* * *
– Вы слышали, к нам в театр на прослушивание должна прийти какая-то девица из кабака? – подала голос мадам Суркова. Она была примой театра, но годы поджимали, ей рано или поздно пришлось бы уступить пальму первенства на подмостках.
– Неужели наше руководство допустит, чтобы она появилась на этой сцене? – поддержала её набирающая силу Наталья Криворучко. Она уже видела себя на месте стареющей мадам Сурковой и никому не собиралась уступать это место. А для закрепления успеха она побывала в постели директора театра.
– Это позор для театра! – воскликнула Мария Постышева, кузина директора. Она тоже вполне обоснованно ждала отставки мадам Сурковой и главных ролей для себя. – Кабацкая девка в храме Мельпомены!
– Мы не можем допустить этого! – уверенно сказала Анна Мельниченко, тоже претендующая на главные роли. Для этого она не просто побывала в чьих-то постелях, она просто не выходила из них. Режиссёр и ведущие артисты – герои-любовники – были инструментом в её планах продвижения в театральной карьере.
– Мы служим искусству, а тут придёт какая-то срамная девка из трактира и займёт наше место! – возмутилась Варвара Тихомирова. Ей ведущие роли и не светили по причине её анатомических особенностей. Она была высокого роста, широкоплеча, нога была большая и широкая, такая, что даже мужские размеры обуви ей были малы. К тому же, она была громкоголоса и неповоротлива. Но и она справедливо, как ей казалось, рассчитывала на главные роли. – Нам надо сделать всё, чтобы она не смогла показать себя хорошо.
– Да она и так не может показать себя хорошо, – откликнулась Катерина Гуляева. Она была самой молодой в театре, ей ещё служить и служить до звания примы, но она не собиралась ждать, она хотела получить всё и сразу и ни с кем ничем делиться не собиралась. – Откуда у девицы из трактира сценическое мастерство?
Каждая из этих женщин, актрис местного театра, жаждала быть примой. У каждой из них были свои планы, свои намерения, каждая вела свою линию поведения и борьбы с соперницами. И вдруг в их обществе должна появиться новенькая, которая может разом отобрать все их роли и растоптать их надежды. Все они боролись друг с другом, зная недостатки и слабости своих соперниц. А тут явится какая-то новая. Они ещё не знали её слабых и сильных сторон, но понимали, что должны все вместе противостоять ей. Им не нужна ещё одна конкурентка. Поэтому, обычно относящиеся друг к другу крайне неприязненно, они объединились против новенькой, которую даже ещё не видели.
Театральные методы борьбы были всем им известны. Надо привести её на грим, загримировать так, чтоб она стала похожа на умалишённую старуху, "случайно" опрокинуть на платье чашку кофе. В пудру можно подсыпать толчёного стекла или же перцу или табаку, чтоб чихала, а в туфли – иголок или битого стекла.
– Пусть приходит, мы её встретим, как положено, – сказала мадам Суркова. – Видали мы таких выскочек. Поставим на место зарвавшуюся девицу, пусть знает, что её место – грязный кабак, а не сцена, святое для всех нас место.
* * *
С замирающим сердцем Ксения толкнула массивную с витой металлической ручкой дверь театра. На сегодня ей назначено прослушивание. Она второй раз приходит сюда. В прошлый раз она побывала у директора театра и он назвал ей сегодняшний день для просмотра. Тогда она впервые увидела театральное закулисье, проходя по коридорам театра мимо швейного цеха, реквизиторского, парикмахерского, где делали парики. Мимо неё то и дело пробегали миниатюрные балеринки или артисты в своих костюмах и гриме. Так вот он какой, мир кулис! Ксения с упоением вдыхала его воздух, не веря себе, что попала наконец сюда. В тот день директор Илья Станиславович Хлебников был чем-то занят, он не стал долго разговаривать с посетительницей.
– Приходите во вторник, – сказал он ей. – Мы соберёмся все и послушаем вас.
И вот наступил долгожданный вторник. Ксения снова идёт по театральным коридорам. Снова мимо швейного, реквизиторского, парикмахерского цехов. Она почувствовала дрожь. Волнение охватывало её и перехлёстывало через край. Надо забиться куда-то в уголок, побыть наедине и собраться, чтобы преодолеть тревожное настроение и страх. Надо найти какую-нибудь щёлку, какой-нибудь укромный уголок, где на несколько минут уединиться. Надо унять дрожь, стряхнуть с себя трепет и страх. Надо побыть в тишине, чтоб слышен был только стук собственного сердца. Она должна стать собой, обычной Ксенией, которая ежедневно выходит к публике и покоряет её.
* * *
– Она пришла, я её видела! – уверяла Варвара Тихомирова.
– Так где же она? – недоумевали остальные. Они искали Ксению, но её нигде не было. Актрисы дали задание всем работникам театра отыскать девицу, но никто не знал, где она. Драгоценное время уходило, в гримёрной всё было готово для "встречи", но Ксению не могли найти. Отчаяние овладевало женщинами – неужели выскочке удастся обойти их и выйти на подмостки?
А в зале тем временем собирались те, кто пришёл посмотреть на дебютантку. Это был и директор театра, и режиссёр, и актёры, исполнители заглавных мужских ролей, потенциальные партнёры новенькой, и просто любопытные. Всем хотелось увидеть, кто же пришёл на прослушивание, кого могут взять или же не взять в театр.
Ксения вышла на сцену уверенно и спокойно. Минуты, проведённые ею в одиночестве, вернули ей твёрдость и веру в свою победу. Она увидела в зале перед собой своих сегодняшних зрителей и стала говорить:
– Добрый день! Меня зовут Ксения Никитина. Я приготовила для вас программу, состоящую из трёх частей. Сначала я спою вам русские романсы, потом – арии из опер, и в заключение – народные песни.
Она не услышала, как в зале кто-то прошептал:
– Да это же Ксения Алмазова из "Глицинии"! Певичка из ресторана!
Её узнали. По рядам пошёл шёпот:
– Ты кого нам привёл? – это относилось к Илье Станиславовичу. – Не хватало нам ещё певиц из трактиров!
– Но я не знал! – шёпотом оправдывался Хлебников. – Я, в отличие от вас, не хожу по трактирам. Давайте всё же послушаем, раз уж мы все сюда пришли.
Всего этого Ксения не слышала. Она обернулась к концертмейстеру за роялем, которому перед этим вручила ноты, подобранные ею для своего сегодняшнего испытания, и дала знак:
– Начинаем.
И полилась музыка. Ксения запела. С первыми же звуками она услышала свой голос, летящий под купол театра. Акустика, которой не было в ресторане, дала возможность певице по-новому услышать собственный голос. Слушая себя, она пела и уходила в чарующий мир музыки. Она уже не видела перед собой зрительного зала со слушателями, она словно парила в небесах, а музыка и её голос летели ввысь, уходили далеко, высоко и воспаряли над грешной землёй. Её собственный голос уносил её в дивный мир, туда, где нет места бедам, болезням и несчастьям…. Она набирала больше воздуха в грудь, и её вокал с новой силой летел в подоблачную высь.
Ксения не сразу поняла, что она закончила петь. Она уже не в небесах, а на сцене в театре, где с малых лет мечтала выступать. Все её зрители – театральное руководство – рукоплещут ей стоя. Даже аккомпаниатор, и тот, стоя в глубине сцены, аплодирует ей.
– Бра-во! Бра-во! Бра-во! – скандировали все.
Ксения смутилась. Она не верила своим глазам. Неужели эти аплодисменты – ей? Неужели крики "браво" для неё? Неужели свершилось то, о чём она мечтала всю свою сознательную жизнь?
– Вы приняты в труппу, – заверил её Хлебников. – Приходите завтра утром, обсудим ваше жалованье и подпишем контракт.
Люди поднимались на сцену, поздравляли её, пожимали ей руки. Ещё несколько минут назад они были по разные стороны баррикад, а теперь они почти коллеги. Признанные мэтры сцены признали Ксению своей. Их восторгу не было предела.
– Такого голоса ещё не знал наш театр, – восхищённо сказал Хлебников. А ему уже нашёптывали:
– Контракт надо составить на как можно больший срок, иначе упорхнёт наша птичка, переманят её другие, более именитые театры.
– Подпишем, подпишем, – торопливо ответил директор и снова обратился к дебютантке: – Так вы обязательно явитесь завтра утром ко мне в кабинет, мы всё обсудим и составим контракт, удовлетворяющий нас обоих.
– Да, конечно, обязательно, приду, – растерянно отозвалась Ксения. Она едва успевала ответить на рукопожатия, поздравления, объятия и признания её потрясающего голоса уникальным на этих подмостках.
И только из-за кулис на неё смотрели ненавидящими глазами. Актрисы понимали, что эта выскочка многим из них перешла дорогу. Некоторым раньше времени придётся попрощаться со сценой, а другим и вовсе поставить крест на своей сценической карьере.
– Ну, дрянь, подожди! Ты у нас попляшешь! Мы тебе устроим "весёлую" жизнь! – шипели они. – Придёшь ты у нас на постановку, мы тебе покажем, как чужие места занимать!
* * *
Ксения пришла в ресторан, как ей казалось, последний раз. Больше она не будет петь здесь. Сегодняшний вечер – последний в "Глицинии". Она скажет об этом сегодня посетителям, это будет её прощальный вечер. И тут же суеверно подумала: "Нет, пока контракт не подписан, нельзя никому ничего говорить. Потом, когда всё будет подписано, тогда я устрою прощальный вечер".
Она сидела в гримёрке перед зеркалом и не торопилась переодеваться. Не верилось, что свершилось то, о чём она мечтала многие годы. Она уйдёт отсюда и никогда больше не переступит порог этого ресторана. У неё будут аншлаги, аплодисменты, поклонники, цветы… Кажется, начинается новый этап жизни – весь мир будет у её ног. А как же Павел? Что ж, он скоро увидит её на сцене, он узнает её другой. И тогда выбор будет за ним. Пусть сам решает, кем она станет для него. А он для Ксении всегда будет любимым, единственным и самым дорогим человеком. Сколько бы лет ни прошло, что бы ни случилось в жизни – Павел Полевиков всегда будет занимать особое место в её сердце. Самое главное, что он был в её жизни, прошёл по её судьбе, и если даже они расстанутся по какой-то причине, она всегда будет помнить его и благодарить за то, что он был в её жизни и что он где-то есть на свете. Она никогда не забудет его. Последние дни Ксения летала на крыльях от любви и ей хотелось писать стихи. Но когда она брала перо в руки, обмакивала его в чернильницу и хотела вывести слова на бумаге, у неё всегда получалось только одно слово, одно имя: Павлик.
– Мадемуазель Ксения, вы готовы? – заглянул к ней Антон Кузьмич. – Вас ждут в зале.
Она встрепенулась. Да, надо готовиться к выходу. Если бы она была более внимательной, не так зацикленной на себе в этот вечер, она бы заметила, что Антон Кузьмич хитро улыбался в усы.
Ксения быстро взяла себя в руки, переоделась, наложила грим. Сегодня знаменательный день, она получила приглашение на работу в театр, а потому она надела счастливое новое платье, в котором была сегодня на прослушивании. Перья и блёстки на сегодня отменяются, она выйдет в красивом вечернем платье синего цвета, переливающемся серебром в свете фонарей. И не будет она никому ничего объяснять, почему она вышла в другом наряде.
Ксения вышла из гримёрки, прошла по коридору, вышла в ресторанный зал и… остолбенела. Он был пуст. Никого не было. Хотя нет, за одним из столиков сидел человек. Это был Павел Полевиков…
Она не могла ничего понять. Что происходит? Где посетители? Почему Павел один в зале?
А он тем временем поднялся, подошёл к ней и галантно предложил пройти с ним за его столик.
– Почему вы один в зале? Где посетители? Перед кем я буду петь?
– Вы сегодня не будете петь. Я снял на вечер этот ресторан, сегодня вы здесь гостья. Это будет наш вечер, только вы и я. Я должен вам сообщить что-то очень важное. Пожалуйста, пройдёмте за наш столик.
Ксения, недоумевая, пошла за ним. Они сели перед сервированным столом. Официанты подносили блюда. Ксения впервые оказалась в роли клиентки ресторана, потому чувствовала себя немного скованно.
Когда они пригубили вина, Павел предложил потанцевать. Тапёр стал наигрывать мелодию, и Павел пригласил её на вальс. С замирающим сердцем Ксения кружилась в вальсе, чувствуя его дыхание и тепло его рук. "Стоит ли сегодня сказать ему, что я отныне буду играть в театре? Или всё же подождать до завтра, когда будет подписан контракт? А что, собственно говоря, изменится от того, сегодня я ему скажу или завтра? Главное, что я теперь артистка на сцене, а не в ресторанном зале". Она думала о своей будущей артистической карьере, а близость Павла перебивала эти мысли, коварно подсовывая другие, непонятно откуда взявшиеся: "А может, не это главное? Может быть, вот этот человек, который держит меня в своих руках – может, это и есть то, ради чего стоит жить? Может, ну его, театр, с его проблемами, конкуренцией, кознями соперниц, недвусмысленными намёками режиссёров? Нет, нет, ни в коем случае! Я так долго к этому шла, так долго добивалась своего, получила всё, что хотела, и должна воспользоваться этим по полной программе! Бог дал мне голос, и я обязана пройти тот путь, который мне уготован свыше. Не каждому везёт вот так, как мне сегодня. Я выиграла лотерею и воспользуюсь всеми благами, которые принесёт мне этот путь, даже если он окажется на Голгофу". Ксения уже чувствовала себя настоящей актрисой и готова была пожертвовать всем, что будет мешать ей осуществить её мечту. Всем – даже этим мужчиной, который бережно ведёт её в танце.
Павел крепче прижал девичье тельце к себе и прошептал ей на ушко:
– Сегодня наш прощальный вечер. Наш полк переводят на Кавказ. Я должен уехать из вашего прекрасного города.
– Как? – отпрянула Ксения. – Вы уезжаете?
Неужели он не увидит её триумфа на сцене? Неужели она не увидит больше его глаз, с любовью глядящих на неё, дающих ей уверенность и вдохновение? Неужели они расстанутся? Нет, это невозможно!
Павел предложил девушке вернуться за столик. Он видел, что она по-настоящему расстроилась, и это его подбодрило – она не хочет с ним расставаться.
– Я получил отпуск, перед отъездом к месту службы съезжу в наше родовое имение Брусникино в Нижегородской губернии. Там давно никого из нас не было. Родители в Европе, Пётр, как и я, на службе, проблем накопилось выше крыши, надо навести порядок в делах.
Ксения не могла собраться с мыслями. Она думала, что сегодня самый счастливый день в её жизни – она получила приглашение в театр, а оказалось, что этот день самый неудачный – она теряет Павла. А разве он ей когда-нибудь принадлежал? Разве он ей что-то обещал? Ведь она с самого начала знала, что никогда им не быть вместе – слишком они разные. Почему же сейчас ей хочется плакать от досады? У него свой путь, а у неё – свой. Её путь будет усыпан цветами, её будут сопровождать поклонники, овации – и в этом её счастие. Надо принять всё, как есть, смириться и идти по своей стезе. Может, когда-нибудь, через много лет…
Глядя на огорчённую девушку, изо всех сил пытающуюся совладать с эмоциями, Павел сказал:
– Я не хочу с вами расставаться. Едва увидев вас, я понял, что вы – моя судьба. Я хочу, чтобы вы всегда были со мной и стали матерью моих детей. И потому я делаю вам предложение руки и сердца, – он достал из внутреннего кармана красненькую коробочку с золотым колечком. – Станьте моей женой!
Ксения потрясённо смотрела на него. Вот это да! Две мечты были у неё в жизни: театр и ОН. Две равноценные мечты, о которых она боялась даже загадывать… И вдруг в один и тот же день она получает два предложения – от театра и от НЕГО… Свершилось то, о чём она грезила, страшась сказать вслух о своих мечтаниях – и вот на тебе, в один день стало явью одно и другое! Как же теперь быть, ведь надо выбрать что-то одно. Выбрать одно и отказаться от другого.
– Поедем вместе со мной в имение, вы там будете спокойно жить, пока я на службе. Вам не придётся более зарабатывать себе на жизнь в этом ресторане, вы будете обеспечены всем. Почему вы плачете? Почему на ваших глазах слёзы? Я чем-то вас обидел? Я сказал что-то не то?
Ксения мотнула головой.
– Нет, вы ничем меня не обидели. Но дело в том, что… что меня сегодня приняли в театр. Я мечтала об этом с детства. Это было самым моим заветным желанием. И это свершилось! Я не могу отказаться от своей мечты… Если бы вы раньше мне предложили стать вашей женой, я бы безо всяких сомнений… А теперь – не могу. Я не могу предать свою мечту.
– Понятно, – тихо сказал Павел. – Что ж, я вас понимаю. Вы правы, нельзя предавать свою мечту. А колечко всё же примите. Пусть это будет память обо мне. Посмотрите на него и вспомните своего самого надёжного и преданного поклонника.
Ксения чувствовала, как её сердце рвётся напополам. Разве может она отказаться от этого человека? Родной, любимый, самый лучший… Она закрыла лицо руками. От мечты нельзя отказаться, а от него – можно? Нет, она не может от него отречься! Что же делать? Как быть? Зачем судьба поставила её перед таким жестоким выбором? Ведь она мечтала выступать на подмостках и видеть Павла в зале среди зрителей, как обычно это и было до этого. И самым заветным желанием её было то, что он бы сделал ей предложение, что и произошло сегодня, она бы сказала "да", и продолжалось бы всё по-прежнему: она бы пела, он бы приходил к ней в театр, а потом они вместе шли бы в свой общий дом. Что же случилось, почему не вышло так, как она мечтала? В чём причина? А вот в чём – Павел уезжает. И они никогда больше не встретятся. Никогда больше в её жизни не будет ТАКОГО мужчины. Будут другие, а такого не будет. Но ей не нужны другие, ей нужен только он…
Слёзы градом лились по её лицу. Ксения вышла в дамскую комнату и смотрела на себя в зеркало, висящее над умывальником. Разве можно, встретив свою судьбу, разминуться, пройти мимо и спокойно жить дальше? Нет! Разве может она его потерять? Нет! А как же театр? И от него она не может отступиться… Что же делать? Как поступить? У кого спросить совета?
Ксения умылась под струёй воды, ещё раз посмотрела на себя в зеркало и пошла в зал.