– Мне безразлично, – твердо сказала Тесс, – кто вы на самом деле, кем были и кем можете стать. Меня не волнует, что у вас нет денег, и не волнует ваше настоящее имя. Я люблю вас. Но если вы откажетесь от меня, я выйду замуж за мистера Элиота. Мне очень жаль, если это причиняет вам боль. Мне тоже больно, но я не могу и не хочу менять свое решение.
Некоторое время Гриф пристально смотрел на нее.
– Хорошо, – сказал он наконец дрожащим голосом. – Я женюсь на вас, если вы этого хотите, и да поможет нам Бог.
К тому времени, когда Гриф вернулся в свою арендованную квартиру на Маунт-стрит, он был ошеломлен даже еще больше, чем в тот момент, когда покинул Морроу-Хаус. Он долго бродил по городу, надеясь, что все происшедшее с ним является лишь плодом его фантазии и иллюзия скоро развеется, однако, хотя он обошел не один квартал Лондона, ему так и не удалось избавиться от сознания, что теперь он обязан жениться.
Бросив шляпу и трость на столик при входе и стараясь не замечать осуждающего взгляда камердинера, Гриф коротко приказал:
– Принесите бренди.
Затем он поднялся по лестнице в гостиную, плюхнулся в обитое красным бархатом кресло и уставился невидящим взглядом на картину, висевшую на противоположной стене. Массивная мебель и прочая солидная обстановка не создавали уюта в комнате. Эта квартира, как и камердинер, были рекомендованы Тейлором, но он не чувствовал себя здесь как дома.
Спустя некоторое время вошел слуга и, поставив на стол серебряный поднос с бокалом, спросил, не нужно ли еще что-нибудь.
– Нет, – устало произнес Гриф и слегка постучал пальцем по стеклу. – Следите только, чтобы бокал был все время полным. Я намереваюсь как следует напиться.
Камердинер сочувственно посмотрел на него:
– Похоже, сегодня для вас выдался чертовски неудачный денек, мистер Грифон...
Гриф печально улыбнулся:
– Лучше не спрашивай.
– Однако, прежде чем вы отключитесь, сэр, возможно, вы захотите узнать, что... вас хотела видеть некая леди. на не оставила визитной карточки, но заходила уже дважды.
– Леди? – Гриф сразу подумал о Тесс, и его охватило смешанное чувство горечи и радости. – Темноволосая?
– Нет, сэр.
– О... – Гриф нахмурился. – Не знаю, стоит ли принимать здесь эту посетительницу...
– Не думаю, что отказ может остановить ее, мистер Грифон.
Гриф взял бокал и повертел его в руках.
– Надеюсь, в случае чего я все-таки смогу выставить ее за порог, кем бы она ни была.
– Нет, сэр. Судя по тому, как эта женщина неистово стремится встретиться с вами, она едва ли отступит так просто.
В этот момент от входной двери донесся звон колокольчика.
– Что ж, – Гриф чуть поморщился, – я заинтригован.
– Кажется, это она, мистер Грифон. – Камердинер повернулся.
Гриф сделал большой глоток бренди и встал.
– Ну так встречайте ее. Думаю, хуже уже не будет.
Однако всего несколько минут спустя он понял, как сильно ошибся. Это произошло сразу, как только в комнату с довольной улыбкой вошла Луиза.
– Кузен Грифон, – мелодично сказала она, когда камердинер закрыл за ней дверь. – Я безумно рада, что застала вас дома.
Коротко поклонившись, Гриф настороженно взглянул на нее.
– Ах, это вы, Луиза...
– Совершенно верно. Неужели вы не рады визиту любимой кузины? Могу я присесть? Большое спасибо, вы очень гостеприимный хозяин. Скажите, дорогой Грифон, мы двоюродные или более отдаленные родственники?
– Настолько отдаленные, насколько вам будет угодно, – вежливо ответил Гриф.
– В самом деле? В таком случае мне угодно считать наше родство довольно близким.
Гриф, помедлив, опустился в кресло.
– А теперь мне хотелось бы знать, может ли это неожиданное родство как-то повлиять на мое так называемое объявление относительно нашей помолвки.
Луиза окинула его презрительным взглядом голубых глаз.
– Так-так. Значит, вы уже поговорили с Тесс Коллир...
– Да, поговорил.
– Что ж, возможно, это к лучшему. – Луиза не спеша сняла перчатки. – Ваши встречи в парке, Грифон... не слишком ли это опасно для вас, как вы считаете? Если леди Уинтроп хоть что-то узнает, вам придется немедленно покинуть город. Лучше держитесь подальше от леди Тесс, пока не будет объявлено о ее помолвке. Стивен Элиот не допустит ни малейшего скандала.
– Мне безразлично, что сделает Стивен Элиот, – спокойно сказал Гриф. – Так же как и то, что вы распространяете ложь обо мне.
Луиза слегка улыбнулась.
– Не забывайте, дорогой Грифон: все, что я говорю о вас, так или иначе является ложью. Стоит ли менять теперь вашу легенду?
Он улыбнулся ей в ответ.
– Вам заплатили за это, и я бы предпочел, чтобы вы не пытались импровизировать.
– Ведь это бренди, Грифон? – беззаботно поинтересовалась Луиза. – Вы не возражаете, если я допью его?
Гриф пожал плечами, и Луиза, выждав мгновение, привстала и взяла бокал. Она пила с такой жадностью, что Гриф насторожился. Внезапно он понял, что она нервничает.
Луиза молча поставила бокал и соблазнительно облизнула верхнюю губу.
– В действительности, дорогой Грифон, я не солгала относительно вас и меня.
– Неужели? – Его тон по-прежнему оставался предельно вежливым.
– И я в самом деле предполагала, что вы женитесь на мне.
Только благодаря силе старой укоренившейся привычки сохранять самообладание Гриф удержал себя и не вскочил с кресла.
– Могу я спросить причину такой уверенности?
Луиза потупила взор.
– Я ношу вашего ребенка.
– Что вы сказали?
Ее ресницы взметнулись вверх.
– Ребенка, дорогой Грифон. Вашего. Я уверена, что вы поступите, как полагается порядочному человеку.
На мгновение у него перехватило дыхание, и он не сразу вновь обрел дар речи.
– Послушайте, я никогда не прикасался к вам.
Луиза приподнялась в кресле.
– До этого момента! Но сейчас я в вашей комнате, куда вы завлекли меня, я совершенно одна. Теперь мое доброе имя опорочено.
– Печальное для вас обстоятельство.
– О нет. Я уже многим рассказала, что мы еще в детстве тайно обручились. Это должно склонить общественное мнение к тому, что нам следует поспешить с браком.
Гриф встал и прошелся по комнате, затем с любопытством взглянул на Луизу:
– Это ребенок Фолкена?
Ее лицо вытянулось, но Луиза быстро пришла в себя.
– Это твой ребенок, любовь моя, и не пытайся отрицать это.
– Я могу помочь вам, Луиза, например, найти доктора...
– Нет! – Она вскочила на ноги. – Я не хочу ложиться под чей-то мерзкий нож и умереть от этого!
– Хорошо, успокойтесь. Сейчас у меня мало денег, но скоро прибудет мой корабль, и вы сможете уехать во Францию...
– Ни за что! – взвыла она. – Будучи опороченной, я никогда не смогу вернуться назад!
– Мне кажется, вы в безвыходном положении.
– Нет, если вы женитесь на мне. – В ее голосе звучали истеричные нотки. – Мне все равно, что вы сделаете потом... Можете убираться ко всем чертям, но сейчас вы должны жениться! Это единственный выход.
– К сожалению, я не могу жениться на вас, – сказал Гриф, неожиданно заметив, что второй раз за день произносит эти слова.
Ее глаза сверкнули.
– Можете. И вы сделаете это, потому что если мне суждено будет низко пасть, кузен, я и вас потащу за собой!
Знакомый холодок пробежал по спине Грифа.
– Вас не затруднит пояснить свою угрозу?
– Я позабочусь, чтобы все узнали, что это ваш ребенок, – сказала она с усмешкой. – Я постараюсь замарать ваше имя так, что никто не будет общаться с вами. Вы станете отверженным! Вы никогда больше не ступите ни в одну приличную гостиную!
Поначалу эта тирада смутила Грифа, но он тут же понял, что Луиза угрожает ему тем, чего сама боится больше всего. Разумеется, ей не приходило в голову, что Гриф вполне мог обходиться без посещения приличных гостиных при том образе жизни, к которому привык.
Он снова сел и сделал вид, что обеспокоен.
– А если я не соглашусь и скажу, что это ребенок Фолкена?
– Вам никто не поверит. – Луиза опустилась в кресло. – Могу представить, как среагирует лорд Фолкен на ваше заявление!
Гриф не выдержал и засмеялся:
– Да, я тоже представляю. Кстати, вы говорили ему о своем положении?
Лицо Луизы порозовело. Выходит, говорила, заключил Гриф по ее молчанию, и Фолкен скорее всего вежливо послал ее к черту.
– Думаю, нам надо назначить в ближайшем времени дату бракосочетания, – сказала Луиза как ни в чем не бывало. – Это убережет нас обоих от лишних толков.
– Дорогая, – мягко сказал Гриф, – я уже сообщил вам, что не могу жениться.
– Хотите сказать, не желаете?
– Нет, просто не могу.
Ее руки беспокойно задвигались.
– Но почему?
– Потому что я сделал предложение леди Коллир.
Движение рук прекратилось.
– Понятно.
Взглянув на Луизу, Гриф почувствовал отвращение к Фолкену, проявившему столь жестокое бессердечие.
– Могу я помочь вам каким-то иным способом?
– Нет. – Луиза взяла перчатки и резко встала. – Благодарю вас. Я должна идти. До свидания, дорогой Грифон. Надеюсь, ваш слуга проводит меня?
Через мгновение дверь за ней закрылась, и Гриф услышал быстрые шаги на лестнице. Затем хлопнула входная дверь, и почти тут же в комнату просунулась голова слуги.
– Леди ушла, сэр?
Гриф удивленно взглянул на него.
– Как видите.
– Похоже, она была чрезмерно взволнована, мистер Грифон, так как едва не сбила меня с ног на лестнице. Я шел, чтобы передать вам это... – Он протянул запечатанный конверт. – Посыльный сказал, что это срочно.
Гриф поморщился:
– Что еще, черт возьми... – Он выхватил письмо и рас печатал его.
"25 июня 1864 г., Вест-Индская пристань, Лондон.
С уважением сообщаю, что "Арканум" пришвартовался к причалу номер 75 в шесть часов после полудня 24 июня. Корабль разгружен. Капитан Грейди серьезно болен, и на выздоровление нет надежды. Жду ваших указаний.
Ваш покорный слуга Майкл Туми, секретарь начальника порта".
Гриф, задыхаясь, вскочил со стула. Грейди. Боже милостивый, только не это!
– Плохие новости, сэр? – обеспокоенно спросил камердинер.
– Кеб, – Гриф наконец пришел в себя, – поймайте мне кеб. Впрочем, лучше я сам... – Он бросил письмо и выскочил за дверь.
Камердинер поспешил вслед за Грифом.
– Я смогу сделать это быстрее, сэр, а вы позаботьтесь о плаще и шляпе... – Он исчез, оставив хозяина в холле перед раскрытой дверью.
Когда Гриф застегивал плащ, его пальцы дрожали. Потом он вспомнил о цилиндре, быстро надел его, и тут же грохочущий экипаж подкатил к дому и остановился у обочины тротуара.
– Будьте осторожны, мистер Грифон, – посоветовал камердинер, когда Гриф споткнулся на узкой ступеньке кеба. – Сэр, если меня спросят, куда вы отправились, то...
– На Вест-Индскую пристань. – Гриф едва удержался, чтобы самому не стегнуть лошадей.
Слуга быстро переговорил с кучером на кокни.
– Он довезет вас до Фенчерч-стрит, сэр, а оттуда вы поездом доедете прямо до Блэкуолла. Это кратчайший путь.
– Благодарю. – Только тут Гриф обратил внимание на то, что слуга тоже искренне обеспокоен.
– Все будет в порядке, сэр, но, умоляю вас, будьте осторожны. – Камердинер сделал знак кучеру, и кеб, качнувшись, тронулся с места.
Глава 8
"Арканум" действительно стоял у пристани номер 75; его высокие мачты выделялись среди мачт других кораблей и были знакомы Грифу, как его лицо в зеркале. Он с облегчением погрузился в близкую ему атмосферу большого порта, где царила обычная суматоха, пахло водорослями, смолой и стоял привычный для уха шум. В модной одежде Гриф сразу стал объектом насмешливого восхищения, но он не обращал внимания на выкрики и, ничего не замечая вокруг, шагал мимо бочек, грузчиков и бродячих собак, проворно увертываясь от града угля, разгружаемого угольщиками.
Среди общей суеты "Арканум" казался спящим: он был разгружен и тихо покачивался на волнах в ожидании, когда на нем снова все придет в движение и начнутся приготовления к очередному рейсу.
Бережливость, укоренившаяся в подсознании Грифа за годы тяжелой борьбы за существование, заставила его на мгновение пожалеть о деньгах, которые приходилось терять с каждой минутой простоя в порту, однако он тут же отбросил эту мысль. Главное – поскорее увидеть Грейди, живого, вспыльчивого, как всегда, выражающего недовольство задержкой и не принимающего на веру выдуманные оправдания портовых рабочих.
Поднявшись по трапу, Гриф сразу направился в каюту, и в этот момент из люка появился темнокожий матрос.
– Капитан, – обратился к нему огромный негр: его правильное произношение плохо вязалось с татуировкой на щеке и бусами из острых клыков на шее.
– Мазу! – облегченно воскликнул Гриф. Отсутствие людей на палубе вызвало у него тревогу, и появление Мазу пришлось весьма кстати. Этого темнокожего гиганта Грейди завербовал на восточном побережье Африки много лет назад. Истинное прошлое Мазу было таким же туманным, как и прошлое Грифа. Африканец никогда не рассказывал, кем он был и что делал раньше, однако часто использовал во благо пугающее сочетание выразительной татуировки и речи образованного человека. Любопытные наблюдатели и недоверчивые таможенные агенты не всегда решались пройти мимо стоящего на середине трапа Мазу, чтобы заглянуть в темные трюмы "Арканума".
– Где Грейди? – резко спросил Гриф.
– Внизу, капитан.
В бесстрастном голосе негра чувствовалось нечто необычное, и Гриф почувствовал, как сжалось его сердце.
– Боже милостивый... – еле слышно произнес он.
Мазу чуть заметно покачал головой.
– Идите, сэр. Он ждет вас.
Гриф быстро спустился вниз, в одно мгновение оказался перед дверью каюты Грейди и резко открыл ее.
Первое, что бросилось ему в глаза, когда он вошел, был мужчина в черном одеянии, стоящий у койки с молитвенником в руках.
– Прошу вас, уйдите, – тихо сказал Гриф и направился к койке.
Понимающе взглянув на него, незнакомец коротко кивнул, прошептал "Аминь" и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Гриф склонился к больному и прислушался к медленному, затрудненному дыханию, свидетельствовавшему о том, что моряк еще жив. В слабом свете, проникающем через иллюминатор, лицо Грейди выглядело осунувшимся и мертвенно-бледным; лишь на щеках отчетливо выделялись два красных пятна.
Опустившись на колени, Гриф взял влажную руку несчастного и сжал ее, словно желая передать ему свою энергию.
– Грейди, – прошептал он, склонившись над безвольным телом. – Это я, Грифон... Я пришел.
Ответа не последовало, только хриплое дыхание по-прежнему раздавалось в тишине, которая казалась вечной.
Глядя на неподвижное лицо Грейди, Гриф стиснул зубы в неистовой молчаливой молитве. Он вспоминал пережитые вместе годы, вспоминал о преданности и храбрости друга и еще сильнее почувствовал всю тяжесть и неотвратимость потери.
Время шло, но Гриф не замечал его течения и не представлял, как долго стоял на коленях, моля Бога продлить жизнь дорогого для него человека.
И все же дыхание Грейди становилось все слабее. Постепенно два ярких пятна на его щеках начали бледнеть.
– Нет, – простонал Гриф, чувствуя, как жизнь покидает друга. – Не оставляй меня, Грейди, ты нужен мне... О Боже, пожалуйста...
Грудь его помощника еле заметно вздымалась и опускалась, хриплый звук дыхания, начав стихать, вскоре стал совсем неслышным. Гриф замер в ожидании, молясь и все еще надеясь...
Прошла минута, затем две в бесконечно длящейся тишине. Грейди лежал неестественно неподвижно, и Гриф зажмурился. Еще через минуту он взял безвольную ладонь друга и прижал к своему лицу.
Кто-то пошевелился позади него, и на плечо Грифа легла рука, легкая, но твердая в своей настоятельности. Гриф продолжал прижиматься щекой к ладоням Грейди, оставаясь неподвижным и чувствуя, как все опустело и померкло вокруг. Наконец он поднялся и позволил пальцам Грейди выскользнуть из его рук.
– Его душа покинула тело, приятель, – доброжелательно сказал невысокий мужчина.
Гриф обернулся и посмотрел на него невидящим взглядом.
– Я доктор Стеббинс. Нам необходимо составить свидетельство о смерти.
Гриф молча кивнул; он не мог говорить. Казалось, из него вырвали все внутренности и оставили одну пустую оболочку, в которой когда-то теплилась жизнь.
Подойдя к двери, он открыл ее и, выйдя из каюты, некоторое время стоял, тупо оглядываясь вокруг. Мысли его смешались, словно кто-то задал ему вопрос, на который не было ответа.
Наконец он сдвинулся с места и пошел вперед в тишине, нарушаемой лишь звуком его шагов, глухим и пустым, как его душа.
Одно дело – следовать порыву сердца, и совсем другое – объявить о намерении выйти замуж. Вот почему после ухода Грифа Тесс еще долго сидела в библиотеке, глядя в окно на то место, где он исчез в глубине парка.
После его галантного предложения – или, точнее, вынужденной капитуляции, как поправила себя Тесс со снисходительной улыбкой, – она протянула к нему руки и подставила лицо для поцелуя. Вежливость обязывала его согласиться, но он, приблизившись к ней, казалось, был изрядно раздражен. Однако, когда Гриф прикоснулся к ней, его мрачное настроение исчезло; он обнял ее и прильнул к ее губам с нежностью и напряженностью, которую Тесс видела в его серых глазах лишь однажды, в тот первый вечер в Бразилии.
Этот поцелуй успокоил ее и прогнал все сомнения. Когда Гриф ушел, она продолжала тешиться воспоминаниями, как скряга тайным сокровищем, мысленно воспроизводя мельчайшие подробности и моменты их встречи, что должно было помочь ей пережить предстоящий тяжелый день. "Я люблю вас", – закрыв глаза, вспоминала Тесс его слова. "Я не позволю вам", – звучало в ее ушах, когда тетя Кэтрин бранила ее за нерешительность в отношении Стивена Элиота. Тесс вспомнила упрямое выражение лица Грифа и улыбнулась. "Я женюсь на вас", – сказал он, и это обещание окутывало ее невидимой пеленой спокойствия, словно нежными объятиями, защищающими от всех невзгод.
После ленча Тесс написала и отправила записку мистеру Элиоту с просьбой навестить ее на следующий день. Другую записку она послала мистеру Боттомшоу, назначив встречу через день.
Немного подумав, Тесс решила подождать и пока не сообщать семье приятную новость. Завтра ей будет легче набраться храбрости и объявить всем о своем намерении. Она понимала, что оттягивание этого момента объясняется ее трусостью, и питала слабую надежду, что Гриф будет рядом во время ее встречи с родственниками.