* * *
Энни печально вздохнула, глядя в окно. Их экипаж медленно ехал по Французскому кварталу к дому. Шел дождь, дорогу покрывал толстый слой грязи, в сточных канавах бурлила глинистая вода. Город освещали масляные лампы, висящие на цепях на каждом перекрестке.
Реджи дал понять Энни, что не одобряет то, как она повела себя с Уиклиффом, позволив ему завладеть ее вниманием на весь вечер. Энни не могла придумать подходящего оправдания, поскольку понимала, что проявила безответственность, уделяя Джеффри слишком много времени.
Возможно, она пробудила в нем романтические чувства, импульсивно опершись на его руку, когда Делакруа так бесцеремонно покинул ложу. А до этого она прикасалась к его руке, позволив себе против всяких приличий затянуть это прикосновение только для того, чтобы досадить Делакруа. Странно, что Люсьен побудил ее повести себя несвойственным для нее образом, только чтобы вызвать его раздражение. Энни не могла объяснить этого не только Реджи, но и самой себе.
Так что ее поведение с Джеффри было понятнее ей, чем Реджи. Дядя снобистски отнесся к сиротскому прошлому Джеффри, а его неодобрение амбициозных намерений в отношении Энни пробудило в ней решимость узнать журналиста получше.
Поскольку Кэтрин на этот раз не вмешивалась в спор, Энни, устав от бурной дискуссии, постаралась ее прекратить. Она рассмеялась и откинулась на плюшевые подушки сиденья.
– Я польщена неусыпной, заботой обо мне, дядя Реджи, но ты слишком торопишься с выводами. Ты говоришь так, словно я собралась замуж за Джеффри Уиклиффа. Он мне нравится – очень нравится, – пожалуй, я даже восхищаюсь им, но я не сумасшедшая, чтобы выходить за него! Не волнуйся, я не стану спешить в таком важном вопросе, как брак.
Эти прочувствованные слова Энни окончательно успокоили Реджи. Он тоже с видимым облегчением откинулся на подушки, и его лицо растворилось в сумерках. Они продолжали свой путь к Фобург-Сент-Мэри в полном молчании, так что Энни имела возможность погрузиться в размышления о наиболее интересных мужчинах, с которыми она уже успела познакомиться в Америке. Джеффри, Ренар, Делакруа. Да, Делакруа.
Но прежде всего Джеффри. Он более других соответствовал тому образу мужчины, которого она надеялась здесь встретить. Он был самостоятелен, честолюбив и занимался важным делом. И конечно, он был привлекателен. Однако Энни истинную причину своего увлечения Джеффри предпочла мудро утаить от Реджи. Дело в том, что журналист и она были явными поклонниками Ренара. Энни понимала, что это достаточное основание для того, чтобы они стали друзьями. Но она сомневалась в том, что между ней и Джеффри возможны романтические отношения. Он не действовал на нее так, как Ренар, не заставлял ее сердце выпрыгивать из груди.
Ренар был ее романтическим идеалом. Их случайная встреча на "Бельведере" представлялась Энни чудесным осуществлением золотой мечты. Она не надеялась и не рассчитывала на то, что они встретятся снова. Но то, что она почувствовала в его объятиях, несмотря на краткость и мимолетность этих ощущений, совершило переворот в ее душе. Теперь она всегда будет других мужчин сравнивать с ним. Но при таком неизбежном и очень серьезном соперничестве разве обычный человек сможет завоевать ее руку и сердце?
Оставался Делакруа. Энни покачала головой и невольно улыбнулась, но улыбка ее была горькой. Ее огорчила его сегодняшняя выходка. Он оставался для нее человеком-загадкой. В нем было что-то, что волновало ее. Неужели это простое любопытство? Он, несомненно, очень умен… Может быть, она очарована его умом? Или она настолько поверхностна, что может пренебречь его чванством, высокомерием, аморальностью и дурными манерами и увлечься его физической красотой?
Она терялась в догадках. Но Делакруа все же сумел затронуть ее сердце, и не единожды…
Энни закрыла глаза. Засыпая, она думала о том, что американские мужчины очень разные.
Глава 6
Косые лучи полуденного солнца падали на ярко-красный с фиолетово-синими разводами персидский ковер, которым был застлан пол в гостиной Кэтрин. Солнечный свет, преломляясь в стеклах высоких французских окон, подсвечивал картины с экзотическими сюжетами, причудливые безделушки и статуэтки, расставленные на маленьких столиках.
Возле дивана на чугунной подставке стояла ваза с розами, желтые бутоны которых гармонировали с цветом платья Энни. Она читала последнюю статью Джеффри в "Пикайун", а он внимательно наблюдал за ее реакцией. В гостиной стояла тишина, которую нарушали лишь шелест страниц и глухое тиканье бронзовых часов на мраморной каминной полке.
Закончив чтение, она свернула газету, отложила ее в сторону и, глубоко вздохнув, с улыбкой взглянула на Джеффри:
– Разве Ренар не великолепен? Неужели он действительно все это совершил? И скажите, Джеффри, как вам удается первому узнавать о делах Лиса?
После трех недель почти ежедневного общения – они виделись не только в обществе и на частных приемах, но и в доме Кэтрин – Энни и Джеффри стали хорошими друзьями и называли друг друга по имени.
– На какой из этих вопросов ответить сначала? – усмехнулся он.
– На все по порядку.
– Хорошо. Ренар действительно великолепен. Мы всегда придерживались такого мнения. Да, он действительно устроил побег пятерым рабам из дома Латроба на Бурбон-стрит, из самого центра города, и остался при этом незамеченным. А что касается того, каким образом я узнаю новости раньше других… – Он пожал плечами.
– Вы мне не скажете? Как неучтиво с вашей стороны, Джеффри. – Энни шутливо ударила его по плечу. – Я думала, что мы давно уже делимся друг с другом всем.
– Нет, не всем, Энни. – Он бросил взгляд на дверь и понизил голос: – Мы, например, еще ни разу не целовались, и вовсе не из-за недостатка заинтересованности с моей стороны. Может быть, у нас просто не было возможности? Кстати, где наш старый сторожевой пес?
– Если вы имеете в виду дядю Реджи, то я тоже удивлена его отсутствием, – рассмеялась она. – Думаю, он непременно появился бы, если бы знал, что тетя Кэтрин выбирает в гардеробной шляпку и оставила нас наедине. Я полагаю, что она специально это устроила. Ее нет уже несколько минут.
– Я ей нравлюсь.
– Да, я знаю. Ей всегда нравились литературно одаренные мужчины. Но скорее всего она просто следит за тем, какие цветы собирают для кладбища слуги. Вы ведь знаете, что на День всех святых ей приходится украшать могилы трех мужей. Сегодня прекрасная погода, и все кладбище будет утопать в только что срезанных цветах. Вы можете поехать с нами, Джеффри.
– Нет, благодарю вас, – поморщился он. – Я не люблю кладбищ, даже празднично украшенных. Поскольку у меня нет родственников, я избавлен от обязательных посмертных визитов к усопшим.
Энни вздрогнула и улыбнулась. Ей нравилась его манера изъясняться, но удивляла душевная черствость.
– Это очень бессердечно с вашей стороны.
– Да нет, просто откровенно. Возвращаясь к разговору о поцелуе… – Он снова покосился на дверь и подсел ближе на несколько дюймов. – Я нравлюсь вашей тете, а вам?
– Разумеется.
– Точнее, нравлюсь ли я вам настолько, чтобы вы захотели поцеловать меня? Если это так, то сейчас очень подходящий момент сказать мне об этом… и продемонстрировать.
Энни взглянула в полные страстного желания глаза Джеффри. Они были ясными, искренними, пылающими. Он действительно нравился ей. Но она не была уверена в том, что хочет с ним целоваться. Он взял ее руку и стиснул в своих прохладных и твердых ладонях. Она внимательно посмотрела на плосковатые кончики его пальцев, широкие суставы и чистые, коротко остриженные ногти. На большом пальце темнело чернильное пятно. По какой-то неуловимой причине она стала мысленно сравнивать руки этого честного работяги с руками Делакруа, которые больше походили на руки художника или музыканта – тонкие, чувственные, сильные и вместе с тем грациозные.
– Энни, – ласково, но настойчиво обратился к ней Джеффри, – вы дали мне повод надеяться, что я могу стать для вас больше чем другом.
Он говорил правду. Она флиртовала с ним с того самого вечера, когда они впервые встретились в опере. Все это время она искренне полагала, что с радостью поцелует его, когда наступит подходящий момент. Но теперь она все больше склонялась к мысли, что не стоит этого делать. Вряд ли Джеффри смог бы когда-нибудь стать для нее больше чем другом. Во всяком случае, не так скоро.
– Джеффри, вы мне очень нравитесь. И я отношусь к вам не так, как к другим. Только…
– Только что, Энни? Я понимаю, что я не Ренар, но надеюсь, что вы нас не сравниваете. Ни один мужчина не выдержит сравнения с такой героической личностью.
Энни вспыхнула. Он невольно попал в самую точку. Она сравнивала его с Ренаром. Он не догадывался о том, что они с Ренаром встречались и что у нее может появиться возможность сравнить его поцелуй с поцелуем Джеффри. Энни понимала, что глупо проводить время в мечтаниях о романтическом разбойнике, особенно рядом с реальным мужчиной, наделенным множеством блестящих качеств. Возможно, Джеффри не удается заставить ее сердце биться учащенно, потому что она просто привыкла к нему. Может быть, если она его поцелует, то это изменит ее чисто платонические чувства к нему. В конце концов восторжествовала совесть: Энни решила, что должна ему по крайней мере один поцелуй.
– Хорошо.
– Вы хотите сказать, что позволяете мне поцеловать вас? – Он замер.
– Именно. – Она закрыла глаза и приготовилась, но вдруг ей в голову пришла блестящая идея. Она открыла глаза в тот момент, когда Джеффри закрыл свои. – Только сначала скажите мне, как вы добываете информацию о Ренаре.
– Ах, шалунья! Это же шантаж! – Джеффри отстранился, в шутку возмутившись.
– Да. А теперь рассказывайте.
Он хмыкнул и осторожно убрал ей за ухо выбившийся из прически локон.
– Я не могу открыть вам профессиональную тайну.
– Но почему?
– Потому что это может быть опасно для вас, – серьезно ответил он. – Те кроты, которым я плачу за то, что они роют землю, вынюхивая для меня информацию, пользуются сомнительной репутацией.
– Я не могу представить себе, что вы имеете дело с такими людьми, Джеффри, – нахмурилась Энни.
Ясные глаза Джеффри злобно сузились, придав его лицу угрожающее выражение. Это потрясло Энни. Она перестала узнавать в нем своего обаятельного друга.
– Помните, Энни, я говорил вам, что я – хамелеон. Я приспосабливаюсь к любой обстановке.
Странное выражение мгновенно стерлось с его лица, и Энни подумала о том, уж не показалось ли оно ей таким страшным.
– Эти "кроты", которым вы платите, работают на Ренара? Неужели среди его сообщников есть предатели?
– Вы очень скоры на выводы, – сначала удивился, а потом восхитился ходом ее мыслей Джеффри. – Мои информаторы собирают сплетни на улицах. На слухи не всегда можно положиться, но зачастую они соответствуют действительности. Однако для их проверки у меня есть надежный человек, член местной организации Ренара, которая очень малочисленна из соображений безопасности.
– Этот человек сообщил вам, кто такой Ренар?
– Нет. Он поставляет мне лишь пикантные подробности, факты, которые я могу использовать в своих статьях, но ничего, что могло бы поставить под угрозу их операции. Этот человек любит деньги. По-моему, он пристрастен к опию, как и большинство грязных типов, с которыми я общаюсь. Он очень раздражителен и сильно потеет.
– Такой человек может быть опасен для Ренара, – взволнованно заметила Энни.
– Пока нет. Но со временем – возможно. Награда за поимку Ренара увеличивается с каждым днем. Этот парень может захотеть выдать Ренара и обменять его на наличные. Этих денег хватило бы на покупку достаточного количества опия, чтобы хватило надолго.
– Некоторые люди готовы на все ради денег, – задумчиво вымолвила Энни.
– Что ж, деньги равнозначны власти, – небрежно заметил Джеффри. – Ну, где же обещанный поцелуй?
После его последнего заявления у Энни отпала всякая охота с ним целоваться, но выхода не было. Она закрыла глаза и стала ждать. Она ощутила прикосновение его губ и порадовалась, что не испытывает отвращения. Это было даже приятно. Он обнял ее за талию большими, сильными руками и впился в ее рот. Но когда он раздвинул ей губы языком и принялся возбужденно гладить ее по спине, Энни напряглась.
Она уперлась ему в грудь обеими руками и стала его отталкивать, но он только сильнее прижимал ее к себе. Его дыхание стало хриплым и сбивчивым, и Энни сначала испугалась, а потом рассердилась. Она отвернула голову и стала вырываться решительнее. Он отпустил ее.
– Господи, Энни, простите меня, – сказал он, проводя рукой по своим густым прямым волосам. – Я совсем потерял голову. Вы так чертовски… Я хотел сказать, что вы так прекрасны и нежны, что я на какой-то миг забылся и не смог сдержаться.
Разве вправе она была кинуть в него камень? Она сама потеряла голову, когда Ренар поцеловал ее на борту "Бельведера", и делала в своей жизни такие вещи, за которые дядя Реджи посадил бы ее под замок на целый год – если бы узнал об этом.
– Все в порядке, только больше так не делайте.
– Я никогда больше не смогу поцеловать вас?
– Если я когда-нибудь разрешу вам сделать это, вам лучше, когда я вас об этом попрошу, остановиться. – Она предостерегающе покачала пальцем у него перед носом.
– Обещаю. – Он сжал ее руку. – Честное слово, Энни. Мне очень жаль, что я…
– Жаль, что вы – что? – В комнату неожиданно вошел Реджи.
Джеффри растерялся и утратил дар речи, так что Энни, пришлось прийти ему на помощь:
– Джеффри жалеет, что не может поехать с нами на кладбище.
– Правда? – кисло усмехнулся Реджи. – Он должен благодарить судьбу за то, что не обязан сопровождать Кэтрин Гриммс к месту, где нашли последний приют трое несчастных мужчин, которых она называет своими мужьями. Лично меня это приводит в полное замешательство.
Кэтрин впорхнула в гостиную с охапкой белых хризантем.
– Ты боишься призраков, Реджинальд, или колдунов? Готова поклясться, что ты не встретишь ни тех, ни других на кладбище средь бела дня.
– Проведя месяц под крышей твоего дома, Кэтрин, я не испугаюсь больше ничего, – парировал Реджи, втянув щеки и выпятив впалую грудь. – Я лишь предполагаю, что меня охватит сочувствие к твоим усопшим мужьям. И не потому, что они умерли, заметь, а потому, что каждый из них в свое время был прикован к тебе цепью!
Кэтрин от души расхохоталась, от ее смеха зазвенели хрустальные бокалы в шкафу.
– Реджинальд, иногда ты бываешь невероятно остроумным! Если бы ты всегда не был настороже, я бы и тебя завлекла. Тогда ты на собственной шкуре испытал бы то, что довелось пережить моим мужьям.
Реджи, очевидно, всерьез отнесся к этой небрежно высказанной угрозе, которая испугала его больше, чем все привидения и заклятия колдунов, на наречии суеверных туземцев называемые "гри-гри". У него открылся рот и задергался правый глаз. Энни и Джеффри изумленно переглянулись, когда он извинился и бросился вон из комнаты.
– Как ты думаешь, он вернется, тетя Кэтрин? – с улыбкой спросила Энни.
– Конечно, – ответила она, зарывшись лицом в благоухающий букет цветов, который прижимала к своей пышной груди. – Хотя ему не нравится эта затея, он ни за что не допустит, чтобы мы поехали одни. Он слишком джентльмен и чересчур волнуется за тебя, чтобы пренебречь своим "долгом". Поехали, дорогая?
Джеффри попрощался с ними, перехватив взгляд Энни, и многозначительно, с чувством посмотрел ей в глаза, отчего ей едва не стало дурно. Она боялась, если он, как последний идиот, еще несколько минут повертится возле нее, то не будет знать как себя вести.
* * *
Кэтрин спланировала поездку на кладбище Святого Людовика так, чтобы оказаться там в тот час, когда большинство креолов-католиков пойдут к мессе. Таким образом, на кладбище должно было быть немноголюдно. Они вышли из экипажа и двинулись вдоль аккуратных рядов надгробий, которые были заново побелены родственниками усопших перед Днем всех святых.
Кладбищенские памятники различались формой и размерами, вокруг них росли дубы, магнолии и сосны. Вокруг все было чисто, аккуратно, множество цветов, так что обстановка не действовала на Энни угнетающе.
Они оставили экипаж возле протестантской части кладбища, отгороженной от католической и от места, предназначенного для погребения черных. Кэтрин и ее первый муж приобрели большой участок кладбищенской земли, и с тех пор она здесь хоронила своих мужей.
– Рядом еще есть место и для моей могилы, хотя я не скоро еще собираюсь на покой, – пошутила Кэтрин.
Они стояли перед надгробиями. Пока Кэтрин украшала их цветами, Энни и Реджи читали эпитафии. Внимание Реджи привлекла эпитафия на могиле ее первого мужа, он вдруг стал серьезным и задумчивым. Энни подошла к нему ближе и прочитала, заглянув ему через плечо: "Здесь покоятся мой любимый муж Натаниэль и наш сын Дэвид. Да возрадуются ангелы двум прекрасным, нежным душам, которые сделали мою жизнь несказанно счастливой".
– Тетя Кэтрин, я не знала, что у тебя был сын, – вздрогнув, сказала Энни. Они с Реджи переглянулись и вопросительно посмотрели на Кэтрин, которая продолжала заниматься, цветами, повернувшись к ним спиной.
– Да, я не очень люблю говорить об этом. Я рассказала твоим родителям о нем много лет назад, сразу после того, как это произошло.
– Они никогда ничего мне не говорили.
– Это было очень давно, наверное, они просто позабыли. И потом, они знают, что я не люблю разговоров на эту тему.
– Прости, тетя Кэтрин, я не хотела напоминать тебе о том, что причиняет такую боль, – огорчилась Энни.
– Я могла бы догадаться, что вы прочтете надпись, и подготовиться к возможным расспросам. – Она обернулась с улыбкой, но в ее глазах Энни заметила слезы. – Натаниэль погиб во время аварии на речном пароходе. Я была на восьмом месяце беременности, и роды случились преждевременно из-за шока. Ребенок – я назвала его Дэвидом в честь деда со стороны отца – не выжил. – Она попыталась вновь улыбнуться, и уголки ее губ задрожали, когда она продолжала вспоминать: – Он был бы прекрасен, как и его отец. Мы с Натаниэлем хотели иметь несколько детей, но жизнь не всегда считается с нашими планами. После неудачных родов я больше не могла забеременеть, и мне просто посчастливилось встретить двух чудесных мужчин, которые любили меня, несмотря на то что я не могла родить ребенка.
– Прости меня, тетя Кэтрин, – повторила Энни, чувствуя себя глупо и неловко. Она никогда не видела свою тетю настолько близкой к тому, чтобы расплакаться.
– Ничего страшного, дитя мое. Мне полезно время от времени говорить об этом, хотя бы раз в год, когда я украшаю цветами их могилы в День всех святых. – Ее голос снова стал звучать как обычно. – Видишь ли, я по натуре борец. Жизнь слишком богата и полна, чтобы тратить время на пустые сожаления.
Однако сердце Энни разрывалось от сочувствия тому горю, которое довелось в молодости пережить ее тете, и хотя время затянуло рану, она все еще причиняла ей боль. Кэтрин вернулась к своему занятию, а Реджи молча стоял рядом, плотно сжав губы и уставившись в землю перед собой.
Энни погрузилась в глубокое уныние, и в это время на солнце наползла черная туча. Она огляделась и увидела, что, как это часто бывает в Новом Орлеане, погода резко изменилась и надвигается гроза. Энни не особенно встревожилась, потому что внезапные дожди, как правило, длились недолго.