Но Тесс уже не думала об этом. Мысли о том, чтобы попытаться предотвратить появление новых жертв, исчезли после долгого заточения в мрачной галерее. Зато на ее глазах появлялись слезы всякий раз, когда она вспоминала. о Сэмми. Она не видела его после той ночи. Все эти ужасные месяцы ей приходилось общаться лишь со Стивеном и слугой, который приносил ей еду в таком количестве, чтобы только не дать умереть от голода. Слуга был таким же ужасным монстром, как и Стивен; он появлялся, когда становилось достаточно темно, и ни разу не разговаривал с Тесс, а лишь наблюдал за ней, но она чувствовала его присутствие в темноте. Часто, очнувшись после тревожного сна, она видела тусклый огонек его сигары, освещавший бородатый подбородок, – слуга нагло стоял у двери, давая ей понять, что она не сможет удрать.
– Вы уверены, что не хотите уведомить своих родственников? – спросил мистер Тейлор. – Боюсь, они будут тревожиться, не зная, где вы находитесь.
Тесс сжала губы.
– До сих пор они не проявляли особой тревоги обо мне, – сказала она, стараясь не выдать боль, однако ее голос предательски дрогнул. – Никто ни разу не поинтересовался у Стивена, где я была все это время, и я не хочу, чтобы кто-то знал, что мне пришлось пережить.
Мистер Тейлор кивнул.
– Думаю, на сегодня достаточно, – мягко сказал он. – Вы должны были ознакомиться с документами, но у вас нет необходимости заниматься ими лично. Я постараюсь устроить все наилучшим образом.
– Благодарю вас. – Стараясь сдержать подступившие слезы, Тесс прижала носовой платок к губам. – Вы позаботились... еще кое о чем?
Мистер Тейлор откашлялся.
– Я открыл счет и перевел на него деньги. Сделать больше я не мог, не зная...
– Я найду его, – упрямо сказала Тесс, комкая платок. – Обязательно найду.
– И что потом?
Она опустила глаза.
– Потом я попрошу его простить меня.
Мистер Тейлор потрогал бакенбарды и пристально посмотрел на свою подопечную.
– Леди Тесс, вы еще не совсем оправились после всего пережитого. Может быть, вам следует немного по – Дождать и получше разобраться в своих чувствах? Я хочу, чтобы вы были счастливы, но не представляю, что, кроме горя, может принести осуществление ваших намерений.
– Опасаетесь повторения истории с превосходным Стивеном Элиотом? – В голосе Тесс прозвучала горечь.
– Конечно, нет. Но я не хочу, чтобы вы ошибочно приняли благодарность за любовь.
Тесс покачала головой:
– Вы не понимаете...
– Напротив. – Тейлор сокрушенно вздохнул. – Боюсь, что понимаю слишком хорошо. Вы думаете, что любите Фроста. Может быть, это и так. Однако мужчина, который приходил ко мне в Бразилии, по-моему, не склонен к сантиментам. Совершенно не склонен. – Он нахмурился. – Леди Тесс, пожалуйста, пересмотрите свои взгляды.
Тесс отвела глаза в сторону. Мистер Тейлор, возможно, был прав в своем суждении об отношении к ней Грифа, однако разве не он поехал в Пару, чтобы сообщить опекуну о ее безрассудном поведении, причем в таких крепких выражениях, которые заставили мистера Тейлора оставить больную жену и как можно скорее отправиться в Англию. Если бы не Гриф, она до сих лор мучилась бы в застенках Стивена. Он распространил в обществе историю о ее болезни, и если бы она умерла взаперти, те, кто знал ее, покачали бы головами и тихо сказали: "Боже, какое несчастье... Она была так молода".
Выдержав паузу, мистер Тейлор со вздохом произнес:
– Как я понимаю, вы не измените своего решения?
Тесс кивнула.
– Тогда позвольте мне взяться за эти поиски. Есть такие места... – Он смущенно замолчал. – Боюсь, ваш капитан едва ли вращается в высших кругах.
Тесс почувствовала, как невольная улыбка чуть тронула уголки ее губ.
– Я знаю это.
Тейлор нахмурил брови, и лицо его стало суровым, хотя глаза продолжали сохранять доброжелательное выражение.
– Но это не соответствует моим представлениям о приличиях, леди Тесс.
На этот раз она не скрывала улыбки.
– По-моему, он вам нравится так же, как и мне.
– Вовсе нет. Я уверен, он отъявленный мошенник...
– И еще негодяй...
– Который не стоит даже горсти земли, по которой вы ходите. Учитывая ваше положение в обществе, ваше состояние, ваше происхождение...
– Учитывая все это, вы найдете его ради меня?
Мистер Тейлор сцепил руки за спиной и вздохнул:
– А что еще мне остается делать? Я попытаюсь, миледи. Клянусь честью, попытаюсь.
Гриф сидел развалясь в отдельной кабине и медленно отбивал кулаком ритм по обшарпанному столу. Кислый запах несвежего вина и табачного дыма наполнял спертый воздух в помещении таверны, хотя находиться снаружи в этот светлый августовский день в Лиссабоне было бы довольно приятно. Мужчина, сидящий напротив, прищурившись, молча наблюдал за ним.
Наконец Гриф оторвался от мрачного созерцания своей руки и произнес, мешая французские и английские слова:
– Я могу сделать все в лучшем виде.
– Сомневаюсь. – Ответ прозвучал на чистом французском, что было странно слышать в этом месте. Несмотря на неопрятную бороду, обтрепанную одежду и нож за поясом, мягкая кожа рук и надменная осанка человека свидетельствовали о том, что он не являлся моряком. Неудивительно, что его внешний вид раздражал Грифа. Неужели этот заносчивый месье думал, что обманет кого-то? Любой здесь мог мгновенно распознать его, и весь этот фарс только привлекал к ним обоим нежелательное внимание.
– Мы хотим иметь на борту двенадцать девятифунтовых пушек...
– И это, по-вашему, до смерти напугает американский "Род-Айленд"? – Гриф презрительно усмехнулся.
– Мы не рассчитываем, что вы захватите американский военный корабль, сэр.
– И хорошо, что не рассчитываете, потому что я не намерен делать этого, приятель.
Собеседник Грифа откинулся назад.
– Вы просто боитесь.
– Совершенно верно, черт вас побери, – раздраженно сказал Гриф.
– Мы обратились к вам, потому что нам вас характеризовали несколько... по-другому.
Гриф искоса взглянул на сидящего напротив джентльмена и продолжил ритмичное постукивание кулаком по столу, что явно не нравилось бородачу.
– Хорошо, пусть будет пятьдесят процентов, – наконец кивнул француз.
Гриф улыбнулся и отрицательно покачал головой, после чего начал заигрывать с официанткой, подошедшей с двумя кружками темного эля, за которые заплатил собеседник. Отсутствие у него интереса к заманчивому предложению было неподдельным. Гриф не испытывал желания становиться капером, но, с другой стороны, он был разорен. Потеря двух мачт во время шторма в Магеллановом проливе лишала его скудного дохода в течение более чем восьми месяцев, и он не мог решить свою проблему через агента по снабжению судна или диспетчера, ожидая от них сочувствия, когда денежные поступления на их счет были дважды просрочены. Исковому заявлению с требованием ареста судна уже был дан ход. Не имея достаточных средств, Гриф надолго застрял в Португалии, и его дальнейшие перспективы выглядели весьма мрачными. С одной стороны, ему хотелось встать и крикнуть в лицо этому болвану: "Я не пират", но, с другой, холодный расчет говорил о выгодности сделки.
Пытаясь подавить искушающий внутренний голос, Гриф напомнил себе, что он может стать тем, кого всегда ненавидел. Ему надо как-то пережить трудные времена и при этом сохранить корабль. Разве что-то изменилось в его убежденности по сравнению с теми временами, когда рядом был Грейди? Разумеется, нет; хотя теперь Гриф остался в одиночестве.
Француз приготовился привести еще один аргумент в свою пользу, и в этот момент головы всех присутствующих в таверне повернулись в сторону вновь прибывшего. Фигура человека, появившегося в дверном проеме, определенно заслуживала внимания: плотные фланелевые штаны, подкованные ботинки и парусиновые гетры выглядели довольно нелепо в данном месте, учитывая к тому же теплую португальскую погоду. Человек был небольшого роста, с розовыми от жары щеками, а когда он снял парусиновую шляпу, то под ней обнаружилась бледная лысина. Близоруко щурясь, он окинул взглядом помещение, словно крот, вылезший на свет, и внезапно обратился к хихикающей официантке с типичной британской формальностью.
Улыбка мгновенно сползла с лица Грифа, когда он услышал, что человек спрашивает что-то о капитане Фросте. Он даже успел приподняться, но девушка тут же с ухмылкой указала в его сторону, и надежда на уединение была утрачена.
Приблизившись к столу, за которым сидел Гриф, незнакомец довольно громко произнес:
– Майлс Сидни, сэр, ваш покорный слуга.
Взволнованное выражение лица сидевшего напротив француза явилось достаточной компенсацией для Грифа за нежелательное внимание.
– Добро пожаловать, мистер Сидни, – любезно произнес он. – Чем обязан?
– Я хотел бы обсудить с вами возможность зафрахтовать ваш корабль, – без тени смущения заявил мистер Сидни.
Гриф удивленно приподнял брови, затем кивнул в сторону француза:
– Кажется, образуется очередь.
– О, – сказал мистер Сидни, – значит, вы уже ведете переговоры?
– Кто именно хочет зафрахтовать мой корабль?
– Я и мой коллега.
– В качестве пассажиров?
– Не совсем так. – Лицо Сидни вспыхнуло энтузиазмом, и он, наклонившись вперед, пояснил: – Я знаю, что у вас есть опыт перевозки натуралистов и образцов растений, мистер Фрост. Вот почему я потратил чертовски много времени на поиски и наконец нашел то, что искал, а именно – вас. Видите ли, мой коллега и я – ботаники, и нам очень повезло – мы получили поддержку спонсора и теперь намереваемся собрать достойную коллекцию на побережьях южных морей. Это путешествие займет около восьми месяцев, а может быть, и больше, если экспедиция окажется успешной.
– Ага, значит, натуралисты? – Внезапно в голове Грифа возник образ, который он тут же со злобой отверг. – Но я никогда не принимал участия в экспедициях натуралистов.
– О, возможно, вам не приходилось участвовать в самом путешествии, зато я видел, в каком прекрасном состоянии находились образцы графа Морроу, когда они прибыли в Ботанический сад. Я сказал моему коллеге Томасу Картрайту – может быть, вы слышали о нем?.. Так вот, я сказал Тому: "Парень, который доставил эти образцы, да еще в таком великолепном состоянии, как нельзя лучше подходит для нашей экспедиции". Нам часто приходится сталкиваться с тем, что морское сообщество не может оценить истинную ценность собранных образцов, не то что вы, сэр. Мне достаточно было одного взгляда на эти молодые деревца кек-ропии, чтобы понять – вы отлично знаете, как надо обращаться с растениями.
Плечи Грифа напряглись при упоминании Морроу.
– Мистер Сидни, – раздраженно сказал француз, – я сомневаюсь, что вы сможете заплатить столько, сколько запросит капитан Фрост.
Глаза маленького человечка сузились.
– А-а, так вы его агент? Позвольте уверить вас, оплата будет вполне достойной. К тому же мы берем на себя обеспечение продуктами и прочими корабельными запасами.
– Этот человек вовсе не мой агент, – резко сказал Гриф, окидывая мистера Сидни изучающим взглядом. – Мне необходимы восемь тысяч фунтов, чтобы я мог сняться с якоря.
– Понятно, капитан. И, скажем, еще две тысячи, чтобы вы решили все свои проблемы во время путешествия? Уверен, мы сможем договориться.
Гриф развел руками и насмешливо посмотрел на бородача.
– Думаю, наш с вами разговор закончен. Прощайте, сударь.
Француз тяжело вздохнул:
– Семьдесят пять процентов, капитан.
Гриф покачал головой, потом негромко произнес:
– Я не пират и не собираюсь становиться пиратом ни за какие деньги. – При этом он чувствовал себя так, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
– Ну-ну! – одобрительно воскликнул мистер Сидни. – Конечно, вы не пират. Могу я присесть? Чудесный день, не правда ли, сэр?
К тому времени, когда "Арканум" снабдили продовольствием и поставили на якорь в Гавре, Гриф убедился, что маленький человечек по имени Сидни далеко не простак. За его суетливой любезностью скрывалась душа скряги. Соленая говядина была приобретена за полцены, а что касается свежей телятины и птицы, то все это предназначалось только для избранных, так же как ром и плоды лайма. Вся эта чудесная бережливость достигалась путем долгих переговоров и взаимных рукопожатий между Сидни и агентами по снабжению судна, с частыми обращениями к Грифу, который должен был воспринимать все это как неизбежное, иначе путешествие вообще могло не состояться. Зато во всем, что касалось обещанного гонорара, Сидни проявил удивительную щедрость, заявив Грифу, что услуги капитана достойны самой высокой оценки и что он не сомневается в его заботе о судьбе образцов растений, которые вскоре будут собраны.
Они уже две недели ждали в Гавре прибытия Томаса Картрайта, и каждый день Сидни обещал, что его коллега "вот-вот должен прибыть, хотя он очень поглощен многочисленными заботами и, возможно, забыл назначенную дату". Гриф отпустил команду на берег, а сам развлекался посещением книжных лавок, имея на руках небольшую, выделенную из предполагаемого бюджета сумму, которую мог потратить на книги. Остальные деньги он положил в сейф и иногда, проснувшись среди ночи с мыслями о пиратах, французе и девятифунтовых пушках, вставал и проверял, на месте ли монеты.
Цена, которую он заплатил за то, чтобы чувствовать себя в безопасности, не давала ему покоя. Мысли о Тесс постоянно преследовали его, воспоминания оживали с новой силой каждый раз, когда Сидни начинал с любовью говорить о различных растениях или настаивал на особых условиях для их защиты. Год назад он выбросил Тесс из головы и обратил горечь утраты в гнев, но сейчас воспоминания вернулись, вызывая душевную боль. Перед Грифом снова представало ее лицо, он слышал ее голос, чувствовал ее в своих объятиях, а ее смех, звучный, полный радости, заставлял его особенно остро ощущать унылость и пустоту жизни.
Он ужасно скучал по ней, но разве не сам он выбрал такую судьбу? Теперь он стал мудрее. Гриф не сомневался, что любовь является самым слабым местом в созданной им защите. Его близкие – все те, кого он любил и кто заботился о нем в детстве, – были потеряны для него навсегда, ион не должен позволить себе снова стать уязвимым.
Но, оставаясь очень одиноким, Гриф продолжал думать о Тесс. Она вторгалась в его мысли так незаметно, что иногда казалось, будто бы эта женщина находится рядом, а не за сотни миль отсюда, в объятиях другого мужчины. Стоя у поручня в наступающих летних сумерках, Гриф рисовал в своем воображении ее портрет: темные волосы ерошит легкий ветерок, изящные руки лежат на гладком поручне. Он вспоминал мельчайшие детали, а затем с мучительной тоской уничтожал милый образ, заменяя его тем, который вызывал у него досаду и злость. Она выбрала мерзавца Стивена, и он никогда не простит ей этого. Любого другого он мог бы вынести, но только не Элиота-младшего...
Этого человека он ненавидел со всей страстью и ревнивой злобой.
И все же Тесс, как неотступное видение, постоянно терзала его душу; это была его незаживающая рана.
Однажды утром наконец Томас Картрайт прибыл. Гриф в это время находился на берегу, а когда он вернулся на корабль, то увидел Сидни, суетящегося вокруг многочисленных ящиков и коробок.
Маленький ботаник был крайне возбужден. Схватив Грифа за руку, он суетливо произнес:
– Приехал, приехал! Теперь мы можем отправляться в путешествие! Я поместил его во вторую каюту, капитан. Надеюсь, вы не будете возражать, поскольку в другой каюте полно книг. Том вел себя очень легкомысленно и теперь нездоров. Думаю, пересечение Ла-Манша не пошло ему на пользу, а затем ему еще пришлось вынест, и путешествие сюда от пристани в ужасной маленькой лодчонке... В общем, я не буду вдаваться в подробности, но, боюсь, бедный Том далеко не моряк и мы не скоро увидим его вне каюты.
Гриф не стал напоминать, что именно второй каютой, обычно предназначавшейся для стюарда, пользовался он сам, расположившись там после смерти Грейди. Это было одно из немногих мест на корабле, которое не пробуждало у него слишком ярких воспоминаний. Однако за ту цену, которую уплатил и Сидни и его друг Том, Гриф был готов спать где угодно; поэтому, найдя свои инструменты аккуратно сложенными на столе в кают-компании, он без комментариев перенес их в капитанские апартаменты.
Затем Гриф послал Мазу на берег за командой, и к полудню наполовину протрезвевшие матросы начали возвращаться на борт. Гриф с беспокойством встречал каждого, зная, что вербовщики всегда охотятся за излишне доверчивой добычей. Если моряк забредал в какое-нибудь сомнительное заведение, первый глоток спиртного мог оказаться для него последним, сделанным на берегу, и он просыпался уже на мокром полубаке незнакомого корабля с головной болью и пустым карманом.
К вечеру шестеро членов команды уже были на борту, но Мазу и старый Гаффер все еще отсутствовали, так что Грифу оставалось лишь неподвижно сидеть на темной палубе и ждать.
Ближе к полуночи послышался плеск весел, и Гриф, вскочив, подбежал к поручню. Перегнувшись вниз, он пытался разглядеть приближающуюся лодку и, когда услышал басовитый оклик Мазу, облегченно вздохнул, а затем тихо спросил:
– Гаффер с тобой?
– Они едва не забрали его, капитан, – ответил Мазу с ялика. – Пришлось немного подраться, и Гаффера все-таки здорово отделали.
Гриф тихо выругался.
– И где он?
– Здесь, сэр. Доктор сказал, что его нельзя шевелить, но я подумал, что вы не захотите оставить его на берегу.
– Ладно, я сейчас позову людей.
Пока Гриф и остальные члены команды поднимали Гаффера на борт, Мазу описал состояние раненого моряка, которое не сулило ничего хорошего. Переломы ребер и руки не являлись смертельными, но делали Гаффера бесполезным на корабле.
Выслушав Мазу, Гриф поморщился:
– Мы не можем отправляться в путь с неполным экипажем. Господи, из всех пострадал именно старый Гаффер. Не могу поверить, что он позволил втянуть себя в драку.
– Не думаю, что это его вина, капитан.
Гриф вопросительно взглянул на Мазу:
– По-твоему, нет?
– Он был в лавке ростовщика. Это вполне приличное место, сэр. И тут два верзилы вошли и схватили его...
Эта новость пролила новый свет на случившееся.
– На самом деле им нужна моя шкура.
– Агент по обеспечению сообщил, что готов поставить человека взамен Гаффера. Учтите, сегодня цена моряку сотня франков, а завтра будет двести, сэр.
Гриф давно уже воевал с агентами, которые делали бизнес на поставке рабочих рук и потому не любили капитана, который добивался преданности своей команды, в результате чего его моряки отказывались от предложений перейти на другой корабль. Сейчас Гриф, так же как и Сидни, хотел как можно скорее выйти в море, но он не рисковал пуститься в плавание с неукомплектованной командой.
– Капитан, – тихо произнес один из матросов, – у нас гости, сэр, два румба влево.