* * *
Три ночи спустя после прихода бродячего торговца я снова увидела галион. Пенлайоны еще не вернулись, но ожидались со дня на день. Так же, как и в прошлый раз, я проснулась среди ночи. Пробило три часа. Что-то меня разбудило, но что именно, я не знала. Во сне я вроде слышала необычные звуки - или это было уже наяву? Огромная, почти полная луна светила в окно. Я встала и подошла к нему. И перед моими глазами предстал галион во всем своем великолепии с четырьмя ясно различимыми в лунном сиянии мачтами - самый высокий и величественный корабль из всех, что мне случалось видеть.
"Вздыбленный лев", который рядом с ним казался карликом, вызвал у меня улыбку. Мне захотелось, чтобы в этот момент он был здесь. Пусть бы увидел это другое судно! Но сама мысль о том, что его присутствие могло быть желанно для меня по какой бы то ни было причине, настолько противоречила моим стремлениям, что я посмеялась над собой.
Затем я увидела лодку на освещенной лунным светом воде. Она явно направлялась к берегу. Я поняла, что в ней находился кто-то с галиона.
Я вспомнила слова Джейка Пенлайона:
- Ей-богу, вы описываете испанский галион!
Он не поверил, что я на самом деле видела то, о чем рассказывала. Он отмахнулся от мысли, что испанский галион мог осмелиться войти в гавань.
Весельная лодка вдруг исчезла из поля зрения, как это случилось и в прошлый раз. Но я не вернулась в постель, а продолжала сидеть и наблюдать.
Прошло полчаса. Галион все еще был там. Потом я услышала какое-то движение внизу. Я выглянула и увидела свет во дворе. Интуиция подсказала мне, что это было как-то связано с галионом. Что-то происходило, и мое любопытство требовало удовлетворения. Закутавшись в теплый халат и надев домашние туфли, я спустилась по винтовой лестнице и вышла на двор.
В прохладном ночном воздухе я услышала голоса, говорившие шепотом, и при свете фонаря увидела Эдуарда и с ним незнакомого человека. С сильно бьющимся сердцем я тихо проскользнула обратно в дом. Делом одной минуты было взбежать по лестнице в соляр и прильнуть к смотровому глазку. Эдуард и незнакомец вошли в холл. В тусклом свете мне было трудно их разглядеть. Они были заняты серьезным разговором. Потом Эдуард повел незнакомца вверх по лестнице, и я не могла их больше видеть.
Все это меня сильно озадачило, но я была убеждена, что кто-то прибыл с испанского галиона на свидание с Эдуардом.
Я вернулась в свою комнату. Галион пришел в движение. Я стояла и смотрела на него, пока он не скрылся за горизонтом.
Внезапно меня охватил страх. Эдуард, казавшийся таким безобидным, был замешан в какой-то интриге; это было очевидно. К чему все это приведет нас? Уже и так его связи с бродячим священником втянули меня в крайне неприятную ситуацию, которая могла стать пугающей, если бы не была такой комичной. И все же, комична она или нет, не так-то просто будет выпутаться из Пенлайоновской сети.
Я улеглась в постель, но уснуть было невозможно. Меня мучила неясная догадка о том, что кроется за этим ночным посещением.
"Нет! - твердила я себе. - Эдуард не мог быть таким глупцом. Он слишком кроток, в нем слишком много от мечтателя… Да, но как раз такие люди, как он, и попадают чаще всего в опасные положения…"
* * *
На следующее утро я имела разговор с Ханн.
- Что случилось вчера ночью? - строго спросила я. Она сначала покраснела, а потом сильно побледнела, и я поняла, что она что-то знала. Я продолжала:
- Я видела в гавани испанский галион.
- Испанский галион! Тебе приснилось!
- На этот раз нет. Я видела его, и здесь не могло быть ошибки. И это еще не все! Кто-то с него сошел на берег, и этот кто-то пришел в наш дом.
- Тебе в самом деле приснилось!
- Нет, это не был сон. Я видела человека, который пришел сюда. Хани, вы втянули меня в ваши безумства. Разве я не попала в отчаянное положение из-за вас? Не оставляйте же меня в неведении!
Она внимательно посмотрела на меня и, помедлив, сказала:
- Я вернусь через минутку.
Она вернулась с Эдуардом. Он был очень мрачен, но губы у него были плотно сжаты, как у человека, решившегося во что бы то ни стало продолжать то, что начал.
- Хани сказала, что ты видела что-то этой ночью. Что именно?
- Испанский галион в бухте, лодку, направляющуюся к берегу, и то, как вы провели в дом человека.
- И ты сделала вывод, что человек, которого ты видела, был тот, кто сошел на берег?
- Я в этом уверена. И хотела бы знать, что происходит.
- Мы можем довериться тебе, Кэтрин. Я знаю, каким хорошим другом ты была нам обоим.
- Что ты затеваешь, Эдуард? Кто тот человек, что приходил сюда прошлой ночью?
- Он священник.
- А, я так и думала. Тебе еще не довольно священников?
- Это добрые люди, которые во имя Божье терпят гонения, Кэтрин.
- И навлекают гонения на других, - сказала я.
- Мы все должны пострадать за веру, если будем к этому призваны!
- Но в наши дни, по-моему, совершенно бессмысленно кричать на рыночной площади о своей вере, особенно если эта вера противна той, которую исповедуют и поощряют королева и ее министры!
- Я согласен с тобой, и ты имеешь право знать, что происходит. Хани и я думаем, что тебе следует вернуться в Аббатство. Здесь становится небезопасно.
- Опасность есть везде. Скажи мне, кто тот человек, что приходил сюда ночью?
- Он иезуит, англичанин. Его преследовали за веру. Сейчас он прибыл из Саламанки, что в Испании.
- И его доставили сюда на галионе? Эдуард кивнул.
- Он будет трудиться здесь на благо нашей веры. Будет посещать дома…
- Как это делает Томас Элдерс, - сказала я.
- Сначала он поживет у нас.
- И тем самым подвергнет нашу семью риску!
- Если на то будет воля Божья.
- Он и сейчас здесь?
- Он ушел из дома на рассвете, прежде, чем проснулись слуги. Сегодня к вечеру он появится снова. Я поздороваюсь с ним как с другом, и он останется погостить, пока его планы окончательно созреют. Он будет известен под именем Джона Грегори, друга моей юности, и станет одним из домочадцев, пока не придет ему время уехать.
- Ты всех нас подвергаешь страшной опасности.
- Может быть, это и так, но если мы будем соблюдать осторожность, то ничего плохого не случится. Ты можешь уехать в Аббатство, Кэтрин, если хочешь.
- А что станут делать тогда Пенлайоны? Ты подумал об этом? Что будет, если я насмеюсь над ними? Если я уеду домой в то время, как они готовят торжественный праздник обручения? Как ты думаешь, они смирятся с этим?
- Пусть делают, что угодно!
- А Томас Элдерс, и твой иезуит, и Хани, и ты сам?
- Мы должны сами о себе позаботиться. То, что здесь происходит, тебя не касается.
Хани смотрела на меня глубоким серьезным взглядом:
- Мы не позволим тебе выйти замуж за Джейка, если ты так сильно настроена против этого брака.
- Если я настроена против! Да я ненавижу этого человека! Как я могу быть настроена иначе против этого брака?!
- Тогда мы должны придумать выход. Кажется, лучше всего тебе все-таки уехать, и, как говорит Эдуард, если они причинят нам зло, значит, причинят, ничего не поделаешь.
Я не ответила, уже решив, что не вернусь в Аббатство. Я не собиралась дать Джейку Пенлайону повод думать, что сбежала от него. Я останусь и смело встречусь с ним лицом к лицу. Уж я сумею его перехитрить. Все будет по-моему!
Тем временем Эдуард и Хани все глубже ввязывались в интригу, и я боялась за них.
* * *
Ближе к вечеру Джон Грегори явился в дом. Эдуард приветствовал его как старого друга и поместил его в красную комнату для гостей с большой кроватью под балдахином и с окном, из которого открывался вид на бескрайние дали.
Джон прихрамывал при ходьбе и на его левой щеке и запястьях были видны шрамы. Он был высок и слегка сутул, и его глаза поражали каким-то загнанным выражением.
Он произвел на меня впечатление человека, много страдавшего. "Фанатик, решила я, - который еще не раз будет страдать". Такие люди вызывали во мне беспокойство.
Слуги, по-видимому, приняли как должное его пребывание в доме. Я очень внимательно наблюдала за ними, пытаясь подметить, не возникли ли у них подозрения, но мне не хватало Дженнет, которая была ужасной трещоткой и часто ненароком выбалтывала мне секреты людской. Люс очень хорошо справлялась с обязанностями горничной, но была неразговорчива, и я стала подумывать о восстановлении Дженнет в ее правах. Она раскаивалась в содеянном. К тому же я начала сомневаться в своих побуждениях: то ли ее вид раздражал меня из-за предательства, то ли потому, что я не могла не думать о том, как Джейк Пенлайон страстно обнимает ее, и гадать, соблазнил он уже ее или еще нет.
Как бы то ни было, я взяла Дженнет обратно к себе на следующий день после появления Джона Грегори, прочтя ей предварительно маленькую нотацию.
- Ты будешь прислуживать мне, Дженнет, - напомнила я. - Если ты еще хоть раз соврешь, я прикажу тебя побить!
- Да, мистрис, - сказала она покорно.
- И, предупреждаю, ты не должна слушать росказни мужчин. Они тебя в два счета обрюхатят, и, как ты думаешь, что тогда с тобою будет?
Она заалелась, и я сказала:
- Смотри, помни об этом!
Я не могла себя заставить разузнать у нее подробности о том, что произошло между нею и Джейком Пенлайоном. "Это унизило бы мое достоинство", - говорила я себе. Но, признаться, мне очень хотелось это знать.
Прошел еще один день. Я знала, что Пенлайоны вот-вот вернутся. Передышка подходила к концу.
Пенлайоны вернулись! Это почувствовалось сразу. Даже слуги казались возбужденными, и в Труинде возникла напряженная атмосфера. С момента их возвращения присутствие Джона Грегори в доме стало более опасным.
Джейк не замедлил прискакать в Усадьбу. Я ожидала его и приготовилась, предупредив Хани, чтобы она ни в коем случае не оставляла нас наедине.
Он сидел в холле и пил вино. Эдуард, Хани и я внимательно следили за ним. Он казался еще выше ростом и крупнее, чем в моих воспоминаниях, более властным, более самоуверенным и убежденным в своей способности добиться всего, что пожелает.
Я ощутила прилив ненависти, каждый раз вызывающий во мне острое возбуждение.
Джейк объявил, что церемония обручения состоится через три дня.
- Слишком скоро, - сказала я.
- Недостаточно скоро, - поправил он.
- Мне нужно время на подготовку.
- Для подготовки в вашем распоряжении было все время, пока я отсутствовал. Сейчас у вас его больше нет.
Итак, он уже командовал мной!
- Свадьба будет через две недели, - сказал он тоном, не терпящим возражений. - И через месяц после свадьбы я отплываю.
- Куда вы на этот раз держите путь? - вежливо осведомился Эдуард.
- Мы доставим груз тканей в Гвинею и надеемся вернуться с золотом и слоновой костью. Постараюсь, чтобы рейс был недолгим. - Он наградил меня своей усмешкой сатира. - Я буду скучать по моей женушке.
Эдуард сказал, что желает ему хорошей погоды и попутных ветров, и они стали беседовать о морских делах. Глаза Джейка сияли; он говорил о море с той же увлеченностью, что и о нашей свадьбе. Море пленяло его, потому что оно было неукротимым и непредсказуемым; он часто вынужден был вступать с ним в единоборство, напрягая все свои силы и умение. Для него смысл жизни заключался в борьбе. Он должен был всегда покорять. Супружеская жизнь с ним неминуемо станет вечным сражением, ибо стоит только ему победить, как он тут же потеряет интерес. Но к чему мне размышлять о том, что сулит брак с Джейком? Это предмет заботы для какой-нибудь другой незадачливой особы женского пола. Я собираюсь сыграть в игру не менее опасную, чем те, в которые он играл в своих путешествиях. Возможно, между нами было какое-то сходство, так как, наконец, я призналась сама себе, что получаю громадное удовольствие от этой схватки.
Мы все вышли во двор, провожая гостя, и в этот момент из боковой двери появился Джон Грегори. Ничего другого не оставалось, как представить их друг другу.
Джейк Пенлайон окинул Джона быстрым взглядом.
- Мы где-то встречались, - сказал он. Джон Грегори казался озадаченным.
- Я этого не помню, сэр, - ответил он. Глаза Джейка сузились, как будто он пытался вглядеться во что-то, плохо различимое.
- Я уверен, что это так, - настаивал он - У меня хорошая память на лица.
- Вы были когда-нибудь на севере? - спросил Эдуард.
- Никогда, - сказал Джейк. - Но я вспомню! Не могу сейчас припомнить, но обязательно вспомню!
Джон Грегори морщил лоб и улыбался, как бы пытаясь порыться в памяти, но мне показалось, что рубец на его щеке выступил еще заметнее.
- Я был очень рад увидеться с моим другом, - сказал Эдуард с теплотой в голосе. - Он согласился погостить у нас неделю-другую.
Джейк уже смотрел на меня, забыв о Джоне Грегори. Он сказал:
- Мы с отцом надеемся, что вы приедете в Пенлайон заблаговременно. Не годится, чтобы невеста опаздывала. Может создаться впечатление, что ее неволят.
Он взял мою руку и поцеловал. Его губы, казалось, прожгли мне кожу. Я вытерла руку об юбку. Он увидел жест и ухмыльнулся.
Затем он откланялся.
Мы вернулись в дом, и Эдуард спросил Джона Грегори:
- Что он имел в виду, говоря, что знает вас?
- Он что-то подозревает, - сказала Хани испуганно.
- Вы никогда с ним не встречались? - спросил Эдуард.
Джон Грегори нахмурил брови и, помолчав мгновение, очень твердо ответил:
- Нет.
* * *
Я одевалась для праздничного банкета в честь помолвки с величайшей тщательностью. Мне хотелось выглядеть как можно красивее, для того только, уверяла я себя, - чтобы он еще больше разозлился, узнав, что не сумел получить меня.
А после обручения? Что делать дальше? Я не видела иного выхода, как уехать обратно в Аббатство к матушке. Не бросится ли Джейк в погоню? Но нет, он должен уйти в плаванье и не сможет приехать за мной.
А Хани и Эдуард, неужели он их выдаст? Ведь ему еще нужно будет доказать, что Томас Элдерс служил мессу в капелле. Но Томаса схватят и, возможно, станут пытать, и тогда, кто знает, что из этого выйдет. Ему надо исчезнуть еще до моего отъезда. Конечно, так я и должна поступить. Не могу же я загубить мою жизнь из-за беды, которую они сами навлекли на свои головы!
Тем временем мне предстояли бал и банкет в честь моей помолвки, и я намеревалась развлекаться вовсю, пока могла.
Дженнет помогала мне одеваться. Она лучше справлялась с этим, чем Люс. Расчесав мои волосы щетками до блеска, она подала мне зеркало из полированного металла, в котором отражались наши сияющие лица. Щеки у Дженнет розовели, из-под чепчика выбивались непокорные пряди густых волос. Она была не то что красивой, но очень соблазнительной девицей, даже на мой взгляд. В ней было что-то мягкое и податливое. Рано или поздно она поддастся искушению, и мне пришло в голову, что настало время выдать ее замуж.
Я спросила:
- Тебе нравится Ричард Рэккел, Дженнет? Густо покраснев - Дженнет очень легко и часто краснела - она опустила глаза.
- Вижу, что нравится, - продолжала я. - Незачем так смущаться. Если ты ему тоже по сердцу, может быть, мы вас и поженим. Хозяин, наверное, даст вам один из коттеджей, и вы сможете продолжать работать в доме, как и сейчас. Ты была бы довольна, верно?
- Пожалуй, что так, мистрис.
- Тебе нужно выйти замуж… побыстрее… Я в этом уверена. Боюсь, что ты несколько легкомысленна и податлива, Дженнет.
- О нет, мистрис. Просто…
- Просто, когда тебя обнимают и говорят, какая ты чудная девушка, тебе трудно сказать "нет"! Она захихикала.
- Ты глупая девчонка! И не дергай мне волосы! Мне хотелось спросить ее: "Что делал Джейк Пенлайон после того, как поцеловал тебя? Ты хочешь меня уверить, что тем дело и кончилось?" Но я ничего не сказала.
Дженнет продолжала расчесывать мне волосы. О ком она думала? О Джейке или о Ричарде Рэккеле?
Я решила подобрать волосы в высокую прическу и увенчать ее гребнем, купленным у разносчика.
- Сейчас в моде пышная мелкая завивка, мистрис, а я умею завивать, сказала Дженнет.
- Я следую собственной моде. Не хочу быть похожей на всех остальных модниц и на разбитных служанок, которые им подражают.
Обескураженная Дженнет причесала меня, следуя моим указаниям. Я надела красное бархатное платье с большим вырезом и с широкими рукавами, спадающими почти до подола: разумеется, далеко не последний крик моды, но оно, действительно, очень шло мне, и, с гребнем в волосах, у меня был поистине царственный вид. Я мрачно подумала, что мне понадобится и эта царственность, и все мое умение держаться с достоинством, чтобы отразить назойливые приставания моего "суженого".
Дженнет уставилась на меня широко открытыми глазами.
- Ой, мистрис, вы такая красивая… уж слишком красивая, прямо не всамделишная!
- Нет, Дженнет, я всамделишная! - сказала я со смехом.