось это сделать. Наверное, ему придется проявить к ней дружеское внимание, если надо добыть у нее кое-какие сведения как у опытного садовода.
Да, именно в этом заключается причина. Найдя объяснение своему странному желанию увидеть ее, он почувствовал облегчение и повернулся к Дэниелу:
– Думаю, пора мне присоединиться к своим гостям.
Сара почувствовала его присутствие сразу же, как только он вышел из дома на террасу в сопровождении своего друга, лорда Сербрука. Как бы она ни пыталась сосредоточиться на игре с Дэнфортом, ее взгляд то и дело возвращался к террасе. И ей показалось, что всякий раз, когда она смотрела туда, лорд Лэнгстон тоже смотрел на нее, и от этого взгляда все ее тело словно обдавало жаром. Черт побери, даже под волосами стало жарко. А это означало, что ее и без того непослушные волосы закурчавятся еще сильнее и станут абсолютно неуправляемыми. Даже когда она повернулась спиной к террасе, чтобы бросить палку, ее слух напрягался и она различала бархатистые нотки его низкого голоса среди других голосов, доносившихся с террасы.
Решив отделить себя расстоянием от соблазна напрягать то зрение, то слух, она бросила палку к углу дома, а потом, подобрав юбки, чтобы не споткнуться, помчалась вслед за Дэнфортом, стрелой бросившимся за палкой. Сделав еще три броска, она завернула за угол, откуда терраса была совсем не видна.
Почувствовав облегчение по причинам, которые сама не вполне понимала, она присела на корточки, чтобы как следует почесать развалившегося брюхом кверху Дэнфорта, чего он теперь ожидал от нее после каждой доставки брошенной палки.
– Ты совсем не свирепый пес, скорее, наоборот, – ворковала она, забавляясь собачьим экстазом. – Хотела бы я, чтобы Дездемона была здесь. Думаю, вы бы с ней отлично поладили.
– Занимаетесь сводничеством, мисс Мурхаус?
Сердце у нее так и подпрыгнуло при звуке знакомого мужского голоса, раздавшегося за ее спиной. Она оглянулась через плечо, но не смогла разглядеть выражение его лица, поскольку лучи солнца били прямо в глаза. Снова повернувшись к собаке, она сказала:
– Я лишь высказала предположение, что Дэнфорт и моя Дездемона могли бы понравиться друг другу.
Он присел на корточки рядом с ней и потрепал Дэнфорта по боку, что привело пса в полнейший восторг.
– Почему вы так думаете?
Ее взгляд задержался на его крупной руке с длинными пальцами, поглаживающей темную шерсть собаки. Рука была очень сильной и ловкой. И на удивление загорелой для джентльмена. Судя по тому, как она поглаживала бок собаки, она могла быть и нежной. Но была ли эта рука способна совершить и злонамеренные действия? Такое трудно было себе представить, однако он явно лгал, утверждая, что любит садоводство, так что надо быть с ним осторожнее.
– У них одинаковый темперамент. Я очень без нее скучаю.
– Надо было захватить ее с собой.
Сара, не сдержавшись, рассмеялась:
– Это совсем не карликовая собачка, милорд, хотя, по меньшей мере, дважды в день пытается убедить меня в том, что она совсем крошка. В экипаже едва хватило места для нас с сестрой и нашего багажа, так что не могло быть и речи о том, чтобы втиснуть туда еще и собаку, которая весит изрядно.
– Вы не присоединились к остальным за чаем. Почему?
Почувствовав на себе его взгляд, она повернулась, посмотрела на него и замерла, заглянув в золотисто-карие глаза, цвет которых представлял собой удивительную смесь коричневого, зеленого и синего с вкраплениями золота. Глаза были проницательные, живые, однако она успела разглядеть в них едва заметную печаль. Или это было чувство вины? Чувство вины, как-то связанное с его ночными прогулками с лопатой в руке?
Трудно сказать. Одно было ясно: он, кажется, собирался спросить ее о чем-то. Только она не знала, о чем именно. Одного взгляда в эти глаза, которые находились на расстоянии не более трех футов от нее, было достаточно, чтобы она полностью потеряла нить разговора.
Сара почувствовала, что краснеет, как это бывало всякий раз, когда ее что-то смущало.
– Извините, вы что-то сказали?
– Почему вы не присоединились к остальным гостям за чаем?
– День слишком хорош, чтобы сидеть в помещении за чайной церемонией. По правде говоря, я направлялась в сад в надежде разыскать вашего садовника, но наткнулась на Дэнфорта. Он попросил меня поиграть с ним, и я согласилась.
На его лице появился слабый намек на улыбку.
– Он попросил вас?
– Ну да. Он куда-то бросился, вернулся с палкой, положил ее у моих ног и умоляюще поскулил. Возможно, в вашем королевстве кто-то и смог бы устоять перед такой просьбой, но только не я.
– Большинство леди пугаются размеров собаки.
– Боюсь, что я не принадлежу к "большинству леди".
Он наморщил лоб и медленно кивнул, явно соглашаясь с ней, и она постаралась скрыть чувство, похожее на обиду.
Потрепав еще разок Дэнфорта по боку, он поднялся на ноги и протянул ей руку. Сара несколько мгновений смотрела на протянутую мужскую руку, и по какой-то непонятной причине ее сердце принялось учащенно биться. Словно в забытьи, она медленно подняла руку и вложила ее в его ладонь. Прикосновение его ладони, ощущение его длинных изящных пальцев, обхвативших ее запястье, ошеломили ее. Кожа у него была такая… теплая, а рука – такая большая. Она всегда считала свои руки слишком крупными и неуклюжими, но в его руке ее рука выглядела совсем маленькой и даже миниатюрной.
Он слегка потянул ее за руку, и она поднялась. Как только она встала на ноги, он отпустил ее руку, и она вдруг почувствовала, что инстинктивно сжала, пальцы в кулачок, чтобы сохранить волшебное тепло его прикосновения.
– Не хотите прогуляться? – спросил он, указав кивком на зеленую рощицу вдали.