- Опять все так красиво, так благородно. Я тебе не рассказывал, где научился искусству мучить людей? Это было в пустыне, в Марокко, где я видел, как мои учителя тренировались на англичанах, и получал от этого огромное удовольствие. С них снимали полосками кожу, после чего клали на песок печься на солнышке, но они лишь выкрикивали проклятия. Добиться от них признания было невозможно. Однако стоило поставить перед ними белокожую красавицу и просто прикоснуться кончиком ножа к ее щеке, руке или груди… и непоколебимые герои рассказывали все, даже больше, чем от них ожидали.
- Отпусти ее, - сказал Эмори. - Ты ведь за мной пришел.
- Мои планы несколько изменились, - заметил Киприани, наклонив голову набок. - С тех пор как я увидел ее. Ты и представить себе не можешь, на что способна женщина ради своего возлюбленного.
По знаку Эмори Аннели поднялась и встала рядом с ним. Киприани лишь ухмыльнулся. У Аннели мурашки побежали по телу от одного лишь голоса этого чудовища.
- Отпусти ее. Отпусти немедленно, или, клянусь, я вырву твое сердце голыми руками.
Улыбка по-прежнему блуждала по губам корсиканца, когда его большие пальцы ласкали затворы пистолетов.
- Многие глупцы обещали то же самое, англичанин. Всех их я заставил проглотить свои слова при последнем издыхании.
- Заставь тогда и меня, - сказал Эмори, испытывая судьбу. - Если, конечно, сможешь.
Киприани выпятил губы и шагнул в комнату, наступив своим грубым ботинком на восхитительный узор индийского ковра.
- Ты всегда был занозой в пальце, англичанин. Я это знал. Знал, что тебе нельзя доверять, с того дня как ты пришел, предлагая свои услуги империи. К сожалению, его превосходительство не захотел отвергнуть тебя, твою дружбу, ты был ему еще нужен. Время от времени ты был нужен нам всем. В умении управлять кораблем ты не знал себе равных. В наглости тоже. Кто еще смог бы подплыть к Эльбе и увезти императора из-под носа тысячи солдат? Но тогда ты ведь не думал просто так уйти, не так ли?
- О чем это ты? Киприани расхохотался.
- Пожалуйста, не строй из себя дурака. Мы перехватили твои послания в Уайтхолл. Знали, что ты предупредил своих о побеге и ждешь, когда один из военных кораблей его величества отправится в путь, чтобы перехватить заключенного. Мы знали, ты, тупой ублюдок. Мы все о тебе знали, с самого начала. Думаешь, твой лорд Каслри - единственный, у кого есть шпионы? А теперь самое приятное: они тебя объявили предателем и спустили на тебя всех собак. Какая ирония, не правда ли? Один из лучших шпионов обвиняется в измене родине!
Эмори почувствовал на спине руку Аннели, но не придал этому значения. У него не было времени обдумывать миллионы раз вопросы, приходившие на ум после того, как Киприани подтвердил, что он не был предателем.
- Однако очень хотелось бы узнать одну вещь, - продолжал корсиканец. - Почему ты все еще здесь? Почему не помчался в Лондон?
- Зачем?
- А куда еще бежать собаке, если не к хозяину? Но Бонапарт здесь. Как и ты. Ты же не думаешь, что мы позволили бы такого великого человека везти в цепях, повесить или держать в железной клетке, если бы такое пришло в голову членам вашего парламента?
Эмори скрестил на груди руки.
- Раз ты нас все равно собираешься убить, не расскажешь ли, каким образом вы намерены освободить его?
- Твое невежество меня удивляет - разумеется, если это не попытка оттянуть неизбежное, - Киприани прищурился, - и не стремление сорвать наши планы и восстановить свое доброе имя в глазах хозяина. В таком случае… - его улыбка стала зловещей, голос превратился в шипение, - в таком случае письмо все еще у тебя.
- А если даже и так?
- Если так… - Киприани бросил взгляд на Аннели, выглядывавшую из-за плеча Эмори. - Всем было бы намного легче, если бы ты просто его отдал.
- М-м… Тут у нас небольшая проблема. - Эмори развел руками; его обнаженное тело светилось белым мрамором. - Как видишь, у меня его нет. Можешь меня обыскать. Всем известно, что англичане грешат такими пороками, как благородство и честь, в то время как французы славятся совсем другими качествами. Киприани моргнул.
- Отдай письмо - и я убью девушку быстро и без мучений, обещаю тебе! А солжешь - будешь слышать ее крики из ада.
- Убьешь меня или ее - и письма тебе не видать, ты его никогда не найдешь.
- И никто другой не найдет. Это нас тоже устраивает.
- Тогда зачем тебе все эти хлопоты?
- Потому что я терпеть не могу оставлять дела нерешенными. И всегда выполняю просьбы своего хозяина. Он попросил меня раздобыть письмо и вернуть ему, наверное, для того дурака Лас-Каза, который собирает документы и письма для написания мемуаров. В назидание потомкам, чтобы показать тупость и глупость наших врагов, их унижение. Итак, - Киприани направил один из пистолетов на левое колено Эмори, - начнем потихонечку, если тебе очень хочется, чтобы я для начала тебя изуродовал.
- Подождите! - крикнула Аннели, выйдя вперед. - Пожалуйста, не стреляйте! Киприани округлил глаза.
- Вы можете что-то предложить, чтобы разубедить меня?
- Аннели, ради Бога…
- Нет, - сказала она, заложив руки за спину, чтобы Эмори не мог их схватить и помешать ей. - Пожалуйста, месье. Я знаю, где письмо. Я сейчас его принесу.
- Она не знает, - заявил Эмори, придя в ужас от действий Аннели. - Она ни черта не знает.
- Знаю, - настаивала она, двигаясь к Киприани и дрожа от страха. - Пожалуйста, месье. Я могу это сделать. Могу вам помочь. У меня ключ.
- Ключ? - Корсиканец не сводил глаз с Эмори, нацелив один из пистолетов на Аннели. - Какой ключ?
Эмори вновь хотел возразить, но вдруг увидел, что Аннели держит в руке бутылку вина. Он не очень-то себе представлял, что может предпринять Аннели против мужчины с двумя заряженными пистолетами, но это хоть какой-то шанс. У него не было выбора. И он не стал ей мешать.
Он снова посмотрел на стол, где, скрестившись дулами, лежали пистолеты, которые он взял в Уиддиком-Хаусе, а рядом с ними - ключ на золотой цепочке, который ему пришлось снять, когда ночью Аннели пожаловалась, что он бьет ее по подбородку. Первый раз он снял этот ключ, когда его втащили почти в бессознательном состоянии на пустой склад и подвесили за руки к потолочной балке. Он тогда изо всех сил сжимал ключ в кулаке, чтобы заглушить нестерпимую боль, находясь под пыткой.
Корсиканец проследил за его взглядом и увидел ключ на золотой цепочке. На какую-то долю секунды он отвлекся. Этого оказалось достаточно, чтобы ударить бутылкой по пистолету. В тот же миг Эмори прыгнул вперед и нырнул вниз, всем своим весом придавив колени Киприани и толкая его назад. Оба пистолета выстрелили, окутав Аннели облаком дыма. Когда же дым рассеялся, Аннели увидела, что мужчины сплелись в клубок и катаются по полу. Она не знала, ранен ли Эмори, сумеет ли одолеть превосходящего по силе врага.
Она не подумала, что его оружием может быть ярость. Он в исступлении наносил удар за ударом по лицу и шее Киприани, а тот лишь оборонялся. Эмори удалось выскользнуть из рук Киприани. Он встал на колени и с такой силой ударил кулаком по его длинному тонкому носу, что превратил его в месиво. Киприани выронил пистолеты, но сумел вцепиться Эмори в глаза и горло. Стоны и проклятия, звуки ударов, казалось, раскалили воздух. Корсиканец ненадолго взял верх; кровь из его разбитого носа капала Эмори на грудь.
Аннели стала лихорадочно искать оружие, но между ней и столом катались двое мужчин. Тогда Аннели нанесла Киприани удар бутылкой по голове, но при этом больше пострадала ее рука, нежели голова корсиканца.
Аннели побежала за кочергой, которой Эмори мешал в камине дрова, а когда вернулась, мужчины ходили по кругу, как два петуха.
Кровь бросилась Аннели в голову. Она схватила кочергу обеими руками, но не ударила: мужчины снова сплелись в клубок. Кто-то из них отшвырнул стул, тот угодил в лампу и разбил ее. Тут в руке у Киприани сверкнул нож с тонким длинным лезвием. Он сверкнул дважды, оставив кровавые полосы на груди Эмори, прежде чем тот успел отскочить. Корсиканец настиг его, изрыгая проклятия и угрозы. Снова в воздухе блеснул нож. Мужчины перешли в коридор, где было темнее. Аннели отбросила кочергу, подбежала к столу, схватила один из пистолетов. Ей пришлось взводить курок большими пальцами обеих рук, так сильно они у нее дрожали. Пистолет ходил ходуном, когда она повернулась к двери, но там ничего не было видно - лишь тени, двигающиеся в темноте.
Охваченная паникой, Аннели дождалась, когда корсиканец снова появится в комнате, закрыла глаза и выстрелила.
Затем бросила дымящийся пистолет и сразу схватила другой, взвела курок, прицелилась, но тут подняла глаза и увидела, как корсиканец выставил вперед руку с четырьмя снесенными пулей пальцами. В следующий миг в дверях появился Эмори. Он схватил Киприани за грудки, поднял в воздух и стал трясти так, что голова у того болталась во все стороны, прежде чем Эмори швырнул его на пол. Корсиканец был без сознания. Эмори, весь в крови, сел на него верхом и стал избивать кулаками. Увидев выражение лица Эмори, Аннели испугалась. В его глазах была жажда крови.
- Хватит! Ты убьешь его!
- Он этого заслуживает.
- Но не так. Не так! Это убийство! Чем же в таком случае ты лучше его?
Эмори еще раз ударил корсиканца и в полном изнеможении свалился на него. Он задыхался от ярости, тело его блестело от крови и пота.
И все-таки Эмори остановился. С большим трудом встал на колени, затем поднялся на ноги. Аннели с пистолетом в дрожащей руке стояла рядом. Он перевел взгляд с Аннели на пистолет и осторожно взял его у нее. Затем привлек ее к себе, и сердце его сжалось от страха за эту хрупкую и такую отважную девушку.
- О чем ты думала. Боже мой? - выдохнул он.
- Я не думала, - всхлипнула она. - Я просто не хотела, чтобы он снова резал тебя.
Он застонал и прижался губами к ее волосам. Киприани не подавал никаких признаков жизни. Из того места на руке, где были отстрелены пальцы, на пол медленно капала кровь.
- Надо его связать, - сказал Эмори, хорошо знавший своего врага. - Если не найдется веревки, можно использовать шнуры от штор.
Аннели повернула голову.
- Его рука?..
- Да, - пробормотал он, - ты выстрелила не в ту. Другой рукой он лучше работает. - Он поднял пистолет, нажал на спуск и отстрелил корсиканцу почти все пальцы левой руки.
Аннели почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Она была близка к обмороку.
- А теперь принеси шнуры и сиденье от стула. Аннели молча повиновалась и стала наблюдать за действиями Эмори, который порвал простыню забинтовал корсиканцу простреленные руки и принялся связывать его шнурами. Корсиканец открыл глаза и стал изрыгать проклятия, но Эмори тут же засунул ему в рот кусок простыни, а на голову натянул парчовую наволочку, снятую с сиденья стула. Эмори связал корсиканца таким образом, что при любом движении тот мог задохнуться, и оттащил в самый темный и холодный угол, прислонив к стене.
Вернувшись к камину, он вытер кровь с груди и лица.
- Ты не ранен? - спросила Аннели. Эмори ощупал свои руки, ноги, ребра.
- Он, наверное, промазал. Надеюсь, ты тоже цела и невредима? - Он посмотрел на Аннели.
- Да, конечно, - ответила она и спросила:
- А откуда он узнал, что ты здесь?
- Франческо Киприани мог выследить в угольном шахте ночью черную кошку. Что уж говорить обо мне? - Эмори сплюнул, качая кончиком языка расшатавшийся от удара зуб.
- Нет, я имею в виду… откуда он узнал, что ты в Торки? Кто мог ему об этом сказать?
- Везде расклеены объявления о моей поимке, обещано вознаграждение. На улицах только об этом и говорит.
- Еще он сказал о каком-то письме…
Эмори потер висок израненными в кровь пальцами.
- Понятия не имею, что за письмо он имел в виду.
- Должно быть, в нем что-то важное, если он тебя пытал и даже намеревался убить из-за него.
- Наверняка это так, просто я не помню. - Эмори махнул рукой.
- Главное, он сказал, что ты не предатель, а наоборот, английский шпион.
- Мало ли что он сказал. Я сам должен в этом удостовериться. - Проведя рукой по волосам, он взял со стола ключ на золотой цепочке, долго смотрел на него, потом сказал:
- Быть может, это ключ от сейфа на борту "Интрепида" и именно там хранится письмо, но где, черт возьми, "Ишрепид"?
Аннели знобило, так что зубы выбивали дробь. Пережитый только что ужас не прошел даром.
- Он упомянул лорда Уэстфорда. - сказала она, потерев руки. - Мой отец знает его, и я… Ну, его сын, Остин, граф Луттон, - выпалила она после некоторого замешательства, - предлагал мне руку и сердце в прошлом году.
- И?..
- Ясно, что я отказала. Он весьма привлекательный, но… Эмори поднял голову.
- Но?..
- Мне он казался слишком беспечным, - прошептала Аннели.
Эмори в ее тоне послышалась ирония, но он не обмолвился об этом ни словом. Он подобрал пистолеты и стал заряжать.
Аннели невольно сравнила графа Луттона и Эмори Олторпа. Сравнение оказалось не в пользу первого.
Граф Луттон увлекался азартными играми и лошадиными скачками, Эмори же сам черт не брат. Таких, как Эмори Олторп, она никогда не встречала, никто не мог с ним сравниться. Жизнь вынуждала его идти на "насилие, чтобы самому выжить, защитить себя. При этом он способен на настоящую страсть и необычайную нежность. А сколько в нем благородства! Настоящего, не напускного.
Он не считается с мнением окружающих. Справедливость для него - превыше всего.
Память постепенно возвращалась к нему, и это делало его сильнее, увереннее, спокойнее. Кто знает, будет ли ему нужна Аннели, когда к нему полностью вернется память? Захочет ли он жить так, как жила Аннели до их встречи? Быть может, он снова отправится странствовать и даже любовь к ней не удержит его?
Она сознательно следовала за Эмори, таким свободным, чистым, простым. Рядом с ним она буквально преобразилась, стала смелой, решительной, способной даже взяться за оружие, как это было сегодня, когда возникла угроза. Остались в прошлом те времена, когда другие решали ее судьбу, а она вынуждена была подчиняться.
Аннели подняла глаза на Эмори.
- Прежде всего тебе надо найти свой корабль. Затем поговорить с лордом Уэстфордом, сообщить, что готовится план по спасению Бонапарта.
- Я уже решил ехать в Лондон, - сказал Эмори.
- И что ты там собираешься делать? Войдешь в Вестминстерский дворец и потребуешь аудиенции с лордом Уэстфордом?
- Я еще не думал об этом, - признался он.
- Придется подумать, потому что парламент окружен королевской конной гвардией. Сомневаюсь, что можно подобраться к железной ограде и выкрикнуть приветствие. - Она посмотрела на часы, стоявшие на камине. Их, видимо, давно не заводили. Стрелки не двигались. - Какой сегодня день?
- Понедельник. - Он оторвал взгляд от пистолетов. - Вообще-то уже вторник. А что?
- В эту пятницу состоится бал-маскарад в Карлтон-Хаусе.
- Бал? Несмотря на то что Наполеон Бонапарт на корабле в английском порту, а парламент, окруженный гвардией, решает его участь?
- У леди Шарлотты Каррингтон день рождения. Ей исполнится двадцать один год. Она вдова, наследница приличного состояния, веселая, красивая; в данный момент за ней ухаживает регент. Бал в ее честь состоится, если даже еще одна Испанская армада появится на Ла-Манше. Чтобы не впасть в немилость регента, не говоря уже о немедленном изгнании из общества, там будут все, включая и лорда Уэстфорда. Именно поэтому мама и послала за мной брата.
Эмори криво усмехнулся.
- Полагаю, ты говоришь это не для того, чтобы сообщить мне о светских приемах, которые ждут тебя в Лондоне.
- Разумеется, нет. Однако нам представляется прекрасная возможность добраться до лорда Уэстфорда. Там тебя никто не узнает. Главная резиденция регента - последнее место, где тебя стали бы искать.
- Почему ты думаешь, что легче попасть на королевский бал, где каждый гость на учете, чем в Вестминстерский дворец? - блеснув глазами, спросил Эмори.
- Потому что на бал у меня есть приглашение. И мне придется пойти туда вместе с тобой.
Он смотрел на нее целую минуту. Тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине. Эмори не собирался и дальше подвергать Аннели риску и решил оставить ее в ближайшей деревне. Но с появлением Киприани этот вариант отпал сам собой. Негодяй найдет Аннели и лишит ее жизни - Эмори в этом не сомневался. Даже отсутствие пальцев на обеих руках не помешает ему сделать свое черное дело. Но как везти Аннели с собой в Лондон? Путь неблизкий.
- Ты хорошенько обдумала свое предложение? - спросил он. - Представляешь себе, с каким оно связано риском? А если узнают, что ты со мной заодно? Ты подумала о последствиях?
- Я тебе доверяю. Надеюсь, и ты мне тоже. А что касается последствий, мне будет гораздо хуже, если я ничего не сделаю. Знаешь, ты здесь не единственный патриот. На моем лбу, может, и нет флага, но я предпочитаю, чтобы над Англией реял красно-сине-белый флаг, а не белые лилии Бурбонов.
- Напрасно ты мне так доверяешь, Аннели, - сказал Эмори. - Может, я и не заслуживаю твоего доверия.
Он снова повернулся к пистолетам, и теперь Аннели видела только его широкую спину.
- Будь я умнее, - сказала она так тихо, что он не услышал, - я бы ни за что в тебя не влюбилась.
Глава 18
- Искать будут элегантно одетую молодую женщину в красивом шелковом платье, - объяснил Эмори, передавая ей бриджи, белье, чулки, пиджак и простое коричневое пальто. Все это он нашел в одном из шкафов. - А мы сделаем из тебя мальчишку-сорванца.
Это оказалось нетрудно. Чулки и бриджи были Аннели впору, но рубашка; жилет и пиджак болтались на ней, и их пришлось стянуть ремнем, а рукава подвернуть.
Эмори помог ей облачиться в эту непривычную для нее одежду, то и дело поправляя ее, даже пустил в ход ножницы. Затем повязал Аннели шейный платок. Волосы Аннели с большим трудом собрала в пучок на затылке. Запасные рубашку и белье Эмори затолкал в сумку, прихватил пару шерстяных одеял, скатав их и обвязав шнуром. Пистолеты из Уиддиком-Хауса, картечь и порох засунул в сумку. Свои собственные пистолеты заткнул за пояс. Прежде чем выйти из дома, подошел к Киприани и внимательно его осмотрел. Тот затих и лежал, не подавая никаких признаков жизни. После минутного раздумья пошарил в карманах корсиканца, вытащил тяжелый кошелек и три ножа. Вернулся к камину, погасил огонь, подождал, пока угольки превратятся в пепел, и поднялся.
- Готова?
Аннели вышла из тени. Ее волосы, стянутые в пучок, были убраны под шляпу с полями. На одном плече у нее висела сумка, под мышкой она держала связанные одеяла. На какую-то долю секунды Эмори представил самого себя, стоящего на верфи в Бриксгеме, насмерть перепуганного. Он смотрел на высившиеся мачты корабля, который должен был изменить его жизнь.
- Что-нибудь не так? - взволнованно спросила Аннели.
- Нет-нет. - Он тряхнул головой, чтобы прогнать видение, и взял у нее сумку. - Лошадь Киприани должна быть где-то на улице. Если мы доедем до Эксетера к утру, то сможем поймать "Пальмер" в Лондон.
- Почтовую карету? Думаешь, у них нет копии твоего портрета?