Неистовство мало-помалу улеглось, и Бьянка вновь почувствовала себя прежней мисс Кенвуд, оказавшейся в объятиях мужчины, которого она должна была ненавидеть. Но даже теперь она не могла оторваться от него и стояла, склонив голову ему на грудь, наслаждалась дружеской нежностью его прикосновений, которые сдерживали в ней самые дурные из всех смущающих ее чувств.
Когда она подняла голову, невидящий взор Верджила был устремлен в окно. Наконец он взглянул на Бьянку, дотронулся до ее лица и отстранился.
– Я, кажется, снова забылся…
По-видимому, виконт хотел, чтобы они вновь стали играть назначенные им роли: он – властного опекуна, она – непокорной подопечной. Чего еще ему желать? Что ж, тем лучше: лишь бы он так целовал ее и нежно обнимал каждый день; тогда все остальное в жизни могло бы потерять для нее значение.
Бьянка не увидела в лице Верджила осуждения, но после того, что она только что ему сказала, можно было вообразить, о чем он думает. Даже если он и не поверил ей, его мнение о ней, безусловно, переменилось. "Скажи же что-нибудь!"
Ну конечно, он ничего не скажет. А ведь ей так хотелось, чтобы он поговорил с ней, сказал о том, что думает, не важно, насколько это хорошо или плохо для нее. Ей безумно хотелось узнать этого человека поближе, кем бы он ни был на самом деле – согрешившим праведником или низким притворщиком. Она желала не только разделить его страсть, но хоть ненадолго стать его другом, пусть даже в итоге ей и придется услышать приговор таким женщинам, к которым она только что причислила себя.
Сознание того, что ей никогда не стать для него чем-то большим, чем объект страсти, причиняло Бьянке невыразимую боль.
– Вам следует отпустить меня, – мягко проговорила она. – Вас должно обеспокоить мое дурное влияние на Шарлотту. К тому же вам стоит позаботиться и о себе, если я вас провоцирую на неподобающие поступки. Теперь совершенно очевидно, что я должна покинуть вашу семью.
Верджил молчал и задумчиво смотрел на Бьянку.
– Я не выйду замуж за вашего брата. Если вы не позволите мне уехать, о вашей семье пойдет скандальная слава. О вас будут сплетничать в обществе, осуждая за то, что вы держите у себя такую безнравственную женщину, а репутация Шарлотты пострадает из-за дружбы со мной. Если вы не берете в расчет ни себя, ни меня, подумайте хотя бы об интересах вашей сестры – ради нее вы должны принять это единственно правильное решение.
Верджил по-прежнему молчал, вероятно, оттого, что ему просто нечего было сказать.
Бьянка отвернулась. Слезы застилали ей глаза. Выйдя из кабинета, она с трудом добралась до своей комнаты.
На сей раз совесть не мучила его. Не было ни потрясения, ни сожаления.
Он был даже рад, что дерзкий, порывистый поцелуй Бьянки прорвал плотину, которая до той поры сдерживала бурный поток чувств, заставил его дать волю своим с трудом подавляемым эмоциям. По сути, ее поцелуй стал для него оправданием, за которое он тотчас ухватился. Но он никогда не унизил бы Бьянку, обвинив ее в намеренном обольщении.
Однако как быстро разум подчинился желаниям страсти! Кровь закипела в его жилах, и вот она уже в его объятиях.
Конечно, в ней нет ничего порочного, но она, безусловно, опасна. По крайней мере, для него.
Она права. Ей нужно уехать. Через день о них с Данте узнают в этом доме, а через месяц об этом будут шептаться все кому не лень. Уроки Пен о правилах поведения в английском высшем обществе не прошли для нее даром, и она все учла, чтобы шантажировать его угрозой скандала.
Но скандал – это всего лишь одна из причин, по которой ей необходимо уехать, и она это тоже отлично сознавала. Хорошего же она, должно быть, о нем мнения! Праведник, который наставляет на путь истинный и тут же посягает на ее честь. В лучшем случае фигура комическая, в худшем – развращенный тип.
Верджил поднял свинцовый шарик и пустил его по игрушечной дорожке. Поймав шарик, он снова бросил его. Маленькие механизмы лязгали и позвякивали в такт его мыслям.
Надо бы отослать ее, как она того желает, но он не мог этого сделать. Она должна оставаться в его власти как можно дольше, и не только потому, что ее присутствие так волнует кровь, пробуждая его к новой жизни.
Верджил приблизился к столу и выудил из кучи разложенных на нем документов письмо. Он развернул его и еще раз прочитал извещение, присланное ему адвокатом Адама Кенвуда.
Как все запуталось!
Он не должен отпускать ее потому, что ей может грозить опасность. Он не должен отпускать ее в надежде любым способом привязать к своей семье и не должен отпускать, потому что его жизнь без нее будет пуста…
Но она поставила его в безвыходное положение, так что отпустить ее все равно придется.
Верджил улыбнулся; в его улыбке присутствовали и восхищение, и сожаление одновременно. Она перестаралась, но тем самым укрепила его.
Дверь отворилась, и в проеме показалась темноволосая голова Пенелопы.
– Верджил, мы можем с тобой поговорить?
– Конечно, Пен.
Другими составляющими этого "мы" оказались Мария Каталани и Флер.
Флер села на кресло возле окна, а остальные расположились на стульях, после чего Пенелопа глубоко вздохнула.
– Пренеприятное происшествие. А ведь я тебя предупреждала. Ты не смеешь от этого отказываться.
– Правда, Пен. Я не смею от этого отказываться.
– Я полагаю, Данте попросил ее руки, когда они оба были у тебя в кабинете.
– Я не приставлял дула к его виску, если тебя это беспокоит. Данте питает очень нежные чувства к мисс Кенвуд, и собирался сделать ей предложение в любом случае.
– Правда? Любопытно, но меня волнует не это. Или скорее нас. – Пенелопа нервным жестом указала на Каталани и Флер. – Бьянка слишком наивна и не в силах защитить себя от таких, как Данте. Нам следовало предостеречь ее. Беда в том, что она, по-моему, нежных чувств к нему не питает, а посему, если Бьянку принудят к этому браку, жизнь для нее обернется большим несчастьем.
– Не несчастьем, а целой трагедией, – поддержала ее Каталани. – Сомневаюсь, чтобы в планы этой девушки входил брак с вашим братом, Леклер.
– Планы порой меняются.
– Вот вам мужское высокомерие и пренебрежительное отношение к предпочтениям молодой женщины! А замужество! Мужчина использует в своих интересах невинность девушки, а потом все в один голос требуют от нее: "Выходи за него замуж". Варварство! Хотя в моей стране положение еще хуже.
– Словом, мы считаем, что в данном случае замужество не выход, – обобщила Пен.
– Хорошо, дамы. Полагаю, вам более по вкусу, если я, спасая ее честь, убью Данте.
Каталани одобрительно закивала, зато Пен слегка растерялась.
– Ты нас неправильно понял! Мы все подробно обсудили. Разумеется, для предотвращения скандала нужна свадьба, но мы пришли к тебе сказать, что скандала может и не быть.
– А я склонен думать, что скандал будет, и преграндиозный.
– Вовсе нет. Мари, Флер и я решили…
– Что мы ничего не видели, – торжествующе закончила за нее Каталани.
Верджил опустился на стул и недоверчиво уставился на женщин.
– Так вы ничего не видели?
– Именно, Леклер. Ничегошеньки. Вот и весь разговор. Abbastanza.
– А мне казалось, вы что-то все-таки видели.
– О нет, – разуверила его Пен. – Мария рассказывала о новом покрое рукава, который входит в моду в Милане, и мы были слишком поглощены беседой, чтобы что-то заметить. Пока вы втроем не поднялись на вершину холма, мы даже и не подозревали, что Бьянка с Данте где-то поблизости.
– Итак, все останется между вами?
– Ну да. Хотя нам и скрывать-то нечего. А если бы и было, мы никогда не заговорили бы об этом за пределами этой комнаты, даже между собой. Только мы ничего не видели, я ведь уже сказала.
Верджил мог бы воспротивиться этому предложению в надежде на то, что Бьянка изменит свое решение; однако облегчение, с которым он услышал о плане Пен, ясно говорило об одном: он принял бы это предложение, даже если бы Бьянка сразу и безоговорочно согласилась на брак.
В этот миг Верджил окончательно понял, что не желает свадьбы Бьянки и Данте. Он не хотел ее свадьбы вообще, ни с одним мужчиной… кроме себя.
А это было невозможно.
Верджил повернулся к Флер, и та заметила на себе его взгляд.
– Я менее всех склонна принуждать девушку к замужеству, Леклер.
Неожиданно Верджил обрадовался этой отсрочке приговора. Ей не нужно уезжать. Она будет в безопасности. У него еще есть возможность изменить ситуацию.
Он будет видеть ее.
– Я никогда не слышал, чтобы женщины в таких случаях держали язык за зубами, как, впрочем, и мужчины; однако, если вы считаете, будто вас на это хватит, можно попытаться избежать катастрофы.
– Могила! Я могу молчать, когда это оправдано обстоятельствами, – сказала Каталани, со значением вскинув брови.
– Дело улажено. Пора переодеваться к ужину. – Пен встала. – Очень благородно с твоей стороны проявить такое понимание, Верджил. Обещаю: ни одна живая душа никогда не узнает, что ты один раз пренебрег правилами.
– Вот и славно, Пен. Знать об этом, безусловно, никому не нужно.
Верджил нашел Данте в библиотеке.
– Кажется, ты спасен. Дамы утверждают, будто ничего не видели. Если мисс Кенвуд не станет распространять о себе слухи сама, что, даже несмотря на ее смелость, маловероятно, нужда в браке отпадает.
Данте с досадой взмахнул рукой.
– Ты что, забыл: мы хотим как раз обратного!
– Я уже ясно дал понять: мнение нужно, чтобы девушка угодила в ловушку помимо своей воли.
– Да не расставлял я никаких ловушек, черт побери! Это она поймала меня в ловушку!
– Тебе лучше уехать завтра вместе со всеми. Пройдет время, и она, возможно, снова благосклонно примет твои ухаживания.
– У меня нет твоего упорства. Если ты сам не слышал, что она сказала, то я повторю тебе: она мне только что отказала.
– Бывает, молодые женщины отказывают, не желая делать что-то под принуждением обстоятельств.
– Для меня безразлично, по каким причинам она дала мне отставку. Это оскорбительно, тем более что перспективы ее после этого ожидают довольно мрачные – она почти в открытую сказала, что выйти за меня замуж для нее равносильно смерти и что я не являюсь предметом ее воздыханий… Если бы не наследство, я послал бы тебя к черту с твоими затеями!
– Пен скоро повезет их с Шарлоттой в Лондон: думаю, они пробудут там, по крайней мере, две недели. Я рассчитываю сопровождать их и останусь с ними на несколько дней. После моего отъезда ты заменишь меня. Поощрит мисс Кенвуд тебя или нет, я в любом случае не хочу, чтобы в городе с ней рядом оставалась только Пен. У мисс Кенвуд очень независимый характер, и неизвестно, к чему могут привести ее попытки обрести самостоятельность.
– Смею предположить, что, как только Пен начнет вывозить ее, вокруг появится достаточно кавалеров, не сводящих с нее глаз.
– Вот именно, Данте. Раз уж она отказала тебе, я бы не хотел, чтобы она вышла замуж за кого-то другого. В особенности нежелательно оставлять ее наедине с Найджелом. Так что изволь проследить за тем, чтобы мисс Кенвуд не влипла в какую-нибудь историю. Если повезет, она позволит тебе продолжить твои ухаживания.
Сам Верджил в это почти не верил; он лишь хотел, чтобы Данте продолжил оказывать ей внимание: после того, что недавно произошло в кабинете, постоянный надзор за ней превратился в насущную необходимость.
Было очевидно, что Данте почти потерял к девушке интерес, и это ободряло Верджила, снимая с него вину. Вот если бы его брат влюбился в нее…
– Лучше всего, если ты попытаешься осторожно восстановить с ней прежние отношения, – добавил он.
– Я знаю, как обращаться с женщинами, Вердж.
– Ну да, конечно. Прими мои извинения.
– Я буду действовать аккуратно. Чрезвычайно аккуратно! Мне вовсе не хочется, чтобы меня снова выставили дураком.
Верджил вышел из библиотеки и отправился на поиски Флер. Если повезет, Данте все исполнит так осторожно, что Бьянка и не заметит, как он следит за ней.
Флер сидела на скамье в саду, где они иногда встречались, рассчитывая поговорить вдали от переполненных надеждой глаз ее матушки. Она была, как всегда, прекрасна. При взгляде на нее представлялась фарфоровая статуэтка или портрет кисти великого живописца. Заслышав шаги виконта, она обернулась и насмешливо улыбнулась.
– Надеюсь, мы не сильно нарушили ваши планы.
Верджил присел рядом с ней.
– Нет. Это идея Каталани?
– Это идея Пен, хотя такое решение и мне приходило в голову. Но я никогда не осмелилась бы предложить его: я не знала, как вы отнесетесь к этому.
– Это была бы хорошая пара, но обстоятельства заключения брака мне не нравились.
Они помолчали. Молчание было дружеским и ничуть их не тяготило. Верджил разглядывал ясный, тонкий профиль Флер, красоту которого нельзя было не признать, и которой он всегда восхищался. Как жаль, что он никогда не чувствовал страсти к этой изысканной женщине. Впрочем, он знал, что и она к нему равнодушна.
– Моя мать начинает выказывать нетерпение, не так ли? В этот визит она позволила себе делать определенные намеки.
– Она стала излишне заострять внимание на предмете, и это произошло скорее, чем я ожидал. Причин для беспокойства, думаю, нет, но все же…
Флер остановила его, подняв руку, и затем бессильно уронила ее на колени.
– Ей об этом говорят другие. Уже почти год минул, но я надеялась выгадать еще один сезон.
– Я тоже. Может статься, это уже невозможно.
– О нет! Меня это так возмущает. Послушайте, Леклер, прошлый сезон был у меня первым, от которого я получила удовольствие, – ни кавалеров с их глупыми мольбами, ни бесконечных пустых разговоров о той или иной партии. Отец меня не торопит, и, что самое замечательное, у меня есть добрый друг, который может сопровождать меня в свете. Женщине должно быть позволено наслаждаться миром и спокойствием, если она избирает это для себя.
Пылкость, с которой говорила Флер, удивила бы любого, кто ее знал, но только не Верджила. Ему доводилось видеть ее и в слезах – тогда она исповедовалась ему в терзавших ее страхах, которые заставили бедняжку отказаться от мысли о браке. Флер призналась Верджилу, что не может без содрогания думать о близости с мужчиной. Это неожиданное откровение положило начало их дружбе, и внешне сдержанное общение на людях стало хорошо рассчитанным обманом. Однако так не могло продолжаться вечно.
– Женщина с вашей красотой просто обязана привлекать мужчин, Флер, в особенности если у нее такое приданое, как у вас. Если бы вы проявили к представителям сильного пола большую благосклонность, возможно, один из них…
– И вы туда же! Не надо, Леклер, прошу вас. Забудьте о моей несдержанности. Вы очень любезно подыгрывали мне, но эта игра неизбежно должна закончиться.
– Но это не любезность, Флер, вспомните, что я таким образом избежал необходимости участвовать в ярмарке женихов. У меня есть свои собственные причины избегать женитьбы в данный момент, точно так же, как и у вас – выходить замуж.
– Вы никогда мне о них не рассказывали. Это несправедливо: вы же выслушиваете мои откровения. Сколько раз я хотела выведать у вас ваш секрет. Не сомневаюсь, он не таит в себе ничего низкого.
– Это зависит от того, что вы называете низким.
– Ничего такого, на что бы вы пошли. Я уверена в этом. – Смех Флер прервался вздохом. – Ну и пара мы с вами. Как вы думаете, кто-нибудь догадывается о нашей уловке?
– Нет, но некоторые, возможно, начинают недоумевать.
Флер обратила на него задумчивые глаза, и ее лицо снова омрачилось.
– Полагаю, да, в особенности матушка: в последнее время она стала чересчур прямолинейной. Вина падает на вас, не так ли? Вас подозревают в неблагородном отношении ко мне.
– Об этом пока ничего не было сказано, Флер, и вряд ли это отразилось на моей репутации.
– Но… да, люди начинают недоумевать. Когда мы уедем, я скажу матери, что вы сделали мне предложение, а я вам отказала. Я, как и обещала, объявлю всем, что таково мое решение. Отец, конечно, придет в бешенство – он всегда ведет себя так, когда я упускаю возможность получить титул. – Флер вскинула голову. – Если, конечно, вы не согласитесь на уговор, который я предложила вам прошлой весной.
Верджил не мог сдержать улыбку.
– В этом есть свои резоны. Можно раз и навсегда решить таким образом наши проблемы, а мне еще и получить ваше приданое, но я не могу сейчас жениться, Флер. Если это станет для меня возможно, я пожелаю иметь детей. Брак без любви не для меня. Вы, без сомнения, сможете встретить другого мужчину, который на это согласится.
– Я больше никому не сделаю такого предложения и не уверена, что кто-то другой будет соблюдать договоренность. К тому же я не надеюсь встретить такого человека, чье общество придется мне так же по душе, как ваше, и с которым я соглашусь прожить целую жизнь. Думаю, объявив о разрыве с вами, я отправлюсь в путешествие куда-нибудь далеко-далеко и очень надолго. А когда вернусь, мой возраст освободит меня от беспокойства, связанного с замужеством.
– Нет нужды говорить обо всем вашей матушке немедленно. Подождите хотя бы какое-то время…
– Я могу отвлечь ее еще на месяц или около того – придумаю какие-нибудь отговорки.
Верджил потрепал ее по руке.
– И никакой спешки.
Флер, повернув свою нежную ладонь, с каким-то детским отчаянием сжала его руку.
– Мне не хочется вновь оказаться в одиночестве, – прошептала она. – Обещайте, что мы навсегда останемся друзьями.
Верджилу всем сердцем хотелось ей помочь. Если бы только он мог, обязательно избавил бы ее от всех страхов и помог найти счастье с достойным человеком.
Он крепко сжал ее маленькую руку, стараясь тем самым придать убедительность своим словам:
– Конечно, Флер. Вы всегда можете на меня рассчитывать.
Глава 10
Шевалье Корбе с предельным вниманием неотрывно следил за лязгавшими друг о друга клинками. Верджил принял вызов Корнелла Уидерби. В другом конце просторного зала особняка, расположенного в Хэмпстеде, сошлись Джулиан Хэмптон и Адриан Бершар. Брат Адриана, Колин, и Данте составили третью пару.
– Ты делаешь успехи, – заметил Верджил, вовремя уловив движение клинка Уидерби.
– А ты нет.
Да, это так. Со времени его последней встречи с друзьями минул не один месяц. Став виконтом, Верджил утратил возможность упражняться регулярно, и серьезные занятия спортом стали для него не более чем приятным развлечением, на которое почти никогда не оставалось времени. Он не только потерял сноровку, но и почти перестал поддерживать дружбу с приятелями, так что сегодня он спешил наверстать упущенное.
Мужчины продолжали упражняться, а старый француз отрывистыми возгласами хвалил их или же отпускал критические замечания.
– Твои сестры приехали с тобой в город? – спросил Уидерби во время короткой передышки.