Красота Кристиана Коркорана, его яркие дарования, аристократическая властность и неортодоксальность суждений быстро сделали ему имя в лучших клубах Лондона. Своим появлением он неизменно вызывал или всплеск восторга, или вспышку неприязни, возникавшей вследствие зависти из-за оказанного ему внимания. За год Коркоран приобрёл нескольких влиятельных друзей среди видных парламентариев и лондонской богемы, считался авторитетом в Клубе путешественников. О нём говорили. Им восхищались. За ним наблюдали. Ему подражали. Стивен же Нортон мечтал о нём - как мечтала Виола о герцоге Орсино, а однажды в "Атенеуме" он случайно услышал его разговор с милордом Джеймсом Беркли. Старик советовал Кристиану жениться.
Коркоран рассмеялся.
- Из меня получится плохой муж, милорд. Женщины не тревожат моё сердце, кажутся мне болтливыми и глуповатыми. Греки были правы, видя в них лишь инструмент для деторождения…
Эти походя брошенные слова озарили сердце мистера Нортона безумной надеждой. Несмотря на то, что Коркоран часто покидал Лондон, подолгу жил в Италии и разъезжал по миру - Стивен продолжал грезить о предмете своих мечтаний. К тому же от Чарльза Кемпбелла он слышал, что предпочтение, оказанное Кристиану Коркорану графом Чедвиком, было связано со… сговорчивостью молодого человека, согласившегося ублажить графскую похоть. Из слышавших это в клубах иные морщились, другие с недоверием покачивали головами, третьи - яростно утверждали, что это вздор, но мистер Нортон просто молчал, пытаясь смирить стук сердца. То, что Чедвик мог возжелать Коркорана, не вызывало у него сомнений - Коркорана, по его мнению, нельзя было не возжелать.
Стивен выяснил всё о происхождении и родне мистера Коркорана и, узнав, что его кузина учится в одном пансионе с его сестрой, сделал все, чтобы Эстер подружилась с ней. И вот неожиданно его планы увенчались успехом, Софи пригласила Эстер в Хеммондсхолл, куда должны были собраться все родственники графа Хеммонда, в том числе и его племянник. Нортон появился в её доме и столь сердечно благодарил мисс Хеммонд за приглашение, что оно было распространено и на него. Оставалась ждать и грезить…
…Чарльз Кемпбелл завистливо оглядел ажурный орнамент чиппендейловских кресел, их обитые дорогим бархатом квадратные сиденья на капризно изогнутых ножках, прихотливость резных деталей, изящно уравновешенную лаконичными формами пуфов. Окинул взглядом книжные шкафы, роскошную кровать с тяжелым балдахином. Осмотрел дорогие ковры и бархатные портьеры. Тяжело вздохнул. Да, дядюшка у Стэнтона совсем не беден…
Чарльз разделся и, разлегшись на кровати, задумался. Он прекрасно понял намёк пригласившего его Клемента, осведомлённого о его финансовом положении. Тот в присутствии Моргана, сэра Хьюго Биллинхема и его самого, закончив роббер в клубе, рассказал, что вскоре вынужден будет до конца лета покинуть Лондон. Их с сестрой ждут в Хеммондсхолле к Иоаннову дню. Приданое мисс Бэрил равно тридцати тысячам фунтов, но, возможно, дядя, настаивая на их приезде, хочет выделить им уже сегодня некую долю семейного капитала. Не хотят ли они с Гилбертом составить ему и Бэрил компанию?
Он согласился, был рад хоть на время отделаться от кредиторов. Морган тоже.
Но едва они встретились в условленном месте, где их поджидал экипаж Стэнтонов, Чарльз Кемпбелл, будучи представлен мисс Стэнтон, решил, что его финансовое положение, каким бы ужасным оно ему не представлялось вчера, вовсе не так уж и ужасно. По крайней мере, оно не настолько ужасно, чтобы жениться на мисс Бэрил, особе, абсолютно лишенной обаяния и кокетства. Сестра же Гилберта, как он знал, ничем существенным не располагала, и была не настолько красива, чтобы её красота была достаточной заменой солидного приданого. К тому же девица всю дорогу буквально не умолкала. До Хеммондсхолла было более двухсот миль, и когда он смог на исходе второго дня пути, покинуть карету и не лицезреть перед собой физиономию сестрицы Стэнтона и не слышать воркотню сестрицы Моргана, он возблагодарил Бога.
Однако Хеммондсхолл изменил его чувства. Если наследницей поместья станет Бэрил, то, пожалуй, и сестрица Стэнтона сойдёт. А вскоре настроение Кемпбелла и вовсе улучшилось. Из разговоров во время пути он узнал достаточно, чтобы вникнуть в семейные дела приятеля, а познакомившись с мисс Софи Хеммонд, перестал сожалеть о приезде. Правда, состояние дяди должно достаться всем племянникам сэра Лайонелла, но уж такую-то красотку старик-родственник не обделит!
Но разговор за столом, слова дурачка Нортона просто убили его. Коркоран. Только его здесь и не хватало! Если бы Стэнтон хоть словом обмолвился, что Кристиан Коркоран - его кузен и тоже приглашен в Хеммондсхолл, Кемпбелл никогда не принял бы предложение Клемента.
…Розали Морган её брат Гилберт считал дурой. И не без основания. Она производила совсем неплохое первое впечатление, и будь можно внушить ей мысль, что, чем молчаливее девица, тем умнее она выглядит, всё было бы не так уж и плохо. Но не получалось. Девица совершенно не понимала, что слова являются в некотором роде проекцией размышлений и следствием мыслей. И потому мисс Стэнтон, за время пути в Хеммондсхолл не сказавшая ни единой глупости, показалась мистеру Гилберту Моргану особой хоть и некрасивой, но гораздо менее неприятной, нежели мистеру Кемпбеллу. Оглядевшись по приезде в имение, он отметил красоту мисс Софи Хеммонд, однако, серьёзных планов не заимел, заметив взгляд Стэнтона на кузину. That's where the shoe pinches. Вот где собака-то зарыта! Связываться со Стэнтоном ему не хотелось: Гилберт знал характер Клемента достаточно, чтобы не провоцировать дружка без весомых на то оснований.
Но ему показалось, что время в имении можно провести и с удовольствием, если попытаться это удовольствие извлечь из мисс Нортон. О необычных склонностях её братца он знал, но тем больше было оснований приволокнуться за девицей - братец влезть не посмеет, особенно, если поймёт, что его секрет висит на волоске. После разоблачения подобных тайн немало лощёных джентльменов с треском вылетало из общества. А после таких скандалов - кто возьмёт в жены сестрицу содомита? Так что, девице лучше быть уступчивей…
Но эти мысли роились в его голове недолго. Случайная фраза о Коркоране испортила ему настроение. Он не знал, - Стэнтон не сказал ему, - что тот тоже будет гостем Хеммондсхолла. Все менялось. Гилберт слишком хорошо знал мистера Кристиана Коркорана, чтобы не понять, что события повернулись самым неблагоприятным образом.
Утром после службы Доран приехал в Хеммондсхолл. Молодые гости его друга еще спали, но хозяин дома приветствовал его возле своей спальни и пригласил в курительную. Милорд Хеммонд и мистер Доран весьма разнились - годами, положением в обществе и доходом, но их роднили общее понимание нравственных максим, интерес к редким книгам и одиночество. Граф Хеммонд сумел рассмотреть в Патрике Доране порядочность и ум, сближение их было медленным, из гордости Доран не принимал никаких благодеяний, но со временем привязался к старику: он понял, что его сиятельство, несмотря на колоссальное богатство и титул, столь же одинок и неприкаян, как и он сам. Постепенность сближения привела к глубокому взаимопониманию, которое теперь исключало возможность любого конфликта - слишком хорошо они знали натуры друг друга. При этом надо заметить, что милорд Лайонелл имел обыкновение прислушиваться к словам своего молодого друга, признавая за ним недюжинный ум и знание людей.
Все это было причиной того, что еще накануне его сиятельство обратился к Патрику Дорану со странной на первый взгляд просьбой - завязать по возможности близкие, дружеские отношения с его родней, приглядеться к ним.
- Ты же понимаешь, малыш, никто из них не будет откровенен со мной, я не смогу ни понять их устремления, ни проникнуть в их души. Ты умён и глубоко видишь суть вещей, я доверяю тебе. Всмотрись в них. Я же буду… добрым подслеповатым дядюшкой.
Доран улыбнулся и кивнул головой.
Теперь, оставшись вдвоём, они долго молчали. Доран понимал, что рано или поздно милорд обратится к нему с просьбой высказать свое мнение о его родне, но пока, увы, сам он сумел разглядеть только то, что племяннику и племянницам друга чести не делало. Не желая начинать разговор, вернее, стараясь отсрочить вопросы графа, Доран поинтересовался, чем располагают сегодня мисс и мистер Стэнтон и мисс Хеммонд? Граф ответил, что у Клемента около сорока тысяч, приданое мисс Стэнтон - около тридцати, так распорядился их отец, мисс Софи ничего не получила от родителей, он оплачивал её пребывание в пансионе и, конечно же, обеспечит приличным приданым. Сообщение же мистера Нортона о завещании графа Чедвика милорда Лайонелла ничуть не удивило. Несколько лет назад Кристиан известил его о полученном наследстве, лишь не уточнив, от кого оно получено.
- А ты сам уже распорядился с завещанием, Лайонелл? - когда они оставались наедине, Доран называл друга просто по имени, правда, согласился он на это после нескольких весьма настойчивых просьб его сиятельства. - Сколько ты хочешь оставить каждому?
- Я пока не знаю. Я и пригласил их, чтобы лучше понять. Сын и дочь Люси… Дочь Сирила… Сын Энн. Возможно, проще всего поделить все на четверых, но мне не хотелось, чтобы титул, деньги и дом достались тому, кто их недостоин… Тебе, я заметил, не понравился Клемент?
- Я пока далёк от оценок…
На самом деле он лукавил. Наведённые Лайонеллом справки говорили о скупости молодого человека и о том, что, хотя он не был игроком и не подвержен был обычным порокам молодежи - разгульной гульбе и мотовству, - он не пользовался уважением ни в обществе, ни в клубах. Было даже уронено мнение, что по своим замашкам молодой человек едва ли может быть назван джентльменом. Такие отзывы звучали приговором.
И такому человеку достанется Хеммондсхолл?
Его сиятельство вздохнул.
- Свифт говорил, когда состарится, обязуется не жениться на молодой, не относиться к молодежи с пристрастием, не быть сварливым или подозрительным, не критиковать современные нравы, не рассказывать одну и ту же историю помногу раз одним и тем же людям, не прислушиваться к глупым сплетням, не хвастаться былой красотой и успехом у женщин… А главное, не браться за выполнение всех этих обетов из страха, что выполнить их не удастся. В последнем, Патрик, он был прав сугубо.
- Даже так?
- Я уже старик, мой мальчик, если молодежь кажется мне пустой и ничтожной, если не могу не критиковать современные нравы…
Доран усмехнулся.
- Мне тридцать семь, ваше сиятельство, но могу сказать о себе то же самое…
Глава 3. Нелепый мотив сломанной шкатулки
В рассветных лучах летнего солнца, бледно-палевых и нежных, Хеммондсхолл был прекрасен. На цветках глициний блестели бриллианты росинок, воздух был прозрачен и прохладен, где-то в лесу за садом звенела в кустах ранняя пичуга. Мисс Софи поднялась раньше других и прошлась по спящему ещё дому и саду, присела на скамью возле садовой галереи.
Вчера, сразу по приезде, она снова заметила - не могла не заметить - взгляд кузена Клемента. Софи знала, что он влюблён в неё, но его страсть никогда не вызывала ни благодарности, ни отклика. Она боялась его. Боялась и внешнего бесстрастия, и прорывающейся порой пугающей страстности. Но внешность его не привлекала, и сам он никогда не нравился ей. Однако, вчера в гостиной дяди по блестящим глазам и пунцовому румянцу, окрасившему его бледные щеки, Софи поняла, что в один из ближайших дней Клемент непременно попытается с ней объясниться. Сама она никаких объяснений с кузеном не хотела, но и не видела возможности избежать их.
Сегодня она, отдохнув с дороги, чувствовала себя лучше. Начиналась новая жизнь. Многие её подруги по пансиону боялись этой новой жизни, она же о ней грезила. Пансион воспитал в Софи самодовольство и высокомерие. Она была красивей подруг, и всегда испытывала к ним презрение, слыша их глупые разговоры, в которых проступали лишь мечты о богатом и приятном супруге. Софи же, мечтательная и пылкая, в своих безудержных фантазиях видела себя предметом преклонения по меньшей мере принца… Слово "любовь" она произносила со странным придыханием. Рассказы экзальтированных пансионерок о своих влюблённых сёстрах, романтические истории, шёпотом рассказываемые перед сном, тайно проносимые мимо гувернанток переводные романы заставляли мечтать о любви, как о чуде и сказке, волшебно преображающей скучную жизнь. А жизнь, что и говорить, была скучна, томительна и неинтересна. Софи не умела развлечь себя, провести хотя бы час в одиночестве - было для неё мукой. Только разговоры с подругами иногда забавляли, да тешили интереснейшие сплетни высшего света.
Она мечтала о Лондоне, светских забавах, балах и успехе. В пансионе его хозяйка миссис Лоусон говорила ей, что её дядя - человек более чем состоятельный и, уж конечно, обеспечит её немалым приданым. И тогда юноши лучших семей будут оспаривать друг у друга каждый её взгляд, каждый знак её внимания. Софи чувствовала, как от этих волнующих слов у неё начинало восторженно биться сердце. Она грезила домом в Лондоне, который непременно станет самым посещаемым и престижным салоном столицы. Проездом она даже мысленно выбрала для себя прелестный особняк на Гровнор-стрит…
Софи вздохнула. Скорей бы.
Она пожалела, что пригласила с собой Эстер Нортон, Хэтти, в последний год бывшая её ближайшей подругой, всё больше разочаровывала. Софи и раньше замечала, что, кроме выгодного замужества, ту ничего не интересует, и перспектива вступить в брак без любви подругу ничуть не пугает. Не менее удивил и брат Хетти - и странностью манер, и чем-то неосознанным, но пугающим. Стивен почти не замечал её дорогой, лишь однажды уронив какой-то расхожий комплимент. Хорош принц… Сестра Бэрил тоже разочаровала. Она была жалкой дурнушкой, особой совершенно никчемной. Софи подумала, что сама она вызывает зависть сестры своей красотой, но разве не стоило сделать над собой некоторое усилие и преодолеть чувство, не делавшее ей чести? Жаль, конечно, что Бэрил так некрасива, - но думая об этом, Софи невольно улыбнулась.
Ни один из мужчин не вызвал у неё интереса, принцев здесь не было, мисс Розали Морган показалась недалекой и ограниченной девицей, и Софи вздохнула, подумав, что ближайшие недели в Хеммондсхолле мало чем порадуют её. Впрочем, может быть, кузен Коркоран будет более интересен? Её заинтриговало то, что она услышала о нём.
Но всё так странно! Все они, четверо кузенов и кузин, связаны родственной кровью, но, воистину, совсем чужие друг другу. Росли отдельно, никогда не были скреплены ни душевной близостью, ни жизненными событиями, и сегодня она о сестре знает даже меньше, чем о подруге. Впрочем, такая подруга, как Бэрил, ей и не нужна. В ней совершенно ничего женского - ни умения одеться, ни кокетства, ни обаяния. Даже жалко становится.
Мисс Софи медленно пошла вдоль садовой галереи к озеру.
Солнце уже появилось из-за Лысого Уступа, когда в сад вышла мисс Эстер Нортон. Красота летнего утра заставила её в полной мере оценить Хеммондсхолл, и она положила себе сегодня же внимательно приглядеться к будущему владельцу этого прекрасного поместья. Между тем Клемент Стэнтон, не найдя кузины в гостиной, куда зашёл пожелать ей доброго утра, поспешно вышел в сад. Навстречу ему поднялась мисс Нортон, чьи удивительные волосы были сегодня перевиты белой лентой, невольно привлекающей взгляд. Но взгляд мистера Стэнтона, скользнув по ней, как по пустому месту, торопливо двинулся дальше по саду.
- Доброе утро, мистер Стэнтон, не правда ли, прелестное утро?
Мистер Стэнтон тоже счёл утро прелестным и спросил у мисс Нортон, не видела ли она его кузины Софи? Нет, не видела, но может быть, она на озере? Но вместо того, чтобы пригласить её прогуляться туда вдвоём, он, торопливо кивнув, устремился вдоль галереи. Мисс Нортон проводила его задумчивым взглядом. Молодой наследник Хеммондсхолла вёл себя не очень-то воспитанно, его поведение граничило с грубостью и чванством. Джентльмен так себя не ведёт.
На террасе появились мисс Бэрил Стэнтон и два гостя мистера Стэнтона - Чарльз Кемпбелл и Гилберт Морган. Оба они не знали, куда себя девать в ожидании завтрака, при этом мистер Морган тепло пожелал мисс Стэнтон доброго утра, спросил, как ей спалось на новом месте? Бэрил ответила, что она прекрасно выспалась, но это было ложью. На самом деле, она почти не спала. Злые слова Клемента накануне вечером больно уязвили её, а красота кузины, с которой они не виделись целую вечность, унизила. Сейчас, беседуя с мистером Морганом, Бэрил поймала его беглый взгляд на мисс Нортон, - и снова расстроилась до того, что на глаза навернулись слёзы.
Однако, мистер Морган, мельком разглядывая мисс Нортон, вовсе не восхищался, как думала мисс Стэнтон. Он не собирался реализовывать план, возникший в его голове по приезде. Если через неделю появится чёртов Коркоран… Глупо всё. Впрочем, за мисс Бэрил стоило и поухаживать, тем более, что тридцать тысяч нужны и Кемпбеллу. Коркоран на такую и не взглянет. Но Гилберт решил не торопиться: стать женихом мисс Бэрил можно лишь в крайнем случае, а крайние случаи в жизни встречаются нечасто. Они пробудут здесь до конца лета - вот к концу лета он и обременит себя недельным ухаживанием, пока же нужды в этом Морган не видел.
Софи Хеммонд издалека увидела Клемента Стэнтона и вздохнула. Неужели он сразу собирается досаждать ей своими ухаживаниями? Она вгляделась в лицо подходящего кузена. Какие у него холодные глаза… Ей трудно было поверить, что этот человек вообще может любить. Клемент робко поприветствовал её. Жестокий и властный, он привык желать - и получать желаемое, но теперь оказался в зависимости от чужой воли, чужих желаний и чужого решения. Он был изнурён и раздражён, поминутно срывался на сестре, злился на свою беспомощность. Как могло получиться, что его столь разумно выстроенная жизнь, в которой все было продумано, вдруг оказалась в зависимости от решения девицы, без которой странным образом всё переставало быть значимым? Почему он всегда глупел в её присутствии и ощущал непонятную робость?
Софи торопливо поднялась навстречу кузену, неосознанно стараясь сократить время пребывания наедине с ним, и пошла к дому, на ходу отвечая на его любезные и несколько путаные вопросы, потом спросила, в каком пансионе училась Бэрил, как успевала? Клемент растерялся, ненадолго умолк, потом ответил, что, кажется, в пансионе на Портсмен-сквер. В голосе его сквозило отчуждение, всё, что касалось сестры, было ему неинтересно. Они подошли к террасе в тот момент, когда туда вышли мистер Хеммонд со своим другом, мистером Дораном. Софи поспешила к дяде с дружеским приветствием, тем более радушным, что возможность быть с ним ограждала её от навязчивости кузена.