– Морганы там не было, – сказала я, не понимая, как он мог подумать, что ей удалось доехать из Озерного края в Логрис за такое короткое время.
– Ее там не было? Ты хочешь сказать, что она осталась здесь и отпустила тебя одну? – Неожиданно Артур встал передо мной и положил обе руки мне на плечи. – Моргана ведь здесь, не так ли? Она должна быть здесь.
Я отрицательно качала головой, и он отвернулся, бормоча ругательства.
– Я ничего не понимаю. Самая лучшая целительница Британии, моя единоутробная сестра и верховная жрица, и ее здесь нет именно тогда, когда мне она нужна. Я специально просил, чтобы она была с тобой.
От огорчения Артур заговорил резко и залпом осушил кубок с вином, а я, прикусив губу, рассматривала свои руки. Было ясно, что Моргана по-прежнему злилась на меня. Она с радостью поехала бы к нему в лагерь, но из-за того, что он просил ее дожидаться его возвращения в нашем доме, Моргана предпочла не отвечать. А я не могла ничего объяснить, потому что тогда мне пришлось бы рассказать все самой, и я бы стала сплетницей, как Моргана и предсказывала. Поэтому я молча слушала сетования моего мужа, чувствуя себя неловко, оказавшись в таком положении.
Вздохнув, Артур сел за длинный стол и хмуро смотрел на свой кубок.
– Я думал, что она спасет Бедивера.
– Бедивера?! – Я бросилась к скамье, где сидел Артур, пытаясь вспомнить, видела ли я его первого рыцаря среди возвратившихся из похода.
– Да, Бедивера! – Артур налил себе еще вина, даже не заметив, что расплескал его. – Его ранили в последнем сражении… проклятье, он чуть не умер там. Нам понадобилось все наше умение, чтобы остановить кровотечение, и, если бы не Ланс, его бы сейчас не было с нами.
Мой муж встал и беспокойно принялся ходить по крытому камышом полу. Тревога о друге омрачила торжество по поводу летних побед, напряжение Артура росло, и он резко повернулся ко мне.
– Всемилостивейшие боги, Гвен, что я буду делать без него?
В крике Артура слышались страх, крушение надежды и близость смерти. Теперь, когда он привел своих людей домой в целости и сохранности, король-победитель мог разговаривать сам с собой и дрожать от страха за то, что случилось. Он снова наполнил кубок и продолжал ходить по комнате.
– Бригит здесь, – сказала я. – И уж если речь идет о Бедивере, она может заменить Моргану и присмотреть за ним.
– Гм… – пробормотал Артур. – Не знаю, как она это сделает.
Я начала объяснять, что Бедивер влюблен в мою названную сестру и ее присутствие должно подбодрить его. Но Артур погрузился в свои мысли, и я замолчала. К тому же он не любил разговоров о любви.
– Я очень боюсь за Бедивера, – ворчал он, – боюсь, что он умрет. Потерять руку – это страшно для любого. Но когда ты рыцарь верховного короля и отличный воин, остаться с культей означает конец всего.
– Или начало чего-то нового, – предположила я. – Бедивер не просто твой рыцарь, он уже много лет советник и доверенное лицо. Даже если он никогда не сможет участвовать в бою, он, несомненно, останется твоим лучшим советником.
– Это правда, – Артур снова залпом выпил вино и, поставив кубок на стол, лениво потянулся. – Гвен, если бы ты знала, какой это был поход.
Игрейна когда-то говорила мне, что Утер всегда ссорился с ней в первый вечер после возвращения из похода. Она говорила, что это был его способ перейти из внешнего мира, где он главенствовал над всеми, в другой мир, где он оставался беззащитным. Я наблюдала за мужем и пыталась угадать, какие черты характера унаследовал он от отца. Я никогда не замечала в характере Артура злобы и неуправляемости, но это не значило, что этих качеств у него не было.
К счастью, его тянуло к воспоминаниям, а не к ссоре, поэтому я внимательно выслушала его подробный рассказ о походе. Сначала оставшиеся в живых прошлогодние мятежники собрались все вместе, чтобы встретиться с бриттами в подготовленном сражении в определенном месте.
– Все могло бы закончиться уже тогда, – заметил Артур, усаживаясь на краю стола. – Ирландцы хотели закончить дело по старым обычаям: поединком между двумя борцами. Глупое занятие, почти такое же неопределенное, как судебный приговор, решаемый поединком. Я и слышать не хотел об этом, но Гавейн вышел из себя, когда ему бросили вызов. И даже раньше, чем я узнал об этом, он выдержал смертельную схватку с ирландским рыцарем Мархаусом. Они боролись с раннего утра до вечера, и никто не мог одержать верх. В конце концов, обоих унесли с поля, измученных и залитых кровью. – Артур покачал головой, выражая удивление подобной глупостью. – К счастью, Гавейн был не сильно покалечен – ведь он мой лучший воин. После этого враги рассеялись, и Артур разделил свой отряд на несколько групп, чтобы они преследовали врага.
– Мы гнали их от – Бретон Биконс по старой дороге до самой горы Пресли, а оттуда – к морю. Почти каждый раз, когда мои люди выходили на охоту, чтобы добыть мяса на обед, это кончалось схваткой с ирландским медведем. – Артур откинулся назад, положив ногу на скамейку, чтобы я могла снять сапог. – К счастью, многие из моих людей оказались доблестными вояками.
Когда я стащила один сапог, Артур подставил мне другую ногу. Он продолжал рассказывать о людях, которые присоединились к участникам похода, но я слушала рассеянно, гадая, когда же он перестанет говорить, не очень ли он устал и не слишком ли много он выпил, чтобы насладиться любовью. Бросив оба сапога под стол, я поднялась и стала растирать ему плечи, а он все говорил.
– Есть один человек, Гвен, который превосходит всех остальных, – сказал Артур, зевая, когда я начала стягивать его тунику и, наконец, стянула ее с него. – Ланселот, сын короля Бана из Бретани. Кажется, его воспитывала Владычица Озера в святилище, он изучал медицину, точные науки и историю, а также тактику ведения войны и умение владеть мечом. Слава небесам, он хорошо усвоил эти уроки, он единственный, кто смог спасти Бедивера на поле боя.
Я задумчиво свернула его походную одежду и положила ее на стол. Когда я была ребенком, Озерной жрицей была Вивиан, и она просила, чтобы я переехала жить в святилище, чтобы учиться там вместе с другими принцессами, но мои родители не пустили меня. Если бы я поехала туда, несомненно, Ланселот и я росли бы вместе. Я предвкушала, сколько нового я смогу узнать от него…
За спиной у меня Артур снова потянулся, и я бросила взгляд на его ногу, опирающуюся на скамью.
– Вот я тебя и поймал! – закричал он, обняв меня за талию так внезапно, что я вскрикнула от неожиданности.
Смеясь и бормоча что-то несвязное, Артур притянул меня к себе и посадил на колени.
– Ты не думаешь, что я совсем устал? – дразнил он, крепко прижимая меня к себе.
Я хихикнула и начала сопротивляться, пытаясь повернуться к нему лицом и поцеловать его, но, возясь, мы опрокинули стул, а потом предавались любовным утехам на полу, устланном камышом и листьями папоротника.
Это было страстное, неистовое соединение, наполненное обычными для Артура восторгом и откровенностью, и, когда мы оторвались друг от друга, мы оба были ослабевшими и счастливыми.
Но я с грустью подумала, что, если занятия любовью на полу войдут у нас в привычку, нужно будет вместо камыша застелить пол коврами.
ГЛАВА 4
БРАТСТВО
Разделившись на группы, чтобы преследовать ирландцев, люди Артура договорились, что встретятся в Силчестере в день осеннего равноденствия. Теперь эти военные отряды беспорядочно прибывали, с тревогой ожидая известий о своих товарищах и, желая отпраздновать окончание похода.
С этими людьми я встречалась скорее случайно, чем намеренно, а однажды столкнулась с двумя из них на конюшенном дворе.
Араб Паломид, научивший Артура пользоваться стременами, лукаво улыбнулся и низко поклонился.
– Пеллеас, – сказал он своему товарищу, – перед нами верховная королева!
Я с любопытством посмотрела на незнакомца, потому что Артур говорил раньше, что у него задатки великолепного наездника. Худой и неловкий, он встал на одно колено и пробормотал какие-то извинения за то, что не узнал меня.
– Не стоит извинений, – ответила я. – Паломид, когда мы встретились в первый раз, принял меня за пажа.
Мы с арабом засмеялись, вспомнив тот случай, а Пеллеас смотрел на нас удивленно и недоверчиво. Потом Паломид наклонился и подал ему руку, помогая подняться, а я торопливо пошла на кухню.
Следующим утром Артур заявил, что нужно устроить праздник в честь победы.
– Что-нибудь необыкновенное, похожее на то, как было в Каэрлеоне… – Он плескался в бадье с водой и продолжал говорить, пока вытирал полотенцем голову и лицо. – Думаю, что через неделю ты сумеешь все устроить?
– Дорогой, имеешь ты хоть малейшее представление, сколько времени нужно, чтобы устроить праздник? – Я слезла с кровати и подкралась к нему сзади. – К празднику нельзя подготовиться за такое короткое время, – объявила я, дернув за угол полотенца с такой силой, что он обернулся.
– Ты должна успеть, – ответил он, пытаясь удержать полотенце. – Кэй тебе поможет.
А потом мы, смеясь и балуясь, начали борьбу за полотенце, и все планы относительно праздника были забыты. Поэтому названного брата Артура я разыскала только в середине дня.
Умение Кэя уделять внимание мелочам навело Артура на мысль сделать его сенешалем королевства. Кэй остр на язык, и многие находят это неприятным, особенно, когда он собирает с них налоги. Но мне нравится его преданность Артуру и его умение выделять особенные вещи среди сотен других. Он воспринял идею организации праздника с восторгом.
– Залы в неплохом состоянии, кроме того угла, где обвалилась крыша. Нужно только избавиться от сов. – Кэй на минуту нахмурился, потом его лицо посветлело. – Ты подумай, кого пригласить, госпожа, а я позабочусь о развлечениях.
Итак, Силчестер стал похож на улей. Артур ежедневно уезжал на охоту, и воины были при деле и в то же время помогали Кэю доставать провизию для праздника. А в швейной комнате женщины усердно работали иголками, вышивая имя каждого приглашенного на флагах, которые во время праздника будут украшать их стулья. Это были символы, означающие прием в Братство, и каждый приглашенный должен был иметь такой флаг.
Кухарка собирала по всей округе все, что обычно шло в пищу, а Кэй делал набеги на старые сады, добывая такие редкости, как орехи и поздний инжир.
За два дня до праздника сенешаль стойл перед длинным столом в нашей рабочей комнате, хмуро разглядывая стеклянную бутылку, заткнутую тряпкой, смоченной маслом, плавающим на поверхности ее содержимого.
– Это самое лучшее, что мы могли достать в данных обстоятельствах, – неуверенно сказал он.
– Это подойдет. – Артур лишь на мгновение оторвался от родословной коневодческой таблицы. – Это встреча беспутных воинов, а не утонченной знати, многие из них не могут отличить хорошего вина от плохого.
Услышав это, я ухмыльнулась. Воспитанная на сидре и крепком черном эле, я так и не научилась разбираться в сортах вин.
Кэй продолжал хмуро рассматривать бутылку, потом пожал плечами, как бы снимая с себя ответственность.
– Круглый стол готовить? – спросил он.
– Несомненно. – Артур неожиданно стал внимательнее. – Со времени пророчества Мерлина люди говорят о круглом столе так, как будто он сам по себе является волшебством. – Артур посмотрел по сторонам, бросив мне лукавый взгляд, который я так любила. – Никогда не встречал кельта, который бы устоял перед обещанием славы и великолепия.
Я засмеялась, потому что Артур любил дразнить меня моим кельтским происхождением, хотя большинство бриттов вышли из кельтов, а позднее всех их назвали гражданами Римской империи.
– Но Артур, – предсказывал чародей, – будет королем всех бриттов: римлян и кельтов, пиктов и шотландцев… да, даже древний народ будет обращаться к нему, ища справедливости. А рыцарей Круглого Стола воспоют на все времена.
Это было великое и волнующее предсказание. И мы не представляли, как оно может быть выполнено.
Я вспомнила о нем снова, когда британские воины стали съезжаться на праздник в замок. Здесь были люди, подобные Герайнту и Агриколе, которые говорили на латыни и носили знаки отличия, полученные от предков, награжденных ими во времена Империи. Были и грубые, неотесанные, но храбрые и достойные воины, которые приехали из восточных крепостей, выстроенных их предками на вершинах холмов. Рыцари, одетые в домотканое платье и шкуры, они никогда не знали грамоты, а пели и орали друг на друга на языке кумбрийцев.
Пеллинор из Рекина был одним из них. Воин, отдававший свое время женщинам в надежде найти воплощение богини, он ввалился в комнату, веселый и взбодрившийся элем.
Я поприветствовала Пеллинора, помахав рукой, и он сразу же подошел ко мне.
– Прекрасный шелк, госпожа, – заметил он, дотрагиваясь рукой до края моего дамасского шарфа. – Очень подходит королеве, правда?
Я кивнула в знак согласия и оглядела залу. Ее вычистили и прибрали. На старых, кое-где треснувших стенах висели флаги и щиты, а в старинные светильники вставили новые факелы.
Каждому члену Братства предназначался стул, а за его спиной располагались его люди. Слуги и дети бегали, выполняя поручения, между столами или перебегали через пустое пространство в центре. Воздух гудел от разговоров.
– Кто-то прячется за этой драпировкой, госпожа, – прошептал Пеллинор, вытаскивая свой нож, и припал к земле, готовый к прыжку.
Я вздрогнула и, обернувшись, посмотрела на большой пестрый ковер, который Кэй повесил у нас за спиной. Краски на нем были яркие и многоцветные, в середине ковра – темно-бордовый орнамент с серебряными звездами. Мне стало интересно, где его нашел сенешаль, а в это время Пелли прыгнул вперед и, отогнув край ковра, воинственно закричал:
– Ну-ка, покажись! Что ты там прячешься, свинья?
Из-под ковра на воина уставилась пара сов, а Пеллинор разразился проклятиями.
– О, Пелли! Это же просто птицы!
Я рассмеялась и над изобретательностью Кэя, и над замешательством Пелли и обрадовалась, когда старик тоже добродушно рассмеялся. После того как отошел Пелли, я стала внимательно рассматривать ковер, подумывая, не постелить ли его в спальне, а потом посмотрела на Артура.
Отдохнувший и спокойный, он сидел, откинувшись на спинку своего резного стула с обманчивой небрежностью бывалого воина. Я сшила ему новую красную куртку, и цвет факелов переливался и отражался на ее вышитой отделке. На руках Артура были надеты золотые браслеты, унизывавшие руки почти до локтей, а на пальце у него было кольцо – символ государственной королевской власти. В мерцающем свете казалось, что темно-красный с золотом дракон обвивается вокруг его пальца. Артур выглядел как человек, который несет свой королевский сан с достоинством, и я снова подумала, как мне повезло. Когда зал заполнился, трубач протрубил звучный призыв, и краски заиграли на круглом столе. Я, ничего не понимая, следила за фигурой двигающегося человека, не узнавая акробата, который выступал на нашей свадьбе в прошлом году.
– Дагонет был с нами в походе, – шепнул Артур, наклонившись ко мне. – Он доблестно служил как пеший воин, но его веселые ужимки у лагерного костра оказались более полезными. За остроумие Гавейн прозвал Дагонета королевским шутом.
– Ваше величество, – закричал Дагонет, низко склоняясь перед нами, – позволите ли вы, чтобы я вел этот праздник, потому что чародея нет, он где-то ходит, – развлекая людей?
Шут показывал в танце последние подвиги участников похода – он изображал то хвастливого воина, то умирающего врага. Представляя кузнеца, в услугах которого нуждались постоянно, Дагонет чинил погнутый меч с таким удовольствием, что ухитрился ударить большой палец о воображаемую наковальню, и даже комически изображал верховного короля, ведущего на врага своих рыцарей на конях, а закончил показом триумфального возвращения в Силчестер.
– И все это, – закричал Дагонет, заканчивая выступление, – все это для нашего дела, для процветающей Британии, верной королю Артуру и освобожденной от завоевателей.
Я тоже смеялась и хлопала в ладоши, когда Дагонет раскланивался, думая о том, что шут может быть очень полезен, если будет напоминать людям о наших великих целях.
– А теперь, мои друзья, – объявил шут, – пришло время выразить наше почтение их светлостям и получить подарки каждому доблестному воину, чтобы можно, было смело сказать, что Артур самый щедрый из королей.
Первым среди героев был Гавейн. Когда Дагонет поведал о его схватке с ирландским воином, зал загремел от аплодисментов: принц Оркнейский не победил Мархауса, но он гордился тем, что дрался с ним, пока они оба не упали. Когда Артур снял с руки свой самый широкий золотой браслет, Гавейн ухмыльнулся и заулыбался, напомнив мне проказливого мальчишку, каким я знала его в детстве.
Кэю достался изысканный браслет, потому что сенешаль любил такие вещи, даже если они когда-то принадлежали кому-то другому. Красивое золотое ожерелье отложили для Бедивера, который отдал руку на службе своему королю. Советник короля был ранен слишком тяжело, чтобы присутствовать на празднике, но все видели, как заботится о нем Артур.
Итак, мужчины выходили вперед, чтобы получить то, что им предназначалось, становились на колено и благодарили нас каждый по-своему. Пеллинор и Ламорак, Грифлет и Герайнт, Кадор из Корнуолла, Паломид и Пеллеас. Назывались имена и раздавались награды.
Я удивилась, когда Дагонет назвал имя Акколона Галльского. Это был молодой воин, который пришел служить Артуру, но был соблазнен феей Морганой. В моем воображении всплыл образ моей золовки, похожей в бешенстве на разозлившуюся дикую кошку.
Увидев Акколона, я подумала, что, может быть, Моргана умерила свое раздражение, или что его стремление к воинской славе было сильнее любви к ней.
Боре из Бретани был следующим, кого удостоили награды. Он быстро пересек пространство перед нами и попросил разрешения представить своего кузена Ланселота. Я подалась вперед, желая увидеть героя, который воспитывался в святилище.
Факелы горели неярко, и в их свете я увидела Кевина, мою первую юношескую любовь. Он вышел вперед и в знак уважения преклонил колено. Я разглядывала темноволосую голову, склоненную перед нами. Я отчетливо слышала удары своего сердца и перевела дыхание только тогда, когда заговорил Артур и незнакомец поднял голову.
У Ланселота было такое же треугольное лицо, как у Кевина, высокий лоб и голубые, широко посаженные глаза под копной черных волос. Но сходство между ними было незначительное, потому что рот незнакомца казался полным и чувственным, совсем непохожим на рот Кевина. И уж, конечно, он не был хромым, как юноша-ирландец.
Я опустила глаза и увидела, как побелели косточки моих пальцев от того, что я вцепилась в ручки кресла.
– Моя дорогая, – ласково сказал Артур, – вот тот воин, о котором я говорил тебе, тот, кто спас жизнь Бедиверу. Ланселот, это моя жена, королева Гвиневера.
Герой неловко повернулся ко мне, он был вежлив, но сдержан. Я улыбнулась и от облегчения, и от удовольствия, испытанного при встрече с ним, но взаимной улыбки не получила.
– Ваша светлость, – пробормотал он, смотря на меня, но меня не видя.