Грегори улыбнулся. Она беседует с птицами. Что-то им рассказывает. Вероятнее всего, она дает им указания, возможно, назначает дату будущего кормления.
Или велит им есть с закрытыми клювами.
Он рассмеялся. Не удержался и рассмеялся.
Люси обернулась. Обернулась и увидела его. Ее глаза расширились, а губы приоткрылись, и его, как обухом по голове, ошеломила мысль, что ему приятно видеть ее.
Надо признать, что подобная реакция с его стороны была довольно странной, если вспомнить, как они расстались.
– Леди Люсинда, – поздоровался Грегори, подходя к ней, – какой сюрприз. Я и не знал, что вы в Лондоне.
Секунду казалось, что она не может решить, как ей быть дальше. Потом она улыбнулась – чуть более неуверенно, чем прежде, что сильно удивило Грегори, – и протянула ломтик хлеба.
– Это голубям? – осведомился он. – Или мне?
Ее улыбка стала более похожей на те, к которым он привык.
– Как предпочитаете. Хотя должна предупредить вас – хлеб слегка заветрился.
Грегори лукаво прищурился.
– Вы уже попробовали?
И вдруг оказалось, что ничего не было. Ни поцелуя, ни тягостного разговора утром... все куда-то исчезло. Они снова стали добрыми друзьями, и в мире воцарился порядок.
Леди Люсинда поджимала губы, как будто считала, что ей следует сердиться на него, а он смеялся, потому что ему было весело поддразнивать ее.
– Это мой второй завтрак, – невыразительным тоном заявила она.
Грегори сел на другой конец скамьи и стал крошить хлеб. Набрав целую горсть, он рассыпал ее по земле и, откинувшись на спинку, стал наблюдать, как птицы, пуская в ход клювы и крылья, дерутся за лакомство.
Что же до Люси, то он заметил, что она бросает крошки методично, одну задругой, ровно через каждые три секунды.
Он проверил. Разве он мог не проверить?
– Ну вот, стая меня бросила, – нахмурившись, сказала она.
Грегори с улыбкой проследил за последним голубем, спешившим на угощение Бриджертона, и разбросал еще одну горсть крошек.
– Я всегда устраиваю лучшие приемы.
Люси покосилась на него.
– Вы невыносимы.
Грегори ответил ей хитрым взглядом.
– Это одно из моих превосходных качеств.
– По чьему мнению?
– Ну, моя мама, кажется, сильно меня любит, – изображая скромность, заявил он.
Люси рассмеялась.
И Грегори ощутил себя победителем.
– А моя сестра... не очень.
Одна из бровей Люси изогнулась.
– Та, которую вам нравится мучить?
– Я мучаю ее не потому, что мне нравится, – наставительным тоном проговорил Грегори. – Я делаю гак, потому что это необходимо.
– Кому?
– Всей Британии, – заявил он. – Поверьте мне.
Люси посмотрела на него с сомнением.
– Вряд ли все так уж плохо.
– Вероятно, нет, – сказал он. – Мама, кажется, и ее тоже любит, что меня чрезвычайно озадачивает.
Люси опять рассмеялась, и ее смех звучал... хорошо. Слово нейтральное, но как-то уж больно точно оно ее описывает. Ее смех идет изнутри – теплый, свободный, искренний.
Она повернулась к нему, и ее взгляд стал серьезным.
– Вам нравится поддразнивать, но я готова спорить на все, что у меня есть, что вы отдали бы за нее жизнь.
Грегори сделал вид, будто раздумывает над ее словами.
– А сколько у вас есть?
– Стыдитесь, мистер Бриджертон. Вы увиливаете от ответа.
– Конечно, отдал бы, – тихо проговорил он. – Она моя сестренка. Моя – и чтобы мучить, и чтобы защищать.
– Разве она не замужем?
Он пожал плечами и оглядел парк.
– Да, думаю, теперь о ней может позаботиться Сен-Клер – дьявол бы его побрал. – Он повернулся к ней и улыбнулся, но улыбка вышла кривой. – Простите.
Как оказалось, Люси пребывала не в том настроении, чтобы обижаться. Более того, она удивила Грегори тем, что с чувством произнесла:
– Нет надобности извиняться. Бывают ситуации, когда только упоминание лукавого может точно передать всю глубину отчаяния.
– Очевидно, вы сделали этот вывод недавно, причем на собственном опыте?
– Вчера вечером, – подтвердила его догадку Люси.
– Вот как? – Грегори, страшно заинтересовавшись, наклонился вперед. – И что же произошло?
Но Люси лишь покачала головой:
– Ничего особенного.
– Как же ничего, если вы извиняете богохульство?
Она вздохнула:
– Я уже говорила вам, что вы невыносимы, не так ли?
– У вас, леди Люсинда, острый язычок.
Она выгнула брови, что придало ее лицу хитрющее выражение.
– Это одна из моих тщательно скрываемых тайн.
Грегори засмеялся.
– Я, знаете ли, не просто обычная сплетница.
Грегори уже хохотал. Хохот зарождался где-то в желудке и сотрясал все тело.
Люси наблюдала за ним со снисходительной улыбкой, и это здорово умиротворяло его. Она выглядела теплой... даже мирной.
И он чувствовал себя счастливым с ней. Здесь, на скамье. Ему было легко и просто в ее обществе.
Отсмеявшись, он повернулся к ней и с улыбкой спросил:
– Вы часто приходите сюда?
Люси ответила не сразу. Она наклонила голову, будто задумавшись над его вопросом.
Что показалось Грегори странным – ведь вопрос был простым.
– Мне нравится кормить птиц, – наконец проговорила она. – Это успокаивает.
Грегори разбросал еще горсть крошек и усмехнулся:
– Вы так думаете?
Люси прищурилась и четким и собранным, как у военного, движением руки бросила на землю крошку хлеба. Потом следующую, причем точно так же. Затем она повернулась к Грегори. На ее губах улыбки не было.
– Да, если только вы не подстрекаете их к бунту.
– Я?! – с невинным видом воскликнул Грегори. – Да это вы вынуждаете их биться до смерти – и всего лишь ради крошки черствого хлеба!
Люси покачала головой. Он действительно невыносим. И она так благодарна ему за это. Когда она его заметила – он стоял и наблюдал, как она кормит голубей, – у нее похолодело в желудке, и она ощутила страшную слабость. В тот момент она не знала, что говорить и как себя вести.
Но потом он подошел к ней, и он выглядел таким... привычным. Она тут же почувствовала себя свободно, что при существующих обстоятельствах было довольно удивительно.
Потом он улыбнулся – своей неторопливой, такой знакомой улыбкой, – пошутил насчет голубей, и она, сама того не замечая, стала улыбаться ему в ответ. И почувствовала себя свободно и естественно.
Совершенно очевидно, у нее в жизни осталось очень мало радостей.
– Вы все это время жили в Лондоне? – спросила Люси. Грегори не ожидал подобного вопроса.
– Нет. Я только вчера вернулся.
– Понятно.
Люси молчала, обдумывая полученные сведения. Странно, она даже не предполагала, что его может не быть в городе. Ну что ж, это все объясняет... Только она не знала, что это объясняет. Что она его ни разу не видела? Так она вряд ли могла бы видеть его, если сама не бывала нигде, кроме парка и портнихи, и все время проводила дома.
– Значит, все это время вы жили в Обри-Холле?
– Нет, я уехал вскоре после вас и навестил своего брата. Он вместе с женой и детьми живет в Уилтшире, вдали от цивилизации, что его очень радует.
– Уилтшир не так уж далеко.
Грегори пожал плечами.
– Бывают периоды, когда они не получают даже "Таймс". Они утверждают, что им это неинтересно.
– Как странно. – Среди знакомых Люси не было ни одного, кто не получал бы газету, причем в самых отдаленных графствах.
Грегори кивнул.
– На ceй раз это подействовало на меня благотворно. Я не знал, кто чем занимается, и меня это ни капельки не волновало.
– А вы обычно прислушиваетесь к сплетням?
Он покосился на нее.
– Мужчины не сплетничают. Они беседуют.
– Понятно, – сказала Люси. – Это многое объясняет.
Он рассмеялся.
– А вы давно в городе? Я думал, вы живете в деревне.
– Две недели, – ответила она. – Мы приехали сюда сразу после свадьбы.
– Мы? Значит, и ваш брат с мисс Уотсон здесь?
Люси разозлилась на себя за то, что услышала в его голосе энтузиазм, но потом напомнила себе, что иначе и быть не может.
– Теперь она леди Феннсуорт. Они путешествуют, у них медовый месяц. Я здесь с дядей.
– Вы приехали на весь сезон?
– На мою свадьбу.
Здесь плавное течение беседы прервалось.
Люси порылась в корзинке и достала ломоть хлеба.
– Свадьба состоится через неделю.
Грегори смотрел на нее в полном ошеломлении.
– Так скоро?
– Дядя Роберт говорит, что нет смысла тянуть.
– Понятно, – произнес Грегори и поморгал.
Люси поняла, что он не знает, что сказать. Это была наиболее нехарактерная для него реакция, и именно эта реакция порадовала ее.
Наконец он нашелся:
– Мои поздравления.
– Благодарю.
Интересно, спросила себя Люси, получил ли он приглашение? Дядя Роберт и лорд Давенпорт были полны решимости пригласить на церемонию абсолютно всех. Это, говорили они, ее первый выход в свет, это великое событие, и они хотят, чтобы весь мир узнал о том, что она жена Хейзелби.
– Свадьба состоится в церкви Святого Георгия, – без всякой причины сообщила Люси.
– Здесь, в Лондоне? – удивился Грегори. – Я думал, вы будете венчаться в Феннсуорт-Эбби.
Забавно, подумала Люси, ведь ей совсем не больно – обсуждать с ним свое грядущее бракосочетание. А все потому, что ее оцепенение усилилось.
– Так захотел дядя, – пояснила она, вытаскивая из корзинки еще один кусок хлеба.
– Разве ваш дядя является главой семьи? – спросил Грегори, с любопытством глядя на нее. – Ведь ваш брат – граф. Разве он не достиг совершеннолетия?
Люси бросила целый ломоть на землю и с каким-то странным интересом наблюдала, как голуби дерутся за него.
– Достиг, – ответила она. – В прошлом году. Но он предпочел отдать пока решение семейных дел дяде. Думаю, теперь, – она смущенно улыбнулась ему, – после женитьбы, он займет полагающееся ему место.
– Не беспокойтесь о моих чувствах, – попросил Грегори. – Я уже вполне оправился.
– Правда?
Он как-то неопределенно качнул головой.
– По правде говоря, я считаю, что мне повезло.
Пальцы Люси, которая достала еще один ломоть хлеба, замерли, не отщипнув ни кусочка.
– Повезло? – изумилась она и с интересом посмотрела на него. – Разве такое возможно?
– Вы очень прямолинейны, – не без удивления проговорил Грегори.
Люси покраснела. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ей щеки.
– Простите, – сказала она – С моей стороны это было верхом грубости. Просто вы так…
– Больше ни слова, – перебил ее Грегори, и от этого ей стало еще хуже.
Окажись она на его месте, ей тоже было бы неприятно вспоминать те события, поэтому нет ничего удивительного в том, что он пресек ее попытку пересказать – в мельчайших подробностях, – как он сходил с ума от любви к Гермионе.
– Простите, – проговорила она.
Грегори повернулся к ней. И задумчиво оглядел.
– Вы очень часто это повторяете.
– В этом вся я, – сказала она. – Я все сглаживаю и улаживаю.
С этими словами они бросила последний кусок хлеба голубям.
Оба одновременно наклонились вперед и стали наблюдать за хаосом, воцарившимся в стае.
– Удачно, – отметил Грегори.
– Я мирюсь с обстоятельствами и стараюсь увидеть в них хорошее, – заявила Люси. – Всегда.
– Похвально, – тихо проговорил Грегори.
И это почему-то разозлило Люси. В ней поднялась чуть ли не звериная ярость. Ей не надо, чтобы ее хвалили за то, что она умеет мириться с посредственным! Это все равно что выиграть в состязании по ходьбе приз за самые красивые туфли. Не имеющий отношения к состязаниям и бессмысленный.
– А вы? – спросила она, и ее голос прозвучал резче, чем раньше. – Вы тоже миритесь с обстоятельствами? Именно поэтому вы утверждаете, что оправились? Разве не вы приходили в восторг при малейшем упоминании о любви? Вы говорили, что любовь – это все. Вы говорили...
Люси замолчала, шокированная собственным тоном. Грегори смотрел на нее как на помешанную. Возможно, она действительно была не в себе.
– Вы много чего говорили, – пробормотала она в надежде, что это положит конец беседе.
Ей пора идти. До его прихода она уже не менее четверти часа сидела в парке. Погода стоит ветреная, очень влажно, а она одета не очень тепло.
– Сожалею, что расстроил вас, – тихо проговорил Грегори.
Люси никак не могла заставить себя взглянуть на него.
– Но я вам не солгал, – сказал он. – Честное слово, я больше не думаю о мисс – простите, о леди Феннсуорт, кроме тех случаев, когда понимаю, что мы никогда не подошли бы друг другу.
Люси повернулась к нему и вдруг поняла, что ей безумно хочется верить ему. И она действительно поверила.
Потому что, если он смог забыть Гермиону, значит, и она сможет забыть его.
– Не знаю, как объяснить это, – добавил он и замотал головой, как будто запутался в себе не меньше, чем она. – Но если когда-нибудь вами овладеет безумное и необъяснимое чувство к...
Люси окаменела. Нет, он не скажет этого. Просто не может быть, чтобы он это сказал.
Он пожал плечами.
– Короче, я не стал бы этому доверять.
Господи! Слова Гермионы. Точные.
Люси попыталась вспомнить, что она тогда ответила Гермионе. Потому что нужно было что-то ответить сейчас. Иначе он обратил бы внимание на то, что она молчит, повернулся бы и увидел, как она расстроена. А потом стал бы задавать вопросы, и она не знала бы, что отвечать, и...
– Маловероятно, что со мной это случится, – сказала Люси, причем слова сами сорвались с ее языка.
Грегори повернулся, но она продолжала смотреть вперед. И жалела, что скормила птицам весь хлеб.
– Вы не верите, что полюбите? – спросил он.
– Гм... возможно, – ответила она, придав своему голосу побольше беспечности и убежденности. – Но не так.
– Не так?
Возмущенная тем, что он вынуждает ее пускаться в объяснения, Люси набрала в грудь воздуха.
– Я не полюблю той отчаянной любовью, от которой вы с Гермионой отреклись, – сказала она. – Я сделана из другого теста.
Люси прикусила губу и наконец позволила себе посмотреть в его сторону. А что, если он догадается, что она лжет? Что, если он почувствует, что она уже любит – его? Конечно, она окажется в затруднительной ситуации, поэтому лучше заранее узнать, что именно он понял. Во всяком случае, ей не придется гадать.
Неведение не приносит счастья. Тем более таким, как она.
– Как бы то ни было, это не имеет отношения к делу, – продолжила Люси, потому что молчание стало ей невыносимо. – Через неделю я выхожу за лорда Хейзелби, и я никогда не отступлю от своей клятвы. Я...
– За Хейзелби? – Грегори изогнулся всем телом, чтобы заглянуть ей в глаза. – Вы выходите за Хейзелби?
– Да, – ответила Люси, разозлившись. Странная какая-то реакция! – Я думала, вы знаете.
– Нет, я не... – У него был шокированный вид. Ошеломленный.
Господи!
Он помотал головой.
– Даже не понимаю, почему я этого не знал.
– Никто не делал из этого секрета.
– Да, – с нажимом произнес Грегори. – То есть нет. Естественно, не делали. Я имел в виду совсем другое.
– Вы не уважаете лорда Хейзелби? – спросила Люси, тщательно подбирая слова.
– Нет, – ответил Грегори, покачав головой – слегка, как будто делал это неосознанно. – Нет. Я довольно давно знаком с ним. Мы вместе учились в колледже. И в университете.
– Значит, вы сверстники? – Неожиданно Люси подумала, что что-то идет не так, если она не знает возраста своего жениха. Но и возраста Грегори она не знает.
Грегори кивнул.
– Лорд Хейзелби вполне... любезный. Будет хорошо к вам относиться. – Он прокашлялся. – Мягко.
– Мягко? – эхом отозвалась Люси, удивленная такой странной оценкой.
Их взгляды встретились, и Люси сообразила, что он практически впервые посмотрел на нее с того момента, как она назвала имя своего жениха. Грегори молчал. И пристально смотрел на нее. Его взгляд был напряженным, а глаза, казалось, медленно меняли цвет. Сначала они были карими с зеленоватым оттенком, потом зелеными – с коричневатым, а потом приобрели совсем непонятный оттенок.
– В чем дело? – прошептала она.
– Не имеет значения, – ответил он каким-то чужим голосом. – Я... – В это мгновение он отвернулся, и чары рассеялись. – Моя сестра, – заговорил он, покашляв, – завтра вечером устраивает суаре. Соблаговолите ли поприсутствовать?
– О да, с радостью, – ответила Люси, хотя знала, что никуда она не пойдет.
С другой стороны, она уже давно лишена светского общения, а после свадьбы у нее не будет возможности проводить время в его обществе. Не следует мучить себя, мечтая о том, что ей не суждено иметь. Но она ничего не может с собой поделать.
Срывай цветы.
Сейчас. Потому что другого времени не будет...
– Только я не смогу. – Разочарование превратило ее голос в жалобный стон.
– Почему?
– Дело в дяде, – со вздохом ответила она. – И в лорде Давенпорте, отце Хейзелби.
– Я знаю, кто это такой.
– Конечно. Про... – Она замолчала. Нет, она этого не произнесет. – Они не хотят, чтобы я до поры до времени показывалась в свете.
– Прошу прощения, но почему?
Люси пожала плечами.
– Нет смысла представлять меня свету как леди Люсинду Абернети, если мне через неделю предстоит стать леди Хейзелби.
– Это глупо.
– Так они говорят. – Она нахмурилась. – И еще я думаю, что они не хотят зря тратиться.
– Завтра вы обязательно будете на приеме, – уверенно заявил Грегори. – Я об этом позабочусь.
– Вы? – удивилась Люси.
– Не я конкретно, – пояснил он, – а моя мама. Поверьте мне, когда дело доходит до соблюдения светских правил и норм, она способна горы свернуть. У вас есть компаньонка?
Люси кивнула.
– Тетя Харриет. Она немного нездорова, но, я уверена, сможет присутствовать на вечере, если дядя позволит.
– А он позволит, – твердо сказал Грегори. – Сестра, о которой я говорил, старшая. Дафна. – Помолчав, он добавил: – Ее светлость герцогиня Хастингс. Ваш дядя не посмеет отказать ей, не так ли?
– Наверное, не посмеет, – медленно проговорила Люси. Она не могла представить, кто вообще посмел бы отказать герцогине.
– Тогда решено, – подытожил Грегори. – Завтра во второй половине дня вам принесут письмо от герцогини. – Он встал и предложил ей руку.
Люси напряглась. Ей было и горько, и сладостно прикасаться к нему. Она вложила свою руку в его. Его рука была теплой и сулила спокойствие. И безопасность.
– Благодарю, – проговорила она.
Встав, она тут же отдернула руку и ухватилась за ручку корзинки, затем кивнула своей горничной, и та поспешила к ней.
– До завтра, – попрощался Грегори и очень официально поклонился.
– До завтра, – попрощалась Люси.
Ей не верилось, что все это правда. Сколько она себя помнила, дядя никогда не менял своего решения. Но вдруг... Всякое возможно. Надо надеяться.