Лахлан явно не понимал, что происходит, но Флора молчала, продолжая внимательно разглядывать его лицо.
Ах, если бы она могла заглянуть глубже и увидеть, что там внутри!
– Почему брак так важен для тебя?
– Думаю, тут не о чем спрашивать. Я лишил тебя невинности.
Этот ответ разочаровал ее.
Где же нежные чувства, где объяснения в любви, на которые Флора втайне надеялась. На миг ей захотелось, чтобы рядом оказался беззаботный придворный, склонный к лести, а не этот неумолимый и несгибаемый горский воин.
– Это еще не причина для женитьбы.
Лахлан пожал плечами.
– Честь требует, чтобы я поступил так, как сказал.
Честь?
– Это единственная причина, по которой ты хочешь на мне жениться?
На мгновение взгляд горца стал непроницаемым, и он чуть помедлил, прежде чем ответить.
– Я уже говорил, что неравнодушен к тебе. – Он провел пальцем по щеке и подбородку Флоры, словно стараясь приласкать и успокоить ее, но она не приняла ласку и отвернулась.
"Он мне не доверяет. Возможно, и я не вполне доверяю ему – во всяком случае, не настолько, чтобы рискнуть своим будущим".
Внезапно Флора почувствовала, как только что наладившаяся связь исчезает как дым.
– Прости, – произнесла она ровным тоном, – но я не выйду за тебя.
На скулах Лахлана заходили желваки.
– Но ведь ты только что согласилась.
– Ничего подобного. Ты спросил меня, сознаю ли я последствия. Да, сознаю.
– Но ведь ты отдалась мне! Если ты не выйдешь за меня, твоя жизнь превратится в ад: ты погубила себя, обесчестила…
Флора вздрогнула. Никогда еще это слово так не возмущало ее, как теперь. Оно обесценивало и пачкало все, что они испытали вместе.
– Не думаю, что потеря девственности помешает мне найти мужа. Впрочем, я уже сказала, что вовсе не стремлюсь замуж.
Во взгляде Лахлана промелькнула боль, тотчас же сменившаяся гневом. Пальцы, ласкавшие лицо Флоры, замерли, и теперь он крепко удерживал ее за подбородок.
– Получается, ты просто использовала меня в своих целях, так?
Флора покачала головой:
– У меня никогда не было такого намерения, как и у тебя не было намерения использовать меня. И пожалуйста, не сердись, я не хочу, чтобы это недоразумение разрушило впечатление от случившегося. Твоя честь останется при тебе и будет незапятнанной: я добровольно пришла в твои объятия, прекрасно отдавая себе отчет о возможных последствиях. Более того, если ты попросишь, я сделаю это снова.
Лахлан не верил своим ушам. О чем она думает? Что он желает сделать ее своей любовницей? Неужели она считает его обыкновенным жеребцом, пригодным для соития, но недостаточно утонченным для брака?
Никогда прежде ни одну женщину он не просил стать его женой и никогда не предвидел отказа, не говоря уже о том, чтобы этот отказ так больно его уязвил. Любить Флору и наслаждаться близостью с ней было для него чем-то особенным, чего он прежде не испытывал. Это событие все меняло, точнее, должно было изменить…
Всю свою жизнь Лахлан ждал, не вполне понимая чего. И вот теперь он нашел Флору, любовницу, родственную душу, и был полон решимости не отпускать ее никогда. Она принадлежит ему, и он ей это докажет во что бы то ни стало.
Флора подарила ему свою невинность, и Лахлан имел все основания ожидать, что она выйдет за него замуж. В обычных обстоятельствах у нее просто не оставалось бы выбора, но Лахлан сомневался, что Рори принудит ее к браку с ним даже теперь.
К тому же зачем принуждать, если можно убедить? И Лахлан намеревался сделать именно это.
Он провел пальцем по ее обнаженной груди, и сосок тотчас же ответил на его прикосновение. Вот и еще одно доказательство, что, несмотря на различия в происхождении и воспитании, они равны в том единственном, что имеет значение в этом мире!
– Никогда никто не заставит тебя чувствовать что-либо подобное.
Флора смотрела на него с опаской, но слабый огонек желания все больше воспламенял ее тело по мере того, как его пальцы, коснувшись нежной обнаженной бархатистой кожи на животе, добрались до лона и коснулись его лепестков. Флора оказалась влажной и ответила на его прикосновение чувственным движением бедер. Ее глаза закрылись, ноги сомкнулись вокруг его руки…
На мгновение Лахлан отдался этой знойной ласке, наслаждаясь полнотой ее ответа. Склонившись над Флорой, он страстно поцеловал ее в губы, и палец его выскользнул из влажного лона, тогда как тело ожило и запульсировало.
Глаза Флоры удивленно раскрылись: мгновение наслаждения оказалось слишком кратким.
Но если он способен ждать, то ей было уготовано то же самое.
– Извини, повторения не будет до тех пор, пока ты не согласишься стать моей женой. – Лахлан с трудом удержал вздох сожаления.
Глаза Флоры зажглись гневом.
– Отвратительный, гнусный негодяй!
Лахлан пожал плечами:
– Я всего лишь делаю то, что следует. Скажи "да", и я дам тебе такое наслаждение, которое ты с трудом сможешь выдержать.
Флора резко отвернулась, и ее длинные светлые волосы рассыпались по пледу, как золотистое шелковое покрывало.
– Кстати, разве тебе не все равно, что будет с ребенком, если он появится? – спросил Лахлан обманчиво безразличным тоном.
Флора издала легкий вздох изумления, и руки ее неосознанно легли на обнаженный живот, словно прикрывая его.
– Должно быть, ты не подумала, чем это может быть чревато.
– Но ведь вероятность очень мала, – пробормотала Флора, запинаясь.
– И все же. Если у тебя будет ребенок, ты выйдешь за меня, даже если мне придется силой тащить тебя до дверей церкви. Теперь тебе ясно?
Свирепость тона не оставляла сомнений в твердости его намерений, и Флора испуганно кивнула.
Быстро одевшись, Лахлан оставил ее, не бросив даже взгляда в ее сторону, и отправился готовить лошадей для возвращения. По правде говоря, он не доверял своей способности сдерживаться и предпочел банально увеличить расстояние между ними.
Два месяца назад он полагал, что совершил выгодную сделку. Правда, Аргайл слишком легко согласился на его брак с Флорой, и теперь Лахлан понимал почему.
Флора Маклауд слыла занозой, однако Лахлан даже не представлял, до какой степени. Находясь рядом с ней, удерживать в равновесии свои чувства и достоинство, было настоящим подвигом.
Когда Лахлан вернулся, Флора уже была одета, плед сложен, а оставшаяся еда упакована. Все признаки того, что произошло всего четверть часа назад, исчезли.
– Я вижу, ты уже готова…
Флора кивнула.
– Ты все еще очень гневаешься на меня? – неожиданно спросила она.
Вместо ответа Лахлан заключил Флору в объятия и нежно поцеловал в припухшие губы. Искушение поддаться желанию было велико, но он слишком явственно сознавал опасность и то, что вспыхнувший между ними огонь может, превратившись в пожар, уничтожить обоих.
– Имей в виду, я не из тех мужчин, кто может примириться с отказом, и собираюсь убедить тебя любой ценой. – Его рука потянулась прикрыть ее грудь, и большой палец потер сосок сквозь ткань платья.
Тело Флоры мгновенно обмякло, отвечая на эту обольстительную ласку, но Лахлан полагал, что одного чувственного отклика ее тела недостаточно; он желал завладеть сердцем Флоры и накрепко привязать ее к себе.
– Я не из терпеливых, моя радость, поэтому не заставляй меня ждать слишком долго.
Глава 14
Решимость Флоры рушилась. Лахлан Маклейн не солгал: он был верен своему слову. За последние несколько дней после их возвращения с озера Фей он, казалось, поставил своей целью окончательно свести ее с ума.
Лахлан использовал каждую возможность дотронуться до нее, оказаться близко, прошептать что-нибудь ей на ухо. При этом его губы оказывались в мучительной близости, и все же слишком далеко.
Флора постоянно помнила, что он сделал с ней. Однажды выпущенная на волю страсть жаждала свободы: не зря же он целовал ее губы, грудь и… При мысли об этом кровь бросалась ей в голову. Флора не могла поверить, что он целовал ее там… но не могла и отделаться от воспоминания о том потрясении, которое испытала. Никогда еще не испытывала она такого наслаждения, как в момент проникновения его огромного органа в ее тело и последующего движения внутри.
Лахлан обладал преимуществом опыта и дразнил ее обещанием того, чего она еще не изведала и что только он мог ей дать. Теперь Флора постоянно ощущала, что в ней нарастает напряжение и в любой момент может произойти взрыв.
Единственным спасением от этого наваждения было то, что каждое утро она проводила в обществе Мэри и Джилли, давая им урок: эта короткая передышка на время избавляла ее от неусыпного и опасного внимания хозяина замка.
Флора вздохнула, понимая, что временному миру ее души наступает конец. Мэри и Джилли только что покинули свою импровизированную классную комнату, чтобы переодеться к обеду.
Флора положила на полку один из томов "Песен и сонетов", сборник, включавший произведения графа Суррея и Томаса Уайета, и тут загорелая мускулистая рука обхватила ее за талию. Она ощутила напор твердого поджарого тела, его жар и невероятную силу. Пальцы горца сжали ее бедра, притянув к себе так, что их тела почти слились воедино.
Когда он подошел сзади и прижался к ней, нажимая на нее бедрами, она подумала…
Возможно ли? Флора тотчас постаралась отделаться от этого наваждения, но Лахлан притягивал ее как мощный магнит. Его прикосновение, запах, тепло его дыхания на ее шее… Присутствие горца разбивало ее броню в пух и прах. Омываемая его жаром, она таяла; ее тело, лишенное близости с ним в последние несколько дней, ощутило отчаянное возбуждение, и Флора наслаждалась возможностью даже такой короткой близости.
Лахлан прижался лицом к ее волосам, его губы ласкали ее шею. Прикосновение их было нежнее и легче пуха, и Флора трепетала от предвкушения продолжения, но желанного наслаждения не наступало.
– Ты скучала по мне? – спросил Лахлан шепотом, прижимаясь губами к ее уху.
– Н-нет.
– Лгунья!
Лахлан выпустил ее из объятий и отстранился, после чего Флора осмелилась обернуться к нему.
– Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты собираешься уехать на весь день.
– Верно. И пришел напомнить, что у нас завтра очередной урок.
Неужели она могла забыть об уроке плавания? Флора поспешно кивнула:
– Жду с нетерпением.
– Я тоже.
От нее не ускользнул его намек и то, что он с трудом подавил смех. Она прекрасно представляла, что замыслил горец, но его планам было не суждено осуществиться.
– Кстати, – заметила Флора небрежно. – Я пригласила принять участие в уроке твоих сестер.
Уголок его рта чуть приподнялся.
– Боишься остаться наедине со мной, да?
Флора выпрямилась.
– Конечно, нет. Просто я подумала, что этим юным особам будет приятно провести день на воздухе подальше от замка. – Флора помолчала. – Возможно, Аллан присоединится к нам, – невинно заметила она.
Лахлан смотрел на нее прищурившись, явно догадываясь о ее намерениях.
– Ты обещал пересмотреть свое отношение к Мэри и ее чувствам, не так ли?
– Обещал.
– И?..
Лахлан покачал головой:
– Сожалею, но мое решение остается неизменным.
Флора не смогла скрыть разочарование.
– Понимаю. Я тоже сожалею.
Ей действительно было жаль, что Лахлан все еще не понимал элементарную вещь: его сестре следовало предоставить право выбора, если он хотел ее счастья.
– А как насчет тебя, Флора? Ты передумала?
– Как ты можешь говорить о нашем браке в то время, когда твоя сестра так несчастна? Ты принуждаешь ее к браку, которого она не хочет.
Лахлан молчал. Позиция Флоры была ему достаточно ясна. Она бы ни за что не вышла замуж за человека, столь мало думающего о желаниях сестры: это слишком напоминало то, что случилось с ее матерью.
Взгляд горца едва заметно посуровел, но Флора научилась распознавать даже мелкие изменения в выражении его лица, которые ничего бы для нее не значили несколько недель назад.
– Я ее не принуждаю. Мэри понимает, что мы все обязаны приносить жертвы ради блага клана. Вот только тебе это не ясно.
"Странно, – подумала Флора, – разве брак имеет что-либо общее с жертвами? По крайней мере Лахлану следовало бы спросить мнение Мэри: готова ли она принять такое извращенное чувство долга".
– Я бы на таких условиях ни за что не вышла замуж.
Лахлан нахмурился.
– Речь не о тебе, а о Мэри. Это не твоя борьба, а ты воспринимаешь все как свой личный крестовый поход.
– Ты не прав. – Флора энергично покачала головой. – Нельзя лишать Мэри шанса на счастье. Я надеялась, что ты поймешь.
– Но дело здесь не только в чувствах…
– Да? А ты говорил…
– Я обещал подумать и сделал это.
– Но…
– Не пытайся манипулировать мной.
– А тебе не кажется, что все обстоит как раз наоборот? – спросила Флора, намекая на то, что это он ее соблазнил.
На лице Лахлана появилось странное выражение, и не впервые Флора подумала, что за этим кроется что-то, ей неизвестное.
– Скажи, почему ты привез меня сюда?
Лахлан смутился:
– Чтобы получить свой замок, который захватил твой брат.
– И для этого необходимо жениться на мне?
Взгляд горца внезапно потух.
– Мне показалось, что это хорошая мысль.
Все инстинкты Флоры проснулись, и она отважно продолжила допрос:
– Почему?
Лахлан пожал плечами:
– Причин много.
– Например?
Ее настойчивость раздражала горца, и это раздражение становилось все более очевидным: его губы сжались, вокруг рта образовались резкие линии.
– Что ты хочешь услышать от меня, Флора? Я знаю твое отношение к браку: ты боишься стать брачной наградой и поэтому…
– Постой! – Флора решительно тряхнула головой. – Я задала вопрос.
– Но ты красива, богата, у тебя связи с могущественными людьми и… – Лахлан жестом указал на ее амулет: – У тебя есть символ, означающий для моего народа конец восьмидесятилетнего проклятия. Я был бы глупцом, если бы не хотел жениться на тебе.
Флора вздрогнула. Она просила сказать правду, и он ее сказал, но тогда почему эта правда оказалась для нее такой мучительной?
Должно быть, горец ощутил ее боль, вызванную его признанием, и потому в следующую минуту она оказалась в его объятиях.
– Все сказанное вовсе не означает, что я не могу желать тебя всем сердцем.
Флора кивнула: она не сомневалась, что Лахлан говорит правду.
– А других причин нет?
Лахлан пожал плечами.
Почему она постоянно подталкивает его? Неужели нельзя оставить все как есть? Конечно, когда-нибудь он расскажет ей правду, но это время еще не наступило.
Внезапно у Лахлана возникло ощущение, что его разрывают на части, вынуждают сделать выбор между двумя далеко не лучшими возможностями. Он мог рассказать Флоре о своей сделке с Аргайлом, рискнуть жизнью брата и судьбой клана или солгать и рассказать ей, что у него не было иной причины желать жениться, кроме той, о которой он ей уже сообщил.
Сейчас Флора колеблется, мечется между желанием покориться ему и страхом повторить судьбу матери. Если бы он рассказал ей все, это только подтвердило бы обоснованность ее страхов. Разве в этом есть хоть какой-то смысл? Она неравнодушна к нему, а он нуждается в помощи Аргайла и должен сделать все, чтобы получить ее, – разве этого не достаточно?
Возможно, осадив замок, он смог бы получить его обратно, но какой ценой? Клан и так уже потерял слишком много людей, а война только еще сильнее разгневала бы короля, желавшего покончить с феодальными распрями.
Но был еще брат, заключенный в замок Блекнесс, "Замок Тьмы", – неприступную твердыню короля.
Ему никогда не добиться освобождения брата без помощи влиятельного Аргайла.
Сейчас, в итоге столкновения всех этих противоречивых обстоятельств, создалась невыносимая ситуация и с ней необходимо было покончить как можно скорее.
Ожидая ответа горца, Флора не сводила с него настороженных глаз.
– Почему ты пытаешься отрицать значение того, что произошло между нами? – спросил он с гневом. – Неужели ты настолько обеспокоена тем, как прожила жизнь твоя мать, что сама предпочитаешь закончить ее в одиночестве?
Флора отпрянула, будто он ее ударил.
– Конечно, нет. Похоже, ты меня совсем не понимаешь…
Она попыталась отвернуться, но Лахлан схватил ее и развернул лицом к себе; его тело напряглось от гнева и желания.
– Детка, ты напугана – так напугана, что не решаешься рисковать и отвергаешь каждого, кто к тебе приближается. Вся твоя жизнь – это отклик на судьбу матери, будто вы одно и то же и тебе предстоит прожить ее жизнь. Ты даже не способна понять, кто желает тебе зла, а кто добра…
На щеках Флоры вспыхнули алые пятна.
– Как ты смеешь! У тебя нет права…
– Нет? Напрасно ты так думаешь. В ту минуту, как ты мне отдалась, я заслужил это право. Неужели я могу преследовать какую-нибудь цель, кроме заботы о нас обоих? И какая разница, как это осуществится?
Лахлан сознавал, что пытается убедить себя почти в такой же мере, как и ее, а значит, оказывается в опасной близости к истине.
– Для меня это важно, – с вызовом ответила Флора, и глаза ее сверкнули. Она одновременно казалась такой гордой и такой уязвимой, что Лахлану захотелось заключить ее в объятия и поцелуем прогнать ее страх.
– Знай, я никогда тебя не обижу, во всяком случае, намеренно; напротив, я хочу тебя защитить и позаботиться о тебе. Разве в этом есть что-то недостойное?
Это было правдой: никогда еще Лахлан так сильно не желал женщину, как желал Флору.
– Возможно, ты слишком много думаешь… не о том. – Порывисто прижав Флору к себе, Лахлан ощутил ее тающее в объятиях тело… жаждущее его, и кровь забушевала в его жилах.
– Мне пора. – Он с силой отстранил ее. – Обещаю, мы еще вернемся к этому разговору.
Флора долго смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом покачала головой:
– Ты так и не сказал, куда собираешься.
При этом напоминании Лахлан поморщился. Может, рассказать ей о притеснениях, которые его люди терпят от Гектора на Колле? Но поверит ли она его словам без убедительных доказательств?
– Я должен посетить кое-какие свои земли и вернусь сегодня поздним вечером. – Он уже хотел повернуться, но Флора остановила его, положив руку ему на плечо.
– Лахлан.
Приятно удивленный, горец смотрел на нее сверху вниз, потому что в том, как она произнесла его имя, прозвучала нотка интимности. На мгновение он даже подумал, что Флора изменила свои намерения.
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
Ну да, не ответил. И не ответит. Лахлан приподнял лицо Флоры и склонился к ней, не желая ничего сильнее, кроме как пленить ее рот и ощутить его вкус.
– Я сказал все, что важно для нас обоих, остальное решать тебе. Рискни или продолжай жить прошлым.