– Думаю, тебе лучше начать с самого начала и рассказать мне всю историю независимо от того, выпали из нее какие-то куски или нет. – Прищурившись, Рори смотрел на брата.
– Нет времени... – начал Адриан, но Рори остановил его на полпути к двери.
– Нельзя бежать без всякого плана, даже не представляя, откуда начинать поиски.
– Поверенный...
– Чье имя ты не можешь вспомнить?
– Я найду его, даже если мне придется переворошить все конторы барристеров в городе.
– В воскресенье? Вспомни, магазины и конторы закрыты. Каким бы срочным ни было твое дело, тебе некуда спешить. Ты должен ждать до завтра... и она тоже. Посмотри, уже стемнело. Сегодня вечером никто никого не будет искать – ни ты, ни она.
– Ладно, все равно я не собираюсь сидеть здесь и ничего не делать, – огрызнулся Адриан.
– Нет, разумеется, нет. Ты собираешься сесть и рассказать мне все. А потом мы решим, что делать дальше. Между прочим, тебе нужны не только мои мозги, тебе, очевидно, нужна и моя помощь.
– Помощь нужна Кортни, маленькой глупышке, хотя она никогда в этом не признается.
– В таком случае вы, по-видимому, отличная пара, – засмеялся Рори и добавил: – А теперь, брат, садись. Ты должен рассказать мне о себе больше, чем когда-либо прежде. И возможно, напиться сильнее, чем напивался когда-либо прежде, если мне нужно говорить об этом.
Адриан все еще колебался, и Рори, проявив инициативу, сел на диван и поставил рядом бутылку бурбона.
– Можешь начать с того нелепого военного суда, о котором никто, похоже, ничего не знает и никто – включая самого Э.Б. – не может ничего ни у кого узнать.
Подойдя к окну, Адриан смотрел в сгущающуюся темноту, не переставая задавать себе вопрос: "Где же ты, Кортни?" – а потом повернулся к брату и начал свой рассказ.
Кортни стояла на пороге неосвещенной комнаты отеля, ожидая, когда ее глаза привыкнут к темноте. Дики вынырнул из-за ее спины, и она, увидев, куда он направился, быстро закрыла за собой дверь. Мэтью Рутгер лежал распростертым на кровати, его руки свешивались вниз, голова была повернута набок, рот открыт, и вытекавшая слюна образовала на постельном белье темное мокрое пятно. Сначала Кортни подумала, что он тяжело болен, но, подойдя ближе, уловила запах пота и дешевого виски.
– Боже мой, что случилось? – С трудом вынося этот запах, она пересекла комнату и широко распахнула окно.
– Доктор такой уже три дня, мисс. Не перестает пить, не разговаривает, не встает с кровати.
– Это я вижу, но почему? В чем тут причина?
– Не знаю, мисс. Он не хотел говорить со мной, он просто посылал меня за виски.
– Да, это нужно немедленно прекратить, – сердито сказала Кортни и расстегнула накидку. Сморщив нос, она подошла к кровати и увидела наполненный почти до краев ночной горшок. – Дики...
– Да, мисс, я унесу, – ответил мальчик. Быстро схватив отвратительную посудину, он понес ее к двери и оглянулся, услышав свое имя.
– Кофе, – удалось произнести Кортни, несмотря на внезапный приступ тошноты, перевернувший ее желудок. – Крепкий и горячий. И закажи ванну, если у них здесь есть такая штука.
– Да, мисс. – Он взглянул на доктора. – С ним все будет в порядке?
– Если мы сможем все это перенести, то и он тоже сможет, – объявила она, пнув ногой кучу грязного белья.
Некоторое время она постояла над Мэтью, чтобы убедиться, что он еще дышит, а затем принялась снимать с него грязную рубашку, бриджи и носки. К тому времени, когда вернулся Дики, она догола раздела Мэтта и связала его одежду и постельное белье в большой узел.
– Узнай, есть ли в отеле прачечная. Если нет, выброси эти вещи, мы потом купим ему новые. Ванну приготовят?
– Да, мисс. Клерк сказал, минут через десять.
– Хорошо. Помоги мне посадить его, и мы попробуем влить в него немного кофе. Ты попросил заварить покрепче?
– Пахнет крепким. – Дики скривился, налив в чашку густую черную жидкость.
– Доктор Рутгер? Доктор Рутгер... Мэтью, вы меня слышите?
– А-а? – Голова Мэтта перекатилась, его шея, казалось, утратила силу держать ее. – Я не виню вас. Совсем не виню вас...
Прикусив губу, Кортни хмуро смотрела, как голова Мэтта пьяно раскачивалась из стороны в сторону. Он продолжал тихо бубнить, иногда его забытье нарушалось грубыми высказываниями.
– Мэтью, это я, Кортни. Выпейте это ради меня. Это кофе. От него вы почувствуете себя лучше.
– Не хочу чувствовать себя лучше. Не хочу вообще ничего чувствовать.
Он начал падать на спину, выскальзывая из рук Дики, и Кортни наклонилась, чтобы поддержать его. Мэтт резко вскинул голову, так что она оказалась у груди Кортни, и большие затуманенные глаза наконец открылись.
– Хороша, – пробормотал Мэтью в ее левую грудь.
– Доктор Рутгер! – нетерпеливо окликнула его Кортни. – Это я, Кортни. Корт! Вы меня слышите?
– Не нужно кричать, – проворчал он и закатил глаза с красными прожилками. – Корт? Корт, это вы?
– Да, да, Мэтью, это я. Ради Бога, что вы с собой сделали?
– Напился, – невнятно произнес он.
– Почему? Почему вы пили? Что случилось?
– Кортни? – Его рука приподнялась и отыскала ее руку. – Почему она это сделала? Зачем она вышла за него замуж? Она его не любит. Она любит меня. Я знаю, она любит меня.
Кортни беспомощно покачала головой. Она смутно помнила, как он говорил о женщине, пока они ожидали "Аргус", но сейчас ей казалось, что это было несколько жизней назад.
– Мне жаль, Мэтью. Мне жаль, что она вас не дождалась.
– Я невиню его. Она красавица... красавица... как моя сестра Лори. Она тоже была красивая. Она умерла, когда была совсем маленькой девочкой. Маленькая Лори... – Его голова заняла более удобное положение на груди Кортни. – Я просто хотел напиться, вот и все. Именно сегодня вечером.
– Уже середина дня, – сообщила Кортни, – и вы больше не будете пить.
– Я хочу только спать. Я хочу только вернуть Дебору...
– Дебору? – Кортни почувствовала, каку нее по спине побежали холодные мурашки.
– Красавица, – вздохнул он. – Красавица. Поймите, она этого совсем не хотела. Поймите, она использовала меня, только чтобы заставить его завидовать.
– Кого заставить завидовать, Мэтью? – осторожно спросила Кортни.
– Кого? – Он взглянул на нее полными слез глазами. – Единственного человека, которому я никогда не мог ничего сказать. И не мог винить его, потому что я знал, что он ее не любит... Он любит вас. Но что он мог сделать? Что теперь может сделать любой из нас?
– Адриан, – прошептала Кортни. – Вы влюблены в Дебору Адриана?
– Сначала она была моей Деборой, – сердито возразил он. – Моей. И мы собирались сказать ему... мы собирались сказать им всем... но...
Кортни видела, как у него беззвучно шевелятся губы, как страдание наполняет его глаза, как его тело дрожит от того же чувства беспомощности, которое охватило ее, когда она убегала с пристани. Какая ужасная, жестокая вещь любовь! Как она скручивает и разрушает человеческие жизни!
– Останьтесь со мной, – взмолился Мэтт и, обхватив ее руками за талию, уткнулся лицом ей в грудь. – Не бросайте меня... не бросайте...
– Я вас не брошу, – прошептала Кортни и погладила копну вьющихся каштановых волос. Ее мысли резко нарушил тихий стук в дверь, и она кивком ответила на взгляд Дики. – Это, вероятно, ванна. Пусть они поставят ее возле камина. Совсем ни к чему, чтобы он сейчас подхватил пневмонию вдобавок ко всем своим неприятностям.
Дики подошел к двери и осторожно приоткрыл ее. От удара кулака дверь распахнулась, и мальчик кубарем полетел на пол. Вес Мэтью связывал руки Кортни, и она не смогла быстро вытащить закрепленный на талии кинжал. К тому моменту, когда изумление прошло и ее руки пришли в движение, незваный гость уже навис над ней, взвел курок и нацелил револьвер в голову Мэтью.
Глава 27
Адриан зажег сигару и подошел к открытому раздвижному окну. Перед ним открывался вид на соблазнительно мерцающую гавань, а грязь и суета прибрежного отеля остались позади. Ряд строений прямо напротив отеля "Карл-тон" скрывал запустение на берегу, но Адриану были хорошо видны высокие корабли, свободно покачивающиеся на волнах. Ему необходимо было получить подтверждение тому, что жизнь существует и вне роскоши высоких сводчатых потолков и хрусталя, ему необходимо было знать, что ветер и море были здесь и ждали его – его и Кортни.
Где она? Что она делает? Нашла ли она приличное место, чтобы провести ночь? Одна ли она? Напугана ли? Он понимал, что ее храбрость и энергия имеют свои пределы. Оказаться одной в незнакомом городе среди незнакомых людей, чужих обычаев и порядков, почти или совсем без денег... и терзать себя мыслями, что мужчина, которому она доверила свое сердце и душу, предал ее...
Накануне поздно вечером Адриан отправил на пристань посыльного узнать, не пришел ли кто-нибудь за ее багажом. Если нет, то он должен был дождаться, пока кто-то придет, последовать за ним и узнать, куда эти вещи отвезут. Адриан вполне здраво оценивал изобретательность Кортни. Она, несомненно, будет ожидать именно таких действий с его стороны и придумает для багажа запутанную и сложную дорогу туда, где остановилась. Тысячедолларовая банкнота убедит людей Адриана зорко следить за всеми, и если кто-то затребует ее сундук, то он должен знать кто.
Если кто-то затребует. Кортни могла просто бросить его, отказаться от его содержимого и переодеться в рубашку и бриджи – эту одежду можно за бесценок купить где угодно. По-видимому, единственной ценной для нее вещью был медальон, который она носила на шее.
Выругавшись, Адриан выпустил облако дыма. Он рассеянно потирал шрам на предплечье, разминал мышцы и снова и снова сжимал кулак. Благодаря мастерству Мэтью и настойчивости Кортни, требовавшей, чтобы он упражнялся чуть ли не до потери сознания, Адриан теперь почти свободно владел левой рукой. То же самое и в отношении раны на бедре: Кортни требовала строгого выполнения упражнений для восстановления поврежденных мышц, без этого на его выздоровление ушли бы месяцы. Кортни много знала о сражениях и о выживании в тяжелых условиях. Он содрогнулся при мысли о том, куда могли завести Кортни ее инстинкты.
Взгляд Адриана был поглощен восходом солнца, мысли заняты Кортни, и он не услышал за спиной тихого шуршания шелка, пока краем глаза не заметил блестящее светло-желтое платье. Дебора, как он сам и Рори, провела беспокойную ночь – почти до самого утра братья слышали звук ее шагов, – однако даже при ярком солнечном свете она выглядела совсем не плохо. Ее глаза казались маленькими кусочками ясного неба, кожа была бледной, но не от усталости или волнений, волосы, свободные от гребней и шпилек, струились по спине водопадом мягкого серебра.
Адриан мог понять, почему не слишком настойчиво сопротивлялся семейному давлению – она была красавицей. Дебора была бы хорошей женой и матерью, и разве год назад это не было его единственным побудительным стимулом? Дом, семья, жена... что угодно, чтобы сохранить мир в семье. Но это было до того, как в его жизнь ворвалась Кортни. Он не собирался влюбляться в нее – Господи, кто мог ожидать этого от хладнокровного, надменного Адриана Рейфера Баллантайна? Тем не менее он влюбился и теперь не остановится ни перед чем, чтобы вернуть Кортни, – ни перед чем!
– Ты вообще-то хоть немного спал? – тихо спросила Дебора.
– Немного, – солгал Адриан. – А ты?
– Чуть-чуть.
– Если ты беспокоишься о Мэтью, то не нужно. Он поймет твой поступок и причину, по которой ты это сделала.
– Ты все знаешь? – Дебора отвела от окна испуганный взгляд.
– У меня было время поразмыслить, и я вспомнил, что у него была сестра по имени Лори. Они были близнецами, но она умерла, когда им было по одиннадцать или двенадцать лет.
– Одиннадцать. Он говорил, что ему всегда казалось, славно он тогда потерял часть себя.
– Возможно, тебе удастся вернуть ему потерянную часть.
– Он даже не пытался увидеться со мной. – Дебора наклонила хорошенькую головку. – "Каролина" в порту уже почти десять дней... а он даже не нанес мне визит вежливости. Не явился, чтобы сделать предложение или чтобы потребовать объяснений. Я ожидала – надеялась по крайней мере на это. О Господи, я опять плачу! Не думала, что у меня еще остались слезы.
Ласково улыбнувшись, Адриан обнял ее за плечи, и она с радостью пришла к нему в дружеские объятия и прижалась мокрой щекой к его рубашке.
– Что нам делать, Адриан?
– Сначала, – он посмотрел на дымящийся пепел на кончике сигары и глубоко вздохнул, – я собираюсь отыскать свою жену. Затем я найду Мэтта и за шиворот притащу сюда их обоих, если понадобится. Потом мы популярно растолкуем им, кто кого любит, и отведем – или снова потащим, если будет необходимо, – в церковь, чтобы объявить всему проклятому миру, кто кому принадлежит. Это кажется тебе разумным?
Дебора с трудом сглотнула и взглянула на него, на мгновение онемев от вновь обретенной надежды.
– А как же твой отец? И мой?
– Естественно, мы их пригласим. Мне будет чрезвычайно интересно посмотреть, как они выпутаются из скандала. Ты же понимаешь, это будет настоящий скандал.
– Мне все равно, – решительно заявила она. – Дом Мэтта в Пенсильвании, там я могу найти новых друзей.
– А твоя семья?
– Они заслужили то, что получат. – Голубые глаза стали холодными. – Я не обязана считаться с ними. Они ничего не сделали для меня, когда я нуждалась в них больше всего.
– Тогда нам необходимо найти того юриста, который составил фальшивые документы, подтверждающие наше "грехопадение". Не думаю, что ты помнишь имя человека, которого они использовали. Семейным поверенным был Харрис.
– Нет. – Она нахмурилась и слегка поморщилась. – Это определенно был не семейный поверенный. И я только раз случайно подслушала его имя. Полдер? Прюдер?
– Прендергаст?
– Нет. Нет, ничего похожего... Почему ты так на меня смотришь? Я сказала что-то смешное?
– Нет, не смешное, просто чертовски своевременное, – усмехнулся Адриан. – Я всю ночь ломал голову, стараясь вспомнить это имя.
– Имя поверенного, к которому должна пойти Корт-ни, чтобы найти своего отца? – Дебора покраснела и приложила руку к губам. – Прости, я специально не подслушивала, просто я не спала и отчетливо слышала тебя сквозь дверь.
– Не важно, – отмахнулся от извинений Адриан. – Главное, ты заставила меня вспомнить имя.
– Пендертон.
– Что?
– Пендертон. Это имя юриста, у которого был твой отец.
– Я буду просто безмерно счастлив нанести сегодня визит обоим знаменитым джентльменам, – еще шире улыбнулся Адриан.
– Нет, – вместе с зевком раздалось с дивана, – ты разыщешь Прендергаста, а я займусь Пендертоном. Если мы разделимся, то сможем сделать вдвое больше, а я уверен, что время очень важно в обоих случаях.
Обернувшись, Адриан посмотрел на неряшливую фигуру брата, сидящего на краю дивана. Его темные волосы стояли дыбом, припухшие глаза говорили о недостатке сна, а лоб прорезала глубокая складка, когда он воинственно посмотрел на солнечный свет.
– Который час?
– Шесть. Или около того.
– Боже мой, Хелен разозлится, как дикобраз. Шесть часов? А вы вообще спали?
– Немного. – Адриан взглянул на Дебору.
– Что ж... – Запустив обе руки в волосы, Рори еще больше взлохматил их. – Кружка кофе сейчас была бы в самый раз. Кусок бекона, полдюжины яиц, ветчина, сыр... может быть, несколько горячих лепешек.
– Жизнь землевладельца, – вздохнул Адриан. – Ты намерен жевать все утро?
– Только первый его час. И вы должны. Нам всем это необходимо. Мы нуждаемся в калориях. Ты будешь сегодня говорить с отцом?
– Если он попадется мне на дороге, несомненно, я найду пару слов, которыми обменяюсь с негодяем. А иначе – нет. Я не намерен сворачивать со своего пути, чтобы сказать ему то, что я о нем думаю. Он это и так очень скоро узнает.
– Ты скажешь ему об Алане?
– Говорить нечего. Во всяком случае, сейчас.
– Ты имеешь представление, кто его убил?
– Теоретически – да. Но я ничего не могу доказать. И даже если бы мог – трудно убить уже мертвого человека.
– Еще хуже, что ты не можешь убить привидение, – кивнул Рори и сжал губы.
Адриан посмотрел на брата, стараясь не показать, что от этих слов у него по спине побежала холодная дрожь. К счастью, их отвлек стук в дверь, и все трое обменялись взглядами.
– Как вы думаете, кто бы это мог быть в такую рань? – шепнула Дебора.
– Есть только один способ узнать, – сказал Рори, вставая на ноги. – Возможно, это служанка, которая прочитала мои мысли.
Он взялся за медную щеколду прежде, чем в голове Адриана тревожно зазвонил предупреждающий колокольчик. Губы Адриана уже произносили имя Рори, его тело подалось вперед, а руки вытянулись и метнулись к стулу, на котором он вечером оставил саблю. Адриан увидел испуг на лице Рори за долю секунды до того, как услышал крик Деборы. Дверь открылась, что-то тяжелое ударилось о нее и упало внутрь. Окровавленная рука схватилась за косяк, ища опоры, и оставила темно-красную полосу на стене до самого пола.
Кортни медленно открыла глаза. Сначала она решила, что сейчас середина ночи – так темно было вокруг, но потом, когда чувства начали возвращаться к ней, поняла, что темнота объяснялась плотной повязкой на глазах. Ее лодыжки и руки были крепко связаны и вдобавок их привязали к тростниковым перекладинам спинки стула, на котором она сидела. Откуда-то доносился звук капающей воды, воздух был сырой и холодный, пахло плесенью и гнилью – подвал? Был и еще один запах, сильный запах, который она не могла определить, а могла только назвать, – он был резкий и неприятный. Удивительно, но ей не заткнули рот. "Отсутствие кляпа означает, что тот, кто доставил меня сюда, не боится, что шум привлечет ко мне внимание", – отметила Кортни с холодной беспристрастностью.
Никаких других различимых звуков, кроме постоянного глухого "кап, кап, кап", не слышалось. Это был пещерный звук, древний, первобытный звук, который ассоциировался со склепом.
Кортни заставила себя выбросить из головы эти мысли и сосредоточиться. Она не помнила, как ее привезли сюда или как привязали к стулу... да еще и раздели! На ней больше не было муслина и льна, а было что-то свободное – рубашка или, возможно, халат, – этим и объяснялся холод. Они, очевидно, выслеживали ее и теперь хотели, чтобы она чувствовала себя совсем беззащитной.
Кортни не хотела делать никаких движений. То, что она не слышала, чтобы кто-то еще находился рядом, вовсе не означало, что она здесь одна. Нет, она чувствовала, что она не одна. Кто-то еще был неподалеку – и наблюдал за ней? Ждал, чтобы она пришла в сознание?