Шарлотту Эмберли отличало чувство собственного достоинства, не позволяющее ей жеманиться и заискивать перед мужчинами. Будучи человеком прямым и честным, она открыто высказывала свое мнение, не скрывая своих пристрастий, и в течение последних лет из своих двадцати четырех убеждалась, что именно таким образом ей удавалось удерживать на расстоянии всех возможных женихов из круга своих знакомых. Мод и Селина предостерегали, что в общении с лордом Стоунлеем ей придется прибегнуть к кокетству и к искусству флирта. Но сейчас у Шарлотты не было причин изменять себе и своим правилам, и потому она чистосердечно ответила:
- По-моему, вы самый красивый мужчина из тех, кого я встречала.
Незнакомец побледнел, затем щеки его порозовели, что Шарлотта сочла за проявление удовольствия. Он весьма тепло улыбнулся. Ветер тщетно попытался сорвать с джентльмена шляпу, когда он с девушкой на руках миновал здание, защищавшее от ветра, и приблизился к карете.
- Вы повергли меня в смущение, - произнес он, наконец.
- С усилием отведя от нее взгляд, джентльмен окликнул кучера, продолжавшего глазеть в небо и чесать в затылке.
- Эй ты! Не изволишь ли открыть для леди дверцу?
Явно не зная предшествовавших событий, кучер спрыгнул с козел и немедленно начал высказываться:
- Ну и дела! Неужто мисс хватил удар от бесконечных покупок? Уж я вам скажу, что бывает, когда…
Он закашлялся, и Шарлотта с изумлением увидела, как багровеют его щеки.
Но, прежде чем посмотреть на незнакомца, все еще державшего ее на руках, она догадалась, что он раздосадован: напряглись мышцы его рук, груди и плеч. Мужчина испытывал неудовольствие, и оно с легкостью отражалось во всем его теле. Когда же Шарлотта взглянула ему в лицо, холодность, с какой он смотрел на дерзкого кучера, не оставила никаких сомнений.
Шарлотта не удивилась, когда возница вдруг начал кланяться, почесываться и мять в руках сдернутую с головы шляпу - он пытался принести свои извинения. Его смирение и почтение были столь глубокими, что Шарлотта невольно восхитилась удивительной способностью своего защитника молча подчинить несносного кучера.
Возница подобострастно открыл дверцу и помог мисс Фиттлуорт сесть в карету. Горничная принялась отодвигать груду свертков, загромождавшую пол, а Шарлотта тихонько прошептала незнакомцу на ухо:
- У вас это отлично получилось.
Он пристально смотрел на нее в течение минуты, показавшейся ей вечностью. Наконец улыбнулся. И на этот раз улыбка тронула не только губы, но и отразилась в его чудесных синих глазах. Он прошептал:
- Благодарю вас.
Шарлотта потупилась, она почувствовала между ними нить невыразимого словами понимания. Кто этот человек? Почему уже один его взгляд наполнил ее сердце теплом? Внезапно Шарлотта испытала стеснение в груди, стало трудно дышать. Его взор оторвался от ее глаз, проследовал к бровям, щекам и остановился на губах. Сердце ее встревожено забилось. Она поняла, что, будь они наедине, этот джентльмен поцеловал бы ее. И тут же с ужасом осознала, что с удовольствием позволила бы ему эту скандальную вольность.
- О Боже, - пробормотала Шарлотта. Господи! Что это с ней происходит? Когда незнакомец, наконец, оторвал взгляд от ее губ, она решила немного поддразнить его, надеясь ослабить возникшее между ними чувственное напряжение.
- Вам следует смотреть вперед, когда вы идете. Не годится путешествовать по Брайтону, сбивая с ног молодых дам.
Губы его насмешливо скривились, когда он опустил ее на землю.
- Вы, безусловно, правы, - склонился он в поклоне. - Я непременно приму ваши слова к сведению. Однако в следующий раз, желая привлечь внимание джентльмена, выберите для обольщения бальный зал. Вы могли пострадать гораздо серьезнее.
Шарлотта растерянно захлопала длинными пушистыми ресницами, но не нашла достойного ответа. Он что, и впрямь думает, будто она намеренно столкнулась с ним, предвкушая радость от удара головой о кирпичи и обморока прямо на улице? Неужели он так глуп или в высшей степени самонадеян, если верит тому, что говорит!
Шарлотта продолжала глядеть на него в немом изумлении, он понимающе улыбнулся:
- Так, значит, я не ошибся?
Тепло синих глаз сменилось выражением неодобрения. Голос звучал холодно, таким же тоном он говорил о Мод. Девушке незнакомец показался враждебным и совсем непохожим на того человека, который едва не поцеловал ее несколько минут назад. Приятное впечатление, какое у него сложилось, пока он держал ее на руках, теперь полностью изменилось.
- Вы глубоко заблуждаетесь, сэр! - воскликнула Шарлотта, обретя способность говорить. - Я бы никогда не прибегла к тому, на что, как я полагаю, вы намекаете. Это одна из самых низких женских уловок.
И тут же почувствовала себя виноватой, вспомнив, что именно подобной тактики она собиралась придерживаться в предстоящей охоте на лорда Стоунлея. Тот явно заслуживал, чтобы его одурачили.
- Никогда? - уточнил незнакомец.
Не нравится он ей, решила Шарлотта. Он заботливо поддержал ее ушибленную голову, она на какое-то мгновение пожелала его поцелуя. Но у него такой паршивый характер, что теперь она совершенно уверена в своей антипатии. Он считает, даже уверен, что каждая женщина, обратившая на него свой взор, тут же желает заманить его в свои сети. Решительно невозможно снести такую самоуверенность! Так мог бы вести себя неизвестный ей, но уже неприятный лорд Стоунлей.
- Никогда не пользовалась подобными ухищрениями, чтобы вызвать к себе интерес джентльменов, это абсурд, - ответила Шарлотта, одарив мужчину враждебным взглядом. - Я слишком уважаю их, да и себя тоже.
В его улыбке сквозило то же недоверие, что и в словах.
- Тогда вас можно поздравить, и я, по всей видимости, должен попросить у вас прощения, неверно истолковав ваши намерения. - Он сдержанно поклонился и вынул из жилетного кармана визитную карточку. - Я провожу лето в Брайтоне. Если в течение этого времени вам придется прибегнуть к услугам врача, направьте счет мне.
- Вы слишком добры, - насмешливо-сладким голосом заметила Шарлотта, беря карточку и с поклоном приседая. - Всего доброго, еще раз благодарю за помощь.
Устроившись на подушках рядом с мисс Фиттлуорт, она краем глаза следила за джентльменом, который счел своим долгом дождаться их отъезда. Мельком глянув на карточку, Шарлотта обмерла от удивления, прочитав: "Стоунлей"!
Лорд Стоунлей смотрел, как трогается наемная карета, и в голове его теснились самые разные мысли. В начале он готов был побиться об заклад на все свое имущество, что эта леди - до того ему неизвестная, если не считать нежелательного знакомства с ее отцом, - натолкнулась на него умышленно. Однако искреннее изумление, отразившееся на ее лице, когда она прочла его фамилию, и горячее отрицание того, в чем он ее обвинил, заставили лорда призадуматься.
В конце концов, она все же оставалась Шарлоттой Эмберли, ее имя гордо сообщила горничная, пока он держал на руках красивую, потерявшую сознание молодую женщину. Она была дочерью баронета, сэра Джона Эмберли из Бедфордшира.
В этом-то и крылось недоверчивое отношение лорда к словам его дочери. Эмберли, к которому Стоунлей и так не относился с уважением, года четыре назад стал его врагом при обстоятельствах самых неприличных. В ярости Стоунлей намеревался погубить баронета и сделал бы это незамедлительно, при первой же возможности. Но благодаря одному из причудливых капризов судьбы ему не пришлось и пальцем пошевелить - Эмберли преуспел в своем падении самостоятельно. Подобно многим до него, он бросился в водоворот рулетки, пленившись "фараоном" и игрой в кости и поставив себя на грань полного разорения. В этом шатком положении малейший толчок со стороны все той же капризной судьбы, безусловно, грозил ему потерей всего состояния.
Стоунлей припомнил увиденные на полу кареты мисс Эмберли многочисленные свертки. Она даже говорила о своей порывистости. Фамильный недостаток характера, возможно, извиняющий ее импульсивность.
Но что привело мисс Эмберли в Брайтон?
Внутренний голос подсказывал Стоунлею, что сегодняшнее нежданное знакомство для него нежелательно, и он хорошо сделает, если избегнет встреч с дочерью своего злейшего врага.
Но почему, вопрошал он себя, вопреки разуму он больше жизни хочет, чтобы случай-насмешник снова заставил пересечься их пути? И чем скорей, тем лучше! Он хотел видеть ее.
3
Глядя на отца, Шарлотта неторопливо развязывала зеленые шелковые ленты своей шляпки, напоминавшей в результате происшествия смятый блин. Девушка стояла в передней городского дома отца на Вест-стрит, уже получив первую порцию тревоги от столкновения с коварным Стоунлеем.
Под пристальным взором сэра Джона она перевела взгляд на четыре брелока и печать, привычно висевшие у него на поясе. Вид знакомых мелочей неприятно поразил ее, хотя она до этого считала, что отец всегда элегантен. Он одевался у Вестона, создававшего модели в стиле Франта Браммелла; даже перчатки ее отца были сшиты по индивидуальной мерке.
Однако сейчас количество брелоков показалось ей чрезмерным, а ведь никогда до этого Шарлотта не позволяла себе подобных суждений о пристрастиях отца. Оглядев алый жилет, плотно облегающий голубой фрак с подложенными плечами, она подумала, что ее родитель вырядился так определенно из тщеславия. Шарлотта поймала себя на мысли, что сравнивает его со Стоунлеем. И дело тут вовсе не в подложенных плечах. Ее отец стремится привлечь к себе любым способом всеобщее внимание, тогда как Стоунлей желает оставаться инкогнито.
Мысли Шарлотты обгоняли друг друга, словно чайки над морем. Тревога не оставляла ее: почему до сего момента она не замечала в щегольстве отца самодовольного фата?
Но срочность других дел вернула Шарлотту к беспокоящему ее вопросу, и она тихо спросила:
- И как глубоко ты увяз, папа?
Она поймала на себе ускользающий взгляд больших красивых глаз отца, прежде чем сэр Джон отвернулся и уставился на лестницу. Шарлотта не торопила его с ответом. Отец картинно поставил обутую в блестящий сапог ногу на нижнюю ступеньку лестницы и облокотился на резные перила. Шарлотта, посмотрев на великолепную обувь отца, вспомнила, что он, подражая Браммеллу, приказывает добавлять в ваксу шампанское, добиваясь этим сияния кожи. Кто сейчас и где этот законодатель мод? Разорившийся игрок живет в Кале, в нищете и забвении.
Шарлотту охватило странное ощущение, что стоящий перед ней человек совсем чужой. Боже милосердный, на нем бледно-желтые панталоны! Может, она вообще никогда его не знала?
Она взглянула на посеребренную сединой голову отца. Он причесывался на юношеский манер, завитки его тщательно уложенных волос были слегка сбрызнуты макассаровым маслом, добываемым в Вест-Индии. Наиболее привередливые хозяйки гостиных не жаловали его, поскольку на шелковой обивке мебели оно оставляло следы, если во время затянувшегося бала кто-то из гостей вздумал вздремнуть, положив голову на спинку дивана или кресла. Шарлотте невозможно было представить отца похрапывающим где-нибудь в дальней комнате, как это случалось со многими джентльменами в годах, в то время как молодое поколение протирало туфли в бальном зале.
Нет, только не отец. Пусть ему за пятьдесят, пусть он поседел и его начинает мучить подагра, он все еще обладает энергией двадцатипятилетнего мужчины.
Все годы после смерти матери до Шарлотты доходили слухи о его связях с разными дамами-аристократками. Как баронет и как человек, обладающий большим состоянием, сэр Джон Эмберли был вхож в самое избранное общество - явная и долгая привязанность к нему принца-регента служила залогом успеха. Говорили, что ее отец всем компаниям предпочитает общество прекрасной половины человечества.
Шарлотте показалось, что в этот момент их с отцом разделяют тридцать, а не три фута. Она понимала, что когда-нибудь увидит в нем обычного человека со своими слабостями и пристрастиями. Это неизбежно: становясь взрослыми, дети утрачивают иллюзии в отношении родителей. Но почему именно сегодня, когда она только что прибыла в Брайтон, совершив первую серьезную поездку за пределы Бедфордшира? Новый взгляд на отца нисколько не уменьшил озабоченности Шарлотты.
Она шагнула к нему, чувствуя потребность утишить внезапную боль, сжавшую ей сердце. Дернула его за рукав фрака, как делала всегда, когда была маленькой, чтобы привлечь его внимание.
- Неужели так плохо, папа? - спросила Шарлотта и задержала дыхание, готовясь услышать ответ.
Если речь идет о двух-трех тысячах фунтов - даже о пяти, - она убедит его, что имение выдержит, несмотря на все ограничения, которые должен повлечь за собой подобный долг. Семь тысяч будут означать суровое испытание. А если долг превышает эту сумму? Шарлотте даже страшно было об этом подумать, и она отмела, внутренне усмехнувшись, свои страшные фантазии.
Сэр Джон бездумно не рисковал своим имуществом, учитывая, что его младший сын, его дорогой Генри, должен в один не такой уж далекий день унаследовать титул и состояние. Можно не утруждать себя заботой о кузене или нелюбимом племяннике, но не помнить о Генри, который вот-вот вступит в большую жизнь и подает блестящие надежды, сэр Джон не мог и должен был неусыпно блюсти свое состояние.
Нет, разумеется, не десять тысяч фунтов, решила Шарлотта, вновь обретя уверенность, что, хотя отец и начал разговор с заявления о долгах, сумма, очевидно, не так уж велика. Десять тысяч потребовали бы продажи части земли или ценных бумаг. От отца можно ждать чего угодно, но только не безрассудства!
- Размер моих долгов тебя не касается, - наконец ответил сэр Джон. - Но я тебя знаю: как и твоя мать, ты не отстанешь, пока не загонишь меня в угол и не добьешься своего, придется сказать тебе. - Он посмотрел в сторону двери, проверяя, нет ли у порога лакея. - Двадцать тысяч, - тихо, разрушая все надежды, произнес он.
Если бы отец дал ей пощечину, Шарлотта не была бы так потрясена. Она судорожно глотнула воздух, чувствуя, как от лица отливает кровь, и отступила на шаг. Она не могла перевести дыхание. Мысли лихорадочно бились в голове, вызывая острую боль и отупение.
- Папа, нет! Как же так?
Шарлотта отвернулась, прижав ладони к щекам и в ужасе уставившись на груду свертков на полу. Практичность не изменила ей, и она воскликнула:
- Я сейчас же все верну! Мне не следовало… Папа, почему ты не сообщил мне? Когда… Как ты мог… Как вообще можно задолжать двадцать тысяч? - Не отдавая себе отчета, Шарлотта стремительно подошла к нему, схватила за отвороты фрака: - Папа! Умоляю, ответь мне! Ты стал… игроком?
4
Сэр Джон оторвал руки Шарлотты от фрака и оттолкнул их, словно коснулся чего-то горячего. Он был возмущен, раздражен и быстрыми нервными движениями расправил лацканы.
- Бога ради, Шарли, разумеется, нет! Подумать только - игрок! Хочу заметить, я не первый, кто испытал на себе превратности судьбы. Кроме того, дела обстоят… о, черт побери, закрой рот, будь так добра, и не таращись так, будто у меня на голове выросли ветвистые рога. Я уже жалею, что вообще поделился с тобой. Знал бы, что ты так раскиснешь, когда я больше всего нуждаюсь в тебе, то прежде всего не попросил бы тебя приехать в Брайтон. И если ты не возьмешь себя в руки, то я сегодня же отошлю тебя и Генри в Эмберли-парк. Надо же, игрок!
Шарлотта подавила желание извиниться. Она понимала, что сама вызвала вспышку его гнева, но ей также показалось, что он не только не раскаивается, но и размер долга, похоже, не очень-то волнует его. Если он не игрок, тогда каким образом потерял двадцать тысяч фунтов?
Двадцать тысяч! У Шарлотты даже в голове помутилось при мысли о такой угрожающей потере.
Появление лакея, нагруженного остальными покупками Шарлотты, резко оборвало ни к чему не ведущие споры.
- Боже мой! - со смехом воскликнул сэр Джон. - И ты еще можешь, не моргнув глазом обвинять меня в непомерных тратах, когда в Брайтоне наверняка не осталось магазина, обойденного своим вниманием? А ты ведь только приехала! Глупая несносная девчонка! Да ты просто мотовка!
Шарлотта не нашлась, что ответить. Она знала существенную разницу между сотней покупок впервые за год - деньги на это она сэкономила, аккуратно ведя хозяйство, - и пока не объясненным долгом отца в двадцать тысяч фунтов. Девушка пребывала в полной растерянности, голова раскалывалась, на ум не приходил ни один сколько-нибудь стоящий довод. Она позволила ущипнуть себя за подбородок, стерпеть, не оправдываясь, слово "мотовка" и дать проводить себя наверх.
- Забудем нашу взаимную несдержанность, - сказал ей на ухо отец, пока они под руку поднимались по лестнице, - и подумаем о будущем. Я намерен ознакомить тебя с некоторыми подробностями плана, о нем я упоминал в письме, и он поможет нам восстановить нашу потерю. - Глянув через плечо, сэр Джон подождал, пока лакей не закроет за собой дверь, потом продолжил: - Мой план очень прост. Мне нужно благоволение принца-регента Его Королевского Высочества, и я более чем уверен, он не оставит нас в беде, лишь бы мне удалось переговорить с ним наедине. Мне необходимо заручиться его обещанием использовать в ближайшие месяцы свое влияние в парламенте, тогда я буду в состоянии все уладить, уверен в этом. Есть только одно препятствие, но с твоей помощью мы его преодолеем. - Он изучающе посмотрел на Шарлотту. - Ты, безусловно, стала прелестной молодой женщиной, что, не сомневаюсь, поможет нашему делу. Скажи мне одно, избавилась ли ты от этой по-настоящему отвратительной привычки спорить с каждым мужчиной?
Шарлотта с удивлением воззрилась на отца. Она ничего не понимала. Какое отношение имеет ее привычка категорически высказывать свое мнение или внешность к необходимости ее присутствия в Брайтоне? Она надеялась, что отец пояснит свою головоломку, но, переступив порог гостиной, Шарлотта разом обо всем позабыла.
- О Боже! Как мило! Никогда не видела такого изысканного убранства. Папа, тебя можно поздравить!
Окна гостиной были широко распахнуты, позволяя свежему ветру гулять по комнате. Морской целительный воздух поднял девушке настроение, ослабла отупляющая боль в затылке.
Тонкие полупрозрачные занавески трепетали, откликаясь на дуновение ветерка, словно грациозные балетные танцовщицы в пачках из невесомого муслина. Взметнуться вверх занавескам не давали тяжелые шторы из темно-синей узорчатой шелковой ткани. Нижний край их был присобран и прикреплен к изящным позолоченным розеткам по обе стороны окна. Ярким синим материалом обшиты все стены: он был гладко натянут между резными деревянными панелями, выкрашенными в ослепительно белый цвет. Затейливая белая лепнина украшала потолок. На полу лежал синий с золотом обюссонский ковер.