А затем Грей услышал хруст согнувшихся под тяжестью снега веток. Еще мгновение – и незнакомец тихо запел. Он бормотал бессвязные слова на одной и той же ноте. В этом пении было что-то от монотонной скороговорки священника.
По спине Грея побежали мурашки, волосы встали дыбом.
– Танцуй, танцуй, танцуй! – пел неизвестный. – Тень на стене!
Совсем близко прозвучали конское ржание, звон сбруи. Грей увидел, как беглец вскочил в седло невысокого, но резвого чистокровного жеребца. Неудивительно, что Тилли волновалась! Грей обругал себя за то, что невнимательно прислушивался к ночным звукам. Будь он осмотрительнее, не отправил бы Минерву домой одну.
На миг Грей остановился в нерешительности. Если он последует за незнакомцем, Минерва, вернувшись, не найдет его. Не зная, что с ним случилось, она может натворить бог знает что. К тому же в двуколке, влекомой старой разжиревшей кобылой, он вряд ли догонит скакуна.
Очевидно, не подозревая, что за ним наблюдают, мужчина – а Грей ни секунды в этом не сомневался – потянул поводья жеребца и развернул его на месте. Затем опять уставился на окна Минервы.
– Попляши на стене!
По комнате по-прежнему двигалась тень.
– Моя марионетка… Поклонись, повернись… Отдай самое дорогое… Поклонись, повернись… Поплачь!
Грей попытался подкрасться поближе, чтобы рассмотреть незнакомца.
– Поклонись, повернись… А теперь умри!
Всадник снова развернул коня и тронулся с места. Уверенно держась в седле, он легко запетлял между деревьями и скоро скрылся из виду. Еще некоторое время Грей слышал хруст снега под копытами, а потом стих и этот звук.
Грей поспешно вышел на поляну, где стоял жеребец, надеясь найти какую-нибудь оброненную вещицу, увидеть хоть какой-то след. Ночной ветер холодил кожу, но еще пуще Грея леденило воспоминание о странном голосе незнакомца. Казалось, он передавал хозяйке комнаты тайную весть – а может, воображение Грея еще богаче, чем у Минервы?
Но с тем, что Грей видел несколько секунд назад, игра воображения не имела ничего общего.
Глава 16
В душе у Грея возникла какая-то пустота, смешанная со смутной боязнью неизвестности.
Его окружала тьма. Вероятно, ему следовало бы поблагодарить судьбу за столь своевременное предупреждение. Теперь-то Грей точно знал, что в Бэллифоге далеко не все благополучно, и мог не опасаться за собственный рассудок. Однако мысль о том, что Минерва очутилась в самой гуще зловещих событий, повергала его в ужас.
Он вернулся к двуколке как раз вовремя, ибо от дома уже отделилась невысокая фигурка.
Минерва задыхалась, полы ее плаща разошлись. Подбежав к Грею, она в изнеможении упала ему на грудь и отмахнулась, когда он попытался закутать ее в плащ.
– Жарко, – простонала она. – Не надо!
Выждав еще несколько секунд, Грей все-таки закутал ее, невзирая на сопротивление:
– А то простудишься. Не хватало еще, чтобы ты заболела из-за меня. Я хочу видеть тебя здоровой, ясно?
Не дожидаясь ответа, Грей запечатлел на ее губах поцелуй, от которого Минерва превратилась в подобие тряпичной куклы. Впрочем, ее губы помнили недавний урок. Она ответила на поцелуй, приоткрыв рот и заработав языком так, что Грею пришлось напоминать себе: он достойный, порядочный человек, ему не пристало овладевать девственницей прямо в снегу, под открытым небом.
Грей, правда, в который уже раз пожалел о своей порядочности.
Прижав Минерву к себе, он уперся подбородком ей в макушку и криво усмехнулся:
– А теперь полезай в двуколку и расскажи все, что разузнала. – Грей решил молчать о незнакомце, пока в упоминании о нем нет особой необходимости. Не обращая внимания на протесты возлюбленной, Грей подхватил ее на руки, усадил в двуколку и сам устроился рядом. Меховым одеялом сомнительного происхождения, позаимствованным у Памфри, Грей укрыл их обоих. Минерва зябко вздрогнула.
Грей не стал торопить ее. Прижав к себе, он согревал Минерву дыханием, упиваясь тонким цветочным ароматом ее духов. Он даже не смел надеяться, что когда-нибудь наступит время, когда он обнимет ее, ничего не боясь и зная, что их счастью ничто не угрожает.
Сдерживая дрожь, Минерва прильнула к нему сильнее.
– Конечно, мне следовало бы промолчать, но я не прочь просидеть вот так всю жизнь.
Грей улыбнулся:
– И я тоже. Когда-нибудь нам не придется расставаться. Вот станешь моей женой…
– Надеюсь, мы будем обниматься не только в постели?
Грей в очередной раз поразился тому, что Минерве не составляет труда лишить его самообладания.
– Если ты захочешь…
– Разумеется. Я охотно соглашусь посидеть с тобой вот так ночью, в снегу, в двуколке. Под меховым одеялом. – Она поерзала на холодном сиденье. – Только без одежды.
– Минерва!
– "Минерва, как тебе не совестно!" – передразнила она. – О таком дозволено говорить только мужчинам. А женщины не имеют права даже думать о подобных вещах. Мало того! Женщины обязаны носить страшно неудобные рукава, в которых руки поднимаются всего на пару дюймов!
Грей не заметил связи между этими двумя доводами, но, несмотря на неожиданные заявления, Минерва всегда оставалась сокровищем для него.
– Любимая, не стоит говорить об этом, пока мы не женаты. Если бы ты чаще прислушивалась к советам родственниц, ты бы понимала.
– Опять ты со своими упреками! – обиженно протянула Минерва.
Грей рассмеялся.
– Если бы я и впрямь упрекал тебя, то был бы глупцом. Сказать по правде, меня восхищают каждое твое слово, каждый жест. Просто я пытаюсь помнить об ответственности, а это нелегко.
– Значит, тебе тоже хотелось бы, чтобы на нас не было одежды?
Еще слово, и терпение Грея иссякнет.
– Не стоит пока на эту тему. Сейчас нам предстоят другие, более серьезные дела. Ну что тебе удалось выяснить, дорогая?
Недовольно нахмурившись, она объяснила:
– Нечто невероятное. Фергюс и Айона уже в постели…
– Это и есть твое "невероятное"?
– Нет, что ты! Я упомянула о них просто потому, что собиралась зайти к ним. Они уже легли спать, но беспокоились обо мне. Надо найти способ их успокоить.
– Ничего не говори близнецам.
Минерва возмущенно зашевелилась в его объятиях.
– Грей, не надо мной командовать! Ты мне еще не муж. Может случиться так, что мы никогда не поженимся. Поэтому я сама буду решать, как мне поступать и что говорить.
– Минерва, дорогая, муж – глава жены и глава своего дома. Так полагается.
Она вскинула голову и нахмурилась.
– Конечно, я не стану утверждать, что мужчина не должен заботиться о жене и детях, но это еще не доказывает его превосходства. Несправедливо считать, что на жене лежит меньшая ответственность, чем на муже. А его задача – помочь жене вырасти во всех отношениях, чтобы она стала не только его любимой, но и другом на всю жизнь.
К горлу Грея совершенно неожиданно подкатил комок. Сглотнув, он посмотрел на Минерву с переполняющей его сердце нежностью.
– Я непременно запомню ваш совет, мисс Арбакл. Но по-моему, вас уже нечему учить.
– Иногда, – отозвалась Минерва непривычно слабым голосом, – я не понимаю даже саму себя и знаю, что мне предстоит еще многому учиться…
Грей благоразумно промолчал и осторожно провел большим пальцем по верхней губе любимой.
– У нас побывал мистер Клак – тот самый Олаф Клак! Он приезжал в гости к маме и папе.
– Конечно, к ним – к кому же еще? – отозвался Грей резче, чем следовало бы. Но его интересовал не Клак, а Эльдора Мейквелл.
Минерва отвернулась.
– Если хочешь, продолжай дерзить.
– Больше не буду. Прошу тебя, рассказывай.
Несмотря на пробежавший между ними холодок, Минерва заговорила:
– Знаешь, он омерзителен. Похож на клоуна, только гораздо страшнее. Он носит костюмы и прическу, словно персонаж старинной пьесы. Стоит, согнувшись в три погибели. Он не расстается с тростью с набалдашником в виде башмака.
Грей внимательно слушал, постепенно настораживаясь.
– И говорит он с каким-то странным акцентом, так, словно ничему никогда не учился, но выдает себя за образованного человека. Папа сказал, что Клак прямо-таки раболепствовал перед ними. Отвратительно! Представляешь себе?
– Еще бы. – Грею не составляло труда представить, как обрадовал Арбаклов подобный визит. Но чем скорее рассказ о Клаке будет завершен, тем раньше Минерва перейдет к разговору об Эльдоре. – Что здесь понадобилось Клаку?
– По словам мамы и папы, он хотел подружиться с ними! – Минерва засмеялась, и этот беспечный смех согрел сердце Грея. – Ты же знаешь, я не настолько спесива, чтобы выбирать лишь знатных друзей, но зачем человеку, которому по средствам арендовать Модлин-Мэнор, пользоваться услугами Макспорранов и устраивать пышные приемы, пресмыкаться перед моими родителями? Он называл их самыми достойными людьми в округе, подбирая весьма высокопарные и нелепые выражения. Если рассказывать все по порядку, нам целой ночи не хватит.
– Тогда забудем о нем, – кивнул Грей, тщетно скрывая нетерпение. – Сомневаюсь, что он когда-нибудь появится здесь вновь.
– Ошибаешься! Клак попросил родителей помочь ему устроить салон – точнее, салун, как он выразился. Первый прием назначен на следующую пятницу. Маме предстоит составить список гостей и разослать приглашения – только самым достойным жителям округи! По правде говоря, Клак излагал свои намерения так, что приглашать следовало бы самых недостойных…
Грей коротко рассмеялся:
– Бедняга! Его можно пожалеть. Наверное, он из нуворишей. Если мы когда-нибудь встретимся, постараемся быть с ним полюбезнее.
– Бедняга? Наверное, ты имел в виду маму? Папа был так очарован причудами Клака, что предложил ему маму на роль хозяйки приема. Клак не женат.
– Значит, – на сей раз Грей сдержал смех, – посочувствовать следовало твоим отцу и матери. А теперь поговорим об Эльдоре…
– Ее визит был еще невероятнее! Боюсь, ты мне даже не поверишь!
– Я попытаюсь, – заверил Грей, расстегнул плащ и привлек Минерву к себе. – Так тебе будет теплее, – объяснил он.
– По словам Эльдоры, она счастлива, потому что наши семьи скоро породнятся, – начала Минерва.
– Вот как? – Грей поднял брови. Что задумала эта распутница? – И это все?
– Нет, что ты! Она заговорила о том, что хочет преподнести жениху особенный свадебный подарок.
– Какого черта… Зачем Эльдоре Мейквелл понадобилось говорить об этом с твоими родителями?
Минерва хихикнула – такое с ней случалось крайне редко.
Грей поцеловал ее в кончик носа и будто невзначай провел ладонью по груди. Вздох Минервы доставил ему невыразимое удовольствие.
– Рассказывай, дорогая.
– Мисс Мейквелл пожелала, чтобы папа написал ее портрет, – начала Минерва высокомерно, но не выдержала и усмехнулась: – Скоро она начнет позировать.
Грей представил себе Эльдору, позирующую Портосу Арбаклу, а затем вспомнил картины, украшающие стены Уиллинока.
– Но ведь твой отец пишет только обнаженную натуру!
– Да. – Минерве еле удалось взять себя в руки.
А вот Грей взорвался хохотом, попытался сдержать его и потерпел фиаско. Откинувшись на спинку сиденья, он подтянул меховое одеяло, чтобы приглушить звуки, пока кто-нибудь не обнаружил их убежища.
Минерва бесцеремонно толкнула его в бок.
– Немедленно прекрати! – заявила она. – Такие выходки недостойны джентльмена. Что это на тебя нашло?
– Лучше скажи, что нашло на Эльдору! Кэдзоу будет вне себя от негодования. Его хватит удар!
Минерва усмехнулась:
– Думаешь? Стало быть, джентльмены-святоши не способны оценить портреты их обнаженных невест?
– Откуда мне знать! Может, Эльдора таким образом надеется ускорить свадьбу? Бедняга Кэдзоу что-то не торопится. Наверное, опасается, что ему не пережить свадебную… – Грей вовремя прикусил язык.
– Почему ты считаешь, что портрет поможет ей приблизить свадьбу?
Грей махнул рукой:
– Не знаю. Я просто предположил, что портрет расшевелит Кэдзоу.
Грей не увидел, а скорее почувствовал, как Минерва недоуменно нахмурилась.
– Не понимаю… Ты хочешь сказать, что портрет ему понравится? – уточнила она. – Или что Кэдзоу рассердится на невесту?
– По-моему, он будет польщен, узнав, что ради него она принесла такую жертву.
– Какую жертву?
– Разделась перед незнакомым мужчиной.
– Но ведь папа художник! Он всю жизнь пишет обнаженных женщин. Однажды я даже видела, как это происходит…
– Правда? – Сие известие Грею не понравилось. – Очень странно с его стороны. Недопустимо, чтобы молодая девушка…
– Папа ни о чем не подозревал.
Грей решил не расспрашивать о подробностях.
– Итак, Эльдора пожелала получить свой портрет в костюме Евы. Забавно…
Почувствовав, как Минерва замерла, Грей обернулся к ней:
– Что случилось, дорогая?
– Ты пытаешься представить себе Эльдору без одежды? – Грей замялся. – Не отпирайся! Как тебе не стыдно! – И Минерва попыталась выбраться из-под одеяла.
– Не двигайся! – приказал Грей, подкрепляя приказ грубой силой. – Я пока не собираюсь уезжать. Значит, и ты не сдвинешься с места.
– Я сдвинусь с места, когда пожелаю. Я сейчас же ухожу домой.
– Вряд ли. Тебе давно пора понять: ты моя, и только моя. Поэтому все будет так, как я скажу.
– А если я не желаю продолжать этот разговор?
– И говорить незачем. Постараюсь убедить тебя без слов.
– Как же ты…
Грей привлек ее к себе, усадил на колени и зажал рот поцелуем. Не прерывая поцелуя, он принялся расстегивать мелкие пуговки на ее лифе. Застежка начиналась у ворота и заканчивалась на несколько дюймов ниже талии.
Не поворачивая головы, Минерва попыталась помешать ему расстегнуть платье, но силы были неравными.
Грей понимал, что место для подобного развлечения выбрано неудачно: двуколку окружал занесенный снегом лес, стояла морозная ночь, неподалеку светились огни в окнах дома Минервы. Ему явно следовало дождаться свадьбы.
Но его мужское достоинство решительно восстало и прижалось к телу Минервы. Для этого Грею было достаточно вспомнить, что их разделяет только несколько слоев ткани.
– Грей, – прошептала она, когда поцелуй наконец прекратился, – так нельзя…
– Ты права. – Ее платье было уже расстегнуто. Грей проник к ней под лиф, защищая от холода своим телом. Едва он коснулся ее полной груди, как его пронзила мысль о том, что придется сдержаться. – Ты хочешь, чтобы мы остановились?
Минерва развязала его галстук и принялась расстегивать рубашку.
Грей потянул за ленту на вороте ее нижней кофточки.
– Может, все-таки остановимся, Минерва? – Спросить-то Грей спросил, но ведь именно он сделал первый шаг – ему и решать, как поступить дальше.
Молча и сосредоточенно Минерва расстегнула его рубашку. Теперь она осторожно исследовала подушечками пальцев волосы на его груди, вокруг сосков. Указательный палец Минервы скользнул в ямку пупка, и Грей судорожно вздрогнул. От неожиданности Минерва вскрикнула.
– Не волнуйся, – успокоил ее Грей. – Мне просто щекотно. – Он вообще не ожидал от нее решительных действий, но был не прочь продолжить урок.
– Ты совсем не такой, как я.
– И слава Богу!
– Что?
– Я хочу сказать, что наши различия только радуют меня. В том-то и дело, что мы разные. Наши тела – две половинки, Минерва. Вместе они образуют единое целое.
Какое красноречие, Фэлконер! Хорошо, что тебя больше никто не слышит!
– А мне понравится? Не думай, что я ничего не поняла. Я не ребенок, а взрослая женщина. Просто я не знаю, доставит ли мне удовольствие такое… событие.
В устах Минервы это слово прозвучало так, словно речь шла об игре – например, в крокет.
– Возможно, поначалу тебе будет неприятно, но вскоре понравится. Я обещаю.
– Да?
Пока Минерва размышляла, Грей решил подкрепить свои слова делом. Он распустил ленту, стягивающую ворот ее нижней кофточки, и приподнял грудь ладонью.
– Грей! – воскликнула Минерва с беспокойством.
Несколько минут он дразнил пальцами ее затвердевшие соски, услышав слабый стон, победно улыбнулся и возобновил натиск. Затем место пальцев заняли его губы. По напрягшемуся телу Минервы пробежала дрожь. Она изогнулась на коленях Грея, запустила руки ему в волосы и притянула голову к себе.
Грей только утвердился во мнении, что Минерва самая прелестная и желанная женщина в мире.
Он сгорал от страсти – нет, от вожделения к ней. Будь он раздет, его восставшая плоть давно нашла бы путь к заветной цели. Грею следовало бы стыдиться своей похоти, но он не чувствовал стыда.
Минерва ласкала его – везде, где только могла. Когда она просунула ладонь под брюки Грея и начала перебирать жесткие волоски, окружающие его вздыбленный жезл, Грей перепугался. Он боялся утратить власть над собой и вызвать отвращение у любимой.
Пальцы Минервы уже коснулись самых чувствительных местечек, и Грей со свистом втянул в себя воздух.
Минерва поспешно отдернула руку.
– Что такое? Тебе больно?
– Нет, не больно, – отозвался Грей и снова поцеловал ее в грудь, надеясь отвлечь от опасного занятия. – А что чувствуешь ты?
– Восторг, – задыхаясь, ответила Минерва хрипловатым голосом. – Когда мы поженимся, мы будем заниматься всем этим, когда захотим. Теперь я точно знаю.
– Непременно, любимая. – Грей дотянулся до подола ее шерстяного платья, просунул под него руку и осторожно погладил икру. – Нравится?
– Ты и прежде касался моих ног.
Грей мысленно чертыхнулся, проклиная железную логику Минервы.
– Но не так, дорогая. – Он поднялся выше колена, до самой подвязки, придерживающей чулок, а затем осторожно погладил атласную кожу бедра и улыбнулся, услышав томный вздох Минервы. – Это совсем другое дело. Ты согласна?
– Конечно!
Она прерывисто вздохнула, и Грей ощутил, как поднялась ее грудь, – зрелище, способное свести с ума любого мужчину. Ее соски давно превратились в твердые крупные бутоны, вздрагивающие от самого легкого прикосновения. Чтобы подчеркнуть полноту груди и стройность талии, Минерва не нуждалась ни в корсете, ни в других хитроумных приспособлениях. Ее груди не умещались в ладони Грея, а когда он пытался сжать их, его орудие набухало сильнее, заставляя опасаться возможных последствий.
– Поласкай меня там, – прошептала Минерва, прижимая ладонь Грея к своей груди.
– Где? – еле выдохнул он.
– Там, где все дрожит. Знаешь, где в такие минуты у женщин становится…
– Я знаю только, что иногда ты слишком любишь поболтать. – И Грей быстро закрыл ей рот поцелуем, затем прихватил зубами нижнюю губу и слегка куснул ее. Минерва выгнула спину и томно застонала.
Почувствовав, что она жаждет его ласки, он начал продвигаться выше по ее ногам, заставляя ее извиваться в попытке приблизить наслаждение. Конечно, Минерва должна все узнать, всему научиться, но не слишком быстро. Уже того, что было, хватит, чтобы она думала о нем круглые сутки. Грей надеялся таким способом сломить ее сопротивление.
Но едва эта мысль возникла у него в голове, как он прогнал ее прочь. Сегодня ему не хотелось думать о будущем. Ночь принадлежит только им, это лишь прелюдия и незачем портить ее.