- Ах, ну кто бы мог устоять против такого обаяния, - издевательски протянула Аннабел. - Такой искусной лести! Не пойму, как только я могла вам отказать?
Глаза Ханта настороженно блеснули.
- Значит, вы потанцуете со мной?
- Нет! - резко прошипела она. - А теперь уходите. Пожалуйста.
Но вместо того чтобы сгореть от стыда после столь унизительного отказа, Хант нагло ухмыльнулся. Белые зубы ярко блеснули на загорелом лице. Сейчас он удивительно походил на пирата.
- Что такого страшного в одном танце? Я совсем неплохой партнер, и, кто знает, вам даже может понравиться.
- Мистер Хант! - возмутилась она. - При мысли о вас в качестве партнера в любом предприятии и любом деле у меня кровь застывает в жилах.
Хант нагнулся ближе и понизил голос так, что слышала только она одна:
- Прекрасно. Но, уходя, я оставляю вам пищу для размышлений, мисс Пейтон. Для вас могут настать и такие времена, когда вы не сможете позволить себе отклонить честное предложение порядочного человека вроде меня… или… даже бесчестное.
Аннабел, широко раскрыв глаза, отшатнулась, чувствуя, как гневно вспыхнули щеки, а краска ползет вниз, по шее, под корсаж. Нет, это уж слишком: просидеть у стены весь вечер, а потом подвергнуться оскорблениям презираемого ею человека.
- Мистер Хант, вы выражаетесь, как злодей в очень плохой пьесе, - бросила она, чем заработала очередную ухмылку и преувеличенно учтивый поклон.
Негодяй наконец убрался, а расстроенная Аннабел злобно прищурилась, провожая взглядом удаляющуюся спину.
Остальные дружно и облегченно вздохнули.
- Очевидно, он не понимает слова "нет", - покачала головой Лилиан.
- А что он сказал на прощание? - поинтересовалась сгоравшая от любопытства Дейзи. - Недаром ты вся раскраснелась.
Аннабел рассеянно потеребила серебряный футлярчик, потерла большим пальцем крошечное темное пятнышко в углу.
- Мистер Хант соизволил намекнуть, что в один прекрасный день мое положение может стать достаточно отчаянным, чтобы согласиться на предложение стать его любовницей.
Не будь Аннабел так встревожена, наверняка рассмеялась бы при виде абсолютно одинаковых, глуповато-изумленных, лиц. Но вместо того чтобы изобразить девическое возмущение или тактично переменить тему, Лилиан задала единственный вопрос, которого Аннабел никак не могла ожидать:
- Он прав?
- Да, относительно моего отчаянного положения, - признала девушка. - Но я не собираюсь становиться его, да и чьей-то еще любовницей. Прежде чем опущусь до такого, скорее уж выйду замуж за последнего грязного фермера и стану сажать свеклу.
Лилиан улыбнулась, довольная нотками мрачной решимости в голосе Аннабел.
- Ты мне нравишься! - объявила она, развалясь на стуле и скрещивая ноги, что считалось абсолютно неприличным для дебютантки.
- Ты мне тоже нравишься, - механически отреагировала Аннабел, поскольку правила этикета требовали подобного ответа, но едва слова сорвались с языка, с удивлением поняла, что это чистая правда.
- Ужасно не хотелось бы видеть, как ты тащишься за мулом и плугом по свекольному полю, - ты предназначена для более высокой участи.
- Согласна, - кивнула Аннабел. - И что ты предлагаешь? Хотя вопрос был абсолютно риторическим, Лилиан, похоже, приняла его всерьез.
- Я как раз к этому подхожу. До того как нас прервали, я собиралась сделать предложение. Нужно заключить договор о помощи друг другу в охоте на мужа. Если холостые джентльмены не гоняются за нами, значит, следует гоняться за ними. Процесс будет куда более эффективным, если мы объединим силы, вместо того чтобы сражаться поодиночке. Начнем с самой старшей - то есть с тебя, Аннабел, а закончим младшей.
- Вряд ли это выгодно мне, - запротестовала Дейзи.
- Зато справедливо, - отрезала сестра. - У тебя больше времени, чем у нас.
- Какую именно помощь ты имеешь в виду? - удивилась Аннабел.
- Какая понадобится, - буркнула Лилиан, принимаясь энергично царапать что-то в своей бальной карточке. - Будем исправлять слабости и недостатки друг друга и давать необходимые советы и содействие. Будем как одна команда раундерз.
Аннабел скептически покачала головой:
- Имеешь в виду игру, в которой джентльмены по очереди колотят кожаный мяч плоской битой?
- И не только джентльмены, - сообщила Лилиан. - В Нью-Йорке леди тоже могут играть. Самое главное при этом - не забываться.
- Как в тот раз, когда Лилиан так расстроилась, не попав по мячу, что вытащила из земли столбик для ворот, - хитро ухмыльнулась Дейзи.
- Он уже шатался, - запротестовала сестра. - И мог представлять опасность для других игроков.
- Тем более когда ты швырнула столбик прямо в них, - добавила Дейзи, мило улыбаясь нахмуренной сестре.
Проглотив смешок, Аннабел перевела взгляд на озадаченную Эви. Как легко понять, о чем она думает: американкам придется долго и упорно трудиться, изучая этикет, прежде чем холостые аристократы обратят на них внимание. А вот и сестры Боумен… невозможно не улыбнуться при виде этих выжидающих лиц. Совсем нетрудно представить, как эта парочка с задранными до колен юбками носится по полю, размахивая битами. Интересно, все ли американки такие смелые? Любая из сестер Боумен способна до смерти напугать того порядочного английского джентльмена, который осмелится приблизиться к ним.
- Почему-то я никогда не рассматривала охоту на мужа как спортивную игру, - с сомнением заметила она.
- А стоило бы, - решительно заявила Лилиан. - Подумай сама, как мы сильны вместе! Единственная сложность может возникнуть, если двое одновременно заинтересуются одним мужчиной… но это маловероятно, учитывая наши противоречивые вкусы.
- В таком случае нужно условиться: никогда не соперничать из-за одного мужчины, - вставила Аннабел.
- И б-более того, - неожиданно добавила Эви, - мы никому не должны причинять зла, потому что так нехорошо.
- Весьма откровенное заявление, - одобрительно кивнула Лилиан.
- Думаю, она права, Лилиан, - возразила неверно понявшая сестру Дейзи. - Ради всего святого, не запугивай бедную девочку.
- Я сказала "нелицеприятное", а не "лицемерное", дурочка ты этакая, - раздраженно прошипела Лилиан.
Аннабел поспешила вмешаться, прежде чем эти две поссорятся:
- В таком случае мы все должны выработать план действий: что хорошего, если мы передеремся из-за пустяков!
- И мы научим друг друга всему, что знаем, - обрадовалась Дейзи.
- Д-даже интимным деталям? - застенчиво осведомилась Эви.
- Особенно интимным деталям.
Лилиан сухо улыбнулась и многозначительно оглядела наряд Аннабел.
- Твоя одежда ужасна, - без обиняков объявила она. - Я подарю тебе пару-тройку своих платьев. У меня полные сундуки туалетов, которые я ни разу не надевала. Они мне не нужны, а матушка ничего не заметит.
Аннабел немедленно покачала головой, благодарная за предложение и все же донельзя униженная столь публичным признанием своей бедности.
- Нет-нет, не могу принять такой подарок, хотя ты так великодушна…
- Светло-голубое с сиреневой отделкой, - не слушая, пробормотала Лилиан, - помнишь, Дейзи?
- О, на ней оно будет смотреться божественно! - с энтузиазмом воскликнула сестра. - Оно пойдет ей куда больше, чем тебе.
- Премного благодарна, - парировала Лилиан с комически оскорбленным видом.
- Но я… - продолжала отнекиваться Аннабел.
- И зеленое муслиновое с белым кружевом на корсаже, - продолжала Лилиан.
- Но не могу же я забрать у тебя платья, - тихо взмолилась Аннабел.
Девушка подняла голову от своих заметок:
- Почему нет?
- Прежде всего мне нечем тебе заплатить, да и ни к чему все это. Пышными перьями не замаскируешь отсутствие приданого.
- А, деньги, - отмахнулась Лилиан с небрежностью человека, у которого их полно. - Ты отплатишь мне, дав нечто бесконечно более ценное, чем наличные. Научишь меня и Дейзи, как… ну, как больше походить на тебя. Что уместно говорить и делать в тех или иных обстоятельствах, все те негласные правила, которые мы, похоже, нарушаем по сто раз на дню. А вдруг ты даже поможешь нам найти поручительницу! И тогда мы сможем войти во все те двери, которые пока что для нас закрыты. Что же до отсутствия приданого… ты просто поймаешь на крючок какого-нибудь богача. Остальные помогут загнать его в угол.
Аннабел от удивления едва не раскрыла рот.
- Ты, смотрю, не шутишь!
- Еще бы! - оживилась Дейзи. - Какое облегчение для нас! Хоть какое-то занятие, вместо того чтобы, как идиоткам, торчать у стены! Мы с Лилиан просто сходим с ума от тоски!
- Я т-тоже, - кивнула Эви. - Ну…
Аннабел переводила взгляд с одного оживленного лица на другое, не в силах сдержать ухмылку.
- Если все трое согласны, тогда и я за. Но не следует ли нам подписать договор кровью или чем-то в этом роде?
- Господи, ни за что! - воскликнула Лилиан. - Просто заключим устное соглашение, и на этом все. - Она весело взмахнула бальной карточкой. - Прежде всего нам следует составить список наиболее подходящих кандидатов, оставшихся от прошлого сезона. До чего же жалкая компания! Может, записать их в порядке знатности? Начиная с герцогов?
- О, герцогов можно оставить в покое, - покачала головой Аннабел. - Лично я не знаю ни одного холостого герцога моложе семидесяти лет, и все они как один лысые и беззубые.
- Значит, ум и обаяние допустимы, а зубы - обязательны? - ехидно спросила Лилиан.
- Зубы допустимы, - засмеялась Аннабел, - но крайне предпочтительны.
- Ладно, - согласилась Лилиан, - пропускаем замшелых старых герцогов и переходим к графам. Скажем, лорд Уэстклиф.
- Только не он, - поморщилась Аннабел. - Не человек, а абсолютно бесчувственная, холодная рыба. И не обращает на меня внимания. Во время первого сезона я едва не бросалась ему на шею, а он смотрел на меня, как на камешек, случайно застрявший в подошве.
- В таком случае забудем Уэстклифа.
Лилиан вопросительно подняла брови:
- Как насчет лорда Сент-Винсента? Молод, холост, красив, как смертный грех…
- Не пойдет, - перебила Аннабел. - Какой бы непристойной ни оказалась ситуация, Сент-Винсент никогда не делает предложения. Он скомпрометировал, соблазнил и обесчестил не менее чем с полдюжины женщин. И не знает, что такое благородство и долг…
- Тогда граф Эглинтон, - нерешительно предложила Эви. - Но он уж-жасно толстый и старый: н-не меньше пятидесяти…
- Внесите его в список, - настаивала Аннабел. - Я не могу позволить себе быть разборчивой.
- А еще виконт Роузбери, - вспомнила Лилиан, слегка нахмурясь. - Хотя он какой-то странноватый и… как это сказать… поникший, что ли?
- Главное, чтобы бумажнику него всегда оставался тугим, а все остальные части тела пусть будут поникшими, - отмахнулась Аннабел, чем вызвала смешки подруг. - Запиши его.
Игнорируя музыку и кружившиеся по залу пары, все четверо старательно составляли список и время от времени разражались громким смехом, вызывая любопытные взгляды окружающих.
- Тихо, - приказала Аннабел с деланной суровостью. - Не стоит, чтобы кто-то заподозрил, что мы задумали… и потом жалкие отверженные бедняги не должны вообще смеяться.
Все постарались принять подобающее случаю серьезное выражение лиц, что вызвало новый приступ смешков.
- О, посмотрите, - выдохнула Лилиан, разглядывая солидный список кандидатов в мужья. - Наконец-то наши бальные карточки заполнены. - Еще раз пробежав глазами реестр холостяков, она задумчиво поджала губы. - По-моему, кое-кто из джентльменов собирается приехать в Гемпшир, на вечер Уэстклифа в честь окончания сезона. Нас с Дейзи уже пригласили. Как насчет тебя, Аннабел?
- Я знакома с одной из его сестер. Думаю, что смогу упросить ее добыть приглашение и для меня. Стану умолять, если понадобится.
- Я замолвлю за тебя словечко, - уверенно пообещала Лилиан и, улыбнувшись Эви, добавила: - И попрошу включить в список гостей и тебя.
- Вот уж повеселимся! - воскликнула Дейзи. - Главное, наш план уже составлен. Через две недели мы вторгнемся в Гемпшир и найдем мужа для Аннабел.
Они сцепили руки, чувствуя себя молодыми, счастливыми, глупенькими и полными решимости.
"Может, и мне наконец повезет", - подумала Аннабел и, закрыв глаза, произнесла короткую молитву надежды.
Глава 2
Саймон Хант с малых лет усвоил, что, поскольку судьба не благословила его благородным происхождением, богатством и талантами, придется самому вырвать или завоевать счастье у зачастую немилосердного мира. Он был в десять раз агрессивнее и честолюбивее среднего человека, и поэтому большинство людей считали, что куда легче уступить, чем идти против него. И хотя Саймон был человеком властным, а возможно, безжалостным, его сон никогда не тревожили угрызения совести. Законы природы гласили, что выживает сильнейший, так что слабым лучше было вовремя убраться с дороги.
Его отец-мясник без особого труда кормил и содержал семью из шестерых человек, и едва Саймон достаточно подрос, чтобы махать тяжелым топором, немедленно отправил его помогать в лавке.. За годы нелегкого труда Саймон вырос в мускулистого, широкоплечего парня. Все, естественно, предполагали, что со временем именно он унаследует отцовское дело, но в двадцать один год Саймон, к жесточайшему разочарованию отца, бросил все и отправился искать новые источники дохода. Впервые вложив скромные сбережения в одно из предприятий, Саймон быстро обнаружил, что его истинный дар кроется в умении делать деньги.
Саймон любил язык финансов, элементы риска, причудливое взаимодействие торговли, промышленности и политики… и почти сразу понял, что растущая сеть британских железных дорог станет главной возможностью эффективного ведения дел основными банками страны. Переводы наличных денег и ценных бумаг, создание быстро развивающихся средств, вложений будут во многом зависеть от безупречного обслуживания железных дорог. Поэтому Саймон послушался своих инстинктов, вложил все до последнего цента в акции железных дорог и был вознагражден за проницательность такими огромными прибылями, что мгновенно разбогател и обратил свое внимание и на другие предприятия. Теперь, в тридцать три года, он владел контрольными пакетами трех компаний-производителей, фабрикой по сборке локомотивов, занимавшей площадь в девять акров, и судоверфью. Стал гостем, хоть и не слишком желанным, в аристократических домах, бальных залах и заседал плечом к плечу с пэрами в советах директоров шести компаний.
После многих лет неустанной работы он получил почти все, чего желал. Однако спроси его кто-то, счастлив ли он, Саймон ответил бы насмешливой улыбкой. Счастье, этот неуловимый результат успеха, было верным признаком самодовольства. Но Саймон по своей натуре просто не мог быть всем доволен или удовлетворен, и подобные эмоции были для него чужды.
И в то же время в самом потаенном, глубоком уголке одинокой души тлело одно желание, которое Саймон никак не мог погасить, как ни старался.
И сейчас он украдкой бросил взгляд на противоположный конец зала, ощутив, как всегда, резкий укол в сердце при виде Аннабел Пейтон. Десятки женщин были готовы на все ради него, но ни одна не произвела такого впечатления, как эта. Сила ее привлекательности заключалась не только в красоте, хотя небеса благословили ее необычайной внешностью. Таись в душе Саймона хоть малейшая склонность к романтике и поэзии, он нашел бы десятки нежных эпитетов для описания ее чар. Но он, плебей до мозга костей, не мог отыскать ни одного слова для восхваления ее прелестей и сознавал только, что при взгляде на Аннабел, освещенную сиянием хрустальных люстр, у него слабели колени. Он так и не забыл той минуты у театра панорамы, когда увидел девушку, озабоченно рывшуюся в ридикюле. Солнце переливалось отблесками золота и меда в светло-каштановых волосах и придавало ее коже нежно-розоватое свечение. Было нечто такое восхитительное, даже трогательное в этой тоненькой фигурке, сияющих синих глазах и легкой морщинке на лбу, которую так и хотелось разгладить.
Он был совершенно уверен, что к этому времени Аннабел успеет найти себе мужа. И не важно, что Пейтонов постигли тяжкие времена! Саймон полагал, что любой аристократ в здравом уме и твердой памяти сразу поймет, какое сокровище послала ему судьба, и немедленно предложит ей руку и сердце.
Но прошло два года, и, поскольку девушка все еще оставалась под материнским кровом, в Саймоне проснулась робкая надежда. Он видел, с какой отчаянной храбростью она посвятила себя поискам мужа, с каким самообладанием носила нищенские платья, с каким достоинством держится, несмотря на отсутствие приданого. Ее упорство воскрешало в памяти образ профессионального игрока, разыгрывавшего последние козыри в заведомо проигрышной игре. Аннабел была умна, осторожна, бескомпромиссна и по-прежнему прекрасна, хотя угроза бедности успела наложить на нее свой отпечаток, заметный в жестком взгляде и плотно сжатых губах. Но Саймону, как настоящему эгоисту, были на руку ее финансовые трудности, создававшие возможности, которых иначе ему бы не видать.
Проблема заключалась в том, что Саймон так и не придумал, как заинтересовать Аннабел. Мало того, с каждой встречей она, казалось, все больше его ненавидела. Саймон прекрасно сознавал все недостатки своего характера. Более того, стремления стать джентльменом в нем было не больше, чем у тигра - превратиться в домашнего кота. Он был просто очень богатым человеком, страдавшим из-за того, что не мог купить желаемую вещь. Вернее, то, что жаждал больше всего на свете… Пока что он ограничивался терпеливым выжиданием, зная, что рано или поздно отчаяние подтолкнет Аннабел на поступки, ранее ей в голову не приходившие. Нужда и лишения могут представить привычные предметы и принципы в совершенно новом свете. Скоро игра Аннабел будет закончена, и она встанет перед выбором: выйти за бедняка или стать любовницей богача. А в последнем случае именно его постель будет ее прибежищем.
- Сладенькая потаскушка, верно? - заметил кто-то из стоявших рядом, и Саймон обернулся к Генри Бердик, чей отец, старый виконт, как говорили, лежал на смертном одре. Вынужденный бесконечно ждать, пока отец откинет копыта и наконец распростится с титулом и фамильным состоянием, Бердик почти все время проводил за игорным столом и в борделях. К несчастью, он сумел перехватить взгляд Саймона, направленный на Аннабел, оживленно беседовавшую с такими же кандидатками в старые девы.
- Понятия не имею, - бросил Саймон, испытывая в этот момент острую антипатию к Бердику и его приспешникам, которым с рождения подносили все привилегии на серебряном блюде и которые пальцем о палец не ударяли, чтобы оправдать неуместную щедрость судьбы.
Бердик улыбнулся. Он уже был слегка пьян, и красное одутловатое лицо покрылось крупными каплями пота.
- Зато я намереваюсь в ближайшее время это обнаружить, - сообщил он.
И не он один. Немало мужчин в этом зале следили за Аннабел с предвкушением волчьей стаи, идущей по следам раненой добычи. Как только она ослабеет достаточно, чтобы лишиться сил к сопротивлению, один из них сделает смертельный прыжок. И, как всегда в природе, победит самый сильный.