– Вы заняли мудрую позицию, мистер Баллантайн, так как очень хорошо знаете, что вас ждет трибунал, жаждущий с позором вышвырнуть вас с флота, если вы дадите кому-либо из начальства хотя бы малейший повод к неповиновению. Вы заслужили неудовольствие нескольких офицеров высшего ранга – и мое в том числе – тем, что посмели выставить Сатклиффа пьяницей и неумелым командиром. Итак, – Дженнингс наслаждался гневом, окрасившим щеки его первого офицера, – вы это уже осознали. И еще вы понимаете, что ваша судьба целиком в моих руках. Ваше доброе имя и честь вашей семьи зависят от того, решу ли я, что вы исправились, или нет. Исправления не добиваются демонстрацией высокомерия или некомпетентности. Помните об этом и знайте, что я считаю вас лично виновным в отсутствии бдительности, из-за которой случилось несчастье, происшедшее сегодня вечером. И еще, в будущем я буду считать вас ответственным за любые подобные случаи, не важно, мелкие или крупные. А что касается этого инцидента, то можете сказать сержанту Раунтри, что завтра ровно в одиннадцать я с удовольствием буду присутствовать при наказании узников, ответственных за захват моего корабля. Триста ударов каждому из тех двоих, кто посмел поднять мятеж, и три дюжины ударов каждому караульному, кто плохо их охранял. Остальных заключенных посадить на половинный рацион.
– Сэр, – заговорил Баллантайн после долгого напряженного молчания, – осмелюсь почтительно напомнить вам, что два узника смертельно ранены. Ни один из них не выживет после трех сотен ударов.
– Совершенно верно, лейтенант. Пусть это послужит предупреждением остальным, кто вынашивает фантастические планы освобождения. И любые дальнейшие жалостливые просьбы о снисхождении, – он повысил голос до крика, чтобы его услышали собравшиеся в кают-компании, – обеспечат просителю достойное место на вантах рядом с осужденными! Мы поняли друг друга, лейтенант?
Губы Баллантайна превратились в тонкую бескровную линию. Он перевел взгляд с капитана на Миранду и пришел в еще большую ярость от злорадного блеска в ее глазах.
– Я спросил вас, лейтенант, понятны ли вам мои приказы? – раздельно повторил Дженнингс.
– Триста ударов, – коротко ответил Баллантайн. – Еще что-нибудь, сэр?
– Да. – Дженнингс пристально посмотрел на лейтенанта. – Этот парень, к которому вы так доброжелательно относитесь... у него есть имя?
– Курт, – медленно ответил Адриан. – Курт... Браун.
– Ну, – Дженнингс обернулся к Миранде, – ты знаешь этого парня? Он способен раскаяться в своих преступлениях или скорее воткнет нож в спину моим спящим офицерам?
– Курт? – Тигриные глаза сузились, Миранда перестала покачивать ногой и, наморщив лоб, взглянула в холодное лицо лейтенанта. – Курт Браун?
– Так он назвал себя, – спокойно ответил Адриан. Еще минуту Миранда размышляла над именем. Курт Браун? Она не знала ни одного парня с таким именем. Курт? Корт? Кортни? Нет! Этого не может быть!
Миранда застыла, когда пелена спала с ее глаз, но в следующее мгновение она взяла себя в руки, однако Адриан успел заметить тот же огонь неприкрытой ненависти, который раньше увидел в глазах Кортни. Он сжался, ожидая сокрушительного удара и понимая, что Миранда с радостью отплатит ему за недавнее оскорбление, когда он посмел ею пренебречь.
– Ну да, – промурлыкала она, ощущая на себе пристальный взгляд серых глаз, – я знаю Курта. Он чрезвычайно настойчив, когда дело касается исполнения приказов, и я бы не рискнула подставлять ему свою спину.
Дженнингс перевел взгляд с Миранды на Баллантайна и неожиданно рассмеялся, так что складки жира вокруг его пояса отвратительно затряслись. Не переставая смеяться, он вытянул руку и сделал Миранде знак подойти к его стулу. Когда она исполнила его просьбу, маленькая толстая рука скользнула под малиновую юбку и начала с упоением блуждать между бедрами.
– Во всяком случае мистер Баллантайн, держите мальчишку при себе или отдайте его еще одному образцу добродетели – Рутгеру. Тогда, возможно, я буду избавлен от неприятной необходимости присутствовать на военном суде над вами.
Миранда улыбнулась, и в ее глазах засветилось злорадное невысказанное обещание: "Наслаждайтесь этим небольшим маскарадом, лейтенант, пока мне не захочется положить ему конец".
Глава 6
Лейтенант Баллантайн задержался в кают-компании только для того, чтобы передать приказ капитана и отпустить людей. Моряки были потрясены, услышав о наказании в три дюжины ударов, а капеллан плюхнулся на стул и долго сидел неподвижно, прежде чем смог осознать этот ужас. Адриан быстро вышел в коридор и направился к кормовому люку, когда невысокий коренастый шотландский капрал, кашлянув, виновато преградил ему дорогу:
– Извините, сэр. Могу я сказать вам несколько слов?
– В чем дело, капрал? – неприветливо отозвался Адриан. – Если это по поводу наказания...
– Нет, сэр. Нет. Я понимаю, что вы ничего не можете изменить. Это совсем другое дело. Я не знал, как сказать об этом раньше, и не совсем уверен, но...
– Что?
– Это относительно заключенных, сэр, – оглянувшись и понизив скрипучий голос, сказал капрал. – У них есть оружие. Это с его помощью они вырвались на свободу.
– Оружие? – Адриан снова пришел в ярость. – Черт побери, разве их не обыскали?
– Да, сэр, их всех обыскали. И я готов поклясться душой своего отца – упокой, Господи, его душу, – что у них в трюме не осталось ничего крупнее пряжки на ремне.
– Тогда что вы хотите сказать, капрал? – Адриан смотрел в покрасневшее, возбужденное лицо моряка. – Что оружие попало в их распоряжение после того, как их заперли в трюме?
– Я ничего такого не говорил, сэр. Я сказал только то, что знаю.
Адриан тихо выругался и вытер рукой лоб. Кто и зачем будет приносить корсарам оружие?
– Вы говорили об этом кому-нибудь еще?
– Нет, сэр. Два охранника, которые могли бы подтвердить мои слова, уже мертвы. Я теперь единственный свидетель.
– Хорошо. Хорошо. – Раздражение в голосе Адриана исчезло, и он, чтобы успокоить капрала, положил ему руку на плечо. Крепкий, как и Баллантайн, шотландец был на шесть дюймов выше и на несколько стоунов тяжелее, и рядом с ним Адриан казался легким как перышко. – Вы правильно поступили, Ангус. Мне хотелось бы, черт побери, облегчить наказание осужденным.
– Я не сомневаюсь, что вы уже сделали все, что могли, сэр. Мы все это понимаем. – Он выпрямился и предостерегающе взглянул поверх плеча лейтенанта. – Вы хотите, чтобы я организовал рабочую команду, сэр?
Оглянувшись, Баллантайн увидел приближающихся Отиса Фолуорта и капеллана.
– Через десять минут, капрал, я спущусь к вам. Шотландец кивнул и отошел как раз в тот момент, когда капеллан Ноббс подошел к Адриану.
– Я так рад, что мы застали вас, лейтенант, – озабоченно наморщив лоб, проговорил он. Ноббс был хмурый, серьезный человек, и сейчас у него дрожали руки.
– В чем дело, мистер Ноббс?
– Заключенные, сэр. Мы что-нибудь можем сделать для них?
– Вы же слышали капитана и слышали его предупреждение. Тут, по-моему, все абсолютно ясно. Я не думаю, что в ваших или моих интересах продолжать за них заступаться.
– Но... триста ударов, мистер Баллантайн! Это... это бесчеловечно.
Наказание в триста ударов плетью не было чем-то неслыханным на флотах всех стран, если этого требовала тяжесть преступления. И разумеется, на борту "Орла" видели немало кровавых порок с тех пор, как Дженнингс принял командование судном. Но такие наказания обычно назначались в количестве трех, самое большее четырех дюжин ударов подряд и проводились на протяжении нескольких дней или недель, чтобы убедиться, что провинившийся выжил и готов раскаяться. Нынешнее наказание в триста ударов плетью означало смерть – не быструю и не легкую.
– Триста ударов – это... это... – Капеллан не мог подобрать слов, чтобы передать свое возмущение.
– Это то, что приказал капитан, – резко закончил Баллантайн. – Преступники, вероятно, не выдержат и пятидесяти ударов, так что приберегите свои молитвы до тех пор, когда они смогут принести кому-нибудь пользу.
Преподобный Ноббс вздрогнул от такого жестокого заявления Баллантайна. Адриану и самому было противно, и он пробормотал извинения, но они не достигли цели – капеллан уже быстро шагал по коридору.
– Проклятие! – тихо добавил Адриан, обращаясь то ли к себе, то ли к Фолуорту.
– Лицемерным глупцам нет места на военном корабле, – усмехнулся второй лейтенант. – Вполне очевидно, что он не приспособлен для подобной жизни. Что заставило его сделать такой выбор?
– Почему мы все выбрали эту жизнь? – спросил Баллантайн, отрицательно покачав головой в ответ на предложенную Фолуортом понюшку табака.
– Я знаю, почему это сделали некоторые из нас. Например, семейная традиция. Все мужчины в моей семье служили в армии в том или ином звании. Некоторые, правда, не успели дослужиться до адмирала – британского военного флота, разумеется. Только мой отец не оправдал ожиданий. Он эмигрировал в колонии, боролся там за независимость и, к его несчастью, дожил только до младшего капитана. Пуля прямо в голову, из американского ружья, ни больше ни меньше.
– Примите мои соболезнования. А теперь, если вы меня извините...
– Я и не думал, что Старик так отблагодарит вас за то, что вы предотвратили настоящую катастрофу.
Адриан вздохнул, ему не требовалось сочувствие, особенно в данный момент.
– Да я и не ожидал от него похвалы.
– Тем не менее, – Фолуорт, испытывая терпение Адриана, взял изрядную щепотку табака, вдохнул ее и задержал дыхание, – он мог хотя бы похлопать вас по плечу. Не многие люди без оглядки бросились бы в это пекло – я не шучу! И уж конечно, не наш бесстрашный командир. А потом сделать крутой поворот и взять одного из пиратов себе в слуги – что ж, могу сказать вам, Дженнингс чуть ли не рвал на себе волосы, когда услышал об этом.
– Я польщен, что он потрудился заметить то, что я делаю, – резко заметил Баллантайн. – А теперь, извини-;, те, меня ждут дела внизу.
– О, он все замечает, мистер Баллантайн. Знаете, он следит за вами, как голодный хищник. Ему хочется только одного – прийти в Гибралтар и преподнести морскому министерству вашу голову, разделанную на куски и зажаренную.
– Вы не рассказываете мне ничего такого, чего бы я уже не знал.
– Вы знаете, что он следит за вами? – Тонкие губы растянулись в деланной улыбке, которая совсем не коснулась светло-карих глаз. – Днем и ночью. Думаю, если вы вспугнете несколько теней, то обнаружите одного-двух гардемаринов, мечтающих заработать дополнительные полоски на обшлага.
Адриан смотрел на младшего лейтенанта, человека, которого он никогда не любил и которому никогда не доверял, и размышлял о том, что стоит за неожиданным проявлением дружеских чувств, но, будучи не в настроении глубоко вникать в эти тонкости, он напрямик спросил его об этом.
– Ну, потому, что я на вашей стороне, верите вы в это или нет. – Улыбка Фолуорта стала еще шире. – И потому, что в некотором смысле я восхищаюсь задачей, которую вы намерены решить, и мне не хотелось бы видеть, что вы или группа ваших сторонников потерпит неудачу, когда до успеха останется совсем немного.
– Вы говорите загадками, Фолуорт. Поясните.
– Речь идет, сэр, о вашей небольшой охоте на ведьм, о вашей игре "шпион, поймай шпиона". Было бы стыдно согласиться на компромисс в самом конце игры, не так ли, капитан?
Баллантайн никак не отреагировал, и только глаза у него потемнели, когда Фолуорт особо подчеркнул более высокое звание.
Щелчком закрыв табакерку, Фолуорт продолжал широко улыбаться, пока не заметил блеск в глазах Адриана.
– Пойдемте ко мне в каюту, лейтенант, – невозмутимо произнес Адриан. – Мы можем поговорить, пока я буду переодеваться.
– С удовольствием.
Благополучно добравшись до каюты и скрывшись от любопытных глаз и ушей, Баллантайн набросился на младшего офицера:
– Теперь будьте добры объяснить свои слова, мистер Фолуорт. И лучше, чтобы объяснение было честным.
– Могу я начать с военного суда над вами?
– А при чем тут он? – удивился Адриан.
Подойдя к письменному столу, Фолуорт поводил пальцем по позолоченной окантовке коробки для сигар, а потом открыл крышку, достал тонкую черную сигару, поднес ее к носу, и его ноздри затрепетали от крепкого аромата.
– Я с определенным интересом посещал судебные заседания, как и все мы, вы понимаете? – Он пристально посмотрел на Баллантайна. – Справедливо или нет, но драка с вашим командующим офицером расценена как акт мятежа, а на военном флоте мятеж наказывается повешением.
– Риску подвергались невинные жизни, а Сатклифф был слишком пьян, чтобы хоть что-то соображать.
– Полдюжины офицеров и члены команды, находившиеся в то время на палубе, полностью подтвердили ваши показания.
– Тогда я не понимаю, в чем дело?
– Дело в том, что прежде никогда не видели, чтобы Джеймс Сатклифф пил на борту – даже глоток грога. На берегу – да, и много. Но вы должны были знать об этом, потому что часто пили вместе с ним во время его самых тяжелых запоев.
– И какой смысл во всем этом?
– Смысл есть. – Фолуорт поджал тонкие губы. – Первое, как я сказал, военный суд. Независимо от того, насколько смелой, обоснованной или справедливой была ваша защита, морской суд хотел, чтобы вас, в самом крайнем случае, понизили в звании и отправили в какую-нибудь пыльную дыру, где вы бы до старости считали тухлые яйца. И честно говоря, было похоже, что все идет к этому, пока не появился коммодор Эдвард Пребл. И тут мы переходим ко второму пункту: долгое совещание за закрытыми дверями, а затем вы появляетесь со свободными запястьями и годичным испытательным сроком, во время которого должны "исправиться". Сатклифф без возражений уходит в отставку и... – он поднес свечу к кончику сигары и сквозь облако бело-голубого дыма наблюдал за выражением лица Баллантайна, – и наш огнедышащий лейтенант неожиданно становится кротким и послушным, как побитая собака. Урок усвоен? Возможно. Но думаю, что нет. И это приводит нас к третьему пункту.
Адриан ждал, ему становилось не по себе от этих высказываний.
– Только вопиющие недоработки в обеспечении безопасности на море помешали коммодору Преблу положить конец войне еще в прошлом году.
Адриан смотрел на Фолуорта – пристально смотрел.
– Зашифрованные донесения, – небрежно продолжал Фолуорт, – секретные приказы, стратегические планы – все это попадало не в те руки. Трудно поверить, что среди нас есть предатель. Я хочу сказать, что подобного поведения можно ожидать от этих бандитов – в конце концов, в них это заложено природой, – но от блистательного, честного американского офицера? Едва ли.
– Как вы узнали об этом? – холодно спросил Адриан.
– По взгляду испытавшего предательство на себе. Вы, капитан, достаточно долго служите, чтобы наконец понять, что ничто в этом мире невозможно скрыть. – Фолуорт замолчал и загадочно ухмыльнулся. – Особенно если чей-то кузен оказывается адъютантом одного из старших капитанов при Пребле.
– Как глубоко просочилась эта информация? – поинтересовался Адриан, запомнив источник сведений.
– Вы хотите знать, достигла ли она ушей Старика? Если и да, то он ничего мне не сказал – что, кстати, очень странно, так как он считает бесценной мою помощь при забивании гвоздей в ваш гроб.
Баллантайн заставил себя сделать глубокий вдох, прежде чем предпринять дальнейшие попытки выпутаться из сети, которая – он чувствовал – все плотнее окутывала его. Что же произошло? Как смогли так тщательно разработанные планы быть сорваны этим бездарем в крахмальном воротничке – Отисом Фолуортом?
– Могу я из вашего молчания, капитан, заключить, что в итоге я попал в десятку?
– Могу я из вашей настойчивости, лейтенант, сделать вывод, что этот откровенный разговор вы затеяли с определенной целью? – Баллантайн смотрел на него, возмущаясь хорошо обдуманным употреблением звания, известного лишь нескольким людям.
– Допустим, я надеюсь, что мы можем прийти к некоему выгодному для нас обоих соглашению в обмен на то, что я и впредь буду хранить молчание.
– То есть?
– Когда Дженнингса уберут, после чего вы, безусловно, войдете в круг приближенных Пребла, кто, по-вашему, станет командиром "Орла"? – Фолуорт широко развел руками.
– Дженнингс? Что навело вас на мысль, будто Дженнингс тот человек, за которым я слежу?
– Если не он, то для чего эта тщательно продуманная мистификация? Зачем вас отправили на этот корабль? Почему Сатклифф без разговоров ушел в отставку и почему вы согласились на то, чтобы ваша репутация была очернена, пусть даже на время? Все знатное семейство Баллантайн в Виргинии, должно быть, пришло в ужас, получив такое известие.
– Не впутывайте сюда мою семью, – сдержанно предупредил Адриан.
– Только Дженнингс. Родственник коммодора Морриса, двоюродный брат одного из самых блистательных героев Британии, Уильяма Блая. Боже правый, нельзя же арестовать этого человека, не приняв специальных мер безопасности!
– Никто и не говорит, что Дженнингс главный подозреваемый, – возразил Адриан, но его слова прозвучали неубедительно даже для него самого, а Фолуорт лишь улыбнулся и стряхнул пепел с сигары.
– Все указывает на Дженнингса, и все указывает на то, что вы принадлежите к тому новому поколению умных бесстрашных людей, которые работают в морском департаменте, известном немногим как морская разведка. Я один из этих немногих. И я мог бы оказать вам бесценную помощь в разоблачении Дженнингса, как труса и предателя.
Адриан старался сдержать ярость. В военном департаменте полетит немало голов, начиная с услужливого адъютанта и кончая старшими капитанами Пребла!
– Или наоборот, – добавил Фолуорт, – я мог бы пересмотреть свое намерение и сообщить все, что знаю, Дженнингсу, а потом просто отойти в сторону и наблюдать, как он спустит на вас собак. – Он чуть усмехнулся и понизил голос почти до шепота: – Или, возможно, он организует еще один небольшой... несчастный случай? С оборвавшимся канатом?
– Что вам об этом известно? – насторожился Адриан.
– О смерти вашего брата? Ничего, только догадки. Кажется странным, что, будучи весьма проворным, чтобы выжить в пылу сражения, он оказался слишком неловким, чтобы увернуться от оборвавшегося куска каната. Можно предположить, что он что-то подслушал. Или, возможно, что-то увидел, что ему видеть не следовало. Не знаю, капитан. А вы знаете?
– Если я когда-нибудь выясню, что вам, Фолуорт, известно... – У Адриана от напряжения задрожали кулаки, а щеки под загаром стали совершенно белыми.
– Незачем продолжать, – подняв руку, остановил его Фолуорт. – Я отлично представляю себе, что вы способны сделать голыми руками, а о вашем искусстве владения саблей и револьвером ходят легенды. Как я уже говорил вам, я на вашей стороне.
– За определенную плату, – прищурился Адриан.
– Мы все имеем свою цену, – отозвался второй лейтенант. – Моя, вероятно, несколько более материальна, чем ваша. Подумайте об этом, лейтенант Баллантайн, и дайте мне знать о своем решении. – Он прошел мимо Адриана к двери. – Да, что касается девушки...