- Отец, позволь мне объяснить…
- Я не прошу тебя объяснить присутствие шлюх, мне нужно знать, почему ты предал кровь Плантагенетов, которая течет и в твоих жилах!
- Я не предатель! - горячо возразил Гарри.
- Ты стакнулся с врагами короля, своего отца и всей семьи, поддерживая де Монфора!
- Граф Симон выступает от имени баронов, пытаясь заставить Генриха следовать провизиям. Ричард, ты тоже был в Кенилуорте, скажи ему, что мы не замышляли ничего плохого!
- Обстоятельства изменились, Гарри. Папа освободил короля от клятвы, и Генрих возвращается в Англию. Он призвал сотню верных баронов готовиться к войне. Судья Боун уже в Лондоне, он закрыл ворота перед де Монфором и его приспешниками.
Гарри недоверчиво уставился на брата.
- Ты отступник! - воскликнул он.
- Ричард - первый пэр королевства, - поправил отец. - И теперь он возглавляет новый тайный совет. Это ты - жалкий ренегат, Гарри. Похоже, ты совершенно забыл о принадлежности к роду Плантагенетов.
Гарри поперхнулся желчью. Вчерашняя выпивка явно просилась обратно.
- Как насчет Эдуарда? Он наследник престола и все же заключил союз с сэром Симоном.
- Эдуард проницательнее и предусмотрительнее тебя, Гарри, - спокойно заметил отец. - Он уже отступился от де Монфора. - Ричард пристально наблюдал за сыном. Проглотил ли он наживку? Не заподозрил ли лжи?
Гарри в отчаянии обернулся к Глостеру. Тот не опустился до прямого обмана, но косвенно все же подтверди, слова отца:
- Кровь гуще водицы, особенно кровь Плантагенетов.
Гарри с отвращением оглядел сводного брата.
- Твой собственный сын Гилберт никогда не отречется от Симона. Он сделан из теста покруче!
- Какая разница, чью сторону примет Гилберт, - отмахнулся Глостер. - Не он поведет людей в бой, да и некого ему вести. Войска у него все равно нет.
- Кстати, о войске: я привез деньги для твоих людей, сообщил Ричард.
Услышав о деньгах, Гарри повел себя по-другому. Распрямив плечи, он торжественно объявил:
- Я сам поеду и скажу графу Симону, что не предам свою семью, но заверю также, что никогда не подниму оружия против него.
Отец дружески ударил его по плечу.
- Чего у тебя не отнять, так это благородства. Я горжусь тобой, Гарри. А теперь убери шлюх из Тауэра. Королева и принцесса Элеонора поселились в королевских покоях.
Он вышел, но Ричард не последовал за отцом. Ему не терпелось удовлетворить любопытство.
- Гарри, насчет шлюх…
- Они сестры и обычно делят одного клиента на двоих. Не мог же я разбить идеально подобранную упряжку, - смущенно объяснил Гарри.
- Женщины! - презрительно бросил лорд Эдуард сэру Роджеру, выезжая из Вестминстерского дворца. - Двухчасовые труды - и никаких сведений! Она ухитрилась не произнести ни одного лишнего слова! Ее губы сомкнуты крепче, чем устричная раковина, широко раздвинуты только бедра.
- Так она ничего не сказала?
- Есть только плохие новости, - мрачно обронил Эдуард. - Глостер сопровождал Алису. А вызвал его Ричард Корнуэльский.
- Иисусе! Глостер нас предал!
- Совершенно верно. Симон был прав, не доверяя ему. Глостер оценил обстановку и перебежал на сторону Плантагенетов. За ним, вне всякого сомнения, потянутся остальные бароны, - заключил Эдуард.
Роджер де Лейберн, превосходный знаток человеческой натуры, мгновенно понял, что лорд Эдуард сейчас колеблется, решая, как поступить.
- Алиса знает, куда королева увезла твою жену?
- Клянется, что понятия не имеет, но мы с тобой знаем, какая она лживая сучка. И гадать бесполезно: у нас столько резиденций, что мать могла спрятать Элеонору где угодно.
- Куда теперь? В Виндзор или в Дарем-Хаус?
- В Дарем-Хаус, - решительно велел Эдуард.
Де Монфора не оказалось дома. Он сам отправился к городским воротам посмотреть, насколько крепко Лондон заперт для него. Пока они дожидались его возвращения, Демуазель де Монфор передала сэру Роджеру письмо для Розамонд.
- Хорошо бы она приехала! Мы могли бы вместе посмотреть Лондон.
Выходит, Деми ничего не знает!
Род, галантно улыбнувшись, сунул письмо за пазуху.
- Розамонд будет счастлива получить твое послание.
Сэр Симон вернулся примерно через час. Он был в ярости, и сэр Роджер заметил, что его глаза фанатично блестят. Лицо казалось мрачным и осунувшимся.
- Глостера вызывали в Вестминстер, - сдержанно сообщил Эдуард.
- Да, - прошипел Симон, - и меня уже успел навестить Гарри Олмейн, его жалкий братец. Объяснил, что долг перед отцом и королем не позволяет ему присоединиться ко мне, но он никогда не пойдет и против меня, - невесело рассмеялся Симон.
- Значит, они добрались до Гарри, черти бы его унесли!
Симон взирал на Эдуарда с таким видом, словно перед ним стоял сам сатана.
- Он по крайней мере имел мужество сказать мне это в лицо, ты же ударишь меня в спину!
- Ложь! - прогремел Эдуард.
- Сегодняшняя ложь завтра станет истиной! Твой отец высадился в Дувре, и его наемники покоряют морские порты вдоль Ла-Манша! Поскольку Лондон для меня закрыт, я проведу военный совет в Оксфорде. Вас же, лорд Эдуард, я туда не приглашаю. Не хватало еще ожидать удара кинжалом от подлых Плантагенетов!
Эдуард смерил его холодным взглядом.
- Ты пользовался полной моей поддержкой, и вдруг все разительно переменилось. Надеешься выиграть войну против отца, чтобы самому управлять слабым королем? Значит, понял, что никогда не сумеешь добиться этого, если на троне буду я.
Роджер в изнеможении прикрыл глаза. Два умнейших и самых могущественных человека в стране на его глазах разорвали дружбу. Он хотел бы принять сторону графа Симона, потому что тот, как человек прямой и неподкупный, намеревался бороться против несправедливости и бед, причиненных стране бессильным монархом. Но его долг - служить Эдуарду. К тому же де Монфор не станет уважать перебежчика.
На обратном пути Эдуард Плантагенет и Роджер де Лейберн не обменялись ни словом. Оба были погружены в невеселые мысли. Принц строил планы на будущее, управитель же думал о более земных вещах. Он представлял, в какое отчаяние придет Розамонд, узнав о ссоре принца с де Монфором, ее любимым опекуном.
Роджер долго мучился, прежде чем решил, что в его интересах как можно дольше держать жену в неизвестности.
Розамонд вернулась в кладовую Виндзорского замка за драконовым семенем - травой, предохраняющей от зачатия. Самое главное, чтобы не узнала Нэн: как большинство женщин, она считала стремление уберечься от беременности большим грехом. Нельзя сказать, что Розамонд не хотела ребенка, но она боялась родить малыша, а потом потерять. Лучше с самого начала избегать риска!
Выкупавшись, она надела светло-зеленое нижнее платье. В нем она показалась себе такой женственной, что решила обойтись без темно-зеленой туники. Открыв сундучок с драгоценностями, она сразу увидела кельтскую гривну. До сих пор Розамонд ее не носила, но сейчас великолепный изумруд словно подмигивал ей, и к тому же Роджер будет доволен, увидев на ней свой подарок.
Подойдя к окну, она заметила принца и Роджера, въезжавших в Нижний двор. К ним уже бежали конюхи. За ними мчались оруженосцы. Они принялись что-то горячо втолковывать господам, и все четверо направились в башню. Розамонд позвала слугу и велела принести ужин для себя и сэра Роджера, а сама зажгла душистые свечи и принялась ждать.
Однако прошло не менее часа, прежде чем она услышала шаги. Подбежав к порогу, Розамонд нетерпеливо распахнула дверь, но увидела только слугу с подносом. Пришлось набраться терпения и гадать, не случилось ли чего.
Наконец он пришел, и в первую минуту Розамонд показалось, что все беды мира обрушились на плечи мужа. Когда же он увидел ее, его лицо просветлело. Розамонд не двигалась, маня его взглядом. Роджер шагнул к очагу и коснулся сначала ее волос, золотых в отблеске пламени, потом зеленого камня.
- Ты так прекрасна, что у меня дух захватывает.
- Прости за прошлую ночь. Гриффин сказал, ты не остался на праздник. Роджер, я стараюсь поверить в тебя…
Роджер едва сдержал тяжелый вздох. Она выбрала не тот день!
- Не воображай меня святым, Розамонд, потому что перед тобой дьявол!
- Я приказала принести ужин.
Роджер с трудом выдавил улыбку.
- Ты хорошая жена… утоляешь все мои аппетиты…
Он коснулся ее губ губами и, когда она приникла к нему, крепко поцеловал.
Они сели у очага, поставив перед собой огромный поднос. Подняв серебряные крышки, Роджер принялся за пирог с голубями, жареную оленину и йоркширский пудинг. Когда он потянулся к артишокам, Розамонд рассмеялась:
- Я думала, что-то неладно, но, судя по тому, как ты голоден, видно, ошиблась.
- Ты чересчур проницательна, любовь моя. Я ем только потому, что у меня крошки не было во рту со вчерашнего дня. Артишоки - хорошие афродизьяки, - поддразнил он. - Не желаешь попробовать?
Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:
- Как насчет вина?
И без того возбужденный, Роджер ощутил, что его плоть напряглась, когда он вспомнил о том, как она умащивала вином соски.
- Вино не афродизьяк, оно просто притупляет сознание, согревает кровь и заставляет забыть о скромности, - сказал он.
- Я не знала, что таково действие вина… думала, это ты так умело меня соблазняешь.
- А я не знал, что ты способна так ловко льстить! Снова пытаешься меня соблазнить?
Розамонд покачала головой:
- Нет, мне нравится, когда это делаешь ты…
Он обжег ее страстным взглядом. Глаза его скользнули к ее груди, и Розамонд заметила, как его губы сжались.
Она ощутила, как внизу живота запылал огонь. Род вытер руки салфеткой и обошел вокруг стола, и она задрожала, зная, что муж сейчас коснется ее.
Он приподнял ее и опустился на стул, так что она оказалась у него на коленях, жар его твердых бедер начал проникать через тонкую ткань платья.
Его нетерпеливые пальцы скользнули под юбку и погладили белоснежную кожу.
- У кого самые длинные, самые красивые ноги в мире? - прошептал Род.
- У меня, - застенчиво пробормотала Розамонд.
- А у кого между стройными ножками спрятан золотой клад?
- У меня, - выдохнула она, когда он накрыл ладонью ее холмик.
- А кто отыщет это сокровище? - поддразнил он.
- Оно зарыто глубоко и достанется только самому храброму. - Сунув руки под его камзол, чтобы погладить грудь, она нащупала пергамент. - Неудивительно, что ты нашел его сразу: у тебя есть карта, дьявол ты этакий!
Род мысленно проклял себя. Он совсем забыл о письме! Розамонд развернула записку и с радостной улыбкой стала читать.
- Ты был в Дарем-Хаусе? Спасибо, Род, ты такой заботливый. Все время думаешь обо мне.
О, как она ошибалась! В его мыслях царили обман, двуличие, хитрость… хорошо, что он в .совершенстве постиг искусство притворства!
Роджер взял записку и небрежно положил на поднос.
- Не пытайся отвлечь меня от грешных мыслей!
- Я не сдамся без борьбы, - прошептала она.
- Подобные обещания лишь разжигают мой пыл, - хрипловато засмеялся он, готовый предаваться любовным играм хоть всю ночь.
Он спустил Розамонд на пол, поставил туда же поднос и медленно снял камзол и рубашку. Потом стащил с жены платье, посадил ее на стол и устроился между ее шелковистыми бедрами.
- Род!
Род отстегнул гульфик, и его распаленная плоть восстала во всем великолепии.
- Подходящее прозвище, не так ли? - Он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами. - Какой сладостный аромат…
- А от тебя пахнет сандаловым деревом и… жеребцом, что возбуждает куда сильнее любых артишоков.
- Я провел в седле почти весь день.
- Бедный Род, сумеешь выдержать последнюю скачку?
Он одарил ее широкой улыбкой.
- Если я помогу тебе взобраться на рыбака, можешь погонять меня хоть до утра.
- Когда-то я заявила, что непокорные молодые жеребцы нуждаются в хлысте. Не боитесь меня, господин?
- Боюсь. Боюсь, что потеряю разум, сердце и душу, зачарованный твоим колдовством.
- Я жажду твоей силы и власти, а не сердца, господин.
- Не стоит недооценивать меня, Розамонд. Боюсь, ты совершаешь ошибку.
Она провела пальцами по заросшему щетиной лицу мужа и, к своему удивлению, поняла, что даже сейчас находит его неотразимо привлекательным.
Подведя руки под ее мягкую попку, Род насадил Розамонд на свой жаждущий клинок.
- Держись, красавица, - пробормотал он и почувствовал, как она сжимает его плечи, пока он медленно входит в ее тесные обжигающие ножны. Род замер в ожидании ее первого толчка.
Но стоило Розамонд начать двигаться, как Род, не вынеся пытки, стал врываться в нее яростными неистовыми выпадами. Чувственное исступление нарастало с такой силой, поцелуи были так сладострастны, что оба достигли вершины гораздо раньше, чем им того хотелось. Розамонд бессильно рухнула на Рода, обхватив его шею и прижавшись щекой к тому месту, где билось сердце.
Он, властно притянув ее к себе, поднял и понес к кровати. Когда Розамонд уже лежала на подушках, он рассыпал по белой ткани золотые волосы и долго смотрел на жену, дивясь ее красоте, страстности и беззащитности. Бедняжку глубоко ранит разрыв Эдуарда и Симона. Но что он мог поделать? Только любить ее.
И он любил Розамонд. Нежно, бережно, наслаждаясь и даря наслаждение ей.
Позже, когда Род заснул, так и не выпустив ее из объятий, Розамонд лежала и думала о своей замужней жизни. Все оказалось лучше, чем она ожидала. Она потихоньку привыкала к разлуке с семьей де Монфор и чувствовала себя сильнее и увереннее. Нужно ли благодарить за это сэра Роджера де Лейберна?
Розамонд улыбнулась. Вне всякого сомнения, именно он заставил ее почувствовать себя красивой и вселил веру в свои силы. Да, она все еще настороженно относится к мужу, но он делает все, чтобы завоевать ее доверие.
Новый год… новая жизнь… И Розамонд вдруг захотелось, чтобы их союз оказался счастливым.
Глава 17
Розамонд проснулась поздно и обнаружила, что в спальне, кроме нее, никого нет. Должно быть, Роджер давно уехал. Решив, что сегодня она поедет на прогулку и вволю накатается по обширным паркам и лесам Виндзорского замка, она быстро умылась и отправилась в гардеробную. Ей сразу попались на глаза вещи брата, привезенные из Дирхерста. Подумав, что лучшего костюма для верховой езды ей не найти, она натянула шоссы и камзол Джайлза.
- Гриффин, где, черт возьми, сэр Роджер? - раздался за спиной голос принца.
Розамонд растерянно обернулась.
- Господи помилуй, Розамонд, я принял тебя за оруженосца! С твоими длинными ногами ты и впрямь похожа на мальчишку, а я уж точно не ожидал встретить даму, одетую в мужской костюм!
- Прошу простить меня, лорд Эдуард, это одежда Джайлза.
Заметив его неодобрительную гримасу и поджатые губы, Розамонд виновато вспыхнула.
- Роджера здесь нет. Я смогу чем-то помочь?
- Да, дорогая. Я намереваюсь привезти сюда жену и надеюсь, что вы подружитесь.
- Мы уже подружились, лорд Эдуард. Вы узнали, куда уехали королева и принцесса?
- Да. Оуэн сказал, что королевская барка пришвартована у пристани Тауэра, очевидно, они там и живут. Крепость неприступна, но мать не приняла в расчет моей решимости. Кстати… - Он окинул Розамонд, задумчивым взглядом. - Тело Христово, какая мысль! Не переодевайся, пока я не найду твоего мужа!
Эдуарду потребовалось немало сил и времени, чтобы убедить Роджера принять его план. Сначала управитель безоговорочно отказался позволить своей жене участвовать в такой, по его мнению, вздорной затее, но когда увидел, что Розамонд вполне может сойти за Гриффина, все же заколебался. Сама же она пришла в полный восторг от подобной перспективы. Роджер, исполненный сомнений и дурных предчувствий, отвел принца в соседнюю комнату поговорить с глазу на глаз.
- Как мы проберемся за городские ворота, а тем более в Тауэр?
- Остановимся в Вестминстере и захватим с собой Ричарда Корнуэльского. Это он велел не впускать меня. Пусть отдаст другой приказ!
- Послушай, не стоит говорить Розамонд о том, что ты больше не поддерживаешь де Монфора.
- Рано или поздно она сама обо всем узнает, друг мой. Тебе так или иначе придется ей все рассказать.
- Только не сейчас. Она точно не поможет тебе, если узнает! Элеонора и Симон для нее все равно что мать и отец.
- Я нем как рыба. Ведь мы всегда свято хранили секреты друг друга, - поклялся Эдуард.
Все было улажено. Розамонд переодели в шоссы и камзол Гриффина, чтобы в случае чего они смогли сойти друг за друга. Когда небольшой отряд прибыл в Вестминстер, Роджер направился к конюшне вместе с Розамонд и обоими оруженосцами, а лорд Эдуард занялся поисками своего дяди.
Он отсутствовал около часа, но, разумеется, почти все это время Ричард рассыпался в благодарностях племяннику за разрыв с де Монфором и возвращение в лоно семьи. Ричард Корнуэльский был более чем счастлив отвезти племянника в Тауэр в собственной барке, чтобы принц смог увидеться с Элеонорой и уверить королеву в своем повиновении.
Розамонд, следуя наставлениям мужа, оставалась на корме, стараясь скрыть лицо от Ричарда Корнуэльского. Роджер не хотел, чтобы Розамонд подслушала разговор Эдуарда с дядей, поэтому стоял рядом, показывая ей самые красивые здания Лондона.
- Которое из них Дарем-Хаус? - расспрашивала она. Роджер вытянул руку, показывая:
- У них свой причал. Когда я соберусь навестить Деми, скорее всего возьму лодку вместо того, чтобы скакать целых двадцать пять миль! - Спеша сменить тему, он показал на возвышающиеся здания: - Все это - Нью-Темпл. Там ведут дела менялы и золотых дел мастера. Они ссужают деньги, а в залог берут товары или имущество.
Розамонд невольно задалась вопросом, занимал ли и он когда-нибудь у ростовщиков, но прикусила язычок. Ее не должно касаться его прошлое. Пора думать о настоящем и будущем.
Перед ними лежал великий город Лондон, его бесконечные улицы, многочисленные переулки и строения. От воды несло таким смрадом, что Розамонд поспешно зажала нос. Река, донельзя грязная, пестрела маленькими лодками. На поверхности плавал мусор и вздутые трупы животных. Над головами с криками носились чайки, выуживая дохлую рыбу и отбросы.
- О, это так…
- Омерзительно? - сочувственно поинтересовался Род.
- Нет! Завораживает… Потрясает. Никогда не видела ничего подобного! - Розамонд в волнении привстала.
- Садись и держись покрепче, мы вплываем под Лондонский мост.
Роджер дернул Розамонд за камзол, и она схватилась за шляпу, боясь, что ее снесет ветром. Барка набрала скорость и закачалась на волнах прилива. Лодочники старались, чтобы ее не развернуло против течения. Барка влетела под мост, едва не столкнувшись с каменной аркой, и почти сразу перед ними возникла громада Тауэра, выстроенного когда-то норманнами.
Когда Ричард Корнуэльский велел лодочникам плыть через Ворота изменников, Роджер всмотрелся в лицо Эдуарда, пытаясь понять, мучает ли принца совесть, но тот и бровью не повел. Род долго гадал, способен ли он вообще испытывать подобные чувства.