Она брела за Некромантом, босыми ногами ступая по мху. Осторожно раздвинув ветви на своем пути, нежно погладила кончиками пальцев грубую кору вяза. Когда-то она умела чувствовать биение жизни, пульсирующей от корней глубоко в земле, сердцебиение самого острова. Неужели древняя магия действительно иссякла? Или просто ее пальцы стали слишком грубыми, чтобы чувствовать ее?
У Мири все еще была способность ходить по лесу неслышно, не тревожа его жизнь. Мири считала странным, что умение неслышно передвигаться она позаимствовала не у своей мудрой матери, одной из Дочерей Земли, а у разудалого отца, шевалье Луи Шене, рыцаря, знаменитого своим остроумием и громким смехом, когда он был щеголем и желанным вельможей при дворе. Однако Мири мало знала об ослепительном, галантном парижском повесе. В ее детских воспоминаниях высокий красавец был центром ее мира, ее другом в детских играх.
В те драгоценные летние дни, когда папа покидал двор, чтобы навестить дом на острове, они вдвоем часто бродили по лесу, охотились на эльфов или прятались в кустах, затаив дыхание и поджидая единорога.
– Надо сидеть очень тихо, моя малышка, – шептал он ей на ушко, низко склонив свою темноволосую голову. – Даже такие волшебные животные испытывают страшную жажду, бегая по острову. Смотри внимательно на воду и увидишь, как он крадется из чащи, чтобы напиться.
Дрожа от восторга, Мири все же не могла не спросить.
– Но, папа, ни Арианн, ни Габриэль никогда не видели единорога. Как же я смогу его увидеть? Я ведь такая маленькая.
– Ах, из всех Дочерей Земли этого острова ты одна обладаешь даром видеть то, чего не могут видеть другие несчастные смертные. Ты немного волшебное дитя, моя маленькая Мири.
Теперь девушка думала, знал ли отец о том, какое влияние оказали на нее его слова. Рожденная преждевременно, она была хрупким ребенком, нежным младенцем, в то время слишком маленькой для своего возраста. Она всегда была гораздо слабее и ранимее старших сестер. Ее маленькое сердце исполнилось гордостью оттого, что она хоть что-то могла делать, на что не были способны Арианн и Габриэль: она могла увидеть единорога. Или это отец умел рассказывать сказки и строить замки из воздуха одной только силой своего слова?
Несмотря на то что мама улыбалась в ответ на восторженные рассказы Мири про их приключения в лесу, она точно знала, что это тоже волновало практичную мать. Однажды, уверенная, что Мири ее не слышит, она упрекнула отца:
– Ты действительно думаешь, что правильно поступаешь, забивая голову Мири такими фантазиями, Луи? – среди животных и фантазий она слишком далеко ушла в свой собственный мир. Я опасаюсь, она так и останется неподготовленной к реальной жизни.
А папа на это лишь усмехнулся и сказал:
– Немного воображения еще никому не причинило зла, моя слишком серьезная Хозяйка острова Фэр. Реальная жизнь, как ты ее называешь, может оказаться весьма неприятным местом. Ребенок узнает об этом слишком скоро.
Так и вышло. Ей было всего девять лет, когда отец отправился в плавание покорять новый мир, обещая ей привезти самые невероятные подарки из дальних стран.
– Ты только жди, когда мой корабль приплывет домой, малышка. Я скоро вернусь. Жди меня…
И она его ждала еще долго после того, как сестры оставили надежду. Она до сих пор тосковала по тому, чего не могло быть. По миру, где отцы не погибали в море, а матери не умирали совсем молодыми, где не разлучались сестры, а прекрасный любимый юноша, которому она доверяла, не превращался в опасного предателя.
В ее лесу всегда жили духи, но в это утро они казались совсем необычными, затуманенными горько-сладкими воспоминаниями. Мари Клэр предупредила Мири о слишком долгом блуждании в прошлом.
– На этом острове тебе больше нет места, здесь нет ничего, кроме воспоминаний о временах, которые ушли навсегда… Уезжай с острова Фэр, возвращайся в Берн и выходи замуж за молодого человека, который тебя боготворит.
Позабыв про коренья, Мири опустила корзину на землю. Прислонившись к широкому стволу дерева, она достала из-за корсета кулон и обвела пальцем выгравированного на нем волка, с тоскою смотрящего на луну. На ее тубах появилась нежная и печальная улыбка от воспоминания о ее собственном волке, о Мартине Ле Лупе, его пронзительных глазах, короткой бородке и собольей шевелюре волос. Во время их последней встречи, когда они гуляли в парке Наваррского дворца, на Мартине был роскошный вышитый камзол, короткий плащ, свисающий с его широкого плеча, и похож он был на фазана, распустившего перья перед своей гораздо более скромной курочкой. Преодолев ее нежелание принять от него кулон, он застегнул его на ее шее.
– Это же не обручальное кольцо, Мири. Всего лишь знак… дружбы, безделица.
– Очень дорогая безделица, – прошептала Мири, нервно прикоснувшись к плетеной цепочке и размышляя, сколько монет, заработанных тяжелым трудом, потратил на нее Мартин. – Это же чистое серебро.
– Ах, не такое серебряное, как твои глаза в лунном свете. Теперь это настоящее сокровище.
Мири искоса взглянула на него. Ее дорогой друг умел искусно флиртовать, был щедр и сладкоречив в комплиментах. Руки Мартина задержались у шеи Мири, но под ее взглядом он вздохнул и печально опустил их. Мири прикоснулась к замочку, открыла кулон, но, увидев гравировку и часики внутри, еще больше загрустила.
– Мартин, это… эти часы были подарены тебе самим королем. – Знак уважения и благодарности за опасную миссию, выполненную Мартином, когда он шпионил за могущественной католической лигой, угрожавшей границам крошечного королевства гугенотов. – Я никак не могу это принять. Если его величество узнает, что ты сделал из этого украшение для меня, он может сильно обидеться.
Но когда она попыталась снять кулон, Мартин взял ее за руки.
Король поймет меня, как никто. Он сам большой романтик в отношении женщин. Между нами лишь одно общее; он любил многих женщин, а я верен только одной. Кроме того, ради чего странствующий рыцарь стремится получить у короля такой подарок? Только ради того, чтобы положить его к ногам своей прекрасной дамы, в доказательство своей верности.
– Тебе ничего не надо мне доказывать.
– Ах да, конечно. Твой рыцарь должен сразить немало драконов, совершить много подвигов, чтобы завоевать твое сердце, моя прекрасная Лунная дева.
Мири печально улыбнулась:
– Иногда мне кажется, что рыцарь наслаждается этой жертвенностью не меньше, чем преклонением перед своей дамой. А тебе никогда не приходило в голову что, как только ты ее завоюешь, твои приключения закончатся?
– Нет, это будет самый счастливый день в моей жизни, – не отступал Мартин, сжимая ей руку. – Но я надеюсь на то, что хотя бы мой скромный подарок будет гарантией того, что ты меня не забудешь.
– Как будто мне это когда-нибудь удастся.
Мири освободила одну руку, чтобы коснуться его щеки.
– Иногда мне кажется, что для тебя гораздо лучше забыть обо мне.
Мартин покачал головой, глаза его потемнели от редкого для него выражения нежности и серьезности.
– Никакая сила не заставит меня сделать это, моя госпожа. Я боготворю тебя с первого взгляда. Я… я знаю, что твое сердце много страдало, что ты не готова принадлежать мужчине…
– Возможно, я никогда не смогу.
Мири попыталась предупредить его, как делала это много раз прежде.
– Это не важно. – Мартин едва коснулся губами ее руки. – Я буду ждать тебя вечно…
Вечно. Мири убрала медальон обратно под платье, чувствуя, что Мартин ждет, когда она выйдет из тени своих сожалений и воспоминаний. Несмотря на чрезмерно драматичное поведение Мартина, Мири никогда не сомневалась в его преданности, он был самым верным ее другом. Он любил ее, и она верила, что любила его. Возможно, Мари Клэр была права. Наступило время оставить свое прошлое, вернуться в Берн и положить конец испытанию Мартина, а также ее собственному.
– Мяу!
Тревожный крик кота вернул Мири в реальность. Она отошла от дерева, поняв, что, блуждая в своих мыслях и воспоминаниях, упустила из виду Некроманта. Ее старый кот, привыкший считать себя ловким охотником, мог сам оказаться чьей-то добычей.
Отчаянно глядя вокруг, она пыталась определить, откуда доносится голос кота, и позвала:
– Некромант!
К ее радости, Некромант выпрыгнул из кустов совершенно невредимый и никем не преследуемый. Он бросился к Мири и стал цепляться за юбки, ошеломив ее потоком хаотичных мыслей.
"Дочь Земли… пойдем. Ты нужна ему, сирота".
Мири нахмурилась:
– Что бы ни случилось, надеюсь, не ты сделал его сиротой. Если ты снова гонялся за какой-нибудь несчастной кормящей мышкой…
Янтарные глаза Некроманта с упреком посмотрели на нее.
"Нет, никаких глупых мышей и тупых кроликов на этот раз. Он один из вас. Человеческий детеныш".
Ребенок? Мири уставилась на кота, объятая страхом и сомнением. Что делает ребенок один в лесу? Не успела Мири спросить, как Некромант снова заторопил ее.
"Скорее".
Мири побежала за ним со всех ног, позабыв про осторожность, нетерпеливо раздвигая ветви на своем пути. Она едва различала тропинку. Некромант уводил ее вниз к речке, протекавшей почти через весь остров Фэр.
Некромант убежал далеко вперед и, когда она выбралась из леса, уже спускался с берега. Она заметила, что кот поджидает ее у плоского камня, где она любила загорать.
Но теперь там лежало что-то завернутое в яркую шаль. Мири резко остановилась, и сердце сильно забилось от вспомнившихся слов Симона.
Человеческие жертвоприношения. Младенцы, едва успевшие родиться, брошенные умирать от голода и холода маленькие, тихие и холодные. Но Мири не верила, что ужасное зло могло свершиться. По крайней мере, не на острове Фэр. Несмотря на это, сердце ее содрогнулось, когда она подошла ближе. Некромант нервно терся о ее ноги, пока она спускалась по камням, не обращая внимания на кота, потому что сводила глаз с маленького свертка, такого неподвижного и тихого.
У Мири пересохло во рту. Страшась того, что могло находиться в свертке, с дрожащими руками она наклонилась, чтобы раскрыть шаль. Внезапный крик застрял в горле, когда она увидела лицо младенца. Ему было всего несколько часов от роду, на головке еще сохранились засохшие остатки плаценты.
Мири прикоснулась пальцем к маленькой щеке, которая оказалась не твердой и холодной, как она боялась, а теплой. Ребенок был еще жив, и от ее прикосновения тихо заплакал.
Вдохнув с облегчением, Мири склонилась, чтобы взять ребенка на руки. Шаль раскрылась, и стало видно, что мальчик. Завернув малыша в шаль, Мири прижала его к груди, нашептывая ему ласковые слова:
– Тише, тише, мой маленький. Ты теперь в безопасности. Но кто с тобой поступил так жестоко, оставив совсем одного?
Мири уже получила ответ на свой вопрос, узнав разноцветную шаль, которая еще недавно красовалась на плечах отчаянной беременной девушки.
– О, Кэрол, что же ты наделала? – шептала Мири.
Вернее было бы сказать, девушку заставили это сделать.
Но вдруг у Мири перехватило дыхание, когда она увидела то, что было спрятано под ребенком и теперь лежало на камне, сверкая на солнце. Цветок, чьи нежные бархатные лепестки должны были бы дышать жизнью, казались покрытыми инеем, мерцая мертвым холодным блеском.
Серебряная роза!
ГЛАВА 5
Мири спешила от пустого дома Мари Клэр, жадно оглядывая пыльную улицу. В это утро казалось, что опустел весь Порт-Корсар. Ребенок лежал у нее в перевязке, спускавшейся с шеи, и ее не покидало чувство, близкое к панике. Она старалась изо всех сил не поддаваться страху, не давать воли воображению. Это началось с того мгновения, когда она увидела Серебряную розу и поняла, что Симон рассказал ей правду. В тот момент, когда она отвергла его предостережение, последовательницы Серебряной розы бродили по острову Фэр, соблазняя юную Кэрол Моро. Мири вспомнила, как девушка похвалилась, а Мири в тот момент не придала этому никакого значения.
– У меня есть друзья, очень могущественные друзья, которые обо мне позаботятся.
Нет, не друзья, с грустью вспомнила Мири. Ведьмы. Никогда в жизни она не использовала это зловещее слово в отношении женщин, но нельзя было по-другому назвать тех, кто использовал в злых целях отчаяние юной девушки, убедив ее принести в жертву собственного ребенка.
Где теперь была Кэрол? А что же Симон? Покидая остров Фэр, знал ли он, что его враги так близко? Или, возможно, его застали врасплох и…
У Мири сжалось в груди, и она постаралась отогнать свои страхи подальше. В этот момент она ничего не могла сделать ни для Кэрол, ни для Симона. Надо было срочно позаботиться о ребенке, которого она прижимала к груди. Насколько она поняла, малыш совсем не пострадал от того, что с ним случилось, но ему нужна была та, которой она дать ему не могла.
Надо было поскорее отыскать для него кормилицу. Желательно найти родственников Кэрол Моро, ее тетю и дядю. Для этого ей нужна была помощь Мари Клэр.
Но к разочарованию Мири, старушки не было дома.
Мири знала, что Мари Клэр часто пробиралась в церковь исповедаться и помолиться. Приказав пони Вилоу ждать, девушка оставила его щипать траву у ворот ее дома и побежала вдоль по улице.
Подойдя к небольшому крестообразному строению, которое было церковью Святой Анны, она взмолилась, чтобы Мари Клэр оказалась там. Обождав у тяжелой дубовой двери, она поудобнее взяла ребенка. Узел от перевязи больно впивался ей в шею.
К счастью, ребенок заснул. Мири лишь надеялась, что это естественный сон. Ей доводилось спасать брошенных детенышей разных зверей в лесу, но ребенок казался гораздо более хрупким, лишенным всякого инстинкта пропитания. Крепче прижав его, Мири плечом открыла двери, церкви.
Внутри было темно и прохладно после знойного солнечного света летнего дня. Девушка сощурилась, разглядывая пустой неф, главный алтарь казался торжественным и безжизненным.
Но в нише, где была статуя святой Анны с распростертыми руками, горела свеча, и перед матерью благословенной Богородицы кто-то стоял на коленях. Когда Мири подошла ближе, у нее дрогнуло сердце. Это была не Мари Клэр, а более худая женщина с седеющими темными волосами.
Она умоляюще вытянула перед собой тонкие руки.
Девушка без труда узнала Жозефину Алан, даже, несмотря на то, что лица ее склоненной головы не было видно, и начала тихонько пятиться к выходу, но шум насторожил мадам Алан.
Она резко подняла голову, встала, и Мири напряглась, еще крепче обхватив ребенка, не зная, чего ждать от женщины, которая настолько ненавидела ее, что выдала охотнику на ведьм. Увидев Мири, мадам Алан побледнела.
– Боже милостивый! – задохнулась она. – Я думала, что вы… что вас…
– Схватил этот охотник на ведьм, которого вы натравили на меня? – сердито произнесла Мири. – Нет, должна вас огорчить, мадам, Симону Аристиду было вовсе не интересно арестовывать меня. Его давно нет, а я все еще здесь.
– О! – Мадам Алан закрыла рот рукой и, снова опустившись на колени, воскликнула: – О, благодарю тебя, Боже. Благодарю!
Мири растерянно заморгала. Такой реакции от злой и мстительной женщины она не ожидала и подошла ближе.
Заломив руки, Жозефина залилась слезами. Под глазами у нее залегли темные круги, словно она не спала много дней. Когда Мири подошла к ней, она отвернулась, словно не могла выдержать ее взгляда.
– Я думала, что вас забрал этот страшный человек или даже убил вас, – рыдала Жозефина. – И до этого утра мне не хватило смелости сказать кому-то, что я натворила. – Она почти шептала: – Мне так стыдно. Продала женщину охотнику на ведьм. Боже милосердный, в какое чудовище я превратилась! Я молила Бога, чтобы он позволил мне не гореть за это в аду. – Она содрогалась от рыданий. – Ни одна женщина на этом острове никогда не простит меня и не заговорит со мной снова.
Несмотря на то что Жозефина сделала, Мири пожалела ее и осторожно положила руку ей на плечо.
– Ну, что вы, вас обязательно простят. Я вас прощаю.
Жозефина взглянула на нее с удивлением и недоверием.
– Вы… вы прощаете? Мне нет оправдания.
– Мне не нужны оправдания, только ваша дружба.
Мири присела рядом с женщиной и откинула край покрывала, закрывавшего личико младенца. Жозефина воскликнула, утерев слезы:
– Ой, это же ребенок!
– Боюсь, очень голодный, – сказала Мири. Даже сейчас малыш жадно сосал кулачок, и у Мири сжалось сердце.
– Я пыталась накормить его козьим молоком.
– Козье молоко! – с ужасом воскликнула Жозефина. – Для такого младенца оно слишком тяжелое. Ему же не больше… не больше….
– Всего день от роду, полагаю.
– Где же его мать?
– Не знаю. Нашла его брошенным в лесу, – не сразу ответила Мири. – Он… это, похоже, ребенок Кэрол Моро. Я ужасно беспокоюсь за нее, мадам. Думаю, она попала под злое влияние. И Мари Клэр куда-то подевалась.
– А вы не слышали? – прервала ее Жозефина.
Мрачное выражение лица женщины напугало Мири.
– Не слышала что? Неужели с Мари Клэр что-то случилось, – резко спросила она.
– Нет. Кэрол пропала, ее тетя в бешенстве. Аббатиса и другие женщины теперь ищут ее повсюду. Возможно, у вас ищут, потому что… Потому что я наконец-то призналась в том, что сделала. – Жозефина виновато покраснела. – По дороге в город вы никого не встретили?
– Я пришла другой дорогой. Через лес, но более безопасной тропинкой из-за ребенка. – Мири вздрогнула вообразив, каким ударом было для Мари Клэр узнать о приходе Симона в ее лесной дом, как испугались за нее женщина.
– Надо отыскать Мари немедленно, – сказала она. – Но что Кэрол? Неужели никому не известно, где она.
– Один только Себастьян, рыбак, который живет и лачуге возле бухты Луны, видел ее. Но старик не вылезает из бутылки, и верить ему нельзя.
– Что он сказал? – нетерпеливо спросила Мири.
– Говорит что-то несуразное. Что видел Кэрол с двумя женщинами, чужими на острове. Одна маленькая, словно эльф, другая просто гигант. – Жозефина замолчала и закатила глаза. – Кэрол выглядела испуганной и плакала, по крайней мере, Себастьян так сказал.
Жозефина прикоснулась к щеке ребенка удивительно нежно для ее натруженной руки.
– Вы полагаете, это сын Кэрол? Никто не знал, что она родила. Ее тетя с дядей хотели усыновить ребенка, если это мальчик, и дать ему крышу над головой. Этот малыш стал бы ее спасением, Почему Кэрол его бросила?
Мири пока не знала, стоит ли рассказывать о существовании Серебряной розы. Ей не хотелось поднимать панику среди женщин острова Фэр хотя бы до тех пор, пока не посоветуется с Мари Клэр.
– Не знаю, как Кэрол решилась бросить ребенка и уйти с этими незнакомками, – призналась она. – Возможно, она была в отчаянии, искала сочувствия и доброты, которых не нашла на острове Фэр.
– Упрек в мою сторону, полагаю.
– Это относится и ко мне тоже. Я, конечно, старалась кое-что сделать для Кэрол, но теперь мы должны решить, что делать с ее ребенком.
Когда Мири перекладывала малыша с руки на руку, он зашевелился и заплакал. Жозефина решительно протянула руки:
– Можно мне?