– А если мистер Свифт решит остаться здесь навсегда?
– Он этого не захочет. В Нью-Йорке для него гораздо больше возможностей. К тому же, оставшись здесь, он постоянно будет испытывать неловкость, поскольку он не аристократ.
– Но если он постарается... – настаивала Эви.
– Я никогда не смогу стать такой женой, какая ему нужна.
– Вам двоим нужно откровенно поговорить, – решительно сказала Эви. – Мистер Свифт зрелый, умный мужчина и определенно не ждет, что ты перестанешь быть собой.
– Все это очень спорно, – мрачно сказала Дейзи. – Он открыто объявил, что не женится на мне ни при каких обстоятельствах. Это его собственные слова.
– Он возражает именно против тебя или против самой идеи брака?
– Не знаю. Мне лишь известно, что он, вероятно, испытывает ко мне какие-то чувства, если носит мой локон в кармане. – Когда Дейзи вспомнила, как его пальцы сомкнулись вокруг пуговицы, у нее по спине пробежала приятная дрожь. – Эви, – спросила она, – как понять, что кого-то любишь?
Они шли вдоль клумбы с разноцветными примулами. Эви молча обдумывала ответ.
– Т-ты ждешь от меня умных слов и полезных советов, – сказала она, смиренно пожав плечами. -Но моя ситуация отличалась от твоей. Мы с Сент-Винсентом и не думали, что влюбимся друг в друга. Чувство нагрянуло внезапно.
– Да, но как ты это узнала?
– Был момент, когда я поняла, что он готов умереть за меня. Думаю, никто, включая самого Сент-Винсента, не верил, что он способен на самопожертвование. Это было мне наукой. Бывает, считаешь, что видишь человека насквозь, а он тебя удивит. Казалось, все изменилось в одно мгновение. Он вдруг стал для меня дороже всего на свете. Самым важным. Нет... необходимым. Ох, никак не подберу мудрых слов...
– Я поняла, – пробормотала Дейзи, но вместо осведомленности в ней поселилась меланхолия.
Она задумалась, сможет ли так полюбить мужчину. Наверное, она слишком много чувств вкладывала в сестру и подруг... и ни на кого другого их не осталось.
Подруги подошли к зарослям можжевельника, которые живой изгородью огораживали дорожку вокруг дома. Направившись к просвету, они услышали мужской разговор. Голоса были негромкими. Это свидетельствовало, что разговор касался какого-то секрета. Заинтригованная, Дейзи замерла за можжевельником и жестом велела Эви затаиться.
– ...не обещает плодовитости... – услышали они обрывок фразы одного из собеседников.
Это замечание было встречено тихим, но возмущенным возражением:
– Застенчивая? Побойтесь Бога, у этой женщины хватит духу взобраться на Монблан с перочинным ножиком и мотком бечевки. Ее дети будут прелестными озорниками.
Эви и Дейзи в изумлении смотрели друг на друга. Голоса мужчин было легко узнать, они принадлежали лорду Лландриндону и Мэтью Свифту.
– У меня сложилось впечатление, – скептически сказал Лландриндон, – что она слишком увлекается книгами. Просто настоящий синий чулок.
– Да, она любит книги. Ей нравятся приключения. Ее живое воображение дополняют пылкий нрав и крепкая природа. Равной ей девушки вы не найдете ни на вашей стороне Атлантики, ни на моей.
– На вашей стороне я искать не намерен, – сухо сказал Лландриндон. – Английские девушки обладают всеми качествами, которых я жду от жены.
Они говорят о ней, раскрыв рот от удивления сообразила Дейзи. Она разрывалась между восхищением оттого, как описывал ее Мэтью Свифт, и негодованием, потому что он пытался продать ее Лландриндону, как уличный торговец – флакон патентованного снадобья.
– Мне нужна жена, уравновешенная, уступчивая, – продолжал Лландриндон, – спокойная, тихая.
– Тихая? А как насчет ума и естественности? Как насчет девушки, которая имеет смелость быть самой собой, а не пытается изображать бледный идеал угодливой женственности?
– У меня вопрос, – сказал Лландриндон.
–Да?
– Если она такое сокровище, почему вы сами на ней не женитесь?
Затаив дыхание, Дейзи ждала ответа Свифта. К ее великому разочарованию, шелест листвы заглушил его голос.
– Черт! – пробормотала она и двинулась вперед. Эви дернула ее за шаль.
– Нет, – прошептала она. – Не искушай судьбу, Дейзи. Это чудо, что они нас не заметили.
– Но я хочу дослушать до конца!
– И я тоже.
Подруги смотрели друг на друга округлившимися глазами.
– Дейзи, – задумчиво сказала Эви, – думаю, Мэтью Свифт влюблен в тебя.
Глава 10
Дейзи не понимала, почему от утверждения, что Мэтью Свифт влюблен в нее, весь ее внутренний мир перевернулся вверх дном. Но так это и было.
– Если это так, – нетвердым голосом спросила она, – то почему он так настойчиво сватает меня лорду Лландриндону? Ему гораздо легче согласиться с планом моего отца. К тому же он был бы щедро вознагражден. А если он испытывает ко мне какие-то чувства, что его удерживает?
– Может быть, он хочет выяснить, любишь ли его ты.
– Нет. Ум мистера Свифта работает совершенно иначе, так, как у моего отца. Они деловые люди. Хищники. Если бы мистер Свифт хотел заполучить меня, то он не спрашивал бы моего позволения. Ведь лев не станет любезно интересоваться у антилопы, не возражает ли она, если ею пообедают.
– Думаю, вам нужно откровенно поговорить, – объявила Эви.
– О, мистер Свифт станет говорить уклончиво, как делал это до сих пор. Если только...
– Что если?
– Если я не найду способ вынудить его снять защитную броню. И заставить честно сказать о своих чувствах.
– И как ты это сделаешь?
– Не знаю. Эви, ты знаешь о мужчинах в сто раз больше, чем я. Ты замужняя женщина. Ты окружена мужчинами. Скажи, на твой просвещенный взгляд, существует быстрый способ довести мужчину до грани помешательства и заставить его сказать то, что он хочет скрыть?
Обрадованная тем, что ее считают искушенной в таких делах, Эви обдумывала вопрос.
– Заставь его ревновать. Мне доводилось видеть, как воспитанные мужчины дерутся, как дворовые собаки, из-за самой обычной женщины.
– Хм... сомневаюсь, что мистера Свифта можно спровоцировать на ревность.
– Надо попробовать. В конце концов, он мужчина.
Днем Дейзи подстерегла лорда Лландриндона в библиотеке.
– Добрый день, милорд, – радостно сказала она, стараясь не обращать внимания на то, что его лицо скривилось от дурного предчувствия.
Подавив улыбку, Дейзи подумала, что после подробного перечисления Мэтью Свифтом ее достоинств бедняга Лландриндон чувствует себя затравленной лисицей.
Справившись с собой, Лландриндон выдавил любезную улыбку:
– Добрый день, мисс Боумен. Как ваша сестра и новорожденная?
– Спасибо, обе прекрасно себя чувствуют. – Подойдя ближе, Дейзи рассматривала книгу, которую он держал в руках. – "История военной картографии". Это так... интригующе.
– Да, – уверил ее Лландриндон. – И очень поучительно. Хотя, боюсь, книга много потеряла в переводе. Чтобы понять значение этой работы, нужно читать ее в подлиннике, на немецком.
– А вы читаете романы милорд?
Этот вопрос вызвал у Лландриндона искренний испуг.
– Я никогда не читаю романов. Меня с детства приучили читать книги, которые наставляют ум или улучшают характер.
– Какая жалость, – вполголоса сказала Дейзи.
– М-м?
– Это замечательно, – быстро поправилась она, притворившись, что разглядывает кожаный переплет, и изобразила, как она надеялась, кроткую улыбку. – А вы заядлый читатель, милорд?
– Я стараюсь ничем особенно не увлекаться, "Умеренность во всем" – вот мой девиз.
– А у меня нет никакого девиза. А если бы и был, я бы все время его опровергала.
Лорд Лландриндон усмехнулся:
– У вас очень живая натура?
– Я предпочитаю считать это непредвзятостью, – ответила Дейзи. – Я вижу мудрость во всех проявлениях.
– Ах.
Дейзи буквально читала мысли Лландриндона и понимала, что непредвзятость и широта мышления выставили ее в невыгодном свете.
– Мне хотелось бы больше узнать о ваших принципах, милорд. Может быть, погуляем по парку?
–Э-э…я..
Для девушки подобное предложение было непростительной дерзостью, но благородная натура Лландриндона взяла верх, не позволяя ему отказаться.
– Конечно, мисс Боумен. Может быть, завтра...
– Сейчас было бы замечательно, – весело сказала она.
– Сейчас, – слабо повторил он. – Да. Чудесно. Не успел он предложить ей руку, как Дейзи, взяв его под локоть, потащила к двери.
– Идемте.
У Лландриндона не оставалось иного выбора, как позволить воинственной девице тащить его за собой. Скоро он очутился на широкой лестнице, которая вела с террасы в парк.
– Милорд, – сказала Дейзи, – я должна вам кое в чем признаться. Я задумала маленький заговор, и мне нужна ваша помощь.
– Маленький заговор, – нервно повторил он. – Моя помощь. Это, э-э...
– Это совершенно безвредно, разумеется, – продолжала Дейзи. – Я хочу поощрить одного джентльмена. Когда дело касается ухаживания, он становится очень сдержанным.
– Сдержанным? – едва прошелестел голос Лландриндона.
Дейзи усомнилась в умственных способностях лорда. Похоже, он, как попугай, способен лишь повторять ее слова.
–Да, сдержанным. Но у меня сложилось впечатление, что под холодной маской могут скрываться иные чувства.
Лландриндон, всегда грациозный, вдруг споткнулся.
– Что... что вам дает основание так думать, мисс Боумен?
– Женская интуиция.
– Мисс Боумен, – вспыхнул он, – разве я сказал что-нибудь или сделал что-то, что дало вам превратное представление, что я... что я...
– Я говорю не о вас, – напрямик ответила Дейзи.
– Нет? Тогда о...
– Я имела в виду мистера Свифта.
Внезапно охватившая Лландриндона радость была буквально осязаема.
– Ах, мистера Свифта! Да-да, конечно. Мисс Боумен, он часами воспевает ваши достоинства. Нет, не подумайте дурного, слушать об этом одно удовольствие.
Дейзи улыбнулась.
– Боюсь, он так и не оставит своей сдержанности, пока какой-нибудь случай не вспугнет его, как фазана с поля. Но если вы не возражаете притвориться, что питаете ко мне интерес – прокатитесь со мной в карете, прогуляетесь по парку, пару раз потанцуете, – возможно, это вынудит его открыть свой чувства.
– С удовольствием, – ответил Лландриндон, решив, что роль заговорщика куда приятнее брачной ловушки, – Уверяю вас, мисс Боумен, я создам убедительную видимость ухаживания.
– Я хочу, чтобы вы отложили поездку на неделю.
Мэтью, скрепляя бумаги, от неожиданности ткнул булавкой себе в палец. Не обращая внимания на появившуюся капельку крови, он недоуменно посмотрел на Уэстклифа. Граф провел с женой и новорожденной дочерью по крайней мере тридцать шесть часов и накануне отъезда Мэтью в Бристоль внезапно появился с абсолютно бессмысленным приказом.
– Могу я поинтересоваться почему? – сдержанно спросил Мэтью.
– Потому что я решил сопровождать вас. А в мои планы отъезд завтра не входит.
Насколько Мэтью знал, текущие планы Уэстклифа касались исключительно Лилиан и младенца.
– Вам не нужно ехать, – сказал он, обиженный подозрением, что не может самостоятельно справиться с делом. – Я больше других знаю обо всех аспектах этого производства...
– Вы иностранец, – с непроницаемым лицом сказал Уэстклиф. – Мое имя распахнет перед вами двери, которые вы другим способом не откроете.
– Если вы сомневаетесь в моих...
– Дело не в этом. Я совершенно уверен в ваших талантах. В Америке этого более чем достаточно. Но здесь, в предприятии такой важности, вам нужно покровительство человека, занимающего высокое положение в обществе. Вроде меня.
– Сейчас не мрачное средневековье, милорд. Будь я проклят, если придется устраивать спектакль и водить хороводы со знатью ради дела.
– Говоря от имени другой стороны, я тоже не в восторге от этой идеи, – с сарказмом сказал Уэстклиф. – Особенно сейчас, когда жена еще не оправилась от родов, а новорожденной дочери нет и двух дней от роду.
– Я не могу ждать неделю, – взорвался Мэтью, – Я уже назначил встречи со всеми, начиная от владельца доков и заканчивая собственниками местных водопроводных сооружений.
– Значит, их придется перенести.
– Если вы думаете, что не будет недовольства…
– Новости, что я буду сопровождать вас, вполне достаточно, чтобы успокоить недовольных.
В устах другого человека эта фраза прозвучала бы заносчиво. Но Уэстклиф просто констатировал факт.
– Мистер Боумен знает об этом? – спросил Мэтью.
– Да. Выслушав мое мнение, он согласился.
– И что я буду делать тут целую неделю?
Граф поднял темную бровь с видом человека, гостеприимство которого никогда не ставилось под вопрос. Люди всех возрастов, национальностей и социального положения умоляли о приглашении в Стоун-Кросс-Парк. Мэтью, вероятно, был единственным человеком в Англии, который не хотел здесь находиться. Он соскучился по настоящей работе, устал от праздных забав, пустых разговоров, от красивого пейзажа, свежего сельского воздуха, мира и покоя. Черт побери, ему хотелось действовать. Не говоря уж о тоске по задымленному городскому воздуху и шумным улицам. Но больше всего он хотел находиться подальше от Дейзи Боумен. Это настоящая мука постоянно быть рядом с ней и не сметь прикоснуться. Невозможно обращаться к ней с холодной любезностью, когда в его воображении поселились живые картины: как он обнимает, соблазняет ее, как его губы находят самые чувствительные места на ее теле. И это только начало. Мэтью хотел провести с ней наедине часы, дни, недели... Он хотел знать все ее мысли, улыбки и тайны. Хотел свободно раскрыть перед ней душу.
Этого он никогда не сможет сделать.
– В поместье и окрестностях достаточно развлечений, – ответил на его вопрос Уэстклиф. – Если вам нужно общество женщин определенного рода, предлагаю прогуляться в сельскую таверну.
Мэтью уже слышал, как кое-кто из гостей хвастался веселыми пирушками с полногрудыми служанками. Если бы все было так просто: крепкая поселянка вместо мучительной недостижимой цели, которая терзала его ум и сердце. Но увы...
Любовь считают головокружительной радостью. Вроде глупых стишков, написанных на открытках к дню святого Валентина, украшенных перышками и ленточками. Нет, все совсем не так. Это мучительное, грызущее душу, лихорадочное и тяжелое чувство, жажда, которую невозможно утолить. Опрометчивое желание. Но он здравомыслящий человек. Однако Мэтью знал, что если надолго останется в Стоун-Кросс-Парке, то совершит нечто погибельное.
– Я поеду в Бристоль, – в отчаянии сказал он. – Договорюсь о новых встречах. Я не стану ничего предпринимать до вашего приезда. Но по крайней мере соберу информацию. Проверю местные транспортные фирмы, посмотрю на их лошадей...
– Свифт, – перебил его граф. Что-то в его голосе – нота доброты, сочувствие – заставило Мэтью напрячься. – Я понимаю причины вашей спешки...
– Нет, не понимаете.
– Я понимаю больше, чем вы думаете. И по собственному опыту могу сказать, что эту проблему уклончивостью не решить. Вы не сможете от нее убежать, как бы далеко и быстро вы ни бежали.
Пристально глядя на Уэстклифа. Мэтью похолодел. Граф мог намекать и на Дейзи, и на его порочное прошлое. В любом случае он прав.
Но это ничего не меняет.
– Иногда бегство – единственный выбор, – хрипло ответил Мэтью и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Так случилось, что Мэтью не поехал в Бристоль. Он понимал, что пожалеет о своем решении, но понятия не имел насколько.
Эту неделю Мэтью до конца своих дней будет вспоминать как страшную муку.
В ранние годы он прошел ад, пережив физическую боль, лишения, голод и леденящий душу страх. Но все это не шло ни в какое сравнение со страданиями от вида Дейзи Боумен, любезничающей с лордом Лландриндоном. Кажется, семена, которые он заронил в душу Лландриндона, рассказывая о достоинствах Дейзи, попали на благодатную почву и пустили крепкие корни. Лландриндон не отходил от Дейзи, болтал, заигрывал и окидывал ее взглядом с обидной фамильярностью. Дейзи тоже была поглощена им, она ловила каждое его слово и бросала все дела, как только он появлялся рядом.
В понедельник они ездили на пикник.
Во вторник катались в карете.
В среду собирали колокольчики.
В четверг удили рыбу в озере, вернулись промокшие, обветренные и смеялись над шуткой, которой не пожелали ни с кем поделиться.
В пятницу танцевали на импровизированном музыкальном вечере. Они так подходили друг другу, что кто-то из гостей заметил, что на них приятно смотреть.
В субботу Мэтью проснулся с желанием кого-нибудь убить.
Мрачное заявление Томаса Боумена не улучшило его настроения.
– Он побеждает, – проворчал Боумен, потянув Мэтью в кабинет для приватной беседы. – Этот шотландский ублюдок Лландриндон от Дейзи не отходит. Он буквально сочится очарованием и без умолку болтает чепуху, которую так любят слушать женщины. Если ты намереваешься жениться на моей дочери, то вероятность этого свелась почти к нулю. Ты старательно избегаешь ее и молчишь. Всю неделю у тебя такое выражение лица, что им впору маленьких детей пугать. Твоя манера ухаживать за женщинами подтверждает все, что я слышал о бостонцах.
– Вероятно, Лландриндон ей больше подходит, – тусклым голосом произнес Мэтью. – Кажется, их связывает взаимная симпатия.
– Речь не о симпатии, а о замужестве! – Лысина Боумена начала заливаться краской. – Ты понимаешь, каковы ставки?
– Кроме финансовых?
– А какие еще могут быть ставки?
Мэтью иронически взглянул на босса.
– Сердце вашей дочери. Ее будущее счастье. Ее...
– Ба! Люди женятся не ради счастья. А если и делают это, то разочарование наступает очень быстро.
Несмотря на мрачное настроение, Мэтью улыбнулся.
– Если вы таким образом хотите вдохновить меня на брак, – сказал он, – это не поможет.
– А это вдохновит? – Порывшись в кармане жилета, Боумен вытащил сверкающий серебряный доллар и бросил его Мэтью. Монета сверкнула в воздухе, описав сияющую дугу. Мэтью машинально поймал ее и зажал в кулаке. – Женись на Дейзи и получишь гораздо больше. Больше, чем человек может потратить за всю жизнь.
– Замечательно! – послышалось от двери. Оба повернулись на голос.
На пороге стояла Лилиан в розовом платье с наброшенной на плечи шалью. Она смотрела на отца с чувством, близким к ненависти, ее глаза потемнели и походили на вулканическое стекло.
– Есть в твоей жизни хоть кто-то, кого ты не считаешь пешкой в своей игре, папа? – едко спросила она.
– Здесь идет мужской разговор, – отрезал Боумен, вспыхнув то ли от гнева, то ли от чувства вины, или от комбинации этих эмоций. – Это не твоя забота.
– Дейзи – моя забота, – ледяным тоном тихо произнесла Лилиан. – Я скорее убью вас обоих, чем позволю сделать ее несчастной. – Не успел отец ответить, как она повернулась и направилась в холл.
Выругавшись, Боумен вышел из комнаты и пошел в противоположном направлении.
Оставшись в кабинете один, Мэтыо швырнул монету на стол.
– И все это ради мужчины, который ничего не замечает, – проворчала себе под нос Дейзи, злясь на Свифта.