- Ну, это придает делу совсем другой оборот, не правда ли, так, кажется, говорят в высшем обществе? - Теперь, Матильда хохотала, демонстрируя полный рот здоровых зубов. - Ты меня развеселила, правду говорит наш Гарри, ты единственная разумная ба... единственный разумный человек в нашем доме. Всегда знаешь, что сказать и как сделать. Я часто думаю, какой бы неумехой я выглядела, впервые появившись здесь, если бы не ты. Тебя послал сам Бог, точно, точно. Знаешь что? - она наклонилась к мисс Бригмор и понизила голос. - Гарри кое-что задумал для тебя. Только смотри, об этом тоже ни слова, а то он меня поколотит. В общем он решил устроить так, чтобы тебе не пришлось ни о чем беспокоиться, когда ты закончишь работать на нас. Ты сможешь жить лучше, чем раньше, и в нашем доме.
Мисс Бригмор почувствовала, что краснеет. Ну что тут скажешь! Ей так неудобно, но это предложение нельзя отвергать. Какие они удивительные люди, такое отношение даже смущает. Приходится признать, что они намного добрее предыдущих хозяев поместья.
- Вы очень добры, мисс Беншем, очень, - проговорила она дрогнувшим голосом.
- Это не я, это все Гарри. Он всегда был добрым, не только сейчас. Сколько он сделал для людей, даже для паршивых ирландцев. Фу! Какие же они грязнули, эти ирландцы. Мы с ним выросли вместе, ты знаешь, но я тебе не говорила, что наша семья - одиннадцать человек - жила в двух комнатах, а в доме Гарри их было всего пятеро. Счастливчики. Но оба наши дома всегда сверкали чистотой. Мама вставала в пять утра и забирала нас с собой на фабрику. Вначале мы работали до девяти вечера, но даже если бы и до двенадцати, она бы все равно перетряхивала потом матрасы и чистила печь. До самой ее смерти печь белили раз в неделю... Но ирландцы! Когда Гарри с семьей переехал, в их дом вселились ирландцы. Ох! Ты такого никогда в жизни не видала. Они привезли с собой свинью. - Матильда почтительно склонила голову, потом снова захохотала. - Это самое большое сокровище для ирландца. Как только ему удается скопить немного денег, и не пропить их, так он сразу покупает свинью. В двух комнатах жили две семьи, всего семнадцать человек, они не только спали вповалку, но и стояли там по стеночкам.
Миссис Беншем согнулась пополам от хохота. Гувернантка тоже не могла удержаться от смеха, хотя в душе и ужасалась услышанному.
- Да! - Матильда вытерла глаза. - Моя матушка трудилась не покладая рук. Ее единственным удовольствием было выкурить трубочку. В двенадцать часов она выходила за дверь, затянуться разок-другой. - Матильда снова прилегла на подушки. - Знаешь, я лежу в кровати с пятницы. Как только вы ушли, забралась в постель. Выходные так долго тянулись. Я все вспоминала те дни, и понимаешь, мне до сих пор не верится, что я живу в этом доме, а вокруг суетится целая армия слуг. Мне... просто... не верится... Сколько лет я здесь? Почти девять. Говорят, леопард не может расстаться со своими пятнами, так оно и есть. Я вот до сих пор не могу привыкнуть. Ты это знаешь, правда? Я не могу привыкнуть к такой жизни.
- О, миссис Беншем, вы должны чувствовать себя легко и свободно, это ваш дом, и все слуги вас уважают, а семья любит.
- Да, думаю, ты права. Домочадцы пока не превратились в зазнаек. Но они еще молоды, у них все впереди. Что они подумают, когда начнут женихаться и приводить сюда своих девчонок, а Кэти - своего парня... или надо говорить "суженого"? Будут ли они меня любить по-прежнему, как ты думаешь? А, - тряхнула она головой, - о чем я беспокоюсь, когда мы все завтра можем помереть.
Женщины посмотрели друг на друга, и мисс Бригмор произнесла:
- Не говорите так, вы еще будете нянчить своих внуков, а возможно, и правнуков.
Помолчав, Матильда мягко ответила:
- Нет, этого не будет.
- О, миссис Беншем, - проглотив комок в горле, прошептала гувернантка.
- Ты не можешь хоть разок назвать меня Тильдой?
- Мне... это будет трудно, - по-прежнему очень тихо проговорила мисс Бригмор. - И... так не подобает. Но... хочу, чтобы вы знали, я очень высоко вас ценю и... мысленно зову Матильдой, хотя и не позволяю себе так к вам обращаться.
- Ты странная.
- Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Мои манеры, должно быть, иногда вас раздражают так же сильно, как и мистера Беншема.
- Что? Ты нас совсем не раздражаешь. Не думай так из-за того, что я назвала тебя странной. Правильней было бы сказать "благородная".
Мисс Бригмор почувствовала, что больше не в состоянии выносить всплеск эмоций, обрушившийся на нее сегодня утром. Ей уже пятьдесят четыре, почти пятьдесят пять, и никто не говорит ей более добрых слов, чем эта милая женщина миссис Беншем. Милая несмотря на невежество и неуклюжие манеры. Гувернантка восхищалась тому, как смело она смотрела в глаза своей болезни, из-за которой жизнь ее, похоже, близилась к концу. Когда мисс Бригмор встала, Матильда спросила:
- Можешь сделать для меня кое-что?
- Все, что угодно.
- Заходил Вилли, и рассказал об этой Фейервезер, какое письмо она послала Дочерти. Ты уже знаешь?
- Да.
- Тогда все в порядке. Я велела Вилли показать письмо хозяину, пусть он разберется, и попросила не говорить, что я о нем знаю. Ясное дело, Гарри сразу захочет ее уволить. Я не возражаю, но у меня не хватит духу сказать ей об этом. Ты сможешь сделать это вместо меня?
- Конечно, - сразу ответила мисс Бригмор, ни на минуту не задумываясь о неприятном поручении. - Не беспокойтесь об этом, все будет сделано.
- Уф, спасибо, - облегченно выдохнула Матильда. - Ты читала письмо? Видела когда-нибудь что-либо подобное? Семья Дочерти живет в ужасной тесноте. Мужчины там - хорошие работники, но мать у них просто кошмарная. Когда я в последний раз видела ее детей, вши на них просто кишмя кишели, а Мейбел, ту, что Гарри хочет взять в дом, была еще совсем крошкой и возилась в грязи в сточной канаве. А уж если я говорю - грязь, так это грязь, а не что-то иное. Они там мерли как мухи. Говорят, ту улицу уже снесли, что ж, давно пора. Ну, в общем, скажешь ей, да?
- Скажу, скажу. А теперь отдыхайте и не пытайтесь вставать, а я пошлю за доктором.
- А-а...
- Никаких "а". - Мисс Бригмор с упреком покачала головой, словно разговаривала с одной из своих учениц. - Вас осмотрит врач, и чем скорее, тем лучше.
- Гарри будет беспокоиться, если ко мне придет врач.
- Гарри... э-э... то есть мистер Беншем... будет беспокоиться, если к вам не придет врач.
В комнате раздался взрыв смеха. Матильда, приподнявшись с подушек, закричала:
- Ага! Ты все-таки сказала "Гарри"!
Мисс Бригмор попыталась сдержать улыбку, но не смогла. Она быстро повернулась и вышла. Остановившись на лестничной площадке, прижала ладонь к губам. Ей хотелось плакать. Боже, какое мужество! Но она не должна распускаться. Два дела должны быть сделаны немедленно: во-первых, надо послать кучера в город за доктором, во-вторых, пригласить в библиотеку домоправительницу и объявить ей об увольнении. Ну и утро!
Глава 3
- Мама, а какие они, эти Беншемы?
- Ну ты ведь знаешь о них столько же, сколько и я. - Констанция Радлет перевернула большую форму со студнем на тарелку прежде, чем продолжить. - Я знаю только то, что твоя тетя Анна мне рассказывает: Джону шестнадцать лет, Дэну - пятнадцать, а девочке Кэти - четырнадцать.
- И ты их никогда не видела?
- Нет, конечно. - Констанция повернулась и посмотрела на сына, сидящего за выскобленным кухонным столом. И, как всегда, глядя на него, она улыбнулась, потому что, по библейскому выражению его бабушки, Джейн Радлет, мальчик был приятен для глаз. Светло-русые волосы, ясные серые глаза миндалевидной формы, что придавало ему слегка восточный вид, прямой нос и крупный рот. Губы полные, но в линии рта видна твердость, та же, что и в квадратном подбородке, и все-таки Майкл оставляет впечатление добродушного, беззаботного мальчугана; двигается он медленно, а смеется легко и заразительно. Ему уже почти тринадцать, высокий для своего возраста, но и крепкий, он станет крупным мужчиной. Да, Майкл приятен для глаз.
- А почему они решили приехать, раньше ведь не приезжали?
- Вот поэтому и решили. - Улыбка Констанции стала шире.
- Ты говорила, что они учатся в пансионе?
- Да, так же, как и ты.
- Но у них, должно быть, шикарная школа, ведь их отец - богач?
- Да, но насколько я поняла, он человек простой и невежественный.
- Говорят, он добр со слугами.
Констанция повернулась к свекрови, Джейн Радлет, которая чистила у огня картошку. Джейн с улыбкой кивнула Констанции, и та, склонив голову набок, произнесла:
- Ну, не только он один, мы тоже добры.
Они рассмеялись, как смеялись бы друзья понятной только им обоим шутке. Повернувшись снова к столу и отодвинув от себя тарелку со студнем, Констанция обратилась к маленькой пухлой девочке, моющей у раковины посуду:
- Сара, принеси мне, пожалуйста, чистое блюдо.
Сара поспешила к ней, на ходу выбирая блюдо, и поставила его перед Констанцией.
- Говорят, что они никогда не ходят на охоту, даже на зайцев и куропаток, как другие господа, - заметила девочка.
- Кто это говорит?
- Мой... мой папа. - Сара всегда называла своего дядю папой.
- Ну, это не делает их ни хуже, ни лучше остальных. Принеси мне ветчину из кладовой.
Девочка немедленно отправилась выполнять поручение. Но положенного "Хорошо, мэм" не произнесла. Незнакомец счел бы очень странной ситуацию, когда девочке-сироте позволено первой вступать в разговор. Причем говорить не о каких-то неотложных вещах, а на равных беседовать со своей хозяйкой, молодым хозяином и его бабушкой.
Положение Сары Уэйт было действительно необычным. Хозяйка научила ее не только читать и писать, показала на карте все крупные города Англии и заставила выучить, что в них производят, и вдобавок разрешила целый год заниматься вместе с Майклом, пока тому не исполнилось семь лет. Сейчас он учился в школе в Хексеме и приезжал домой только на выходные. Но и в его отсутствие Констанция продолжала заниматься с племянницей своего старшего работника.
Если бы кто-то посмел сказать Констанции, дескать у ее филантропии имеется эгоистичный мотив, она стала бы возражать, однако в душе понимала, что это так. Большую часть ее времени занимали дела на ферме, но оставались еще долгие вечера, особенно зимой, когда ее душа жаждала хоть какого-нибудь занятия, кроме шитья, штопки и вышивания. Ей не хотелось признавать, что, обучаясь у мисс Бригмор, она позаимствовала и некоторые черты характера гувернантки, например, стремление делиться знаниями. Когда после долгих раздумий она решила отослать сына в пансион, чтобы он мог общаться не только с фермерами, то в ее жизни образовалась пустота, заполнить которую можно было, только создавая еще одну личность. Именно тогда Констанция поняла, что усвоила от мисс Бригмор не одни лишь общие знания. В то же самое время для нее существовала необходимость заглушить острое чувство разочарования - она отказывалась называть это крушением надежд. Часто повторяя, что никогда больше не выйдет замуж, не спешила отклонять ухаживания Боба Армстронга, младшего из двух братьев-фермеров, живущих в трех милях отсюда. С первого праздничного вечера, посвященного урожаю 1866 года, он не скрывал своего восхищения ею. Заходил в гости, проезжая мимо, наносил частые визиты, давал советы, шутил, и взгляд его был красноречивее слов. Это молчаливое ухаживание длилось уже три года.
Когда же она почти решила поощрить его к разговору, визиты внезапно прекратились. Боб избегал ее даже на ярмарке. Только от Питера, его честного, но безвольного брата Констанция узнала, что Боб собирается жениться на некой мисс Фанни Уинтерс, фермерской дочке. Сам фермер умер, жена его была престарелой, сама же мисс Фанни, обладательница слишком длинных зубов, как выразился прямолинейный Питер, предложила Бобу на ней жениться. У нее огромная ферма, а он всегда мечтал о такой. "Мне будет его не хватать, - сказал Питер, - с Бобом было здорово. Но двадцать пять миль - это порядочный крюк, туда-сюда не наездишься, верно?".
Узнав новости, Констанция не плакала, слишком велики были ее гнев и унижение, и хотя она не сомневалась, что Боб был влюблен в нее. Его желание заполучить большую ферму оказалось сильнее. Вулфбер для него не был таким притягательным.
Это была еще одна причина, почему Констанции требовалось чем-нибудь занять себя, и Сара Уэйт пришлась как нельзя кстати. Благодарность же семьи Уэйтов к хозяйке только возросла. Иногда, глядя на себя в зеркало, Констанция ловила в нем отражение той внутренней паники, что ощущала с годами все сильнее и сильнее. Ведь ей уже тридцать два! Когда-нибудь Майкл женится, и она станет ему не нужна. Констанция прекрасно осознавала, что, хотя сейчас она для сына самый близкий и дорогой человек на свете, это долго не продлится: еще четыре-пять лет, и он приведет в дом жену.
Когда Констанция задумывалась о женитьбе сына, ей с трудом удавалось сдерживать эмоции и не впадать в истерику. А вдруг он выберет Барбару? Все считали, что отец Барбары и дедушка Майкла - один и тот же человек. И пусть бы так и оставалось, если это помешает Майклу привести в дом свою кузину. Но существовали два человека, знающие всю правду: Анна и Джейн. Анна сдвинет небо и землю для счастья Барбары, в то время как Джейн сделает то же для своего внука. Иногда Констанция с ужасом представляла, как они объединят усилия, чтобы заставить ее открыть сыну правду его происхождения.
А Майкл, какое он имеет отношение ко всему этому? Тот факт, что Барбара глуха, не станет для него препятствием, чтобы жениться, скорее наоборот, он сделает это из жалости. Констанция хорошо знала, что сын любит Барбару с самого раннего детства.
Хоть он и поддразнивал ее, порой называя "Мадам", ворчал, что она преследует его, тем не менее между детьми существовала сильная эмоциональная привязанность. Оставалось только надеяться и молиться, чтобы с годами сын перерос это чувство, ведь в Барбаре есть дурная кровь - кровь Молленов.
- Как они доберутся назад, если не будет луны? - спросил Майкл.
- Что ты сказал?
- Я говорю, как они доберутся назад, если не будет луны?
- О, луна будет, - ответила ему вместо Констанции Сара. Она повернулась от раковины, и, радостно улыбаясь, заявила: - Сегодня луна точно будет.
- Оракул высказался. - Майкл поднял руку и торжественным голосом произнес: - Слушайте-слушайте все, прислушайтесь к голосу мудреца...
Мальчик и его бабушка рассмеялись, а Констанция спросила:
- Почему ты так уверена, Сара? Прошлой ночью был туман.
- Небо с утра было ясное, а солнце взошло, пока еще виднелась луна.
- Есть такая примета?
Джейн Радлет плюхнула в кастрюлю картофелину и вступила в разговор.
- Да, есть такая примета, она права. - И, обменявшись с девочкой улыбками, продолжала: - Конечно, это зависит от того, как в начале месяца лежит молодая луна, если на спинке, то в конце месяца три ночи будут ясными.
Констанция не стала выражать сомнение по поводу такого предсказания, поскольку раньше частенько ошибалась.
- Ну, я пошел, - произнес Майкл и поднялся.
- Куда?
- Мы с Джимом собрались на верхние поля.
- Нет, нет. - Констанция жестом остановила его. - Гости приедут через полчаса.
- Да я еще раньше вас увижу, что они подъезжают, и примчусь обратно.
- Но тебе надо переодеться.
- Зачем? Мы же собираемся посмотреть скачки. После этих дождей мы будем все по уши в грязи.
- Не имеет значения, ты должен быть хорошо одет, тем более что раньше никогда с ними не встречался.
- А ты будешь переодеваться?
- Конечно.
- А ты, бабуля? - Майкл посмотрел на Джейн.
- Нет, детка, я не буду, пусть принимают меня такой, как я есть, - рассмеялась она.
- А Сара, она будет наряжаться?
Майкл посмотрел на девочку, она улыбнулась ему через плечо, а Констанция ответила:
- Сара с Джимом пойдет смотреть состязания.
Мальчик преувеличенно вздохнул, собираясь вновь опуститься на стул.
- Не присаживайся, - остановила его Констанция, - нам совсем некогда бездельничать. Пойдем. - Она протянула руку и схватила сына за ухо.
- Ой!.. ой!.. ой! - завопил он, изобразив на лице ужас.
Все рассмеялись. Затем Констанция и Майкл вышли из комнаты, а Джейн, притянув к себе Сару, заговорщически прошептал ей:
- Иди домой, детка, и приведи себя в порядок. Завяжи свои лучшие бантики, надень чистый передничек, и покажи господам, какая ты миленькая девочка.
Радостная улыбка покинула лицо Сары.
- Папа сказал, чтобы я держалась подальше, когда они приедут, и дядя Джимми возьмет меня смотреть соревнования.
Старая женщина и девочка обменялись взглядами: обе понимали, в чем причина такого решения.
- Ну и ладно, - сказала Джейн, - тогда иди и повеселись хорошенько.
- Хорошо, - так же без улыбки сказала Сара и вернулась к раковине.
- Оставь все, я домою, - велела ей Джейн. Присев у окна и наблюдая, как малышка несется через двор, старуха пробормотала: - Все из-за того, что приезжает эта. - И как будто перехватив мысли Констанции, подумала: "Старый Моллен передал порчу всему своему выводку". Разве сама она не имела доказательств этого? Моллен изнасиловал ее, когда она была еще девчонкой, у нее родился сын Дональд, и что же из него вышло? Стал дьяволом во плоти, а женившись на Констанции, превратил и ее жизнь в ад, пока не был... (даже в уме она не смогла произнести "убит", просто "уничтожен", это слово казалось ей не таким страшным).
- А результат последнего насилия Моллена?
В этой девчонке Барбаре тоже сидит дьявол, и характер у нее соответствующий, она ненавидит Сару за то, что Майкл уделяет той внимание. Жаль, что она только оглохла, а не онемела вместе с этим. "Лучше бы Майкл оставался одиноким до конца своих дней, чем женился на той, что живет за холмами".
Если бы Констанция узнала о мыслях Джейн, то поняла бы, насколько она заблуждается относительно своей свекрови.