Гай, не выдержав, рассмеялся.
– Уверен, вы разделяете мое мнение.
– Да, но мне пришлось самой зарабатывать себе на жизнь!
– В то время как я просто праздный и бесполезный человек?
Сара прикусила губу, словно не хотела громко смеяться.
– Я вела себя немного грубо в книжной лавке, да?
– Помилуйте, тогда мы еще не были знакомы.
– Что только еще более печально. Я вела себя очень плохо. – Сара снова уселась на матросский сундук и наклонила голову набок.
– Это покаяние?
– Нет. Просто справедливость. Вы не обязаны делать мне одолжение.
– А любопытно было бы узнать… – Гай внезапно замолчал.
– У меня нет тайн, сэр. Что вы хотите знать?
– Как вы вышли замуж за капитана Каллауэя? – быстро спросил он. – Вы сказали, что этот человек был на несколько лет старше вас?
– Если точно – на пятнадцать. Он ухаживал за мной, и я приняла его предложение. У капитана был маленький домик рядом с Ярмутом, где он устроил склады. Все считали, что это очень хорошая партия.
– Вы его не любили?
Сара расправила ладонью складку на юбке.
– Сначала нет, но под конец – очень.
– Прошу прощения, я не имел права любопытствовать и не хотел вас огорчать.
– Вы меня ничуть не огорчили. Мне давно хотелось кому-то рассказать. Если никто не говорит о человеке, кажется, что его никогда и не было на свете. Так вот: я вышла за капитана не по любви, а чтобы обеспечить себе твердое положение.
Гай вздохнул. Он спросил, потому что ему очень хотелось понять ее, а вышло так, будто он небрежно поднял крышку красивой коробки, думая найти там все, что бывает обычно в таких коробках, – ножницы или восковую печатку, но вместо этого увидел на дне раненую гордость.
– Расскажите мне, – тихо сказал он. – Ничто из вашего рассказа не выйдет за пределы этих стен.
Сара перестала теребить складку на юбке и, встав, принялась ходить по комнате.
– Никаких других перспектив у меня не было, а мне хотелось иметь свой дом. Когда Джон – капитан Каллауэй – сделал мне предложение, я согласилась, но мы были женаты всего несколько недель, после чего он уехал в Норфолк по какому-то делу, а обратно его привезли в карете. Он неожиданно упал на Элм-стрит…
– Ваш супруг потерял возможность ходить?
Она кивнула:
– Он никогда больше не ходил. Еще со времен Ватерлоо у него в спине застряли осколки, и врачи сказали, что ничего не могут сделать.
– Вам пришлось за ним ухаживать?
– Да. Это длилось три месяца. Я знала, что Джон испытывает страшную боль, но он был терпелив и никогда не жаловался. Я даже представить себе не могла, что можно быть таким храбрым. Вот тогда-то я и полюбила его.
– Бедняге повезло. – Гай склонил голову, словно отдавая дань этому мужественному человеку.
– Мучительную смерть вы называете везением? – Голос Сары отчетливо прозвучал в холодном воздухе.
– Нет, но капитан честно заслужил вашу любовь и умер, зная это.
– Пожалуй. – Сара задумалась – Вот только я не была с ним честной…
– Что вы хотите этим сказать?
Она беспокойно задвигалась в темноте.
– Когда Джон лежал больной, наши склады сгорели, и я не сказала ему об этом. Люди потеряли все, что у них там хранилось, и следовало немедленно компенсировать им потери, а тем временем счет за страховку затерялся среди других бумаг, потому что я по небрежности не оплатила его.
– Вы не можете винить себя за это.
– Почему же? Несмотря на свои страдания, Джон пытался научить меня умению вести дела, и вот в одно мгновение все, что он заработал, превратилось в долги из-за моей ошибки!
На мгновение в комнате воцарилась тишина, но вскоре она, преодолев себя, снова заговорила, не заметив, что несколько прядей высвободились из-под кружевного чепца.
– Извинительно ли мое поведение? Полагаю, что да. Но мне пришлось продать дом за несколько недель до смерти Джона, и хорошо еще, что я сумела сохранить это в тайне. По договору покупатели не вступали во владение домом до окончания похорон.
– Джон умер, зная, что вы его любите…
– Разве этого достаточно?
– Господи, конечно, да!
Сара прошлась по комнате.
– Не знаю, мистер Деворан. Мой муж, конечно, понимал, что я что-то скрываю, и это его тревожило. Как-то раз он попытался узнать, что случилось, но как только заметил мое огорчение, тут же переменил тему разговора.
– Вы ухаживали за ним и полюбили его…
На щеке Сары блеснула влага.
– Вы очень добры и… Поверьте, я не браню себя так уж сильно. Это просто другая форма потворства себе, не так ли? Но все равно, что бы я стала делать потом со складами и корабельным бизнесом? Мое призвание быть школьной учительницей, и, вспомнив об этом, я начала совершенно новую жизнь. Теперь я даже рада, что смогла рассказать об этом кому-то: ведь и Рейчел не знает, как велика моя вина. – Медленно подойдя к двери, Сара повернула ручку, и ее туфли тихо застучали по коридору.
Некоторое время Гай оставался неподвижным, затем подошел к окну и распахнул его. За окном ночь отбрасывала черные тени в серый мир; озеро казалось тихим и темным, точно покрытое черной простыней, а там, где лунный свет отражался от гряды низко лежащего тумана и блестел на воде, казалось, будто по озеру идет Белая Дама.
Гай вздрогнул. Кажется, это одна из героинь кельтского мифа пришла по морю к своему возлюбленному… Саре Каллауэй, конечно, лучше знать, потому что она спаслась от мучительного девичества, погрузившись в книги. А потом она спаслась во второй раз, обретя радость в коротком замужестве, радость, уничтоженную новой болью.
Внезапно Гаю захотелось стереть всю эту боль и вернуть девушку, о которой она как-то говорила, ту Сару, которая носила соломенные шляпки и наслаждалась беззаботными пикниками со своей кузиной.
"Пока град не уничтожил всю нашу веселость"… Гай быстро спустился по стене и прошелся по саду.
"Я рада, что смогла рассказать об этом кому-то…"
Кому-то! Она рассказала именно ему потому, что он для нее ничего не значит, и ей лишь представилось, что он настоящий джентльмен, надежный и честный, как тот, за кого она когда-то вышла замуж.
Сбросив на ходу одежду, Гай с разбегу погрузился в холодную освещенную луной воду и поплыл. Он плыл до тех пор, пока Белая Дама не исчезла в темноте.
Пять экипажей катили по аллеям, сверкая разноцветными зонтиками. Сидя в последнем с гувернанткой и детьми, Сара старалась не замечать Гая Деворана, который, как и большая часть мужчин, предпочел сопровождать экипажи верхом.
Гай Деворан мастерски правил своей чистокровной гнедой – гибкий, сдержанный, притягивающий женские взгляды как магнит. Леди Уайтли ехала рядом с ним на эффектной гнедой кобыле. Они разговаривали, и время от времени темная голова Гая слегка склонялась к ней. Дама почти все время смеялась, и ее белокурые локоны, спускаясь из-под элегантной шляпы с перьями, касались красивого личика.
Сара с трудом заставила себя отвести взгляд от всадников. Теперь ей было уже досадно, что она рассказала Гаю правду о Джоне. Даже Рейчел не поняла по-настоящему, почему она так неожиданно прервала свой траур и поступила на место школьной учительницы, а потом Мэнсарды умерли, и Рейчел тоже осталась в этом мире без всякой защиты.
Но разве мог племянник герцога понять затруднительное положение обнищавшей леди? И как нелепо, что она, посмотрев утром в зеркало, спросила себя, сможет ли он когда-нибудь найти ее привлекательной? Сара давно уже страдала из-за своей внешности, хотя по-прежнему мало заботилась о ней и слишком много времени проводила на солнце.
В итоге, поглубже заглянув в свое сердце, она и нашла там полное приятие такого положения вещей, хотя отзвуки боли по-прежнему сжимали ее сердце.
Барристоу-Мэнор располагалось в небольшой впадине между двух холмов; с одной стороны находились болота, с другой – море. Мистер Барри Норрис и его жена встретили гостей вином и печеньем, а затем все разбились на маленькие группы и отправились исследовать сад.
Сара, идя рядом с одной из девушек, пыталась объяснить ей структуру цветов с точки зрения ботаники, но Мэри Бленкинсоп, которую больше интересовал один из молодых людей, только хихикала в ответ.
– Вы находите, что делать все эти пояснения на самом деле совершенно уместно, миссис Каллауэй?
Сара подняла голову: миссис Барри Норрис уставилась на нее поверх кончика своего длинного носа.
– Смотрите, джентльмены пошли в теплицу, – объявила миссис Норрис. – Им требуется ваше мнение. Полагаю, что подобные занятия могут быть приемлемы для вдовы, но, разумеется, не для молодой девушки. Мисс Бленкинсоп останется со мной.
Сара улыбнулась, поблагодарила и поспешила прочь. Когда она вошла в теплицу для орхидей, там раздавался гулкий голос:
– Этот тип украл моего главного садовника, сэр!
– Неужели? – Гай Деворан прищурился.
– Просто сердце кровью обливается, сэр. С тех пор как этот человек ушел, проклятые растения умирают. Ах, вот и ваша маленькая ботаничка… Как вы думаете, дорогая, быть может, здесь недостаточно тепло для орхидей?
Сара остановилась в дверях, но мистер Норрис, подойдя ближе, схватил ее за руку.
– Взять хотя бы вот эту чертову штуку! – Он указал на густой комок коричневых корней в горшке. – Ни разу не цвела, а обошлась мне в целое состояние! Не знаете ли вы, сударыня, как заставить орхидею зацвести?
– Нет, сэр. – Сара скрыла усмешку. – Очень жаль, если у вас составилось неверное мнение обо мне.
– А я-то думал, вы разбираетесь в орхидеях, миссис Каллауэй. Как глупо с моей стороны!
– Я знаю орхидеи только по рисункам и из книг, сэр, но я сама не вырастила ни одной.
Несмотря на это признание, Барри Норрис потащил Сару в глубь теплицы.
– По крайней мере, скажите мне, сударыня, что выдумаете об этом. Единственная, которая цветет… – Он отвел в сторону зеленые стебли и указал на горсть мелких цветков: семь орхидей выбрались из тени множества заостренных копьевидных листьев, и их белоснежные лепестки раскрылись во всей красе. В сердцевине каждого цветка розово-румяные губы окружали маленький круглый шарик, похожий на золотистую жемчужину. – Моя жена находит эти цветы шокирующими, – с гоготом заметил Барри Норрис. – Они напоминают о том, о чем барышням думать не полагается.
Гай Деворан многозначительно кашлянул.
– Коварные это штуки – орхидеи.
Не зная, как ей реагировать на все это, Сара отошла, чтобы окинуть взглядом сад.
– Очень жаль, мистер Норрис, что вы потеряли вашего главного садовника, – вежливо сказала она. – Надеюсь, этот бедный человек не заболел?
– Да нет же – просто Мурфилд украл этого Крофта.
– Крофт? – Гай нахмурился. – Не тот ли это парень, которого Мурфилд нанял весной?
Барри Норрис бросил на Гая острый взгляд, словно под его грубоватым фасадом прятался набор бритв.
– Ну да, сэр. Парень соображает насчет цветов, а Мурфилду был нужен человек уже несколько лет; вот он и нанял его всего несколько дней назад после того, как этот малый в мае вернулся из Лондона.
Гай осторожно погладил кончиком пальца белые лепестки.
– Держу пари, что именно этот человек ударил кулаком моего слугу у "Лоддиджес".
– Очень может быть. – Норрис поджал губы, явно не собираясь продолжать.
– К нам только что пришел корабль с прекрасными орхидеями, – сказал Гай. – Кое-кто из нас разозлился, сэр, когда лучшую часть растений увели у нас из-под носа и отослали сюда, в Девон. Это отличные растения, так что, вероятно, мне следует познакомиться с вашим мистером Крофтом.
– Вы найдете его в Мурфилд-Холле, но если эти растения лучшие из тех, какие можно заиметь, значит, меня обманули.
– Возможно, другой девонский садовник увез главную добычу?
Норрис колебался.
– Черт меня побери, сэр, если вы не правы. Чтобы добыть действительно редкие орхидеи, вам стоит поговорить с Хауком, а не с Крофтом.
– С Хауком, сэр?
– С садовником Уиддона. Он ездил в Лондон в то же время, что и Крофт – за орхидеями, ясное дело, – и эти негодяи вернулись обратно вместе. Вот кто умеет выращивать орхидеи! – Норрис усмехнулся. – Леди в его теплицу лучше не приводить! – Хозяин теплицы дал знак, и миссис Норрис повела дам к дому. Позади них няня несла на руках золотоволосое дитя.
Норрис взглянул на младенца, и лицо его смягчилось.
– Это мой сын, – гордо сказал он. – Жутко умный паренек и никогда не плачет! Даже когда какой-то незнакомый человек напугал гувернантку в саду в прошлом месяце, он и то молчал.
– Незнакомый человек, сэр?
– Да, какой-то бродяга! Напугал няню до смерти, так что она побежала домой, а мой малыш даже не захныкал, даром что еще одевается в платьице. Конечно, я приказал, чтобы няня больше не уходила так далеко от дома.
– Очень благоразумно с вашей стороны, сэр, – сказала Сара. – В сельской местности есть очень много бедняков, пытающихся найти работу или хлеб.
– Вздор, сударыня, все они шатаются без дела! Как только власти это терпят!
Барри Норрис поспешил к жене, и ребенок, еще почти не умеющий ходить, увидев отца, потянулся к нему обеими ручками. Норрис взял его у няни и принялся крутить в воздухе, пока малыш не рассмеялся.
При виде этой умилительной картины сердце Сары сжалось. Ребенок – единственный дар, на который она надеялась, выходя замуж за Джона, и которого ждала, но так и не дождалась.
Решив не поддаваться меланхолии, Сара подошла к Гаю Деворану. Внимательно наблюдая за ним, она заметила, что искра веселости в его глазах затенена тревогой.
– Вот видите, сэр, я действительно невидимка для мистера Норриса. – В голосе Сары слышались торжествующие нотки. – Поскольку меня словно не существует, вещи, которые обычно шокируют даму, мне можно спокойно показывать.
– Вы имеете в виду некоторую тревогу хозяев? Но ведь цветы – самые невинные создания Господа. Так как же может цветок быть непристойным?
Сара еще раз взглянула на орхидею, такую красивую и изящную и такую опасно-эротическую.
– А по-моему, миссис Норрис права, – сказала она. – Эти цветы совершенно не годятся для глаз незамужних молодых леди.
– Тогда почему они не считаются опасными для глаз молодых людей? – Гай усмехнулся. – Такие откровенные цветы должны определенно возбуждать непристойные желания у мужчин.
– Только у насекомых мужского пола, и к тому же у китайских.
– Ах вот как! В таком случае я должен изгнать все мысли о шалостях, хотя до сих пор пребываю под впечатлением от мотыльков, опыляющих орхидеи.
Сара скромно потупилась. Разговаривая с этим человеком, можно зайти очень далеко.
– Что опять-таки возвращает нас к садовнику, – деловым тоном заметила она. – Вы уже знаете, что лорд Мурфилд нанял человека по имени Крофт?
Гай кивнул:
– Да, Молли рассказала мне сегодня утром. Еще мы знаем, что Крофт уехал в Лоддиджес в мае со слугой Уиддона, Хауком, так что у нас теперь есть два имени.
– Вы в самом деле думаете, что один из них – Фолкорн?
– Это весьма вероятно.
Сара вздрогнула, охваченная дурными предчувствиями.
– То есть либо лорд Мурфилд, либо лорд Уиддон, либо мистер Норрис и есть Дедал?
– Совершенно верно.
– Но если это мистер Норрис, почему он вам все это рассказал?
– Потому что куда подозрительнее выглядеть слишком осторожным. К тому же он не сказал ничего, чего нельзя узнать от других. – Гай направился к двери. – Норрис – человек тщеславный и опасный, но я не могу представить себе, что он посылает в Лондон садовника и велит ему устраивать все эти несчастные случаи.
Пытаясь унять дрожь, Сара обхватила себя руками.
– Я думаю, этого человека нельзя запугать.
Гай Деворан посмотрел через лужайку на гостей, входивших в дом.
– Говорят, Норрис женился по любви; его жена не была особенно богата, не занимала в обществе высокого положения, но он явно без ума от нее и от своего малыша.
– Верно, – согласилась Сара. – Его тянет к ребенку, как мотылька к цветку.
– К такому, как орхидея-комета, – она влечет к себе насекомое, которое ее опыляет.
Гай улыбнулся.
– А вы когда-нибудь ее видели?
– Только на рисунках, хотя и читала, что шпорца с нектаром в длину около фута. Как по-вашему, существует ли уникальное насекомое, которое подходит к каждой орхидее?
– И имеет хоботок длиной в двенадцать дюймов, специально приспособленный для этого уникального, странного и сказочного цветка.
Сара почувствовала, что краснеет, представив себе этот замечательный хоботок.
Несмотря на страх за Рейчел, не отпускавший ее, ей вдруг захотелось смеяться.
Высокий, стройный Гай Деворан стоял в дверях, солнце светило ему в спину, и он смотрел на нее. Сара поняла, что если сделает еще один шаг, то попадет к нему в объятия и прижмется губами к его губам.
Боясь, что у нее может закружиться голова, она поспешно произнесла:
– Нам нужно идти, чтобы не вызвать подозрений.
Кивнув, Гай направился к выходу, и Сара почувствовала, что самообладание медленно возвращается к ней.
Неужели она действительно влюбилась в племянника герцога Блэкдауна? Если так, то случилось это только потому, что он обладал очарованием, которое привлекает всех женщин, как лампа – мотыльков.
Придя к такому неутешительному выводу, Сара вышла вслед за Гаем.
– А как же садовники, мистер Крофт и мистер Хаук?.. Когда мы сможем поговорить с ними? – осторожно спросила она.
Гай на мгновение задумался.
– Завтра мы все едем на пикник в Мурфилд-Холл, где будет целая стая детей. Вот там мы и поговорим с Крофтом.
– Детей?
– Лорд Мурфилд тоже очень гордится своим сыном и наследником. Аннабелла решила, что стоит воспользоваться случаем и появиться там под видом богини домашнего очага и образца материнской преданности.
– Появиться перед кем?
Гай скривился:
– Боюсь, что передо мной.
– Леди Овербридж считает, что если вы увидите ее, окруженную детьми, это поможет ей добиться вашей благосклонности? Это не приведет к обратному эффекту?
– Отнюдь.
– Неужели это так просто?
– Кто сказал, что просто? – Гай усмехнулся и посмотрел на небо.
Солнце освещало его темные волосы и широкие плечи. Безукоризненные линии костюма и тело под этим костюмом – гибкое и сильное. Глядя на него, Сара почувствовала, как ее охватывает желание – откровенное, жаркое, плотское.
– Это не просто, но и не так уж трудно, – весело пояснил Гай. – Так что, чтобы не позволить поставить себя в трудное положение, я должен закалить свое сердце.