Одним быстрым толчком Уэстклиф повалил ее на траву, прижав голову к земле.
- Держитесь от него подальше, - рявкнул он. - Вы ему не достанетесь!
- Почему бы и нет? - спросила Лилиан, пытаясь брыкаться, когда он плотнее навалился ей на ноги. - Я и для него недостаточно хороша? Полукровка!
- Вы слишком хороши для него, и он бы первым это сказал.
- Он нравится мне все больше! Не так придирчиво выбирает…
- Лилиан, успокойтесь! Черт возьми, Лилиан! Да посмотрите же на меня!
Уэстклиф ждал, пока она не затихла.
- Я просто не хочу, чтобы вам причинили боль.
- Надменный идиот! А вам не приходило в голову, что именно вы причиняете мне боль!
Теперь настал его черед ужаснуться. Уэстклиф вздрогнул, как от удара, и молча уставился на нее. Лилиан казалось, что она слышит, как гудит от напряжения его живой ум, пытаясь найти объяснение ее дикому заявлению.
- Слезьте с меня, - мрачно приказала Лилиан. Он встал, переступив через нее, схватил корсет.
- Давайте я вас зашнурую. Вы не можете вернуться в дом полураздетая.
- Разумеется! - ответила она с гримасой бессильного презрения. - Посмотрим, как вы справитесь.
Закрыв глаза, она позволила ему натянуть на нее корсет и поправить сорочку. Опытной рукой Уэстклиф зашнуровал ее и наконец разжал руки. Она вскочила, словно испуганная лань, и бросилась к выходу, скрытому пышно разросшимся плющом. Наугад раздвинула нависающие ветви и принялась нащупывать задвижку, сломав при этом два ногтя.
Уэстклиф подошел сзади и обнял ее за талию, невзирая на ее яростные попытки освободиться. Притянув ее к себе так, что их бедра соприкоснулись, он прошептал ей на ухо:
- Вы сердитесь потому, что я занимался с вами любовью? Или потому, что не довел дело до конца?
Лилиан облизнула пересохшие губы.
- Я злюсь, мерзкий лицемер, потому, что вы никак не можете решить, что же со мной делать.
И она изо всей силы толкнула его локтем под ребро.
Уэстклиф словно и не почувствовал удара. Он с издевательской учтивостью выпустил Лилиан, и она выскочила из тайного садика, как ошпаренная кошка.
Глава 15
А Маркус занялся собой. Нужно было успокоить кипящую в душе страсть. Лилиан почти удалось заставить его потерять контроль над собой. Он ведь почти взял ее прямо на траве, как безумное чудовище. Крошечный проблеск самосознания, как в бурю слабый огонек свечи, предостерег его от непоправимого шага. Он бы обесчестил ее! Невинную девушку, дочь одного из гостей! Боже всемогущий, он, должно быть, сошел с ума.
Маркус медленно брел по саду и пытался разобраться в том, что произошло. Раньше он и представить не мог, что способен на такое. Подумать только! Всего несколько месяцев назад он смеялся над Саймоном Хантом и его страстью к Аннабел Пейтон. Он и понятия не имел, что такое всепоглощающая страсть, ни разу в жизни не чувствовал ее жестокой хватки. Теперь же ему казалось, что его разум и воля в разладе друг с другом.
Сейчас Маркус не узнавал самого себя. С Лилиан он мог быть как никогда живым, и мир заиграл новыми красками, как будто одно ее присутствие обостряло все его чувства. Она, просто очаровывала, заставляла смеяться. А как она возбуждала его! Если бы только он мог лечь рядом с ней и утолить эту страсть. Но рациональный ум не мог забывать слова матери. Графиня однажды сказала: "Возможно, нам удастся навести внешний лоск на сестер Боумен, но это будет всего лишь маскировка. Ни одна из этих девушек не обладает достаточной податливостью, чтобы вылепить из них что-то стоящее. Особенно старшая мисс Боумен. Сделать из нее леди - все равно что получить из сусального золота настоящий драгоценный металл. Ее не переделаешь!.."
Вот это и есть одна из причин, почему Маркуса так тянет к Лилиан. Ее живая энергия и непокорность были для него как порыв свежего зимнего воздуха, который ворвался в душную комнату. С другой стороны, бесчестно было бы продолжать оказывать Лилиан знаки внимания, зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Им не быть вместе. Он должен оставить ее в покое. Она именно об этом и просила. Но как же это трудно…
Маркус принял решение, пытаясь прийти к согласию между умом и сердцем. Но не тут-то было!
Он миновал сад и пошел к дому, полный грустных мыслей. Ему даже казалось, что прекрасный пейзаж вдруг померк, потускнел, как будто он смотрел на него сквозь пыльное окно. Внутри огромного дома все выглядело мрачным и затхлым. "Ни в чем не найти мне радости", - подумал Маркус и рассердился. Нельзя же так распускаться! Ему следовало бы переодеться, но он направился прямо в кабинет. Войдя в открытую дверь, граф увидел за письменным столом Саймона Хаита, внимательно изучающего какой-то официальный документ.
Хант поднял голову и улыбнулся, вставая из-за стола.
- Сиди, - остановил его Маркус, махнув рукой. - Я только хотел взглянуть на утреннюю почту.
- Кажется, ты в скверном настроении? - заметил Хант. - Если это из-за контракта с литейщиками, то я уже написал поверенному…
- Дело не в этом.
Взяв со стола конверт, Маркус взломал печать и сердито уставился на письмо. Какое-то приглашение.
Хант задумчиво рассматривал друга. Помолчав, он спросил:
- Тебе удалось договориться с Томасом Боуменом? Маркус покачал головой.
- Кажется, ему нравится наше предложение насчет особых прав для его компании. Не думаю, что при подписании соглашения возникнут какие-то проблемы.
- Значит, это из-за мисс Боумен.
- Почему ты так думаешь? - осторожно поинтересовался Маркус.
Хант бросил на него ехидный взгляд, словно ответ был слишком очевиден.
Маркус медленно опустился в кресло, а Хант терпеливо ждал. Маркус не знал, стоило ли ему довериться. Хант всегда был надежным и разумным советчиком в деловых и светских вопросах, но личными переживаниями он с ним ни разу не делился. Даже как-то в голову не приходило обсуждать собственные проблемы.
- Это нелогично. Я не должен ее хотеть! - признался он. - Это смахивает на фарс. Трудно вообразить более неподходящую пару.
- Да. Ты ведь однажды сказал: "Брак - слишком важный вопрос, чтобы руководствоваться мимолетными чувствами".
Маркус сердито посмотрел на друга:
- Я уже говорил тебе, что терпеть не могу твою привычку бросать мне в лицо мои же собственные слова?
Хант рассмеялся.
- Ты не хочешь последовать собственному совету? Вынужден заметить, Уэстклиф: послушай я тогда тебя, когда задумал жениться на Аннабел, я совершил бы роковую ошибку всей моей жизни.
- В то время мы думали, что это неудачный выбор, - буркнул Маркус. - И лишь потом она доказала, что тебя достойна.
- Но теперь ты признаешь, что я поступил правильно?
- Да, - нетерпеливо ответил Маркус. - Но какое это имеет отношение ко мне?
- Я к тому и веду. Может быть, выбирая жену, стоит прислушаться к голосу инстинкта?
Маркус почувствовал себя оскорбленным. Он уставился на Саймона, как будто тот сошел с ума.
- Бог мой! Разве не для того нам дан разум, чтобы не поддаваться безумным искушениям инстинкта?
- И все равно ты полагаешься на инстинкт, - возразил Хант.
- Только не в тех случаях, когда я принимаю решение, от которого зависит моя судьба. Мне очень нравится мисс Боумен, но я не забываю, сколь велика разница между нами. В конце концов, ни я, ни она не будем счастливы вместе.
- Да, вы очень разные, - спокойно сказал Хант. Они посмотрели друг на друга. Что-то в этом взгляде заставило Маркуса вспомнить, что Хант - сын мясника, который волей случая выбился наверх и сумел сделать состояние из ничего.
- Уверяю тебя, я отдаю себе отчет, с какими трудностями пришлось бы столкнуться мисс Боумен. Но что, если она с готовностью ответит на вызов? Если она согласится стать другой?
- Не захочет.
- Ты к ней несправедлив. Может, надо дать ей шанс попытаться?
- К черту! Тоже мне, нашелся советчик.
- Ты полагал, что я стану глупо поддакивать? - насмешливо спросил Хант. - Не лучше ли тогда обратиться за советом к человеку твоего класса?
- При чем тут это? - отрезал Маркус. - Он и сам понимал, что все его доводы против Лилиан - простое упрямство, но ему очень не хотелось в этом признаваться.
- Достаточно, - сказал Хант, вставая. - Этот спор ни о чем. Думаю, есть еще одна причина, почему ты решил от нее отказаться. Есть что-то еще, в чем ты не хочешь признаться даже самому себе. - Он задержался в дверях и бросил на Маркуса испытующий взгляд. - Учти, ею интересуется Сент-Винсент, и это вовсе не мимолетный интерес.
Маркус возмутился:
- Чепуха! Интерес Сент-Винсента к женщине ограничивается пределами ее спальни. По-другому он не может.
- Может, и так. Но я слышал из надежного источника, что его отец распродает остатки имущества, что еще не заложено. Многие годы безумного расточительства и неразумных вложений истощили семейные сундуки. Скоро Сент-Винсент лишится годового содержания. Ему нужны деньги, а Боумены мечтают о титулованном зяте. Скорее всего они поладят.
Хант сделал точно рассчитанную паузу и добавил:
- Не знаю, подходит ли мисс Боумен на роль жены наследника громкого титула графини Уэстклиф, но женой Сент-Винсента она вполне может стать. Когда придет пора, он унаследует титул отца, и она станет герцогиней. К счастью для Боуменов, Сент-Винсента мало волнует вопрос происхождения их дочери.
Маркус был взбешен и поражен одновременно.
- Я поговорю с Боуменом, - прорычал он. - Я расскажу ему кое-что из прошлого Сент-Винсента. Он положит конец этой затее.
- Разумеется, если только он захочет тебя слушать. Мне кажется, не захочет. Заполучить в зятья герцога, пусть и нищего, - не так-то плохо для мыловара из Нью-Йорка!
Глава 16
Любому из обитателей Стоуни-Кросс-Парка, кто захотел бы понаблюдать, было очевидно, что за последние две недели лорд Уэстклиф и мисс Лилиан Боумен старательно избегают общества друг друга. Было также заметно, что лорд Сент-Винсент оказывает повышенное внимание этой девушке в череде балов, пикников и водных прогулок, заполнявших чудесные осенние дни в Гэмпшире.
Лилиан и Дейзи проводили немало утренних часов в обществе графини Уэстклиф. Своими наставлениями старая леди пыталась привить аристократичные манеры двум американским барышням, но все было напрасно. Аристократы никогда не проявляют бурный восторг, а лишь сдержанный интерес; не говорят "родня", а скажут "родственники", они используют фразу "окажите любезность" чаще, чем вопрос "не могли бы вы?". Наконец, благородная дама никогда не станет высказываться напрямую, а предпочтет изящно намекнуть.
Если графиня и выделяла кого-то из сестер, то, несомненно, Дейзи. В вопросах этикета она оказалась намного понятливее сестры. Лилиан почти не старалась сдержать презрительную усмешку, находя светские манеры бессмысленными. Какая разница, передать бутылку портвейна в руки или подвинуть ее по столу? Все равно бутылка попадет куда надо. Почему нельзя говорить о многих занимательных вещах? Отчего ходить полагается медленными шажками, если хочется идти быстрым шагом? С какой стати леди должна эхом повторять за джентльменом его мнение, вместо того чтобы высказать свое?
Лилиан находила спасение только в обществе Сент-Винсента. Казалось, ему нет дела до ее манер или ошибок в речи. Его развлекала ее искренность. Виконт и сам был готов смеяться над всем и вся. Не избежал насмешек даже его отец, герцог Кингстонский. По словам Сент-Винсента, изнеженный герцог не умел насыпать зубной порошок на щетку или натянуть на чулок подвязку, потому что все это делал слуга. Лилиан смеялась. Тогда Сент-Винсент с показным ужасом принимался рассуждать о примитивной жизни, которую она была вынуждена вести в Америке. Бедняжке приходилось жить в доме с отвратительным номером на двери, самой причесываться или завязывать туфли. Сент-Винсент казался Лилиан обаятельнейшим из мужчин, но она интуитивно чувствовала, что под слоем мягкой учтивости таится совсем другой человек. Непроницаемый и твердый, этот человек, вероятно, мог быть холодным и жестоким. Или слишком предусмотрительным и осторожным. Лилиан догадывалась, что лучше не вникать, что же скрыто под этой элегантной оболочкой. Пусть остается прекрасным и загадочным, как сфинкс.
- Сент-Винсенту нужно жениться на богатой наследнице, - сообщила однажды Аннабел. "Желтофиоли" сидели под деревом, делая наброски акварелью. - Мистер Хант сказал, что отец лорда Сент-Винсента, старый герцог, собирается лишить сына содержания, потому что у него совсем не осталось денег. Боюсь, он останется без наследства.
- Что делать, если заканчиваются деньги? - спросила Дейзи. Ее карандаш проворно бегал по бумаге, заканчивая набросок пейзажа. - Сент-Винсенту придется продать поместья и собственность, когда он станет герцогом?
- Бывает по-разному, - ответила Аннабел, поднимая опавший лист и любуясь прихотливым рисунком жилок на янтарной поверхности. - Если собственность, которую он унаследует, заложена, тогда ее не продать. Но вы не бойтесь, нищим он не останется. Найдется семья, которая с удовольствием пополнит его кошелек, если он согласится жениться на их дочке.
- Например, моя, - с иронией сказала Лилиан. Аннабел внимательно посмотрела на нее и тихо спросила:
- Дорогая, лорд Сент-Винсент говорил тебе что-нибудь о своих намерениях?
- Ни слова.
- Он когда-нибудь пытался…
- Бог мой, конечно, нет!
- Значит, он хочет на тебе жениться, - сказала Аннабел несколько неуверенно. - Если бы это был просто флирт, он бы уже сделал попытку скомпрометировать тебя.
Девушки замолчали. Только листья шумели над головой да скрипел карандаш Дейзи.
- Чт-то т-ты станешь делать, если лорд Сент-Винсент сделает предложение? - подала голос Эви. Она смотрела на Лилиан поверх деревянного ящика с красками, крышка которого служила ей мольбертом.
Лилиан бездумно гладила траву под ногами, ломая хрупкие травинки. Ей пришло вдруг в голову, что сейчас она напоминает мать. У Мерседес тоже была привычка что-нибудь дергать и рвать, когда она нервничала. Лилиан отбросила тонкий стебелек прочь.
- Разумеется, я приму его предложение, - просто сказала она. Три девушки изумленно посмотрели на подругу. - Почему? - воскликнула она возмущенно. - Вы же знаете, настоящего герцога не так-то легко найти. Мама говорит, в Англии их всего двадцать девять.
- Но лорд Сент-Винсент - бессовестный охотник за юбками, - сказала Аннабел. - Не могу себе представить, как ты станешь терпеть его выходки, выйдя за него замуж.
- Все мужья так или иначе изменяют женам. - Лилиан старалась, чтобы ее голос звучал равнодушно, но сентенция все равно вышла мрачной.
Голубые глаза Аннабел увлажнились. Она сочувственно сказала:
- Я в это не верю…
- Сезон еще не начался, - заметила Дейзи, - а у нас уже есть покровительница в лице графини. Нам обязательно повезет больше, чем в прошлом году. Не нужно выходить замуж за Сент-Винсента, если не хочешь. Не слушай, что говорит мама.
- Я хочу за него замуж, - сказала Лилиан, упрямо сжав губы. - Если хотите знать, я еще доживу до того дня, когда нас с лордом Сент-Винсентом пригласят на обед как герцога и герцогиню Кингстон. На обеде будет Уэстклиф. И меня поведут к столу прежде него, потому что герцогский титул моего мужа старше. Я заставлю Уэстклифа жалеть! Я…
Она замолчала. Какой у нее горький тон! Она выдала себя, сказав слишком много…
- Может быть, к тому времени тебе будет все равно, - тихо сказала Дейзи.
- Может быть, - мрачно согласилась Лилиан.
На следующий день поместье почти опустело. Джентльмены отправились в местный конный клуб развеяться, выпить вина, покурить, сколько душе угодно, а дамы, рассевшись по каретам, поехали в близлежащую деревню на праздник. Предполагалось выступление гастролирующей труппы актеров из Лондона. Дамам хотелось послушать музыку, посмотреть легкую комедию. Аннабел с Дейзи умоляли Лилиан поехать с ними, но она отказалась. Ее ничуть не привлекали все эти старомодные ужимки бродячих артистов. Пришлось бы заставлять себя улыбаться, смеяться, а ей хотелось бродить по полям, миля за милей.
В полном одиночестве она отправилась в сад по тропинке, ведущей к фонтану-русалке. Фонтан возвышался в центре вымощенной плитами площадки, как жемчужина в оправе кольца. Площадку окружала живая изгородь, увитая глицинией. Казалось, кто-то разбросал на темной листве розовые чехольчики. Присев на край фонтана, Лилиан уставилась в пенную воду. Она не замечала ничего вокруг и не услышала приближающихся шагов, пока ее не окликнули.
- Какая удача! Я нашел вас так быстро!
Она улыбнулась. Перед ней стоял лорд Сент-Винсент. Солнце играло в его золотистой шевелюре. Янтарного цвета волосы, белая кожа и голубые глаза… - несомненный англосакс, но вот линия скул, тигриный разрез глаз и полные губы широкого рта придавали его особе какое-то экзотическое очарование.
- Вы разве не уехали? - спросила Лилиан.
- Сейчас уезжаю. Сначала я хотел поговорить с вами. - Сент-Винсент быстро огляделся по сторонам. - Можно?
- Но мы одни. Вы же всегда настаивали на присутствии компаньонки.
- Я передумал.
- Ясно. - Она улыбнулась немного нервно. - В таком случае садитесь.
Это было то самое место, где Лилиан видела леди Оливию с мистером Шоу, когда они так страстно обнимались… Она покраснела.
Сент-Винсент бросил на нее косой взгляд, и стало ясно, что он тоже помнит.
- Скоро уик-энд, - сказал он, - а там и конец вечеринкам, пора будет возвращаться домой.
- Наверное, вам хочется поскорее вернуться к удовольствиям городской жизни? - заметила Лилиан. - Вы вели себя на удивление тихо, если вспомнить вашу славу повесы.
- Даже нам, промотавшимся повесам, время от времени нужен отдых. Сплошной грех и разврат - это тоже приедается.
Лилиан улыбнулась.
- Я не знаю, какой вы развратник, но мне нравилось ваше общество, милорд.
"А ведь это правда, - вдруг поняла Лилиан. - Действительно нравилось".
- Значит, вы считаете меня другом? - мягко спросил он. - Это хорошо…
- Почему?
- Потому что мне хотелось бы видеться с вами и дальше. Ее сердце забилось в ускоренном ритме. Она ждала чего-то в этом роде, но он все-таки застиг ее врасплох.
- В Лондоне? - глупо спросила она.
- Где бы вы ни были. Вы не против?
- Ну да, конечно.
Он смотрел на нее глазами падшего ангела, а она думала, что Дейзи, видимо, права. Это животный магнетизм. У него вид прирожденного грешника. Этот человек сделал грех столь восхитительным, что грешишь и не задумываешься, какую цену придется платить потом.
Сент-Винсент протянул к ней руку и медленно провел пальцами по плечу, потом погладил ее шею.
- Лилиан, любовь моя. Я хочу просить у вашего отца позволения ухаживать за вами.
Она прерывисто вздохнула.
- Разве, кроме меня, нет других богатых наследниц? Большим пальцем он разгладил ямку на ее щеке. Темные ресницы опустились.
- Есть, конечно, - честно признался он. - Но вы намного интересней любой из них. Женщины вообще скучны, знаете ли. По крайней мере когда они не в постели.
Он нагнулся ближе. Его теплое дыхание обожгло ей губы, когда он прошептал: