Джереми вошел и осторожно прикрыл за собой дверь. Он пересек комнату и остановился у камина. Было видно, что ему неловко, но повязка на голове сестры словно притягивала его взгляд. Лицо его сморщилось, Леоноре даже показалось, что брат сдерживает слезы. Он судорожно вздохнул и выпалил:
- Это я виноват… в том, что тебя ранили. Мне нужно было прислушаться к твоим словам… Ведь я знал, что ты не станешь воображать невесть что, но мне так не хотелось… проигнорировать грабителя было проще всего.
Джереми уже исполнилось двадцать четыре, но сейчас он снова стал просто ее младшим братом. И Леонора жалела его, дала выговориться, и наконец он примирился не только с ней, но и с самим собой.
Это заняло около двадцати минут и потребовало от нее душевных сил и физического напряжения. И вот теперь брат сидел на полу, прижавшись головой к ее коленям, а она гладила его волосы - такие мягкие и такие непослушные.
Джереми, который, как казалось Леоноре, совершенно успокоился, вдруг вздрогнул и срывающимся голосом пробормотал:
- Если бы Трентем не подоспел…
- Ты бы и сам справился.
Он помолчал, потерся щекой о ее колено и пробормотал:
- Наверное.
Остаток дня Леонора опять провела в постели, чувствуя себя разбитой и несчастной. Но следующее утро принесло облегчение. Вновь пришел доктор, проверил зрение и чувство равновесия, ощупал шишку на голове и объявил, что вполне доволен результатами осмотра.
- Но еще несколько дней, милая барышня, я посоветовал бы вам избегать напряжения и беречь силы.
Леонора согласно кивала, а сама раздумывала, сколько напряжения и сил ей понадобится, чтобы добиться возможности принести извинения и получить прощение.
Она спускалась по лестнице, медленно и осторожно ступая, и вдруг увидела сэра Хамфри. Он сидел на скамье в холле и теперь поднялся, опираясь на трость.
- Тебе лучше? - неловко улыбаясь, спросил он.
- Да, спасибо, намного лучше!
Она уже готова была засыпать его вопросами по поводу домашнего хозяйства, которым в силу обстоятельств пренебрегала последние несколько дней; что угодно, лишь бы не служить вновь жилеткой и не отпускать чужие грехи! Потом Леонора вздохнула и покорилась: дяде нужно было выговориться и, так же как Харриет и Джереми, примириться со своей совестью. Ну и с Леонорой тоже. Поэтому она послушно оперлась на руку сэра Хамфри, и они прошли в гостиную.
Этот разговор оказался тяжелее, чем предыдущие два. Они сидели рядом на диване и смотрели в сад - не видя его. К удивлению Леоноры, сэр Хамфри отсчитывал свою вину с давнего времени. Он, само собой, извинился за недоверие к ее словам, но потом перешел к тому, о чем думал последнее время и что волновало его по-настоящему.
- Видишь ли, дорогая, после того как Патриция умерла, мне было так больно, так тяжко, что я замкнулся в себе. Я охотно взял вас - тебя и Джереми; когда в доме двое детей, труднее предаваться меланхолии. Вы были якорями, которые надежно удерживали меня от хандры. Но я боялся - боялся опять пережить эту боль и не хотел больше забояться о ком-то, пускать кого-то в свое измученное сердце. Поэтому я так и не стал по-настоящему близок ни тебе, детка, ни Джереми.
Дядя повернулся, и Леонора со смешанным чувством жалости и неловкости взглянула в его старческие, полные слез глаза.
- И я не смог дать тебе то, что должен был, - заботу любящего сердца. Мне стыдно… И теперь, теперь я понимаю, что и себя я обделил, лишил того, что могло бы быть меж нами… И все же сейчас, после того, что случилось, я понял, что мне так и не удалось избежать привязанности.
Видимо, это не всегда происходит осознанно…
Он сжал ее пальцы и пробормотал:
- Когда мы нашли тебя там, на полу, почти мертвую… - Голос старика прервался.
- Ну же, дядя, не надо! - Девушка прижалась головой к его плечу и гладила его рукав. - Все позади, а я цела и невредима.
Сэр Хамфри немного оживился, откашлялся и, потрепав ее по плечу, сказал:
- Ты права, детка. Оставим это в прошлом. А теперь будем жить так, как давно следовало, да?
- Да, дядя. - Леонора была растрогана и торопливо поморгала, прогоняя слезы.
- Ну и хорошо. А теперь расскажи мне, что вы с Трентемом обнаружили. Это имеет какое-то отношение к работе Седрика?
Леонора объяснила, потом принесла несколько журналов.
- Ага. - Сэр Хамфри пробежал глазами страницу-другую, потом обозрел стопку, лежащую в углу, и спросил: - И как далеко ты продвинулась?
- Я только на четвертом, но…
И девушка принялась объяснять, что кузен заполнял журналы не в хронологическом порядке.
- Да, должно быть, у него была какая-то своя система… - протянул дядя. - Возможно, что для каждой идеи, находящейся в работе, он заводил отдельный журнал. - Старик захлопнул пыльную тетрадь и заявил почти торжественно: - Думаю, лучше этим заняться нам с Джереми. Толку будет больше.
- Но как же Месопотамия? - растерялась Леонора. - И Шумер?
Она знала, что сейчас они проводят какое-то исследование по поручению Британского музея.
Дядюшка презрительно фыркнул и с трудом поднялся на ноги, тяжело опираясь на трость.
- Музей может подождать, а этот негодяй - еще неизвестно. Вдруг он замыслит еще что-нибудь столь же опасное? Кроме того, - сэр Хамфри усмехнулся и подмигнул Леоноре, - музей все равно не найдет других специалистов, способных выполнить эту работу.
С этим спорить было невозможно. Девушка дернула за шнур звонка и, когда явился Кастор, велела ему перенести кучу журналов в библиотеку. Кастор вызвал лакея, и они отправились в, библиотеку целой процессией: впереди шел слуга с кипой дневников в руках, за ним - сэр Хамфри с одним из журналов под мышкой, а следом - Леонора.
Джереми поднял голову от клинописи и с изумлением посмотрел на вошедших.
- Освободи-ка место, - ворчливо велел дядя, указывая на заваленный книгами и рукописями стол. - У нас с тобой новое задание. И очень срочное.
К удивлению Леоноры, брат послушно принялся расчищать место. Как только слуга водрузил журналы на стол, Джереми взял верхний и, открывая, спросил: - А что это?
Сэр Хамфри объяснил. Леонора добавила, что они с Тристаном надеялись отыскать в этих записях кузена ключ к разгадке - какую-нибудь формулу, имеющую большую ценность.
Брат, который уже погрузился в чтение, пробормотал что-то нечленораздельное. Дядя опустился в свое любимое кресло и раскрыл журнал, который принес с собой.
Леонора отправилась проверять, как идут приготовления к обеду и прочие домашние заботы. Она вернулась через час с небольшим. Дядя и племянник сидели, склонившись над записями Седрика. Когда девушка взяла журнал из стопки, Джереми поднял голову и уставился на нее, близоруко щурясь.
- Ты что?
- Я хотела помочь.
Брат покраснел и бросил растерянный взгляд на сэра Хамфри:
- Видишь ли, для того, чтобы дело хоть как-то продвинулось, тебе придется проводить здесь большую часть дня.
- Но почему? - с недоумением спросила Леонора.
- Мы только начали, но работенка предстоит кошмарная. Чтобы выяснить, по какому принципу он разносил записи по разным журналам, и разложить все это в хронологическом порядке, нам приходится постоянно сверяться друг с другом. А так как времени мало, то мы решили делать это в устной форме - записи затормозят дело. Мы давно работаем в паре и уже привыкли… Поэтому, - он смотрел виновато, - если ты можешь пока уделить внимание другим аспектам расследования, то это было бы здорово. Мы все продвинулись бы вперед намного быстрее.
Леонора кивнула. Она не обиделась, потому что понимала - они не пытаются избавиться от нее. Джереми сказал правду - они эксперты, а она, как дилетант, может лишь путаться под ногами, внося сумятицу в отлаженный механизм. К тому же девушка не могла позволить себе запереться в библиотеке и бросить на произвол судьбы хлопоты по хозяйству, дом, слуг… и кое-кого еще.
- Ну, если вы уверены, что справитесь без меня…
- Да-да!
- Мы постараемся.
Она улыбнулась:
- Чудесно! Тогда я оставлю вас и займусь другими делами.
Она обернулась у выхода: мужчины успели погрузиться в чтение и вряд ли слышали, как Леонора притворила за собой дверь.
Теперь надлежало приступить к выполнению самой трудной, но и самой важной задачи - добиться прощения у одинокого волка, которого она так обидела.
Глава 15
Немного окрепнув и собравшись с духом, Леонора приступила к тому, что вдруг стало самым важным, - к умиротворению Тристана. Невозможно было жить дальше, не получив его прощения. Дабы выполнить задуманное, ей пришлось пойти на смелый, даже дерзкий шаг. Леонора вызвала к себе Гасторпа и дала ему необходимые указания. Экипаж был нанят, чтобы доставить ее к калитке, что вела в сад дома на Грин-стрит. Кучеру было приказано ждать ее возвращения.
Она взяла с Гасторпа обещание, что он ни словом не обмолвится своему хозяину о ее планах. Конечно, нехорошо подвергать его верность такому испытанию, но Леонора убедилась, что этот человек, обладая немалым умом и житейским опытом, никогда не согласился бы пойти ей навстречу, если бы не был уверен, что она действует ради счастья Трентема.
И вот Леонора стоит в саду дома на Грин-стрит. Вечер уже укутал темнотой дорожки и кусты. Впереди ярко светятся окна его библиотеки. Леонора нервничала и чувствовала себя… неловко.
Он дома. То, что Тристан не счел нужным пойти ни на званый вечер, ни на бал без нее, наверняка вызовет новую волну сплетен. Девушка вздохнула и пошла по дорожке вдоль темного фасада, размышляя, как быстро он решит назначить свадьбу. Ей-то все равно… Хотя, если честно, чем скорее, тем лучше. Меньше времени останется на раздумье, сомнения и беспокойство.
Вот и кабинет. Леонора встала на цыпочки и заглянула в окно. Тристан был один. Сидел, склонившись над столом. Стол завален кучей бумаг, там же открытая чернильница… Вот он повернулся, и Леонора, мельком увидев его лицо, подумала, что он выглядит очень одиноким. Должно быть, это нелегко: поменять опасную, но свободную жизнь дикого волка на жизнь светского человека, связанного массой условностей и обязанностей. Но он сделал это: взял на себя ответственность за наследство: поместье, людей, родственников… Хоть и не ждал его, а может, и не желал. И тем не менее Трентем не избегал ответственности и принял свою новую жизнь. Он надеялся получить в награду не так много - жену. Единственную, которую выбрал сам. И предложил ей все, что имел: положение в обществе, титул, жизнь, которую она всегда мечтала вести, и себя. Свою душу. А она? Что она сделала? Отдала тело, но испугалась довериться ему полностью. Теперь это кажется досадной и глупой ошибкой. И эту ошибку надо исправить. Ведь сердце и душа давно принадлежат Тристану. Нужно просто набраться храбрости и признать это.
Леонора рассчитывала, что он будет именно в кабинете. Эта комната больше всего походила на убежище. Кроме того, он наверняка запустил дела имения, гоняясь за Маунтфордом, поэтому неудивительно, что сейчас работает.
Она добралась до гостиной, французские окна которой выходили в сад. Здесь они прошлый раз вошли в дом. Девушка встала перед окном, положила ладонь на раму, как это делал Тристан, подумала и положила вторую руку сверху. Резко нажала. Рама со скрипом подалась, но не открылась.
- Черт! - тихонько сказала Леонора. Она подошла поближе и уперлась в дверь плечом. Досчитала до трех и изо всех сил надавила на проклятую раму. Окно распахнулось, и девушка едва не упала на пол.
Затворив окно, Леонора замерла, прислушиваясь. Сердце колотилось, мешая, но вроде бы все было тихо. Не так уж много шума она наделала. Отдышавшись и немного успокоившись, она осторожно двинулась вперед. Только бы не попасться сейчас, когда она идет на тайную встречу с хозяином дома. Случись такое, ей придется подкупить, а потом, когда они поженятся, уволить всех слуг, чтобы избежать сплетен. Да и то вряд ли удастся.
Вот и холл. Как в ту ночь, что Тристан вел ее, не было видно ни лакея, ни Хаверса. Должно быть, он внизу. Леонора произнесла коротенькую молитву и двинулась дальше. Только бы удача не покинула ее сейчас, когда она зашла так далеко.
Вот и дверь в кабинет. Бессознательно откладывая последний шаг, она попыталась представить себе их разговор, но в голове было как-то удивительно пусто. Пора. Сделав тлубокий вдох, она взялась за ручку двери.
В следующий миг ручка вырвалась из ее пальцев, и дверь распахнулась. Тристан возник рядом - поверх ее головы он быстро оглядел коридор, потом втолкнул ее в комнату, закрыл дверь и только тогда опустил пистолет, который держал в руке.
- Мой Бог! - Леонора круглыми от изумления глазами уставилась на оружие. - Вы бы меня застрелили?
- Вас - нет. Но я же не знал, что это вы… - Он был сердит, губы сжаты. Отвернувшись, добавил: - Никогда не подкрадывайтесь ко мне.
- Я это запомню… на будущее, - покладисто сказала Леонора.
Она все так же стояла посреди комнаты, следя за ним глазами. Тристан положил пистолет на бюро и остался стоять там же, у стены. Комната была небольшая, но все же он казался таким далеким. И очень мрачным.
- Что вы здесь делаете? Нет, подождите. - Он вытянул руку, словно она собралась шагнуть к нему, хотя Леонора стояла на месте. - Сначала объясните, как вы сюда попали.
Девушка, не замечая, что судорожно сжимает руки, кивнула и заговорила, стараясь голосом не показать волнения.
- Вы не приходили так долго… Не то чтобы я ждала визита (она ждала, честно сказать, но быстро поняла свою ошибку), поэтому мне самой пришлось зайти к вам. Мы выяснили, что, если бы я пришла в обычные часы, вряд ли бы удалось поговорить наедине, так что… - Она перевела дыхание и быстро продолжила: - Я поручила Гасторпу нанять экипаж… взяла с него слово ничего вам не говорить - и убедительно прошу не ставить это в вину. Экипаж…
Она досказала остальное, подчеркнув, что экипаж и лакей ждут ее у калитки, чтобы отвезти домой.
Трентем приподнял брови - это движение оживило лицо, котopoe прежде казалось застывшей маской, и Леонора несколько приободрилась.
- Что думает ваш брат по поводу столь позднего визита?
- Они с дядей уверены, что я легла пораньше. Кроме того, они так поглощены изучением журналов Седрика, что не заметят, даже если начнется карнавал… - Лорд нахмурился, и она быстро добавила: - Но Джереми распорядился поменять все замки, как вы и велели.
Он вынужден был кивнуть, и Леонора, подавив улыбку, продолжала:
- Теперь Генриетта ночует в моей спальне. И я никуда не выхожу без нее. Так что мне пришлось взять ее с собой сегодня. Она сейчас коротает время в обществе Биггса в домер двенадцать на Монтроуз-плейс.
Тристан молчал, но губы его дрогнули, сдерживая усмешку. Все-таки она молодец. Свою поездку и возвращение она организовала вполне умело, продумав все детали. И все же расслабляться было рано. Он сложил руки на груди и, глядя на гостью долгим взглядом, каким судья смотрит на малолетнего правонарушителя, спросил:
- Теперь скажите мне, почему вы здесь?
- Я пришла извиниться. - Она спокойно и прямо смотрела ему в глаза.
Тристан ждал, и Леонора заговорила вновь:
- Я признаю, что глупо и неправильно было умалчивать о ранних нападениях. Но к тому моменту как я начала вам доверять, столько всего случилось, что они как-то отошли на задний план и я действительно позабыла о них.
Леонора перевела дыхание, постаралась собраться с мыслями, что было не так-то легко под его пристальным взглядом, и сказала:
- Кроме того, когда те нападения имели место, мне просто некому было о них рассказать. Мы еще не были с вами знакомы, и не было человека, который бы тревожился обо мне настолько, чтобы я чувствовала себя обязанной поставить его в известность.
Вздернув подбородок, она решительно произнесла: - Я признаю, что ситуация изменилась и, раз я вам дорога, вы можете узнать… даже, наверное, имеете право знать обо всем, что может мне угрожать.
Помедлив, словно проверяя, все ли она сказала, Леонора подвела итог:
- Я приношу вам свои искренние извинения за то, что умолчала о событиях, о которых вы имели право знать.
Тристан моргнул. Он почему-то не ожидал столь ясного изложения и краткости речи. Девушка молчала, но он понял, что это не все, и внутри что-то зазвенело тихонько, так было всегда, когда он чувствовал верный успех.
- Значит, вы признаете, что я имею право знать о любой угрозе, которая может возникнуть?
- Да. - Леонора твердо смотрела ему в глаза.
Пауза - миг - удар сердца.
- Вы согласны выйти за меня замуж?
- Да.
Тристан вздохнул. Надо же, такое впечатление, что эти дни он носил на груди тугую повязку, которая вдруг лопнула - таким полным и глубоким был этот вздох. Гнетущее напряжение, давившее мозг, отступало. Но он не мог так сразу отпустить ее.
- Значит, вы согласны выйти за меня замуж, поступать так, как должно моей жене, и во всем мне подчиняться?
На этот раз Леонора нахмурилась и заколебалась:
- Это целых три вопроса… Да, да - в разумных приделах.
- Так. - Трентем вопросительно приподнял бровь. - Что такое "в разумных пределах"? Боюсь, нам понадобится это прояснить. - Он двинулся вперед и в то же мгновение оказался совсем рядом. Теперь от его глаз было никуда не деться, не отвести взгляд. - Пообещайте дать мне знать о любом своем шаге, любом действии, если оно может таить хоть малую толику опасности; причем я хочу, чтобы меня поставили в известность заранее, до того, как вы этот самый шаг предпримете.
- Если такая возможность будет - то да. - Леонора нахмурилась.
- Вы передергиваете. - Он подозрительно сузил глаза.
- Ничего подобного. А вы ведете себя неразумно.
- Значит, это неразумно - желать обезопасить жизнь своей жены?
- Неразумно для достижения этой цели сажать ее в клетку.
- Это с какой точки зрения посмотреть.
Он произнес эти слова очень тихо, и все же Леонора их услышала. Можно было бы поспорить и дальше, но не для этого она пришла. Тристан сделал еще движение - и оказался совсем близко. Теперь девушке приходилось прилагать значительные усилия, чтобы обуздывать свое тело и не терять головы.
- Я с готовностью обещаю выполнять ваши требования - в пределах разумного.
Она постаралась вложить в свой голос всю уверенность решимость, которую выпестовала в душе за дни разлуки с этим невозможным человеком. И кажется, он услышал и поверил в ее искренность.
Лорд долго и внимательно смотрел гостье в глаза, потом спросил:
- Это лучшее, что вы можете мне предложить?
- Да…
- Я принимаю.
Взгляд Трентема остановился на ее губах.
- Теперь давайте посмотрим, что еще вы мне можете предложить.
У Леоноры перехватило дыхание. Раненный ею дикий волк ждал жертвоприношения. Она должна попросить прощения - за свое пренебрежение. Слова были произнесены, услышаны и приняты. Но их тела тоже были связаны, и теперь пришло время доказать, что она ценит не только родство душ.
- О чем это вы? - услышала она свой голос.