Лейн сидел верхом на Шильде, который грыз удила, порываясь присоединиться к лошадям, пасущимся в огромном загоне, и ему было не по себе. Он оглядывал владения своего дядюшки. Когда Лейн уехал с ранчо десять лет тому назад, Чейз с трудом сводил концы с концами. А теперь оказывается, что Кэссиди выстроили прекрасный дом, перестроили старый амбар и расширили загон для скота. Для любого владельца ранчо, зависящего от колебания цен на скот и от капризов погоды, это просто невозможно – процветать в течение десяти лет.
Шильд замотал головой и заржал, сделав шаг в сторону и натянув поводья, порываясь бежать. Лейн направил коня вперед. Он должен знать правду о том, что скрывается за богатством Чейза, и успокоить подозрения Пинкертонов.
Перед длинным низким домом, сложенным из отесанных вручную бревен, служившим жилищем семейству Кэссиди до того, как в нескольких ярдах был построен великолепный особняк в стиле королевы Анны, стоял Рамон Альварадо, управляющий Чейза, или segundo. Он сошел с низкого крыльца, из-под навеса, дающего тень, на солнцепек, чтобы встретить Лейна, въехавшего во двор.
Подъехав к дому, Лейн тут же спешился, взял Шильда под уздцы, решив не привязывать его к коновязи у крыльца. Рамон наблюдал за ним пристально, без недоброжелательства, но настороженно.
Лейн не видел Рамона с той поры, когда его жизнь превратилась в одно сплошное бедствие. В последний день его пребывания на ранчо Лейн нарочно изводил Чейза, надеясь, что тот схватится за револьвер, что выстрелит в него и тем положит конец его жалкому существованию. Но Чейз не поддался. Он предпочел бы умереть на руках у Лейна вместо того, чтобы убивать племянника.
В тот день, не добившись своего, Лейн ускакал прочь, даже не оглянувшись.
– Сколько лет, сколько зим, amigo. – Некогда высокий и гибкий мексиканец прибавил с годами несколько фунтов. Он по-прежнему был статен, хотя слегка и отяжелел. Рамон протянул Лейну руку.
Лейн пожал протянутую руку, потом оглянулся на новый дом.
– Похоже, у Чейза дела идут неплохо.
– Ему наконец повезло.
Лейн хлестнул себя по бедру поводьями и оперся на другую ногу.
– Похоже также, что у него завелись деньги. А еще я слыхал, что у него двое детей.
– Si. Мальчика назвали в вашу честь. У девочки рыжие волосы, как у ее матери. – Рамон сверкнул удивительно светлой улыбкой из-под аккуратно подстриженных усов. – Эллита больше похожа на вас, чем братик. С ней каждый день что-нибудь случается.
Лейн улыбнулся так широко, как только возможно для человека в таком тревожном настроении.
– Я слыхал, они все в Калифорнии.
Рамон кивнул.
– Скоро вернутся. – Он мельком глянул на револьвер, висящий на бедре у Лейна, потом опять посмотрел ему в глаза. – Вы можете оставаться здесь, пока не появится свора полицейских, разыскивающих вас.
Лейн подавил вспыхнувшее было раздражение, но, учитывая репутацию, которую он нарочно всячески поддерживал, замечание Рамона было вполне справедливым.
– Насколько мне известно, меня никто не ищет, и ни в каких списках я не значусь в настоящее время.
– Я принесу ключ от дома, – сказал Рамон, направляясь к крыльцу. В тот же момент в дверях появилась гибкая голубоглазая женщина с густыми белокурыми волосами, одетая в светло-желтое с темно-синей отделкой платье. Увидев Лейна, она остановилась.
– Добро пожаловать домой, мистер Кэссиди. Ева говорила мне о вас. Меня зовут Льюси, я жена Рамона.
Действительно, все переменилось. Интересно, где это Рамон нашел такую красотку. Лейн крикнул ему, пока тот не скрылся в доме:
– Если вы не возражаете, я бы лучше пожил в старой пастушьей хижине. – Он оглянулся через плечо на новый дом. – Вряд ли мне будет там удобно – того и гляди не туда ступлю или раскокаю Евины безделушки.
– Да, у нее много красивых вещей, – невинно заметила Льюси.
Много красивых вещей. Вещей, которые, как подозревают Пинкертоны, куплены на деньги, украденные на железных дорогах.
Лейна охватило непреодолимое желание вскочить на коня и опять уехать отсюда, наплевать на все, и пусть другие детективы Пинкертонов докапываются до истины. Он проделал путь до самой Монтаны, лишь бы доказать им, что они ошибаются. Опять же, если он что-нибудь обнаружит и скроет это, его не просто уволят – он подвергается риску быть заподозренным в соучастии.
– Пастушья хижина в порядке, и там есть все, что нужно. Скотина сейчас пасется по ту сторону холмов. Вас никто не побеспокоит.
– Спасибо. Я буду заходить каждый день или вроде того узнать, не вернулся ли Чейз. – И Лейн прикоснулся к шляпе, прощаясь сначала с Рамоном, а потом с Льюси, и вскочил в седло.
5
Сидя на втором этаже своего дома за большим кабинетным столом в спальне для гостей, Рейчел, не вставая со стула, протянула руку, чтобы откинуть красивую занавеску – ей хотелось впустить в комнату вечерний ветерок. На столе перед ней стояло множество разноцветных жестяных коробок и красивых картонок всевозможных размеров и очертаний. Большая часть их была открыта, крышки лежали в стороне, и Рейчел легко могла видеть разнообразный бисер, кусочки кружев, искусственные жемчужины и перья, которые там хранились. В японской лакированной коробочке были аккуратно уложены катушки с разноцветными шелковыми нитками. Бисер был рассортирован по размеру и цвету, перья аккуратно хранились в удлиненной коробке, оклеенной атласом цвета морской воды.
Рейчел поднялась сюда, наверх, несмотря на послеполуденную жару, надеясь забыться за своим любимым занятием – украшением вееров. Но хотя она и смотрела на еще не украшенный шелковый веер, выбирала бисер разных оттенков пурпурного цвета, от почти белого лавандового до темно-фиолетового, она не могла не думать о своем столкновении с Маккенна, происшедшем третьего дня.
На часах в прихожей пробило четыре, и эхо раздалось по всему дому. Рейчел отложила шелк в сторону. У нее не было настроения продолжать задуманное.
Откинув волосы с висков, она пробежала пальцами по затылку, заправляя выбившиеся пряди в небрежный пучок. Из окна она видела свой сад. Он процветал, несмотря на жару – благодаря ее неусыпным заботам. У нее до сих пор ныли руки и плечи от таскания бесконечных леек с водой. Молодая женщина оперлась локтем о подоконник. Положив на руку подбородок, Рейчел рассматривала разноцветье своего сада. Мысли ее блуждали.
Хотя она не видела больше ни Лейна Кэссиди, ни Маккенна со дня их неожиданной встречи у нее в кухне, она постоянно думала об этих людях. Верная своему обещанию, она не вернулась к траурной одежде, не желая ублажать Лоретту. Дельфи и Тай очень хотели снять черное, и Рейчел объявила, что они оба могут носить цветную одежду, хотя сама она будет какое-то время одеваться в полутраур, в неяркие цвета.
Размышляя о том, все ли еще Лейн находится на ранчо, или же уехал и не простился с ней, она почувствовала огорчение, и это бесконечно злило ее. Лейн постоянно возникал в ее мыслях, особенно потому, что Тай говорил о нем каждый день – о его револьвере, о ленте из змеиной кожи на его шляпе – и снова и снова спрашивал, не знает ли она, когда Лейн вернется и покатает его на лошадке.
Тай был уверен, что Лейн вернется – несмотря на все, что она говорила, чтобы убедить его в обратном.
– Мы с Лейном друзья, мама, – повторял он, словно иначе она не могла бы понять, какие узы их связывают.
И слушая, как Тай расписывает достоинства Лейна, она осознала, что ее сыну отчаянно не хватает в жизни героя.
Да, Стюарт Маккенна изменял ей, но он делал все, что в его силах, чтобы быть хорошим отцом Тайсону. Свободное время он проводил, играя с Таем в подвижные игры или рассказывая ему разные случаи из своего детства, и как это здорово – вырасти на скотоводческом ранчо. Стюарт любил гордо проехаться по Главной улице, посадив мальчика на седло впереди себя; оба они были в одинаковых шляпах и куртках – из своих Тай давно вырос с тех пор. Но, в отличие от одежды, которую Рейчел убрала вместе с некоторыми его детскими вещами, детская потребность Тая в мужском обществе росла вместе с ним.
Как бы ни распинался ее свекор насчет того, что хочет принимать участие в жизни Тая, он слишком занят делами, связанными с ранчо, чтобы действительно проводить с мальчиком много времени. Рейчел радовалась этому, потому что оба старых Маккенна были, по ее мнению, невероятно властными людьми. Богатство сообщило их взглядам на жизнь определенные особенности, и молодая женщина не хотела, чтобы ее сын перенял эти взгляды.
Она наклонилась над столом, придвинув к себе коробки и жестянки. Зачерпнув горсть бисера, она высыпала его в пустую коробку. Пусть себе лежит, покуда к ней не придет настроение окончить веер. Она еще не выбрала рисунок.
Над столом, пришпиленные к стене, располагались сгруппированные по типам веера, которые были ей подарены либо приобретены ею для коллекции.
Здесь были изысканные веера, сделанные сто лет назад, с планками из перламутра, слоновой кости или ароматичного дерева. Другие, меньшего размера, поскромнее, насчитывали тридцать-сорок лет. Здесь были также веера, расписанные от руки, украшенные полосками кружев, были веера атласные, шелковые, бисерные, кружевные или из перьев. В самом центре помещался невероятно яркий, огромный веер из алых страусовых перьев – подарок Евы Кэссиди. Ева говаривала со смехом, что часто пользовалась им в те времена, когда была танцовщицей – до того, как остепенилась и стала почтенной леди.
Более доброй женщины, чем Ева Кэссиди, Рейчел не знала. Ей казалось смехотворным, что старые Маккенна презрительно относились к Еве из-за репутации ее мужа. Ибо им была известна лишь часть истории этой женщины. Ее растили как будущую актрису, она ездила с труппой своих родителей, а потом стала выступать в мюзик-холле в Вайоминге. В один прекрасный день Ева решила поискать приличное место и нанялась к Чейзу Кэссиди экономкой. Прошлое Евы было тайной за семью печатями, в которую Рейчел была посвящена уже много лет.
Отвязывая кружевную гардину, чтобы задернуть ее, Рейчел услышала, как открылась входная дверь и голос Дельфи позвал ее.
– Я сейчас спущусь, – ответила молодая женщина и окинула комнату взглядом, желая удостовериться, что все прибрала. Беспорядка она не выносила.
Интересно, думала она, спеша по коридору и спускаясь по лестнице, когда ей еще доведется услышать что-нибудь о Лейне Кэссиди? На середине лестницы, откуда был виден холл, Рейчел остановилась как вкопанная. Рука ее стиснула перила. Там, внизу, стоял Лейн Кэссиди, держа за руку Тая, и смотрел на нее с таким видом, словно сам не понимал: как он здесь оказался.
– Посмотрите, кого я встретила в городе, – сказала Дельфи, широко улыбаясь, когда Рейчел спустилась вниз. – Я взяла на себя смелость пригласить мистера Кэссиди к нам поужинать, когда выяснила, что телятина – одно из его любимых блюд.
Тай принялся подпрыгивать на месте.
– Он говорит, что у него есть время покатать меня на лошадке до ужина, если ты разрешишь. И пожалуйста, мама, разреши! – Склонив голову на бок, он улыбнулся матери самой своей очаровательной улыбкой.
Рейчел взглянула на Лейна.
– Вы уверены, что с ним ничего не случится?
– Я вам это обещаю. Мы доедем только до конца улицы и объедем вокруг квартала.
– А можно два раза? – умоляюще проговорил Тай.
– По лицу твоей мамы я вижу, что нам повезет, если можно будет объехать хоть один раз, – отозвался Лейн, а потом обратился к Дельфи: – Сколько времени у нас есть до ужина?
– Не меньше часа. У вас хватит времени дважды объехать квартал и даже выпить чаю на веранде. – И она подмигнула Рейчел, которой ничего другого не оставалось, как только теребить свой поясок.
– Мы скоро вернемся, – сказал Лейн и отступил в сторону, чтобы Тай мог первым выскочить на улицу. Взглянув на Рейчел, он проговорил убедительным голосом: – Я буду осторожен.
– Я знаю, – ответила та, ничуть в этом не сомневаясь.
Но все же она проводила их до конца веранды, откуда ей было видно, как Лейн легко посадил Тая в седло. Сам он вскочил на коня изящно, одним движением, не стоившим ему, казалось, ни малейшего усилия. Крепко обняв Тая и взяв в руки поводья, Лейн пустил коня медленным осторожным шагом. Тай обернулся и засмеялся, рот у него был до ушей. Он помахал рукой, словно паша на параде, и они медленно отъехали от дома.
Рейчел помахала в ответ и вернулась в дом, намереваясь поговорить с Дельфи. Она нашла мулатку в кухне. Та разворачивала телятину, только что купленную в лавке у мясника. Рейчел еще не успела и рта раскрыть, как Дельфи проговорила:
– Только не спрашивайте, зачем я пригласила его, не посоветовавшись сначала с вами…
– Как вы поняли, что именно это я хотела узнать?
– Поняла. По вашему лицу, когда вы были в холле. В жизни не видела, чтобы кто-то так, изо всех сил, старался выглядеть невозмутимым.
– Что?!
– Не знаю, заметил ли это мистер Кэссиди или нет. Пожалуйста, передайте мне нож для разделки мяса.
Рейчел подошла к кухонному шкафу и поискала нож. Найдя, она подала его Дельфи, которая начала резать телятину на крупные куски для котлет.
– Мы заметили мистера Кэссиди, когда он шел к телеграфной конторе. Тай помахал ему рукой и спросил, не решил ли он, когда они поедут кататься верхом.
– Лейну это не понравилось?
Дельфи переложила котлеты на пергамент для мяса.
– Да нет. Он только спросил – как я думаю, будете ли вы возражать. Я сказала – нет, потому что не вижу в этом ничего плохого и полагаю, что и вы не увидите. Он спросил, когда подходящее время, а я сказала, что можно прямо сейчас, и раз он оказался у нас незадолго до ужина, он может и на ужин остаться. И я сказала ему, что у нас будет на ужин, и тогда-то он и сообщил, что это одно из его любимых кушаний.
– И это все?
Дельфи кивнула.
– Это все. – Она протянула молодой женщине мерный стаканчик. – Будьте добры, насыпьте сюда муки.
Взяв стаканчик, Рейчел подошла к буфету, открыла ящик с мукой, как вдруг остановилась, не донеся до него стаканчик.
– Дельфи, вы живете у нас шесть лет, и за все это время вы ни разу не взяли на себя смелость пригласить кого-либо к обеду.
Прежде чем повернуться к ней, экономка вбила яйцо в миску.
– Я думала, что вы не будете возражать. И разве вы возражаете?
– Нет. Но почему именно Лейн Кэссиди? Когда вы ходите по делам, вы часто встречаете моих друзей, и вы знаете очень многих давнишних знакомых Ст…
– Я не видела, чтобы вы хоть разок взглянули на кого-нибудь из них так, как вы смотрите на Лейна Кэссиди.
Рейчел чуть не выронила стаканчик из рук.
– Не смешите меня.
– Смешить? Я знаю вас, точно как свою сестру, и никогда не видела, чтобы вы смотрели на мужчину так, как на него.
Рейчел прекрасно поняла то, что Дельфи милосердно не договорила: "Даже на Стюарта".
Рейчел огорченно подала Дельфи стакан с мукой, а потом присела к столу, опершись щекой на руку. То, на что намекает Дельфи, – немыслимо, но оно объясняет, почему она так себя чувствует со дня последней встречи с Лейном. Мысли ее устремились к тому вечеру, когда он пригласил ее танцевать. Молодая женщина вспомнила, с какой легкостью она приняла это приглашение. И как бы она ни возмущалась его неожиданным поцелуем на веранде, воспоминание о нем преследовало ее неотступно.
– Что же мне делать? – прошептала она, не надеясь, конечно, на ответ.
– Пойти наверх, причесаться, надеть свежую блузку, сойти вниз, сервировать холодный чай на пьяцце и принять как можно более сердечно первого джентльмена, который посетил вас после смерти мужа. Вот что вам нужно сделать.
– Но, Дельфи, еще слишком рано. Стюарт умер всего год назад. И я не хочу заводить ни с кем отношений. Кроме того, человек вроде Лейна Кэссиди… это невозможно.
– Вы рассуждаете, как миссис Лоретта. Если настало время снять траур, значит, настало время начать новую жизнь. Что плохого, если вы поужинаете в его обществе?
– Думаю, ничего.
– Тогда почему вы не идете к себе? У вас такой вид, будто вы собираетесь пойти на попятную.
– Если Маккенна об этом пронюхают, они будут в ярости.
– А вам какое до этого дело? – И Дельфи принялась вилкой взбалтывать яйцо.
– Никакого. Но на этой неделе я уже выдержала сцену с ними. Скоро приедет Роберт. Я надеялась, что увижусь с ним прежде, чем мне устроят еще одну.
– Роберт приезжает через каждую пару месяцев, – проворчала Дельфи.
Рейчел не могла с этим не согласиться. Роберт вложил капитал в Нью-Орлеане, и по этой причине часто уезжал на несколько месяцев, но он старался бывать дома как можно чаще, и всякий раз, когда это происходило, Маккенна давали званый обед. Лоретта Маккенна использовала любой предлог для того, чтобы устроить многолюдный прием в своем доме, похожем на дворец.
Рейчел смотрела, как Дельфи ловко окунает куски мяса во взбитое яйцо, а потом валяет их в муке.
– Мне это не нравится, – проговорила Рейчел.
– Он всего-навсего придет поужинать, – напомнила экономка. – Ступайте наверх, переоденьтесь, и не нужно заглядывать вперед дальше шоколадного пудинга, который сегодня у нас на десерт.
Решив, что лучшего совета она и сама себе не могла бы дать, Рейчел ушла в свою комнату.
Столовая была освещена свечами. Глядя на Рейчел, сидевшую на другом конце стола, Лейн думал, что он не принадлежит к ее кругу. Он чувствовал, что она нервничает, и, по мере того как время шло, она нервничала все сильнее. Их разделяло пространство, покрытое белой, как снег, льняной скатертью, но он знал, что в действительности его мир и мир Рейчел Маккенна разделяет нечто большее, чем скатерть.
Его поездка с Таем прошла благополучно, если не считать того, что мальчик махал рукой и окликал всех, кого он узнавал, и хотя встречные тоже махали ему в ответ, в их глазах, устремленных на Лейна, явно читалось осуждение. Когда они вернулись домой, все стало по-другому.
Рейчел усадила его в плетеное кресло-качалку, стоящее на веранде. Тай предпочел качаться в гамаке. Все сидели на веранде и смотрели на вечерний поток транспорта на Главной улице. Рейчел то и дело вскакивала, предлагая Лейну еще чаю и поправляя подушки в гамаке. И опять, как в первый вечер, Лейн представил себе шерифа Стюарта Маккенна, сидящего на этой просторной веранде с сыном и женой. Ему казалось, что шериф на этой картине выглядит гораздо уместней, чем он сам.
– Еще моркови, мистер Кэссиди?
Он повернулся к Дельфи, сидящей слева от него, и покачал головой.
– Вряд ли мне по силам съесть еще хоть что-то.
– Осталась-то всего одна ложка, – настаивала Дельфи.
Лейн глянул на Тая, который при помощи вытаращенных глаз и высунутого языка давал понять, что отказывается доедать морковь. Рейчел внимательно смотрела на Лейна, поэтому он сказал:
– Может быть, вы? Она вздрогнула.
– Простите, что вы сказали?
– Морковки?
– А-а, нет, спасибо.
Он взял у Дельфи миску из сине-белого фарфора и сгреб себе в тарелку остатки моркови.
– Давненько я не ел таких вкусных вещей, Дельфи.