Голосок внутри попытался напомнить ей не забывать о своем честном имени. Но даже если признают, что она не виновна в убийстве, ее имя все равно безнадежно замарано. В течение целого года она была предоставлена самой себе, а сейчас дни и ночи проводит с мужчиной, который не связан с ней родственными узами. Ни для кого это больше не секрет, и любой, кто услышит ее историю, сделает вывод, что они с Найджелом – любовники. И не важно, насколько яростно она будет это отрицать. В довершение всего она остригла волосы и разъезжает по Франции, переодетая юношей. Так что если все заранее согласны с тем, что она – грешница, ей тем более не стоит отказывать себе в удовольствии.
Было только не ясно, каким образом дать понять Найджелу, что она готова продолжить то, что они начали утром. За ней никогда не ухаживали, ее никогда не добивались, поэтому она очень мало знала о том, как вести любовные игры. Единственная вещь, которая пришла ей на ум, – на ночь постелить ему и себе рядом и понадеяться, что Найджел воспримет этот едва уловимый намек.
Сделав глубокий вдох и успокоившись, Жизель перевернулась на бок и посмотрела на Найджела. Ее не удивило, когда она увидела, что тот смотрит на нее. Она чувствовала этот взгляд спиной. Жизель молча выбранила себя за румянец на щеках. Ей хотелось действовать со спокойной откровенностью. Если она собиралась убедить Найджела в том, что знает, что делает, и что ей не нужно от него ничего, кроме взаимной ласки, тогда вид красной от смущения девочки может помешать ей. Она открыла было рот, но сообразила, что не придумала, что сказать. Оставалось только вздохнуть.
Найджел улыбнулся и, потянувшись к ней, осторожно погладил по щеке. Невзирая на все, через что ей пришлось пройти, Жизель оставалась невинной. Ей явно были неизвестны приемы кокетства и обольщения. Несмотря на грубо поруганное мужем девичество, она оставалась девственной во многих других смыслах.
– Не волнуйтесь, барышня, – тихо проговорил он. – Просто придвиньте свое ложе поближе к моему.
Беспокоила проницательность, с какой он читал ее мысли. Хотя его предложение было правильным. Придвигаясь поближе к нему, она призналась себе, что это самый легкий способ сказать "да". Краска не сошла со щек, но по крайней мере не нужно лепетать непонятно что, как круглой дуре.
– Уверена? – спросил он, прослеживая легкими поцелуями каждую черточку ее лица.
– Я уже пододвинулась. Или ты не заметил? – Она не удивилась, услышав, каким низким вдруг стал ее голос. Нежность его поцелуев, казалось, освобождала ее от неуверенности и замешательства, на смену которым шло растущее желание.
– Заметил. Только не знаю, понимаешь ли ты, почему даешь себя обнимать?
– Совсем не потому, что хочу расплатиться с тобой или что-нибудь в этом роде, если ты это имеешь в виду.
Он улыбнулся, уткнувшись в ее шею.
– Успокойся, мой прелестный напарник. – Настороженно глядя на Жизель, Найджел принялся ее раздевать. – Признаюсь, была такая мыслишка. Но очень быстро ушла.
– Правда? – Она слегка напряглась, когда его руки легли ей на плечи, а потом расслабилась, поняв, что это от смущения, а не от страха.
– Ты очень гордая, поэтому я не верю, что такая идея могла прийти тебе в голову.
Она сдвинула брови, не вполне уверенная, что услышала комплимент.
– Голова на плечах у меня все-таки есть.
– Да, моя прелесть. Такой голове могут позавидовать некоторые мужчины. Мне это нравится. Я имел в виду, что ты не испорчена, и хотя все твои побуждения чистые и честные, мне кажется, что в тебе слишком велико чувство собственного достоинства.
До Жизели неожиданно дошло, что пока они говорили, он полностью раздел ее до сорочки. Она понимала, что заслушалась, убаюканная движениями ласковых рук, но все равно эта искусная проворность настораживала. Сам собой родился вопрос: где он набрался такого опыта? Она была готова сделать своим любовником мужчину, который сам признавался в том, что у него была уйма разных женщин, имена и лица которых он, без сомнения, не мог вспомнить. Хотя Жизель не собиралась переживать по их поводу, ей не хотелось относиться к этому слишком легкомысленно.
– Ты раздеваешь женщину с завидным умением и скоростью, – проворчала она.
– И ты от этого не в восторге, так ведь? – Он не торопясь распускал тесемки у нее на сорочке.
– Может быть.
– Бедненькая, хорошенькая Жизель, – промурлыкал он, целуя ее в губы и запуская руки под сорочку. – Семь лет я был гнусной бессердечной сволочью. Только вот я совсем не уверен, что приобрел какое-то особое умение как раз в то время. К моему стыду, меня тогда больше всего интересовала выпивка. Думаю, что секрет моего искусства прост: мальчишкой я носил точно такой же дублет.
– О! – выдохнула она. Причем ей самой стало интересно, было ли это выражением согласия или признаком удовольствия. Его твердые ладони легли ей на грудь, и большими пальцами он стал поглаживать соски, возбуждая ее. – Просто мне не хочется оказаться еще одной в куче из неопознанных тел. Мне не нужны никакие обязательства и обещания. Но я не желаю быть никем. Я уже была никем и больше никогда не соглашусь на это.
– Этого никогда не будет, Жизель. – Он прижался лицом к ее груди, с наслаждением слушая стук ее сердца.
Запустив пальцы в его длинные густые волосы, Жизель прижала его к себе, подставляя грудь под поцелуи. Ей еще никогда не было так хорошо, в особенности с мужчиной. Она забыла о собственных страхах. Муж никогда не вызывал в ней подобных чувств. Его прикосновения никогда не были нежными. Жизель не верилось, что можно было быть такой слепой или глупой, чтобы начать сравнивать Найджела со своим грубым как животное мужем. Оставалось только благодарить Бога за то, что сейчас она была с Найджелом.
Жизель вскрикнула, когда Найджел стал тихонько сосать ей грудь. Вскрикнула и еще крепче прижала его к себе. Было неправильно позволять ему делать это, но она решила, что не позволить было бы еще неправильнее. Она наконец открыла для себя то, о чем многие уже давно знали и воспевали в стихах. И когда Найджел перенес свое внимание на ее другую грудь, Жизель решила, что такое открытие стоит любой цены.
Найджел принялся стягивать с нее сорочку. И ей до боли не захотелось отрываться от него. Наконец он отбросил сорочку в сторону, и она снова прижалась к нему, пылко возвращая ему поцелуй. Пока она оставалась у него в объятиях, Жизель ни о чем не думала, отдавшись чувству, и это было то самое, что сейчас ей требовалось.
Он стал покрывать ее поцелуями и осторожно ласкать. И каждое его движение воспринималось с восторгом. Она обхватила его широкую спину, наслаждаясь гладкой, туго натянутой кожей. Прикасаться к нему было таким же удовольствием, как и ощущать на себе его прикосновения. Жизели хотелось, чтобы ей достало опыта сделать ему так же приятно, как он делал ей.
Небольшая пауза в этом безоглядном чувственном празднике возникла тогда, когда Найджелу потребовалось стянуть с себя лосины. А потом он улегся на нее во всю длину своего тела. Жизель почувствовала, как ей в бедра уперся его вставший член. Она сосредоточилась, чтобы не позволить темным воспоминаниям омрачить свою страсть. Это было трудно сделать. Поцелуи и ласки легко было принимать без страха. Муж редко снисходил до того и другого и никогда не был нежен. А вот то, что она ощутила бедрами, ассоциировалось для нее с болью и стыдом. Как-то трудно было убедить себя, что та же самая часть мужского тела, которая всегда представлялась ей орудием насилия, может подарить наслаждение. Она вдруг испугалась, что сладость, которую она только что испытала, обернется горечью.
Найджел почувствовал, как неожиданно она напряглась, и подавил в себе желание немедленно взять ее, пока страх не заставил ее передумать. Это было бы не только неправильно, но еще раз убедило бы Жизель, что все ее страхи оправданы. Более того, это добавило бы новые страхи, потому что он повел бы себя с ней так же, как вел себя бывший муж. Одной такой мысли оказалось достаточно, чтобы он вновь обрел самообладание. Взяв ее лицо в ладони, Найджел слегка улыбнулся, увидев, как крепко она зажмурилась.
– Посмотри на меня, Жизель, – тихонько приказал он и ласково потерся губами об ее рот.
– Кажется, мне не хочется.
– Перестань, посмотри на меня. И убедись, кто именно сейчас будет любить тебя. Иначе, боюсь, ты утонешь в воспоминаниях.
Отбросив стыдливость, она приоткрыла глаза, словно соглашаясь с его правотой. Страхи потихоньку овладевали ею, разбуженные мужской близостью. Ей и в самом деле нужно было посмотреть в лицо мужчины, который обнимал ее.
Ее вдруг охватила злость на то, что она совершенно не испытывает страха в ситуации, которую можно решить одним ударом кинжала, как во время сражения, когда нужно было просчитать все слабые места противника-мужчины. Ведь если бояться какой-нибудь части мужского тела, имело бы больше смысла остерегаться рук или руки с мечом, всего того, что несет смерть. Отрицать свой страх было глупо. Тем более что он без труда мог погубить чувство, которому она с радостью отдавалась.
– Вот. Я смотрю на тебя, – сказала она и услышала, как, помимо угрюмости, от волнения в голосе по-прежнему звучат низкие нотки.
Найджел не обратил внимания на горечь интонации. В ее голосе ему слышалось желание. Он чувствовал, как дрожит ее напряженное тело, и видел румянец на высоких обтянутых скулах.
– Мужское естество штука не страшная. Нужно только остерегаться мужчин, которые им орудуют. – При этих словах он оказался у нее между узких бедер.
– Знаю. Головой все прекрасно понимаю.
– Тогда не закрывай глаза, моя прекрасная французская роза, чтобы запомнить все и умом, и сердцем. Держи их широко открытыми, чтобы никакие воспоминания не порушили то, что мы сейчас создадим вместе.
Жизель кивнула, руками обвила его шею и не отвела взгляда, даже когда он начал неторопливо покрывать ее лицо нежными поцелуями. Она сжалась, когда он вошел в нее, но тут же сообразила, что это от предвкушения, а не от страха. Он двинулся в ней, и, удивленная, она слегка застонала от удовольствия. Мгновение спустя удовольствие отняло у нее способность ясно мыслить. Ее лишь не покидала уверенность в том, чье именно тело сейчас соединяется с ней, она знала, что Найджел никогда не сделает ей больно намеренно, и поняла, что ей не хочется, чтобы он останавливался.
Неожиданно показалось, что в ней, как цветок, распускается неведомое чувство – дивное и безнадежное одновременно. Она прижалась к Найджелу, тесно обхватив его руками и ногами. Было слышно, как он, задыхаясь, бормочет что-то, подбадривая ее. А потом над ней пронеслась ослепительная волна наслаждения, и она закричала.
Словно глядя со стороны, Жизель удивилась тому, как мужчина, которого она так крепко удерживала, мог задвигаться с удесятеренной энергией. Затем он на мгновение замер, задрожал, и вместе с сорвавшимся стоном она услышала свое имя. Потом, через какое-то время, до нее дошло, что он лежит у нее в объятиях, придавив всем телом.
– Ты все-таки тяжелый, – шепнула она и слегка улыбнулась, когда он освободился, расцепил руки и соскользнул на бок.
– Все в порядке, Жизель? – тихонько спросил он.
Вопрос поставил ее в тупик. Она почувствовала себя такой усталой, что была готова заснуть, а ведь за минуту до этого жизнь била в ней ключом.
– Мне хорошо, спасибо, сэр Найджел.
Он рассмеялся:
– Очень хорошо. Теперь можешь звать меня просто Найджелом.
– Ну, тогда мне очень хорошо, просто Найджел.
Он снова засмеялся и покачал головой, услышав, как она тихо засопела во сне. Осторожно, хотя вряд ли сейчас можно было ее разбудить, он улегся на спину и подвинул ее себе под бок. Желание продолжить заниматься любовью не прошло, но он понимал, что ей сейчас лучше немного поспать.
Было приятно сознавать, что он – тот мужчина, который заставил ее позабыть о своих страхах и вызвал в ней страсть. Но больше всего его тронуло то, что она добровольно отдалась ему. Он не сомневался, что утром у нее не возникнет никаких сожалений, никаких попыток возложить на него вину за все. Инстинкт подсказывал, что Жизель не из тех, кто будет жалеть об однажды принятом решении.
Скорее всего именно ему выпадет мучиться от сомнений и неясности. Он уже начал испытывать чувство вины. Найджел не мог припомнить, чтобы занятие любовью когда-нибудь проходило так неистово и давало такое ощущение полноты. Не до конца была понятна причина этого. Он ничего не обещал Жизели. Дело ограничится обычными милыми словами и лестью. По крайней мере до тех пор, пока он не поймет свое сердце глубже, чем сейчас. И она сама говорила, что ей не нужны какие-либо обещания. Но он чувствовал, что Жизель заслуживает гораздо больше того, что он мог предложить ей.
Закрыв глаза, Найджел решил, что они задержатся в этом месте еще немного, на день или два. Вне всякого сомнения, они сильно оторвались от ищеек Дево и могли позволить себе небольшую передышку. Возможно, за время, пока они будут предаваться взаимной страсти, ему удастся лучше разобраться со своими смятенными сердцем и умом. Жизель достойна такой малости за тот подарок, который преподнесла ему.
Глава 11
Страсть вырвала Жизель из сна и окунула в поток наслаждения. Она с жадностью ответила на поцелуй Найджела. Он уже входил в нее. Собственный порыв удивил ее, но она решила не бороться с собой. На душе было легко, и ни о чем не хотелось думать. Она выгнулась, напряженно встречая каждое его движение. Когда наслаждение стало захлестывать, она обхватила его гладкие бедра, заставляя все глубже проникать в себя. Найджел застонал, и она эхом отозвалась ему.
Он еще не выпустил ее из объятий, а Жизель уже была полна замешательства и неуверенности. То, что она делала, было недопустимо для молодой женщины из хорошего рода. Она нарушила столько правил – и общественных, и церковных, – что голова шла кругом.
Если постараться, можно было найти себе оправдание, правда, весьма хлипкое. Жизель собиралась удовлетворить свое любопытство и покончить со страхом, который муж посеял в ней. Именно поэтому она согласилась заняться любовью с Найджелом. Вот только из головы не шла гадкая мысль о том, что она поступает как шлюха.
– Жалеешь о чем-нибудь? – забеспокоился Найджел, увидев, как тень набежала на ее раскрасневшееся лицо.
Она подумала, потом глянула на него и поморщилась.
– Сражаюсь с кое-какими сожалениями.
– И как, победишь?
– Непременно. В тот момент, когда я умирала от любопытства и желания узнать, существует ли наслаждение без страха, тогда мне легко было извинить себя. Но сейчас мое поведение просто отвратительно.
– А мне кажется, что ты ведешь себя прекрасно, – пробормотал он и притворился, что ему стало жутко больно, когда она хлопнула его по руке.
– Для женщины это очень серьезный вопрос. К нему нужно относиться с полным уважением. – Она чуть не расхохоталась, увидев, как чертики заплясали у него в глазах, несмотря на торжественное выражение лица. Потом снова стала серьезной. – Пожалуйста, не думай, что я начну делать из тебя врага и обвинять во всем, что случилось.
– Мне это не страшно. Ты женщина умная и порядочная.
– Думаю, большинство женщин такие же.
Найджел ничего не возразил. Просто неопределенно улыбнулся, делая вид, что согласен с ней. Не хотелось вступать в спор на эту тему. Он мог бы много чего рассказать про женщин, которых знал лично. Напоминать ей о своем незаурядном прошлом было совсем не кстати.
– Так в чем проблема? – Он провел пальцем вдоль обозначившейся складки между бровями.
– Просто до меня дошло, сколько правил я преступила.
– Не больше, чем другие, которые нарушали правила и будут нарушать их впредь.
– Это совсем не значит, что так можно или должно поступать, – строго заявила она.
– Разумеется, не значит. Но это и не означает, что ты – величайшая грешница. – Его немного беспокоило, что она, еще чего доброго, начнет учить его благочестию, а потом потребует, чтобы он больше не прикасался к ней. Хотя верилось с трудом, что Жизель может пойти на это, но полностью исключать такую возможность было нельзя.
– Знаю. – Она глубоко вздохнула и покачала головой. – Меня переполняет чувство вины. Чтобы преодолеть его, потребуется какое-то время. Прежде чем сказать "да", я напомнила себе, что меня будут обвинять во всех смертных грехах из-за того, как я прожила последний год. Никто не поверит, что все было не так, что бы я ни говорила и ни делала. Тогда почему бы просто не взять и не согрешить? Надо лишь время от времени напоминать себе об этом.
– Какая прелесть! Меня переполняет чувство смирения.
Она свирепо глянула на него, изо всех сил удерживаясь от смеха:
– Ты просто мерзавец.
– Да, есть немного.
Жизель вдруг сообразила, что солнце уже стоит высоко, и посерьезнела.
– Что-то сегодня мы не торопимся трогаться с места.
– А мы сегодня вообще никуда не торопимся. – Он поднялся и стал одеваться.
– Как прикажешь это понимать?
– Понимай так, что мы заслужили небольшой отдых.
– Думаешь, Дево тоже станут отдыхать?
– Наверное, не будут. Но их нет поблизости.
Она принялась натягивать на себя одежду, для приличия прикрываясь одеялом, как щитом.
– Терпеть не могу спрашивать об этом, но ты полностью уверен?
– Настолько, насколько можно быть уверенным, когда не идешь за ними по следу и не знаешь, где именно они сейчас. Послушай, мы где-то недалеко от порта, который я разыскивал. Наверное, Дево уже сидят там и ждут нас. Тут их нет, не беспокойся. Сейчас я пойду в лес и установлю там несколько ловушек, чтобы быть спокойным и услышать их в том случае, если им вздумается забрести к нам в убежище.
Жизель посмотрела ему вслед, а потом принялась собирать постель. Это было бы здорово – провести день в тишине, без скачек, без погонь, без постоянного оглядывания назад. Возникло единственное сомнение: так ли уж это умно? То, что Найджел собирался расставить ловушки, мало успокаивало.
Она покачала головой и выбранила себя. Найджел знал, что делал. Из-за того, что она так долго куда-то мчалась, спасалась и пряталась, ей уже, наверное, было невдомек, что можно остановиться и сделать передышку. Для них обоих было бы очень кстати отдохнуть и денек просто поваляться на солнышке.
Скользнув за деревья в поисках укромного местечка, Жизель улыбнулась. Она не сомневалась, что у Найджела для них есть свой собственный план, который совсем не обязательно включал отдых. Его тянуло к ней. Это была страсть. Не важно, насколько глубокая и как долго она продлится. Так что Жизель очень удивилась бы, если бы мужчина не рассчитывал продолжить и дальше заниматься освоением их обоюдного желания.
Острым уколом вновь напомнило о себе чувство вины. На это нужно было закрыть глаза. Она выбрала свою дорогу и пойдет по ней. Были преступления и похуже, в которых ее могли обвинить. О раскаянии можно будет подумать потом. Даже если потребуются многие месяцы провести на коленях за молитвой, их с Найджелом страсть стоила того.