Обручальное кольцо было единственным сокровищем юной Пруденс Оллбрайт, единственной надеждой на возвращение жениха, отправившегося искать счастье в колонии Нового Света. Устав ждать, девушка бежала из своего безотрадного дома, чтобы найти его самой. Но случилось так, что судьба свела Пруденс с благородным судовым врачом Россом Мэннингом, рискнувшим жизнью, чтобы вырвать ее из грязных рук жестокого и распутного капитана Хэкетта…
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 3
Глава 3 5
Глава 4 8
Глава 5 11
Глава 6 14
Глава 7 16
Глава 8 19
Глава 9 23
Глава 10 25
Глава 11 27
Глава 12 32
Глава 13 34
Глава 14 37
Глава 15 39
Глава 16 42
Глава 17 44
Глава 18 46
Глава 19 48
Глава 20 51
Глава 21 54
Глава 22 57
Глава 23 59
Глава 24 63
Глава 25 67
Глава 26 71
Глава 27 73
Примечания 75
Сильвия Холлидей
Обручальное кольцо
Хочу, чтобы мои дорогие друзья. Лиз и Джон Деннинги, знали: они – желанные гости в подлинном Бергхоуп-Мэнор в Винсли (Брэдфорд-на-Авоне, графство Уилтшир). Я бережно храню память о шумных, полных тепла вечерах у камина в старинной комнате Крэнмера.
Глава 1
Лондон, 1750 год
– Ну и чудачка ты, Пру! Ей-богу, лучше быть шлюхой в Чипсайде, чем каждый день так издеваться над собой!
Пруденс Оллбрайт состроила гримасу своей подруге Бетси, продолжая обматывать вокруг груди широкую муслиновую ленту. Затаив на секунду дыхание, она сделала еще одно усилие и потянула ленту так, что ткань затрещала, а потом завязала концы.
"Жаль, что у меня пышная грудь!" – с досадой подумала девушка, тут же осудив себя за раздражительность: папа был бы ею недоволен. Ведь что Бог ни делает, все к лучшему.
– Бетси, если сегодня вечером разговор в таверне пройдет удачно, я с наслаждением опять надену корсет и красивое платье. Но пока… – Пруденс натянула на себя сорочку и подвязала ее под самым горлом, влезла в нижнюю юбку, а в довершение всего облачилась в ветхое, вылинявшее платье и туго зашнуровала его на груди.
Теперь ее фигурка стала по-мальчишески плоской и худенькой. Завязав на талии старенький фартук, Пру с улыбкой пожала плечами:
– По лондонским докам гораздо безопаснее разгуливать под видом бесполой старухи.
Бетси хмыкнула и протянула руку к скляночке с румянами.
– Может, оно и так, но это занятие неприбыльное. – И она мазнула яркой краской по щекам и в ложбинке между грудями, чтобы придать большую соблазнительность своему весьма скромных размеров бюсту. – Нет, ты только подумай, – вдруг хихикнула она. – Я из сил выбиваюсь, чтобы моя грудь выглядела повнушительнее, а ты, у которой этого добра в избытке, мучаешься, скрывая свои прелести.
Пруденс закрутила длинные темно-рыжие волосы в узел, заколола его на макушке маленьким гребнем и надела парик, с которого свисали седые, засаленные космы. Сверху она водрузила большую грязную шляпу с лентами по бокам, которая почти полностью скрывала ее свежее, юное личико, а потом завязала на груди изодранную косынку.
– Но, Бетси, что еще мне остается делать? – со вздохом сказала Пру.
Бетси фыркнула, показывая, что ее терпение истощилось.
– Клянусь всеми знаменами Тауэра, надень-ка нормальное платье и идем вместе – прогуляемся по улицам! С такой-то мордашкой ты и моргнуть не успеешь, как заработаешь на билет до Виргинии. Это куда лучше, чем строить из себя старую каргу и продавать всякую мелочь, урывая фартинг здесь, фартинг там.
– Господи помилуй! Ты же знаешь, я никогда не смогу стать портовой шлюхой и… – Пруденс запнулась. В целом мире Бетси была ее единственным другом. К кому еще она обратилась бы за помощью, приехав в Лондон? Нет, Пру совсем не хотелось обижать Бетси резкими словами. А кроме того, если верить подруге, то выходит, что ей нравится эта профессия.
Бетси прищелкнула языком.
– О, Пру, ты всегда была скромницей. Еще во времена нашего детства, когда мы жили в Винсли. Ты делала все по правилам, не то что я.
– Ничего подобного! Я тоже безобразничала. И меня не раз запирали одну на маслобойне, чтобы я раскаялась в своем поведении. А иногда мама клала меня на коленку и отхаживала прутиком по заду… Но я старалась не расстраивать папу.
Бетси подмигнула Пру и сказала с усмешкой:
– Ну да, потому-то ты и распевала целыми днями псалмы. А пока ты стояла на коленях в церкви, я украдкой целовалась с деревенскими парнями.
– Меня учили чтить и бояться Господа, – возразила Пруденс. – Разве это плохо? А теперь ты хочешь, чтобы я вмиг все забыла и вышла с тобой на улицу?
– Пресвятая Матерь Божия! Пру, ты рассуждаешь как завзятая девственница.
Пруденс вздрогнула и дотронулась до кольца, подаренного Джеми, чувствуя, как ее щеки вспыхнули от стыда. Буквы "Джи Эй", выгравированные вязью на тусклом золотом ободке, казалось, насмехались над ее надеждами.
– Какую это песню ты, бывало, пела? – ухмыльнулась Бетси и затянула тоненьким сопрано:
Уплыл в море мой Бобби Шэфтоу
С серебряной пряжкой на башмаке.
Но он вернется и женится на мне,
Милый Бобби Шэфтоу.
– Так и будет! Он на коленях клялся мне в верности. И сказал, что мы обручились пред лицом Господа. Мы уже были бы женаты, если бы Джеми не отозвали на его плантацию в Виргинию.
– Да зачем же твоему распрекрасному лорду Джеми – виконту, как ты утверждаешь, – жениться на деревенской девчонке? Хоть бы и с приданым от деда?!
– Потому что он любит меня! – с жаром ответила Пру.
– А письма, которые ты посылала в Беркшир? Он ведь так и не ответил на них.
– Наверное, Джеми уже уехал в Колонии. И все еще не получил их. – Она вытянула руку, сжатую в кулачок, чтобы Бетси полюбовалась золотым колечком. – Джеми отдал мне свое кольцо. А оно немало" стоит. И сказал, что теперь мы уже как бы женаты.
– Фу! Муж чины всегда платят за благосклонность женщины. Так устроен мир. Подарок – в обмен на твое сокровище. Вот почему лорд Джеми отдал тебе кольцо.
Пруденс вдруг одолели непривычные сомнения. Ведь Бетси гораздо лучше ее знает мужчин. Но Джеми, милый Джеми – он так хорош, и его взор так правдив!..
– Нет, я люблю его! И он меня любит. Джеми обрадуется, узнав, что я не стала ждать его возвращения и отправилась к нему на другой край света, через океан. И он женится на мне. – Пруденс стиснула руки на животе и тут же скорчилась от боли. – Он должен жениться! – Она вздохнула, выпрямилась и с трудом выдавила улыбку: – Ты злючка, Бетси. Того и гляди, я начну сомневаться в моем лорде Джеми. Но чем быстрее я двинусь в путь…
– Тогда заложи свое кольцо, – сухо посоветовала Бетси.
– Сохрани Господи! Кольцо, которое дал мне Джеми? В тот день он поцеловал меня и… – Пру снова залилась румянцем и умолкла.
Ее подруга усмехнулась – лукаво и многозначительно, как опытная женщина.
– Тебе понравилось? Ты никогда не рассказывала мне об этом.
Пруденс отвернулась. Ее лицо горело как маков цвет. Только дважды они с Джеми были близки. Склон холма, мягкий дождичек; все вокруг окутано туманом; овцы, которые тыкались носом в ее ноги… комья грязи, прилипшие к юбке… а потом страх и боль.
– …Его слова и поцелуи были полны искренних обещаний, – пробормотала она.
Бетси крепко ухватила Пруденс за плечи и повернула лицом к себе.
– А все остальное? – спросила она, скептически приподняв брови.
– Я… я очень боялась, что нас кто-нибудь увидит… и конечно же, все это не укрылось от глаз Господа… А второй раз, перед его отъездом… времени было так мало.
Свидание получилось грустным, и Джеми торопился. – Пру сглотнула слезы и вытерла глаза, не в силах признаться, что именно эта часть отношений с Джеми доставляла ей меньше всего удовольствия. Бетси нежно обняла подругу.
– Ах ты, моя милая невинная бедняжка! Как заставить тебя прозреть? Ты все видишь в розовом свете. – Она вздохнула. – Может, и в самом деле лучше тебе зарабатывать деньги прежним способом, хоть на это уйдет много времени. – Бетси подошла к треснувшему зеркалу, стоявшему на камине, чересчур большом для их маленькой, тесной мансарды. – Что касается меня… – Она нахмурилась, рассматривая в зеркале свое отражение. – Господи, да я похожа на привидение. Как будто сейчас Хэллоуин. Надо еще подкраситься. Дай-ка мне скляночку со светло-вишневыми румянами, дорогая.
Пруденс внимательно наблюдала, как подруга портит свое прелестное личико: сначала Бетси намазала щеки кричаще яркой краской, а потом, орудуя кроличьей лапкой, положила сверху густой слой пудры.
Пру подумала, что Бетси слишком красива, чтобы тратить свою юность, общаясь с отбросами общества в лондонских доках. Но возможно, когда-нибудь она узнает, что такое настоящая любовь, и ей повезет, как Пру с Джеми.
– Ты готова наконец? – спросила Бетси, взбила белокурые волосы, распушила юбки под нарядным шелковым платьем и надела на голову кокетливую соломенную шляпку.
– Еще минуточку. – Пру присела на колени возле холодного камина, набрала горсть золы и потерла ею руки и лицо. Тут к ней снова вернулся природный оптимизм. – Ну, если я сегодня договорюсь обо всем с твоим мистером Кроуном, то, милостью Божьей, в Виргинию мне удастся попасть гораздо быстрее, чем я рассчитывала, – с улыбкой добавила она.
Бетси фыркнула.
– В любовных делах он не мастак, только трепаться умеет. Господи, ни на секунду не умолкает! Но когда Кроун сказал, что едет в Вильямсбург со всем своим семейством и его жене нужна служанка присматривать за детьми, я сразу подумала о тебе.
Пруденс взяла маленький горшочек с дегтем, подошла к зеркалу и вымазала черной массой передние зубы. Потом повесила на руку огромную корзину.
– Я готова. Нет, подожди! Кольцо лорда Джеми. – Любовно погладив золотой ободок, она с явной неохотой сняла его с пальца.
Дома Пруденс никогда не расставалась с этой вещицей, и по ночам ей спалось спокойнее с кольцом на руке.
Встав коленями на убогую кровать, на которой девушки спали вдвоем, Пруденс приподняла дешевенький матрас, набитый ветошью и оческами шерсти, поцеловала подарок Джеми и положила его рядом с тощим мешочком, где хранились деньги. Это были все ее сбережения. Она нахмурилась, порылась в нем и вытащила несколько монеток.
– Сегодня надо купить побольше лент. Моряки любят дарить их своим подружкам.
Бетси согласно кивнула:
– Это точно. Все, как я говорила. Подарок в обмен на сокровище. Хочешь овладеть женщиной – преподнеси ей какую-нибудь безделушку. – Она вздохнула. – Ничего, дорогая. Не дуйся на меня. Лорд Джеми, конечно, любит тебя. А теперь скажи: ты вернешься домой, чтобы переодеться перед встречей с мистером Кроуном?
– Конечно. – И Пруденс указала на свои лохмотья. – Он ни за что не наймет меня в таком виде.
– Приходи к семи. Сегодня вечером мне придется повозиться с одним похотливым адвокатишкой.
– Значит, я буду спать в прихожей? – Пруденс скорчила гримаску.
Прихожая в крошечной мансарде одного из лондонских доходных домов, где жили подруги, была узкая, темная, и там плохо пахло. Поэтому Пруденс терпеть не могла, когда клиенты оставались на ночь.
– Нет, – успокоила ее Бетси. – Этот корабль попал в штиль. Оснащен-то он как надо, да вот паруса не стоят и маловато ветра! Больше часа не задержится. – Она запустила руку за корсаж и выудила оттуда шестипенсовик. – Вот тебе про запас. На карманные расходы. Купи корнуэльский пирог, чтобы не скучно было дожидаться, пока я закончу.
Пруденс спрятала монету в карман и пылко обняла Бетси.
– Что бы я без тебя делала?
Подруги спустились по лестнице и вышли на Шулейн. Здесь было много домов предварительного заключения. В них под присмотром бейлифов сидели должники, которым вскоре предстояло отправиться в центральную тюрьму. Убогие таверны и жалкие магазинчики придавали улице весьма неприглядный вид. Девушки быстро свернули за угол, миновали Флит-Маркет, задержавшись там на несколько минут, чтобы купить ленты, а потом распрощались возле Олд-Бейли-роуд. Бетси пошла в северную часть города – к Ньюгэйт-стрит и Чипсайду, где молодые щеголи рыскали в поисках легкой поживы. А Пруденс направилась к Темзе. Зловонные портовые запахи отравляли свежий утренний воздух. Даже в этот ранний час из таверн вырывались клубы табачного дыма и поднимались вверх до самых карнизов крыш, к которым в виде рекламы были подвешены пивные кружки. На каждом углу резко пахло рыбой: там во всю мочь орали лоточники, предлагая свой товар. В сточных канавах гнили дохлые собаки и крысы. Их трупы время от времени пожирали грязные, вонючие свиньи, бродившие по улицам. Приятным исключением были только кондитерские: оттуда шел вкусный аромат выпечки и хорошо прожаренного английского ростбифа. Приподняв юбки, Пруденс перешагнула через небольшую канавку, куда колбасники выкидывали зловонные отбросы своего товара, и с отвращением сморщила нос. Нет, ей был не по душе этот город – грязный и многолюдный.
Проходя мимо собора святого Павла, она задрала голову вверх. Толпы людей портят даже красоту этого великолепного сооружения: ведь его невозможно увидеть целиком. Пруденс вздохнула. Но папочка был бы рад взглянуть на собор, особенно на чудесные украшения внутри. За первым вздохом последовал второй. Со дня приезда в Лондон Пруденс только раз была в церкви. Однажды серым, дождливым деньком она прокралась в собор святого Павла, словно закосневшая во всех пороках грешница, которая не имеет права обращаться с мольбой к своему Создателю.
Миновав здание Таможни, Пруденс по Тауэрской лестнице спустилась на набережную. От августовской жары, нараставшей с каждой минутой, у нее кружилась голова. Лента, туго стянувшая грудь, мешала дышать.
В районе Пула – той части Темзы, которая простирается от Тауэрского моста до Лаймхауса, – кораблей 5ыло гораздо меньше, чем обычно. На фоне чистого голубого неба четко вырисовывались мачты двух крепеньких "купцов". Плоскодонное судно, нагруженное углем, несколько маленьких каботажных суденышек, три-четыре тендера, на которых перевозили провизию из доков, – ют и все. Зато набережная была запружена народом: носильщики, стражи порядка, торговцы сновали взад и вперед, словно пчелы в улье. Такие не станут покупать безделушки у бедной старухи. Что касается моряков, которые коротали время, стоя в дверях таверн и пивных, то они скорее потратят свои денежки на шлюх, с вызывающим видом прогуливающихся по набережной, чем на та-5ак или жестянку с чаем. Казалось, даже самый воздух был осквернен их непристойными замечаниями и похабными выкриками.
– Эй, куколка! Может, пришвартуешься ко мне?
– Красоточка, я тебя умоляю, подними-ка свои паруса! Пожалей хоть немного морячка – у него аж зудит в одном месте!
– Ах ты, милашка! Можно влезть к тебе на борт? Пруденс краснела от этих грубых слов. Хорошо еще, что они адресованы не ей; и все же она испытывала жгучий стыд. За двадцать один год своей жизни Пру впервые услышала такие речи только здесь, в Лондоне.
И вдруг она вспомнила о своем бедном покойном папочке, который наверняка сказал бы сейчас: "Котеночек мой, тебе некого винить, кроме самой себя. Бог указывает множество путей, а выбор остается за нами".
Но разве она могла придумать что-то лучшее?
Возле одного из причалов суетился народ. Пруденс сразу узнала свою приятельницу – краснощекую толстуху, которая подвозила провизию на корабли. Стоя в лодке, она бешено жестикулировала. Дюжина разряженных девиц, все в кружевах и ярких лентах, что-то кричали ей в ответ.
Протиснувшись сквозь толпу, Пруденс хмуро спросила:
– Что стряслось, Грейс?
Толстуха раздраженно фыркнула, откинув со лба седую прядь волос.
– Под Дептфордом стоит военная флотилия, корабли уже готовы к отплытию. Я сказала этим девкам, что могу отвезти их туда, если каждая заплатит по два пенса. Но здесь поместятся только двое, иначе мне придется выгрузить весь товар. – И она указала на корзины со свежими продуктами и домашней птицей, которыми была забита маленькая лодка. – А какая мне от этого выгода? И кого выбрать среди этих размалеванных потаскушек? Все они хороши – что одна, что другая!
"Флотилия! Целая флотилия! И там полным-полно моряков, которым понадобятся свечи, мыло и табак для дальнего плавания. Им можно сбыть все, что лежит у меня в корзине", – подумала Пруденс. Собравшись с духом, она вытащила из кармана шестипенсовик, подаренный Бетси, и протянула серебряную монету Грейс:
– Вот, если возьмешь меня вместо них.
Грейс ухмыльнулась и тут же выхватила деньги из рук Пруденс.
– Договорились!
Под аккомпанемент громких жалоб проституток лодочница помогла Пруденс влезть на борт, усадила ее между двух клеток с живыми цыплятами, а потом налегла на весла.