Но Джулии нужно время, чтобы прийти в себя, все обдумать и поступить так, чтобы Уилл не искал ее. Если Уилл поверит, что она наложила на себя руки, он не будет искать ее. Однако Джулия не станет врать ему. Больше никогда, даже не в этом случае.
Джулия подошла к столу, взяла лист бумаги, окунула перо в чернильницу и написала:
"Дорогой Уилл,
когда ты прочтешь это письмо, я уже окажусь в пределах недосягаемости для закона и не смогу причинить тебе новую боль или стать причиной скандала. Я слишком труслива, чтобы принять яд. Я слышала, что река стала местом последнего упокоения для многих отчаявшихся жителей Лондона.
Мне нечего сказать, кроме того, что я обо всем сожалею, но не хотела причинить тебе зла. Ты обратишься к властям, взяв с собой это письмо, – я знаю, что ты слишком честен, чтобы нарушить закон в данном случае. Я больше ничего не добавлю, кроме того, что люблю тебя. Поверь мне на слово, даже если ты больше ничему не веришь.
Джулия ".
У Джулии была дорожная сумка, которую она засунула в другую, более объемную. Она собиралась уложить в нее одежду, которой стало гораздо больше, чем перед поездкой в Лондон. Уилл не заметит, что эта сумка исчезла. Джулия сняла роскошное утреннее платье и облачилась в простую дорожную одежду, надела прочные ботинки, уложила смену белья, надеясь, что Ненси не обнаружит пропажу. Еще надо взять носовой платок, расческу, ридикюль. Нельзя брать вещи, отсутствие которых заметят, ибо тогда никто не поверит, что она собирается утопиться.
Без денег не обойтись. Джулия подумала, что Уилл вряд ли считал банкноты, которые вручил ей накануне. После того, что случилось, он даже не вспомнит о них. Джулия развернула банкноты: двадцать пять фунтов – для многих людей такая сумма равна годовой зарплате. Она положила деньги в ридикюль, затем проверила все карманы, другие сумки, нашла еще два фунта мелочью и смятые пять фунтов. Этого достаточно, чтобы уехать далеко отсюда.
– Я люблю тебя, – пробормотала Джулия, коснувшись двери. Больше она мужа не увидит. – Прощай, Уилл.
Пройдя полпути к служебной двери, Джулия вернулась и взяла из ящика еще два носовых платка. Они ей понадобятся.
Затем, испытывая такое же отчаяние, как в тот день в гостинице, когда убила Джонатана, Джулия прошла в гардеробную, нырнула за ширму в углу и на цыпочках спустилась вниз по служебной лестнице.
Глава 19
Уилл плеснул бренди в рюмку и залпом осушил ее, затем наполнил еще раз. Он продолжал стоять, сжимая ножку рюмки, и смотрел на многолюдную улицу внизу.
Уилл никак не мог поверить, что Джулия убила своего любовника. Это было так не похоже на нее – все в ней говорило о хорошем воспитании. Видно, Уилл совсем не разгадал Джулию, и все же его преследовала мысль, что она что-то скрывает от него. По сравнению с этим ужасом любой другой секрет казался незначительным.
Вошла Ненси, но Уилл рявкнул на нее, и та скрылась с побледневшим лицом. Он пока не мог найти объяснения тому, что случилось. Пока не мог. Дело близилось к полудню, движение на улице стало оживленнее. Мысли в его голове двигались столь же замысловато, что и экипажи, телеги и пешеходы.
Его доброе имя замарано. Этот скандал навсегда ляжет на его плечи тяжелым бременем. А его сердце… Ну, слава богу, его сердце не связано. Это единственное светлое пятно в истории его брака. А что, если бы он любил жену, как она, лживая ведьма, утверждала, будто любит его? Лишь гнев и измена причиняли ему боль. И ничто другое.
Рюмка опустела. Он снова наполнил ее. Затем еще раз. Бренди не помогало, оно лишь будоражило новые воспоминания. Бледный призрак на мосту над озером бросился к нему на помощь. Отчаянно горевавшая мать так боялась, что он уберет этот крошечный гробик из семейного склепа. Умная женщина, управлявшая фермой, говорила о необходимости введения новшеств. Хозяйка дома, которую слуги любили и поддерживали всей душой.
Джулия в этой позорной юбке-штанах скачет верхом на жеребце столь ловко, да еще посмеивается над его мужской силой. Страстная, чувственная Джулия в его объятиях.
Джулия. Уилл думал только о том, как все это скажется на нем. Пустая рюмка выскользнула из его руки, он смотрел, как она катится по ковру, и подивился своему эгоизму. Он поверил Джулии, когда та говорила, что не собиралась убивать своего любовника. Нельзя ведь жить вместе с женщиной и не знать, способна она прибегнуть к насилию или нет. Он тащил меня за руку. В тот первый вечер Уилл заметил яркие синяки. Он хотел изнасиловать меня. По ответам Джулии Уилл додгадался, что ее любовник был эгоистичным негодяем. Конечно же она сопротивлялась.
А история с ее бегством была правдоподобна. Уилл мог представить эту сцену, неразбериху, снедаемую любопытством толпу, жаждущую сенсации. Джулия от потрясения пребывала точно во сне. Она вполне могла надеть эту простую серую накидку, неказистую шляпку, слиться с толпой, потом исчезнуть.
Уилл вспомнил, что поверил всему, что Джулия рассказывала. А это означало, что он должен был поверить ей, когда она призналась ему в любви. Нож, полосовавший Уилла, вдруг погрузился в его плоть.
Джулию обманул, обесчестил, грозил насилием человек, который, как она верила, любил ее. Произошел несчастный случай, и если кого-то и можно в нем винить, то самого Джонатана Далфилда. А теперь, имея все основания никогда не верить ни одному мужчине, больше никого не любить, Джулия отдала ему, Уиллу Хедфилду, свое сердце.
Взамен он, не задавая вопросов, поверил в худшее, обидел Джулию резкими словами, запер в комнате, оставил наедине с опасениями, что правосудие ничего хорошего ей не сулит. Без дальнейших размышлений Уилл пересек комнату, отпер дверь, распахнул ее.
Спальня оказалась пустой. Он обнаружил служебную дверь, затем письмо, лежавшее на подушке. Дорогой Уилл. У него так дрожала рука, что пришлось сесть на край постели и несколько раз вздохнуть, чтобы можно было дочитать до конца.
Не придумав ничего разумного, Уилл понесся вниз по лестнице. Пробиваясь сквозь толпу в холле, он сбил с ног носильщика, оказавшегося у него на пути. Уилл спустился по ступеням, выбежал на дорогу и чуть не попал под экипаж.
– Галопом к Вестминстерскому мосту! Держите пять фунтов, – крикнул он вознице.
Тот уже собирался ответить какой-нибудь колкостью, но сдержался и хлыстом погнал лошадь, прежде чем Уилл успел закрыть дверцу.
Уилл инстинктивно ухватился за что-то, пока экипаж, раскачиваясь и виляя, проехал площадь Пикадилли, улицу Сент-Джеймса, Пэлл-Мэлл и оказались в парке Сент-Джеймс. Самым близким был Вестминстерский мост, и именно он понадобился Джулии, чтобы прыгнуть в глубокую, смертельно опасную воду. Берега были слишком ненадежны, вода здесь текла медленнее, поблизости бродило множество людей, которые могли остановить ее или вытащить из реки.
Во время этой безумной поездки Уилл не придумал никакого плана действий, он лишь понимал, что не должен опоздать, что ему не жить, если он потеряет Джулию. Экипаж остановился посреди моста, Уилл выскочил из него и огляделся. Он ничего не заметил. Не слышался топот ног, что было бы неизбежным, если бы женщина спрыгнула с моста посреди бела дня.
– Ну что, хозяин? Где плата за проезд?
Уилл достал бумажник и протянул, не глядя на возницу, бумажку, а сам разглядывал северную сторону моста.
– Жди меня здесь.
– За такие деньги, хозяин, я готов ждать здесь весь день.
Уилл ухватился за парапет и пытался сообразить, что предпринять, но сам хотел успеть к мосту Блэк-фрайарс. Джулия не знала Лондона, но изучала путеводители и увидела, что к Мейфэру ближе всего находится Вестминстерский мост. Она могла рассчитывать на то, что доберется до него раньше, чем Уилл успеет прочитать ее записку. Но тогда ей пора быть здесь, даже если экипаж ехал прогулочной скоростью.
– К мосту Блэкфрайарс, – скомандовал Уилл, сообразив, что сильно рискует, покидая это место. – И как можно быстрее.
Экипаж понесся вверх по улице Уайтхолл, вдоль Стренда до подножия Ладгейт-Хилл, затем к реке и мосту. Уилл снова увидел лишь обычную ежедневную суету. Он стоял и наблюдал, как внизу черная вода стремительно несется мимо, и вспоминал первую встречу с Джулией. Тогда при лунном свете ему явился бледный призрак, облокотившийся о перила моста над озером. И тогда Уилл с ужасом ожидал, что она бросится вниз и утонет. Только представить такую иронию судьбы.
Казалось, будто он снова слышит пение соловья, чувствует, как Джулия обнимает его, прижав к своему теплому телу. Уиллу показалось, будто он слышит, как она шепчет что-то ему на ухо.
"Трудно вообразить, какое отчаяние могло бы заставить меня пойти на это, – ответила Джулия, когда он сказал, что боялся, как бы она не прыгнула с моста. – Утонуть, наверное, так ужасно. К тому же всегда остается надежда".
Уилл вытащил из кармана записку Джулии, разгладил ее на потертом белом известняке. Все говорило о том, что угроза наложить на себя руки – лишь обман, ловкий блеф.
Не было никакой лжи. И он попался на ее хитрость. Уилл воспрянул духом, на мгновение у него закружилась голова, но тут он понял, что так и не знает, где искать Джулию.
– Хозяин, с вами все в порядке? – Уилл взглянул на возницу, тот почесал свой заросший щетиной подбородок и нахмурился. – Надеюсь, вы не подыскиваете мост, с которого легче броситься вниз?
– Нет. Я потерял одного человека, – ответил Уилл. Ему нужна моя помощь. Если носиться кругом, точно испуганная курица, то ничего не найти в столь крупном городе, как Лондон. – Вот что, отвезите меня на Боу-стрит.
"Многолюдная гостиница, где останавливаются экипажи, – идеальное укрытие", – подумала Джулия, закрывая дверь битком набитого помещения. Она стала прислушиваться к шуму, доносившемуся со двора. Это отличное место, где одинокая женщина не бросается в глаза. Здесь остановилось много женщин, некоторые в скромных шляпках и накидках крепко держали в руках потрепанные сумки. Джулия предположила, что это служанки и гувернантки. Иные явно были перелетными бабочками, разодетыми в пух и прах, чтобы обратить на себя внимание, другие – изможденными женами, матерями с детьми на руках. За другими плелись капризные подростки.
Экипажи приезжали и уезжали, поток пассажиров то прибывал, то убывал, и Джулия впервые за многие часы почувствовала себя в безопасности. Но она осталась одна, испытывала отчаяние и страх. Однако здесь хотя бы никто не найдет ее.
О чем сейчас думает Уилл? Что он чувствует? Конечно, он считает, что его обманули. Он думает, что Джулия обманула его, и это правда. Уилл считает, что она соврала, будто любит его. Это причиняло Джулии невыносимую боль. Он любил Кингс-Эйке, а теперь ему придется мириться с тем, что женщина, которой, по его мнению, предстояло спасти имение, запачкала его репутацию кровью и позором.
Ей хотелось написать Уиллу, оправдаться, убедить в том, что она действительно любит его. Но это ему не поможет, это лишь прольет бальзам на ее встревоженную совесть. Теперь Джулии надо подумать, что делать, если она хочет заткнуть рты Артуру и Джейн, и что предпринять, если ей это не удастся.
На Боу-стрит располагались конторы сыщиков. Прибегнуть к их услугам означало подвергнуть себя опасности. Эта улица привлекала покупателей краденого, осведомителей, которые слонялись здесь в надежде заработать что-нибудь законно или незаконно. Они с радостью наведаются в каждую гостиницу в поисках подробно описанной женщины, купившей билет и уехавший в этот же день.
Уилл заплатил двадцати осведомителям больше, чем те просили, и пообещал новое вознаграждение, если они что-то разузнают. Затем он отправился в гостиницу и стал ждать. Его угнетало бездействие. Еще хуже было страшное опасение, что он мог ошибиться, и Джулия уже погрузилась в мутные воды Темзы.
Этого не может быть, твердил Уилл себе уже десятый раз. Джулия так просто не сдастся, она по природе боец. Однако к нему возвращался осведомитель за осведомителем и сообщал, что ничего не удалось узнать. Видели женщин с похожей внешностью, но те не приобретали билеты на дилижансы. Также никто не покупал билеты на тяжелые грузовые экипажи, передвигавшиеся медленно. Джулия не покидала Лондон, и Уилл понимал, что в таком случае найти ее будет гораздо труднее.
Уилл заплатил осведомителям, велел им проверить все еще раз следующим утром, поковырялся вилкой в еде, оставил обед нетронутым и пытался отдохнуть. Уилл понимал, что не может допустить, чтобы Джулию повесили. Чего бы это ни стоило, каковы бы ни были последствия, он найдет ее и вывезет из страны.
Ради чего? – удивился он, вдруг выбравшись из порочного круга мрачных мыслей. Зачем рисковать всем, своим добрым именем, имением? Ответ осенил его с потрясающей ясностью. "Потому что я люблю ее, а все остальное не имеет никакого значения".
Ему надо отдохнуть потому, что он нужен Джулии. Уилл снял сапоги и фрак, лег на постель, обдумывая это потрясающее откровение. Он пытался отогнать кошмарные видения виселицы возле Ньюгейта, удрученное лицо Джулии, когда он в то утро обрушил на нее поток горьких слов, самодовольные лица ее кузенов, занявшихся шантажом.
Но было еще нечто, причинявшее Уиллу беспокойство, но он никак не мог понять, что это. Он тихо лежал в состоянии полудремы и пытался решить эту головоломку. Что-то было не так, что-то пошло совсем не так. Но когда это случилось? Ответ ускользал всякий раз, когда Уиллу казалось, что он уже нашел его. Ответ походил на тень, исчезавшую каждый раз, когда он поворачивался к ней.
Неожиданность. Это как-то связано с неожиданностью. Потрясение. Нет, все не то. Он почему-то терял нить. Уилл от досады стукнул кулаком по подушке, перевернулся на другой бок и в конце концов заснул.
Яркие солнечные лучи отражались от позолоченного креста на куполе собора Святого Павла, когда во двор конечной остановки с грохотом въехала почтовая карета. Джулия влилась в толпу путешественников, выходивших из близлежащих многочисленных гостиниц. Они потянулись к остановке, чтобы уехать утренним дилижансом, продолжить прерванное путешествие в наемном экипаже или пешком. От проведенной без отдыха ночи Джулия устала, у нее болело все тело. Она пошла в сторону огромного купола и благодарила судьбу, что хотя бы нашелся подобный ориентир. Когда она достигнет собора, придется спуститься вниз по Ладгейт-Хилл, свернуть на улицу Олд-Бейли, а там находится гостиница, из окна которой ее кузены наблюдали за казнью.
Усталый мозг Джулии снова и снова перебирал доводы, которые она взвешивала в течение долгой ночи. Сначала она станет взывать к их доброте, затем пригрозит скандалом, ведь кузены замарали себя, став ее соучастниками. Если это не сработает, тогда Джулия пригрозит, что сдастся властям и обвинит их в соучастии.
А если и это не сработает? Джулия все еще не знала, хватит ли ей в таком случае храбрости сдаться властям и убедить присяжных, что она совершила преступление, защищая себя. Но если не сдаться властям, сможет ли она провести всю жизнь в бегах?
Пересекая двор собора Святого Павла, Джулия подумала, что Уилла нельзя вмешивать в это, как бы все ни обернулось. Будет плохо, если Уилла посчитают обманутым. Но Джулия сделает все, чтобы его не воспринимали нечестным бароном, знавшим о преступлении своей жены, но скрывшим это.
Джулия снова увидела магазины, в витрины которых так весело заглядывала всего несколько дней назад. Здесь начиналась оживленная улица Олд-Бейли. По ней сновали адвокаты, слуги с корзинками, банкиры, лавочники. Сегодня никого не казнили, и, если бы не громадное и зловещее здание тюрьмы в конце улицы, а также зловоние, которое ветер доносил с той стороны, Джулия подумала бы, что это весьма приятный район.
Напротив нее расположилась гостиница "Кингс Хед и Оук", где когда-то останавливался король Карл II. Ее вывеска с изображением дуба, увенчанного короной, покачивалась на ветру. Из окон не выглядывали орущие зрители. Гостиница казалась респектабельной и ухоженной, подходящим местом для мелкопоместного дворянства, наведывавшегося в столицу.
Замешкавшись у парадного входа, Джулия заметила лавровое дерево в горшке. Возможно, это последний раз, когда она находится на свободе. Джулия протянула руку, сорвала веточку, смяла благоухающий лист пальцами, вошла в гостиницу и собралась с духом.
– Будьте добры сообщить, что я пришла к мистеру и миссис Прайор, – сказала Джулия мужчине, вышедшему из пивного бара. – Передайте им, что леди… что их ждет мисс Прайор.
Джулии пришлось ждать всего несколько минут, что оказалось кстати, ибо она не знала, что не выдержит – ее нервы, и тогда она убежит в сторону Флит-стрит, – или ноги, и тогда она рухнет на пол.
Но этого не случилось, ибо мужчина быстро вернулся.
– Мисс, пожалуйста, следуйте за мной.
Поднимаясь по старой деревянной лестнице, Джулия заметила, что она хорошо натерта воском. Она замечала мельчайшую деталь. Фартук мужчины был чистым, однако его ботинки покрылись грязью. К тому же от него несло луком. Картину, висевшую криво на стене в конце лестницы, скрывал такой слой грязи, что нельзя было разобрать, что на ней изображено. Из кухни доносился запах вареной капусты. Мужчина постучал в дверь, открыл ее и вошел в небольшую гостиную. Родственники Джулии уставились на нее с насмешливо-довольными выражениями лиц. Джулия старалась не выдавать своего волнения.
– Не стану лукавить – я весьма удивлена твоим визитом, – заговорила кузина Джейн. Разглядывая гостью, она приподняла свои чересчур выщипанные брови. – А где же его светлость?
– Я сама решила прийти сюда. – Джулия посмотрела на Артура, который развалился в резном кресле перед незатопленным камином. Он даже не потрудился встать, когда Джулия вошла, и это преднамеренное оскорбление помогло ей совладать с нервами и голосом. Уже три года Джулия была леди Дерехем, она привыкла, что ей оказывают должное почтение… она ведь больше не бедная и покорная родственница. – Хорошо подумав, я пришла к выводу, что вы не выдадите меня властям, особенно когда вам хорошо известно, что меня обманул и изнасиловал Джонатан Далфилд. – Джулия сделала свой первый ход и не сомневалась, что кузены не воспримут его серьезно.
– Где доказательства, что тебя изнасиловали? Ведь в комнате посторонних лиц не было. Не так ли? Свидетелей нет. – Артур сложил руки на небольшом брюшке и ласково улыбнулся. – Кузина, ты осталась одна. Он ведь бросил тебя? Я имею в виду барона. Либо он не смог вынести то, что ты натворила, либо ему не понравилось, что его обманом заставили жениться на товаре второй свежести.
Джулия пропустила его слова мимо ушей. Как-никак, именно Джейн всегда пыталась соблюдать приличия. Джулия решила пустить в ход следующий козырь.
– Кузина Джейн, похоже, ты хочешь, чтобы опозорили твое имя? – спросила она.
– Мы предстанем бедными, одураченными родственниками, взявшими тебя в свой дом, а ты, неблагодарная, нас жестоко обманула, – ответила миссис Прайор, храня полное спокойствие. – Откуда нам было знать, что ты злая, аморальная маленькая шлюха, способная творить подобные дела?
Что ж, обращение к их доброте ничего не дало. Пора перейти к угрозам.
– Если вы передадите меня в руки правосудия, мой муж не заплатит вам ни пенни, а я сообщу мировому судье, что вы стали соучастниками преступления.